17 сентября 2005 года
За печалью укроем
Вдохновенье в груди...
Над сентябрьским покоем
Взмыли в небо дожди...
Под созвездием Девы –
Листья в парках зажглись.
Всех потерь перепевы
В ливнях отозвались...
Мокнут в черных потоках
Листья, павшие ниц,
Отражаясь жестоко
В черном блеске зениц.
И – от края до края
Струи бьют в желоба...
Сентябрем догорая,
Воспаряет судьба...
17 сентября 2004 года
Уже отошли звездопады.
Закатаны в банки грибы...
Прошу у природы пощады --
Сентябрь -- это месяц судьбы.
Родившийся в секторе Девы.
Я зря ль дорожу сентябрем?
Хор звезд перемен перепевы
Поет мне сентябрьским днем.
И воспоминанья пришпорю,
В той мере, в которой смогу.
По праву припомню и школу,
И техникум, и МГУ.
Но гланое, с чем не сравнится
Рутина учебной поры:
Сентябрь открывал мне границы,
Был щедр на такие дары.
И мне прямо в сердце вонзились
Нежданноязычные сны.
В судьбе моей отобразились
Четыре сентябрьских страны.
Когда б городов перекличку
Сентябрьских задумал, пришлось
Отдать бы под это страничку.
Еще б не вполне удалось.
Сентябрьские ливни косые,
Сентябрьскон золото крон...
Ну, скажем теперь и о сыне --
Конечно, сентябрьский и он...
17 сентября 2003 г.
Иному счастливцу Фортуна мирволит с рожденья,
Иному она улыбнется на первом шагу.
Не стану молить у заблудшей судьбы снисхожденья.
Всему вопреки я еще засверкаю, смогу.
Я в море житейском нешумно, невздорно дрейфую.
Мне больно задеть вас и неуваженьем ожечь.
Я без суеты потихоньку себя отшлифую
И я засияю, но душу б хотелось сберечь.
И было б трагично ее разменять на афиши,
Растратить на клаку, безмозглость пустых интервью.
Мне б выжить в доставшейся экологической нише –
Творить по старинке и тихо учиться новью.
И мне не по чину витийствовать перед народом.
Мне быть бы УСЛЫШАННЫМ близкими в горестный час,
А также Всевышним в мольбах о спасении рода,
В моих бессловесных, душой вознесенных речах.
Я, в сущности, все об одном – о любви и печали.
Две чаши у Господа, я из обеих испил.
Я верю: еще мне позволят припасть к первой чаше.
Душа переполнена, я еще недолюбил…
Завещанная песня
1
Поминали гармониста, деда Проню,
Добрым словом поминали и жалели...
Был на снимке он улыбчивый, с гармонью,
И медали на груди светло блестели.
Ах, каким он был веселым музыкантом! -
Озорным, неугомонным, деревенским:
Появлялся на крылечке предзакатном
С береженою своей двухрядкой-венкой...
И звучали перепевы-переливы,
И старушки подпевали, молодея, -
Вкруговую шли, притопывая лихо...
И внучата собирались возле деда.
Усадив их, выдаст ложки, маракасы,
Разведет мехи - те в такт "стучат" проворно...
- Кем вы вырастете, юнги? - Моряками!
Дед - матрос всплеснет руками в темп "подгорной".
А гармонь его, подвластная заветам,
Не давалась гармонистам самым ловким,
Не случайно ведь с гармони той секретом
Совладать не мог и Гена Заволокин.
Дед жалел, что сыновья его и внуки,
Нет, не то чтоб были к венке равнодушны,
Но и им гармошка не давалась в руки,
Оставалась непокорной, непослушной.
А в его руках рождалась, как живая,
Песня русская, душой его согрета...
Венка-веночка, гармошка непростая -
Деду Проне открывала все секреты.
И грустить умела венка грустью деда...
А какой была ликующей и гордой! -
В славный день сорокалетия Победы
Деду-воину вручили новый орден.
Как награды боевые он наденет -
И ненастный день тотчас же станет ярче...
- Браво, Проня, - восхищался акалемик,
Вместе с дедом воевавший в Заполярье...
2
Много лет, как канонада отгремела,
Но все так же угрожая ветеранам,
До сих пор война не сводит с них прицела,
Умножая счет безвременным утратам.
- Ничего, браток, еще мы повоюем, -
Говорил известный медик и ученый, -
На гармощке поиграем, почаюем -
Вот осколок твой, удачно извлеченный!
Но поднять гармонь отказывались руки,
Шесть осколков отдавались болью в теле.
