* * *
Надо же - родиться
С именем таким,
Да еще пробиться
К тем, кто всеми чтим!
Праздничные звуки
Из-под нервных рук -
Это вам не глюки,
Это просто Глюк.
Я с годами чаще
Слушаю его -
Композитор Счастье -
Только и всего.
Вдумайся, вчитайся:
Вот бы рядом с ним
Был бы доктор Счастье,
Господом храним,
Архитектор Счастье,
И директор Счастье,
И садовник Счастье,
И полковник Счастье,
Воспитатель Счастье,
И писатель Счастье,
И художник Счастье,
И сапожник Счастье,
И учитель Счастье,
И правитель Счастье...
Жизнь была бы слаще,
Было б больше сил,
Если б каждый Счастьем
Для другого был .
Успех
Режиссер ясноокий,
Аполлоном хранимый,
Да с мечтою высокой,
Да с душою ранимой.
Как ты быстро находишь
Ключ к нешуточной роли -
Видно, издавна копишь
Краски счастья и боли.
Боль сквозь смех проступает -
Ведь душа вся в ушибах.
Видно, жизнь постигая,
Не страшился ошибок,
Не страшился падений.
Не боялся злословья...
Не пророк и не гений,
Каждый шаг - только с кровью...
Да, а что-то с годами
Не становится легче
И круги под глазами
Все темнее и резче.
Все труднее: при свете,
С фонарем Диогена:
Отзовись. человече,
Хоть один во Вселенной!
Загрустив о забытом
И грустя по потерям
Ты со сцены софитом
Поведешь над партером.
От сердечной натуги
Безнадежно охрипнешь...
Гду вы, верные други? -
Вдруг в отчаянье крикнешь.
Оборвешь телефоны,
Разошлешь телеграммы
Про сердечне стоны,
Про душевные раны.
Но у телеэкрана
Ты замрешь до полночи,
Как у самого края,
Чужд и этим и прочим.....
А с утра полутемным
Пробежишь коридором
Под форгангом потертым
С потускневшим узором.
Окунешься с разбегу
В чехарду репетиций...
Словно листья по ветру,
Дни летят вереницей...
Пыльный храм Мельпомены
Светом призрачным залит,
Не сулят перемены
И овации в зале.
Опустела галерка,
Отдыхают актеры...
И украдкой, неловко
(Не поймут билетеры...),
Наспех куртку надевший,
Убегаешь под пасмурь,
Непогасшей надежде
Не давая погаснуть...
Режиссер ясноокий,
Аполлоном хранимый,
Да с мечтою высокой,
Да с душою ранимой...
* * *
Обнаженные женщины
На холстах Ренуара
Так чисты и естественны...
Ты не зря ревновала:
Я влюблет в эти линии
И крутые объемы...
Хамы с лапами липкими,
Не касайтесь альбома,
Где "Большие купальщицы",
Грязным пальцем-окурком ...
Ржут по-скотски, таращатся...
Им же хуже, придуркам:
Импотенция скажется -
Мстит подонкам искусство.
Есть подобное качество
У купальщиц Огюста.
В их жестоком воздействии
Не найду криминала.
Изврашенцы и деспоты -
Все враги Ренуара.
О. Художник, божественно
Воспевающий Сердце,
В поклонении женщине
Мы с тобой - одноверцы.
Я люблю красоту врасплох,
Чтобы плоть трепетала,
Чтобы явь - как сплошгой восторг
На холстах Ренуара.
Без покровов танцует жизнь
Свой языческий танец,
Нескончаем, как живопись.
Полный чувственных таинств.
Обобщение вечных тем -
Обнаженность "Купальщиц" -
Притяжение женских тел,
Красотою слепящих.
Сколько искренней теплоты
В этих солнечных красках...
Ты прости, и твои черты
Я рисую украдкой.
Не увянут, живя с людьми,
Ренуаровы жрицы.
Это песнь о его любви
Нескончаемо длится.
Не ревнуй же меня вотще
К этим дивам приметным.
Их люблю, так сказать, вообще,
А тебя - конкретно!
* * *
Баловство от скуки -
Золотые стружки...
Золотые руки -
Знатные игрушки!
Сквозь столетия прошли
Статные боярышни,
Глиняные душки,
Хрупкие подружки.
Ложки расписные,
Сумки лоскутные,
Туеса из луба -
Любо, братцы, любо!
Лакомая малость -
Стар и мал доволен.
От отца досталось
Ремесло живое.
Дымка, Жостов, Палех,
Хохлома на блюде...
Это вам на память,
Вам на радость, люди!
Зимний вечер
Глухо Михайловское.. А как вечера пусты!
Разбойник бы что ль явился, так я б подрался...
До Санкт-Петербурга 432 версты...
Когда бы поближе, уж как-нибудь бы да прокрался
Пусть и ненадолго – ведь не утаить в мешке
По поговорке – шила, а меня – в столице.
Ясно: опять погнали бы в шею… Ну, как, меж кем
В этой толпе юродивому мне схорониться…
Где вы, друзья-наперсники? Да и есть ли друзья?
