Париж - а-а-гро-ма-а-дна-я русская деревушка вчерашнего дня, затерянная где-то в воронежской или сибирской глубинке. Не в смысле покосившихся домов и разбитых “вусмерть” дорог, а в смысле узнавания. Всё до боли знакомо в деревне! Так и в Париже...
Ну, кто из нас не знает Эйфелеву башню!?.. Да она давно «намылила» глаза , изображённая в различных альбомах, спичечных этикетках и прочей изопродукции. Покойному своему товарищу, писателю Владимиру Амлинскому, когда он в Севастополе отмечал своё сорокалетие , я подарил флакон с одеколоном, а сам флакон был изготовлен стеклодувами Франции в виде Эйфелевой башни.
А - Лувр !? С его великолепными картинами и статуями , размноженными в советских учебниках по которым училось всё наше поколение!
А Мона Лиза!? На чём её только не изображали! Даже на туалетном мыле. А в один из годов это творение Леонардо да Винчи привезли в Москву , и я , выстояв четырёхчасовую очередь, увидел её, то бишь загадочную улыбку Моны Лизы всего за один рубль! Вход в музеи стоил тридцать копеек , а тут - одна картина и рубль! Все долгих четыре часа я мял рубль , думая, уйти или не уйти , ведь тот рубль был у меня последним.
Один чудак, дышавший мне в затылок, дал дельный совет, как сэкономить этот деньгу:
- Вы хотите полюбоваться загадочной улыбкой Моны Лизы, не глядя на подлинник ? Спросите у жены, на что она потратила вашу зарплату и улыбка будет точно такая же!
Знал бы, что увижу Мону-Лизочку «за бесплатно», да ещё - в самом Париже, употребил бы тот рубль на что-нибудь другое!
Луврскую Мону Лизу , - впрочем, как и «московскую»! - я бы назвал "Девушкой в бронежилете": подступы к ней надёжно охраняются, и пуленепробиваемым стеклом, и кое-какими секретными штучками , кои разглашению не подлежат. Ведь Лизоньку, - Мону Лизу Джоконду! - ровно девяносто с лишним лет тому назад , похитили. И много-много месяцев полиции не удавалось напасть на след вора. Вокруг Моны Лизы такой был поднят прессой хипиш, что даже те парижане, - и прочие иностранцы! - кто никогда не интересовался искусством, пошли посмотреть эту «бабоньку», когда через два года она вновь появилась в Лувре - Мону Лизу случайно обнаружили во Флоренции.
Позднее - задержали и вора, некоего Винценцо Перуджио. Идейный попался вор, из патриотов! Оказывается он хотел восстановить справедливось, вернув Италии украденный Наполеоном шедевр знаменитого своего земели.
Между прочим, к нам подошла тогда , - в Москве , а не в Париже!- Фаина Раневская и своим неподражаемым голосом спросила: « Что дают?»
Её узнали! Заулыбались. А один, наиболее смелый, - такие всегда находятся в любой очереди! - сказал, форсируя голос - шумная была очередь!
- Товарищ Раневская ! Мы завсегда пропустим вас
вне очереди. Становитесь сюда!
Фаину Раневскую любили все, не только рядовые совслужащие без партийного билета, но даже рядовые коммунисты, стоящие тогда не только в очереди за прекрасным, но и у власти. Любили, несмотря на её пятую графу в паспорте.
И в это время, какой-то детина выскочил из музея, уже побывав на свидании с Моной-Лизой и, глядя на огромную очередь, сказал:
- Что б я... ещё раз купился на эту капиталистическую штучку! Ну... никакого впечатления не произвела на меня эта бабонька!
- Молодой хер!
- Что ты ругаешься, тётка! - и мгновенно узнав великую актрису, стал пятится назад.
- А шо я сказала? Я сказала «майн херц!» Так вот молодой херц , эта бабонька на вас положила с прибором, она на стольких уже произвела впечатление , что вас и не заметила ! Вы уж её извините, херц!
Очередь, - часть очереди! - изошлась в рыданиях, в смехорыданиях!
И сегодня, когда я встречаю эту фразу в различных сборниках отутюженную и отредактированную, у меня портится настроение: не на , не на , не надо редактировать великих!
Но , вернёмся снова в "большую деревню"...
Нотр Дам де Пари - Собор Парижской Богоматери! Да Виктор Гюго про него всё рассказал! И про звонаря, и про Эсмеральду, и про козочку... А тут - вот он красавец Собор, а перед ним - толпы желающих увидеть и запечатлеть! О, сколько фотографий привёз я из Парижа!