Пять кусков металла извлекли хирурги,
А шестой, у сердца, - так и не успели.
Зная все, в уединенную палату
Он позвал родных на тихое прощанье.
Был несуетен, сердечен, щедр на ласку,
Никого не забывая в завещанье.
-А гармонь моя, - сказал он напоследок, -
Если что,- пускай со мной не умирает:
Димку в гости приглашайте по - соседски
Как при мне. - И пусть гармонь живет, играет.
Димка, истый горожанин, шестиклассник,
Не гитарой вдруг увлекся - старой венкой.
И какой же это был для деда праздник:
Паренек-сосед играл легко и верно.
Торопливо дед секретами делился -
Что умел и знал - спешил отдать мальчонке,
А парнишка заниматься не ленился -
В месяц выучил шесть наигрышей звонких.
А потом, когда на скромные поминки
Собралась семья, что вдруг осиротела,
Старший сын тогда кивнул сурово Димке -
И парнишка развернул мехи несмело.
Начал сбивчиво, коряво и нестройно,
Растерявшись от серьезности момента...
Все смотрели с пониманием, не строго:
Дед болел - и он отвык от инструмента.
Вдруг гармошка зазвучала так знакомо, -
Разыгрался Димка, пальцы приноровя,-
Будто это, вопреки земным законам,
К нам, живым, живой вернулся деда Проня.
Никому не показалось неуместным,
Что мажорно разливалась-пела венка:
Дед учил его веселым только песням,
Потому что был хорошим человеком...
3
Похожу у притихшего дома -
Где ты, где - говорунья - гармонь?
Может это раскатами грома
Ты рокочешь за дальней горой?
Вечер тайным предвестием дышит...
Ты, печаль, озареньем ожги:
То ли ливень ударит по крыше,
То ль в подъезде услышу шаги...
С в плат укутанной венкою вятской
Не спеша выйдет снова во двор
И сперва заведет залихватский
Озорной плясовой перебор.
Удивит разудалой "подгорной",
Довоенный исполнит фокстрот,
Позабавит частушкой задорной
Невзначай на минор перейдет.
Зазвучат по-иному лады,
Отрешеннее взгляд музыканта...
Вдруг представишь его молодым
Старшиной из морского десанта:
Бескозырка и связка гранат,
Дерзкий рейд за норвежские фьорды...
Под рукой полнозвучно гремят
Эхом давних разрывов аккорды.
Ребятня, про проказы забыв,
Прибежит гармониста послушать,
Растревожит мальчишечью душу
Старой песни матросской мотив.
Ну, а он их еще удивит:
Маракасы им выдаст и бубен:
- Стариной похваляться не будем.
Ну-ка, как это в стиле "биг-бит"?...
У подъезда стою онемело,
Подставляя под ливень ладонь:
Где-то в доме знакомо запела,
До души пробирая, гармонь...
Поговорим, сынок...
17 сентября 2002 г.
Давай, сынок, сценарий сочиним,
И сами подадимся в режиссеры,
И в нашем фильме мы искореним
Измены, извращения, раздоры.
Конечно, роли главные - себе
Мы предназначим - кто за то осудит?
И дерзновенным вызовом судьбе
Наш фильм во веки вечные пребудет.
А вот на роли нежных героинь -
Назначим мы - и это будет мудро -
Красавиц - по закону "ян" плюс "инь", -
Кто не предаст ни вечером ни утром.
Ты знаешь, в мире есть такие, есть,
И подойдут лишь нам они по роли,
И душу сохранившие, и честь
Для общей с нами радости и боли.
Они, как помнишь? - девушка Ассоль,
Несуетно живут в тиши Каперны,
И знают им отведенную роль -
И это сохраняет их от скверны.
Господь их приведет к нам в добрый час,
Он ведает, зачем мы так стенали...
И он, сынок, надеется на нас,
На наш душой исполненный сценарий...
17 сентября 2001 г.
Помнишь, в тихом московском кафе,
Попивали чаек из ромашки?...
А теперь ты катишь в Санта-Фе -
Ни промашки нельзя, ни рюмашки.
Однокурсник в вагоне метро
На баяне "Смуглянку" выводит...
А вокруг автострады пестро -
И она прочь из детства уводит.
Мчит по трассе стотонный вагон.
Не до шуточек, здесь вам - не там...
А из детства несутся вдогон
Сентябри-сизари по пятам.
Долетают обрывки стихов
И картинки веселой игры...