Близким я лишь обузою, близкие ранят…
Боже, зачем живу -- мельтешу, дерзя?
Все, кто ни попадя злобствуют и тиранят…
Высшему свету, гляжу, неудобен всем,
Происхожденьем престранным, чудесным даром…
Боже Всеблагий, так дай мне понять, зачем
Быть мне едва ль не с отрочества душою старым?
Я не втесался , не встроился в здешний мир,
Я им отторгнут и он мной отторгнут тоже…
Русская печь – деревенский простой камин…
Лишь от нее тепло и душе и коже…
Коктебель. Дом Волошина
Край голубых вершин
Памятью осиян.
В счастье на свой аршин
Жил Максимиллиан.
Здесь так легко дышать,
Злесь так легко ходить!
Некому помешать
Думать, мечтать, творить…
Он здесь построил дом,
Чтоб привечать друзей,
Чтобы творилось в нем
Радостней и светлей.
Жил, как умел, поэт
В горькие времена…
Дому теперь сто лет,
Каждая в нем стена
Знает живых картин
Тяжесть и тайный свет…
Край голубых вершин
Нам подарил поэт.
В мире не сыщешь благ
Краше заветных мест:
Сказочен Карадаг,
Что за простор окрест.
Кадый бы рад пожить
Здесь хоть недолгий срок.
Только судьбу сложить
Кто бы такую смог?
Видимо, так теперь
Более не живут…
Песенный Коктебель
Планерским назовут.
В струях его ветров
Птиц рукотворных след…
Грустен поэта кров:
-- Не уходи, поэт…
* * *
В театре «Маэстро» -- премьера.
Вот я – в предпоследнем ряду…
В программе -- страшилка, химера…
Ох, Господи, что ж не уйду?
Мне ведомо: даже на сцене
Невместно заглядывать в ад…
С чего ж тогда вздумалось Сене
Пришлепнуть объемистый зад
В театрике?… Нет, не бродвейском…
Зачем я играю с судьбой?
К чему в упованье плебейском
Любуюсь несчастной звездой?
Ах, ведьмочка, ведьмочка!… Панна,
Зачем позвала на спектакль?
Поди, понимаешь: опасна
Роль Панночки? Что там – Спитак?
Разверзнется ад под «Маэстро»,
Все бухнутся в тартарары…
Падут театральные кресла
Дровишками – прямо в костры,
На коих греховные души
Кипят в безразмерных котлах…
… Свет в маленьком зале потушен,
Мурашками выступил страх.
И сразу сместились оценки,
Душа у спектакля в плену…
Хома запирается в церкви…
В театрике, сквозь тишину
Звучит сумасшедшее скерцо,
Ритм чаще и чаще… Беда!
Так это ж стучит мое сердце?
Куда ты, шальное, куда?
Ну, вот… А пошел без лекарства…
Схватило… Хоть впрямь помирай…
… А Панночка вправду прекрасна,
С такою – хоть в пекло, хоть в рай!
Вот, выбрался в кои-то веки,
Спектакль вовлекает… Горю…
-- А, ну, поднимите мне веки!!!
Ведь это ж я сам говорю!…
Актриса
Я два года при кассах служил.
Хоровод в тридцать три завитушки
По Манхеттену долго кружил…
В нем юнцы и седые старушки,
Что «Чикаго» намерились зреть
Или прочие звездные шоу…
Ну, а мне – за порядком смотреть…
Я прошел здесь отличную школу...
Здесь учился толпой управлять.
И, конечно, набрался познаний,
Чем умеют народ удивлять
Режиссеры бродвейских созданий…
Приходилось включать языки –
Здесь туристов полно отвосюду
В завитках человечьей реки,
Но об этом сегодня не буду…
Я там не вышибалой стоял,
А скорее был нянькою чуткой.
Если вдруг намечался скандал –
Озадачивал странною шуткой:
-- Вы позвольте спросить, госпожа? –
Вам сегодня уже говорили –
Баритон мой в волненье дрожал, --
Полагаю, что все оценили
Ваше сходство с Монро, Мерилин?
-- Нет…
-- И верно, совсем непохожи…
Истерический хохот сулил
Мне тычки, ну, да я толстокожий,
А зато напряженность в толпе
Разряжалась и зрело веселье…
Вот такое носил при себе
Я всегда суггестивное зелье…
…Я сейчас самолично знаком
С суперзвездной нью-йоркской актрисой…
Как играет-то, Господи! Ком
Подступает -- слезами пролиться,
Чтобы смехом смениться в момент!
Как поет, как живет, как танцует!
Рядом с ней Мерилин -- манекен
Это сказано, верьте, не всуе…
Что за пластика, голос, задор,
:Интонации, смех… Глаз сиянье!!!
Все в душе за нее с этих пор,
И теперь, за талант в воздаянье,
Шутку давнюю я обновил…
-- Госпожа, вас никто с Полой Ньюмен, --
Мол, похожи вы с ней, -- не сравнил?
… Экстра класса актриса и вумэн!
|
|