Богу, моему еврейскому Богу, в которого я не верю, но верю в некий Высший Разум, пришла в голову идея, познакомить меня с Собором парижской Богоматери задолго перед тем, когда я увижу его воочию. И здесь, стоя перед Собором вплотную, я вспомнил ...
Севастополь, древний Херсонес Таврический и каменистый берег Черного моря... А в метрах пятидесяти от него, на фоне полуразрушенного монастыря, на каменных основаниях висит колокол старинного литья. Чёрно-зелёный от времени, стянутый железными скобами. Он - неподвижен. И никакие порывы ветра не в силах его расшевелить.
Я вижу себя сейчас себя как-будто со стороны, вот я подхожу к колоколу и узнаю из таблички, намертво прикрепленной к одной из опор, что колокол в своё время висел на одной из колоколен Собора Парижской Богоматери. И всё, без подробностей. Подробностей, казалось мне, не сохранилось.
Но тут знакомая девочка из архива, - в то время я любил девочек не только архивных, но и библиотечных, всех, кто набивал мою башку знаниями различного толка! - сказала.
- А у нас, в севастопольском городском архиве хранятся любопытные документы, как раз проливающие свет на судьбу херсонесского колокола.
- Иди ты ты!
Нет , никуда я свою девочку не посылал, таким образом мой скудоумный язык выражал восхищение.
И - точно! Есть подтверждающие документы!
Удивительной оказалась у колокола судьба. Колокол был отлит на старинном русском заводе. Висел на колокольне Херсонесского монастыря и был «пленён» французами в первую оборону Севастополя 1854 - 1855 годов. Вывезен во Францию и подвешен на одной из башен Нотр-Дам де Пари....
Да, да, чёрт меня побери, на одной из колоколен Собора Парижской Богоматери, на той самой колокольне, которая видна из незакрытой стены ресторанчика, в котором я, ем, пью закусываю, со своими близкими, - с женой Анной, Юрой Кучером, тем самым Юрой, который в киевской амосовской клинике делал мне операцию на сердце и, который сейчас живёт в Германии, и не просто живёт, а работает, оперирует (в частной клинике, которая обслуживает весь мир - моего Юру даже американцы знают, консультирутся с ним!). Юра и его жена Людмилочка, тоже действующий врач, и оплатили нашу поездку в Париж, а то бы, когда бы мы сюда попали! )
Конечно , за общим столом я тоже пытался поведать историю севастопольского колокола, но так как я, рассказчик никудышный, - умел рассказывать когда-то, приняв на грудь «ерша», - водки с пивом! то слушали меня более из вежливости, чем из любопытства.
- Ты лучше напиши, напечатай и пришли нам!
На том и порешили. Просьбу "автобусной" команды , - а в автобусе были представители многих стран Европы и Азии, но больше всех из Израиля! - я и выполняю сейчас.
Я помню тот “девичий” трепет, когда впервые прикоснулся к синей архивной папке, на которой было написано:
“ Дело №40 о возвращении из Франции колокола, пленённого в крымскую кампанию и висевшего в башне храма в Париже в 1898 г.”
Открываю и читаю только письма, относящиеся к колоколу.
« Его Преосвященству Архимандриту монастыря в Севастополе.
Ваше Преосвященство.
На днях я получил письмо полковника ( фамилия неразборчива - М.Л.), в котором он извещает меня, что Его Преосвященство кардинал и Архиепископ Парижа отвечал ему, что действительно в соборе Нотр-Дам находился колокол, имеющий название колокола Севастополя, и что предполагалось отправить его в Россию, но впоследствии было отменено, потому что находившийся в Херсонесском монастыре требуемый в настоящее время Вашим Преосвященством был малого размера, а находящийся в соборе Нотр-Дам - большой.
С совершенным почтением к Вашему Преосвященству, готовый к услугам французский Вице - консул...»
Подпись опять неразборчива!
Одно из писем в синей папке относится к 1912 году. Более чем десятилетняя переписка пока не найдена.
Возможно, она как раз и хранится в архивах Нотр-Дам де Пари, на который я смотрю сейчас с мальчишеской радостью - попал всё-таки в Париж, тот самый Париж, о котором я много был наслышан ещё в детские годы!