Но закон автострады суров -
Обо всем позабудь до поры!
Это вам не кино - первый рейс,
Не два пальца, то есть, об асфальт...
День: от солнца в хрусталиках резь,
Ночь: как в жопе у негра... Не спать!
Вот баранка - размахом в сажень...
Спит напарник, свое отрулив...
Мчит машина, как пуля в мишень,
И глядят ей вослед патрули.
Что поделаешь, - век наш жесток,
А душа музыканта ранима.
Сын - надежды на вечность росток -
Пусть напасти проносятся мимо!
Все преграды с пути устрани,
Всемогущего Бога рука!
Ты храни его, Боже, храни -
Пусть стезя его будет легка!
17 сентября 1999 года
Каникул тихий праздник -
Ура, конец зачетам!
Из слякотной столицы -
В деревню на блины...
Совхозный ветхий "газик"
Вприпрыжку по наметам
Бредет среди сибирской
Метельной целины.
Он нас трясет нещадно,
Сам по сугробам гробясь.
По зимам да по веснам
Здесь та еще езда...
Но едем, да и ладно,
Спасибо - не автобус,
Хоть с запашком бензина -
Потерпим, не беда.
Но вижу - вовсе худо
Той тоненькой девчонке,
Сибирской Нефертити,
Прильнувшей ко плечу
Дрожит (ужель простуды?)
В искуственной шубенке,
Глаза полузакрыты...
Нет, так я не хочу!
- Эй, что с тобой, малышка?
- Тошнит. Пусть остановит...
- Нельзя остановиться:
В минуту занесет.
А забуксуем - крышка.
Пусть дверцу приоткроет,
Подышит, охлалится -
Быть может и пройдет.
Сугробы да ухабы.
Теперь вот это лихо,
Кажись, придется туго -
Как, чем болезнь унять?
- Достань пакет хотя бы, - -
Малышка просит тихо -
И отвернулась в угол,
Стараясь не стонать.
Вот мука привязалась!
Лицо покрыла бледность,
Не порча ль поразила
Сокровище мое?
Какая в сердце жалость -
Ах, лучше б эта вредность
Меня вдруг подкосила
И обошла б ее!
От этой передряги -
Ни записи, ни снимка...
Нас столько лет кружило,
Мне кудри серебря...
Коплю седые пряди,
Но так впервые, сынка.
В моей случилась жизни
Тревога - за тебя.
Ах. только бы хватило
Терпенья и здоровья,
Ах, только бы Всевышний
Был с нами, был за нас.
Ах. только бы платили
Нам За любовь любовью
И чтоб на свет детишки
Рождались в добрый час.
17 сентября 1998 г.
Пусть летит в сибирские пределы
Добрых чувств простое изъявленье.
Сыну - "Деве" вновь от папы - "Девы" -
Стихотворное благословенье
Жизнь, как куздра глокая, кудлачит.
Вот бы как-то поутру проснуться -
И твоих пружинистых кудряшек,
Просто руку протянув, коснуться.
И один в житейском поле воин.
Выдюжим, дотерпим, не сорвемся.
Больше оптимизма, больше воли -
Мы прорвемся, сынка, мы прорвемся.
Мы еще такое отчебучим,
Радуя родных и восхищая...
Будь здоров в верь, что будет лучше,
Верь, твори, люби - желаю счастья!
17 сентября 1997 года
На пространстве тайного экрана
Я картину пестую одну:
Мы с тобой дошли до океана
И мечтаем, глядя на волну.
Все уже наладилось, сложилось,
Не о чем грустить и горевать,
Отпечалилось и оттужилось, -
Остается жить да поживать
Я шагаю под нью-йоркским ливнем.
Улыбаюсь - знаю сам, чему.
Я кажусь водителям счастливым,
Сумасшедшим тоже. - Как - кому.
Пусть с размаху струями косыми
Льет сентябрь из тысячи корыт...
Ерунда! - Я думаю о сыне -
И душа с душою говорит...
* * *
Река судьбы... Зигзаг твоих излучин
На атласе души запечатлен.
Как в детстве: вынув весла из уключин,
Пускаю по течению мой челн.
Закрыв глаза, невольно уступаю
Обману чувств: недвижна, мол, вода...
А берегом - заметить успеваю -
Все вспять и вспять бегут мои года...
Вот новый челн, алмазы брызг с весла...
А кто гребец? Ведь это сын мой милый!
Река судьбы! Будь для него светла,
Неси его челнок, как мой несла,
Вспои его, как и меня вспоила.