В Сегежлаге, что в далёкой Карелии, огромная часть зэков, высокопоставленных когда-то коммунистических шишек-интеллигентов, побывала в Париже. Да что там побывала, жила в Париже многие годы, вынашивая, вместе со своим вождём Владимиром Лениным, планы построения коммунистического общества, в отдельно взятой стране! А в свободное от политики время, богемствовала в парижских кабаках. И я, мальчишка, слушая их рассказы, тоже восторгался и повторял за ними: «Париж, это знаете, что-то!» Так что, о Париже я был наслышан с детства, но чтобы попасть сюда - не мечтал! Даже тогда, когда сидел в душном севастопольском архиве, - он расположился в кельях православного собора на центральной улице города, на Большой Морской - и аккуратно переписывал письма, касающиеся собора Нотр -Дам де Пари.
Ловлю себя на том, что это не я сейчас любуюсь парижским собором, этим истинным произведением градостроительства, с которым тоже знаком с детства по роману Виктора Гюго, а моя мальчишеская мечта, втиснутая в футляр старческой оболочки, в футляр прожитой жизни!..
Но вернёмся снова далёкие годы, в душные кельи севастопольского городского музея!
17 апреля 1912 года.
Его Преосвященнейшему Епископу Иннокентию.
Посылаю Вам подлинное письмо директора Музея в Париже Дивизионного Генерала Ниокса и его перевод на русский язык ( я тоже пользовался этим переводом - М.Л.), прошу, если Вы находите желательным поднять вопрос о возвращении колокола, войти в сношение с Министерством Иностранных дел.
Некоторые справки Вам может дать французский Консул в Севастополе г-н Гэ, который мне говорил, что колокол из Херсонесского монастыря!» ( Подпись неразборчива - М.Л.)
Не буду приводить всю переписку между Ниоксом и Гэ. Кто пожелает более подробно изучить это дело, пусть знает, письма в Севастопольском архиве имеются. А я приведу в этих невыдуманных рассказах о путешествии - « по европам галопом!» - лишь заключительную часть из одного письма, датированного 13 августа 1912 года ( в ночь с 13 на 14 в Клуши-Су-Буа подожгли синагогу, но - 2001 года! Такие вот у меня сейчас ассоциации с этим августовским числом! - М.Л.)
Вернёмся к самому письму! К его заключительному аккорду:
“ ... Французское правительство будет счастливо отдать России колокол Херсонесского Монастыря, как новый залог дружбы французского народа...
За председателя Совета и Министра Иностранных Дел, Статский Советник, Полномочный Министр, Директор Политических и Коммерческих Дел - Палеолог “.
Ничего себе должностей понахватал парень!..
Колокол прибыл в Севастополь и был водружён на деревянную колокольню. Но прежде, чем снова зазвучать малиновым звоном, колоколу пришлось “подлечиться” - война и плен ни для кого не проходят бесследно.
“Его Преосвященству.
Честь имею почтеннейше донести В-му Пр-ву, что увезённый в Крымскую кампанию французами из Херсонесского монастыря колокол 23 ми. 1913 получен... При осмотре колокола оказалось... Вокруг колокола надпись поврежденная и, по местам, неразборчивая:
“Сей колокол вылит...святаго Николая Чудотворца в таганро изтурецкая...артилерии весом пуд...1778 года лета Августа...числа...”
Уши у него наполовину сломаны и заменены было желтоватыми, которые нами вновь переделаны на таковые же, более прочные, и он 12 декабря повешен на Монастырской колокольне...
10 янв. 1914 г. ( Подписи нет)
Но даже за израненный колокол, “любезно” отданный России, нужно было расплачиваться. Если не деньгами, то - орденами.
“Преосвященству Димитрию.
... Г-н французский Консул Ге - вероисповедания римско-католического. Чтобы нам, православным, не остаться у него в долгу, не признаете ли вы возможным, благостнейший Архипастырь, поблагодарить его за оказанное содействие по возвращению из Парижа двух крестов и колокола испрошением соответствующей награды.
14 января 1914 года”
Поперёк этого же листа, тем же каллиграфическим почерком, сделана приписка:
“ 15 февраля 1915 г. г-н Ге получил награду орден Св. Владимира 4 ст., а 27 февраля 1915 г. скончался и погребён на французском военном кладбище “...
Я ещё застал могилу французского консула Ге в целости и сохранности, но сегодня его могила, - как и всё французское кладбище! - уничтожено. Впрочем, как и итальянское, как и английское!.. У власти стояли варвары-патриоты .
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ НЕПРЕМЕННО - ПАРИЖ ЕЩЁ НЕ ВЕСЬ ОХВАЧЕН МНОЮ
|
|