И на родном высоком берегу
Яви ему мой дом в огнях приветных...
А я, река, для сына сберегу
Незамутненность струй твоих пресветлых...
* * *
Воспеваю ребячью мечту.
Ту, что сны навевет цветные
И зовет преступить горизонта черту,
Открывая просторы земные.
Вечный символ томящей мечты -
Шхуна "Санта-Мария".
У мечты - очертанья чисты,
Паруса зоревые.
Веселее гляди, капитан!
Прикажи:" Баркентинам - в кильватер!"
Впереди океан, позади океан,
А по правому борту - экватор!
Звонкий с клотика возглас: "Земля!"
Взрыв восторга в безмерном калибре...
Остров зорь. Мельтешат, веселя и звеня
Голубые колибри...
..........................................................
Воспеваю ребячью мечту.
Ту, что сны навевет цветные
И зовет преступить горизонта черту,
Открывая просторы земные.
* * *
1
Не разуверьтесь, мальчики, в мечте,
Стремитесь к ней отважно и упорно -
И так играйте в "Кожаном мяче",
Как-будто вы уже - в футболках сборной.
В борьбу вступая по свистку судьи,
На компромисс не делайте расчета.
И защищайте, мальчики, свои -
По-яшински - футбольные ворота.
А у игры законы непросты:
Весь жар души отдай ей без остатка,
Чтоб стала воплощением мечты
Спортивная отчаянная схватка.
Спортивной формы гордые цвета
Велят не ведать слова "ретирада"...
И пусть ведет вас светлая мечта.
Высокая мечта -Олимпиада!
2
Не разуверьтесь, мальчики, в мечте!
Когда к рулям вы в первый раз приникли,
Когда нетерпеливо мотоциклы
Дрожат на синей стартовой черте,
Когда в глазах от тысяч лиц рябит
И рев моторов в гул трибун вольется,
Когда забьются бешено колеса,
Бросая вас в круги земных орбит,
И душит дыма едкий горький запах,
И мотоцикл вас зло швыряет за борт,
И отлучает от езды арбитр -
Не допускайте мысли о тщете,
Не разуверьтесь, мальчики, в мечте!
И позже, волю взрослым дав заботам,
Не расставайтесь, мальчики, со спортом -
Не модою престижною глобальной,
Не вредною привычкою кабальной -
Стремленьем к высоте и красоте...
Не разуверьтесь, мальчики, в мечте!
* * *
Мальчишка ввысь повел модель на корде
На скорости... почти сверхзуковой!
Стальные нити, как живые корни,
Ее связали накрепко с Землей.
А в вышине прозрачно-голубой,
Над стрижено- вихрастой головой
Небесный лайнер проплывает гордо...
Кружится самолетик, тянет корда.
Мечта не даст остаться на Земле,
Мечта велит подняться на крыле.
...И, может быть, один из тех парней,
Кого модель на корде ввысь тянула,
Однажды на бетоне Байконура
С улыбкой детской вспоминал о ней...
Маленькая гимнастка
Совершенство обретается не вдруг,
Ты однажды обретешь крылатость рук
И поспоришь с притяжением Земли...
Затаи дыханье, зритель, и замри!
Миг удачи и восторга так далек -
Не цветок еще ты - только стебелек,
Ты не песня - только первая строка...
А наставница добра, но так строга!
Пусть порой она безжалостно крута,
Но ведь ты ее прекрасная мечта,
Может ты - осуществленная - она?...
Будь старательна, малышка, будь сильна!
Даже малые победы нелегки,
Но к вершинам, где царила Нелли Ким,
Ты взлетишь, когда придет крылатость рук...
Совершенство обретается не вдруг...
10 января 1966 г.
Лучом рассвета раздвигая горизонт,
За дальним плесом начинается песня.
Взрывая мглу, поет взволнованно Кобзон,
Что жизнь прекрасна, что Земля - интересна.
Сердец мальчишеских касается напев -
И загораются смятением сердца,
И с добрым детством попрощаться не успев,
Спешим взрослеть - искать и делать чудеса.
А те, кто чуда в жизни не искал,
Пусть что угодно мне о нем твердят -
А я с той песней сквозь пургу шагал -
Кобзон мой друг, мой мудрый старший брат...
...Нас жгли морозы. И до чертиков устав,
Плечом друг к другу прижимались мы тесно.
А рядом с нами, возле нашего костра,
Жила простая и великая песня.
Она вела со мною честный разговор -
И ей признался я, что не сумел прогнать
Из тайников души тот добрый старый двор,
Где льется тихий свет из твоего окна.
А те, кто в сердце трепета не знал,
Пусть что угодно мне о нем твердят,
А я тайком Кобзону подпевал -
Кобзон мой друг, мой мудрый старший брат...
Твой первый дом
Там магазин, аптека, телеграф,
Там в праздники - веселое застолье...
За поворотом. Третий от угла.
Красивый дом. Который ты построил.
Прямоугольность. Строгость. Простота
И переплетов ровная окраска.
Твоя надежность в нем и широта,
Твоих рабочих рук тепло и ласка.
Твой самый первый, самый главный дом.
Он воплотил твою мечту и смелость.
Он памятник тому, как неумелость
Высоким становилась мастерством.
Вослед тебе тянулись этажи,
Светлее становились, чище, выше.
Они - как этажи твоей луши:
Фундамент прочен, высоко до крыши.
Твой первый дом - твоей судьбы маяк,
Чтоб не кривить душой в большом и малом.
Твой первый дом - победы верный знак
Над собственным негибким материалом.
17 сентября 1996 года
Великое рождается мечтой.
Мечтой в которой все светло и звонко.
Укрыто счастье мглистою поземкой,
Но ты за ясной следуешь мечтой.
Возможно все и все осуществимо,
И все преграды только прах у ног.
По силам все. когда с тобою Бог.
Все разрешимо, счастье достижимо.
Мечты нам озаряют явь и сны.
Возможно все. И несть числа примерам.
Великие дела великой верой
Вдохновлены, одухотворены.
Какой бы ни вихрило круговертью,
Какая бы ни ослепляла мгла,
Но ваш удел - великие дела -
И в это, сын мой, верьте, верьте, верьте!
17 сентября 1995 года
Как легкая нотка листок золотистый кружит,
И, ветром влекомый, взмывает, звенит в поднебесье.
Растроганно внемлет душа паременчивой песне.
Высокой печалью мелодия заворожит.
А в этой печали отрада своя и наказ:
Устанешь бродить забубенно, куражно, потешно, -
Как главная тема родится и крепнет надежда,
Печаль и мудрее и слаще веселья подчас.
Кружится листок - и сентябрьская песня плывет.
В ней звоны, и громы , и тихий прерывистый шорох...
И машут ветвями вразброд тополя-дирижеры,
Вступает солистка-любовь - и зовет. и ведет...
17 сентября 1994 года
Сентябри вы мои и сыновьи,
Золотые мои сентябри,
Озаренные чистой любовью.
Упорхнувшие, как сизари.
Вы дарили волшебные сказки
И включали веселые сны.
Улыбались анютины глазки,
Были звезды, как груши, сочны.
Каждый вечер манил обещаньем,
Звал в иные чудесные дни.
И казалось, что вот оно, счастье, -
Только руку за ним протяни.
И казалась любовь необъятной -
Опьяняйся, дари и бери...
Но взлетали в свою голубятню
Сентябри, сентябри, сентябри...
Точно молнией вдруг озарило
И открылось печальное мне:
Настоящее счпстье-то было
В каждом, каждом растаявшем дне.
Знать бы, где моей жизни кассета,
Я б в руках ее нес , не спеша,
Прокрутил бы обратно все это -
И опять проиграл не спеша.
Вы в своей голубени витайте,
Но молю, сентябри-сизари,
Вы еще много раз прилетайте...
............................................
17 сентября 1992 года
Занятную картинку
Туманом занесло:
- Ними не лючки Димку...
... И двадцать лет прошло
От нас, таких влюбленных
Студентов МГУ,
От сохнущих пеленок
У комнатки в углу.
Высокий сентябренок,
Вставай, готов твой чай.
Висков посеребренный
Отца не замечай.
Вставай, надень твой свитер,
С улыбкой - за порог...
Кудрявый композитор,
Красивый наш сынок...
17 сентября 1972 г.
...И мечты о ласковом мальце,
Голосистом крошечном птенце,
Стали вдруг восторженною явью.
Милая, тебя я снова славлю.
У него такой забавный вид:
Сам распеленался и кряхтит,
Вот ножонку в рот ускрдно тащит
И глазенки-звездочки таращит
Тише! Повернувшись на бочок,
Спит наш москвичок- сибирячок,
Спит так деловито и серьезно,
Под присмотром звезд в окне морозном.
Человечек спит и дышит ровно,
Набираясь счастья про запас...
Смотрят звезды в наш приют укромный,
Радуясь по-дружески за нас.
|
|