Дом
(Муха-Цокотуха 2)
Рассказ.
Нет, ну что это такое?
Нет, правда, разве так можно? Ещё говорят - всем места хватит. Где ж хватит, когда не хватает. Не-хва-та-ет! Ну, смотрите – только я приземлилась для отправления своих надобностей (а вы как думали – у нас, мух, что-то по-другому?). Только крылышки свои поскладывала – и тут… – нет, ну как совести то нет ни у кого! – здрасьте, - вы-пол-за-ет.
Ой, извините, я, кажется, поздороваться забыла. Я - Муха. Простая муха. Хотя нет, не простая. Красивая. Зе-лёненькая, вся переливаюсь в солнечном свете, вся такая… Эх, годы! Ну, в смысле - дни. Мы же, мухи, не так чтобы долго живём. Впрочем, слонам, - я думаю, - тоже их лет не хватает. Каждая тварь пожить рада, каждая.
Даже вот эта. Которая тут рядом со мной, где я сижу, вылезла. Ну, чего тебе? Не видишь – надобности интим-ные свои отправляю? Вот глупое животное. Ты хоть кто?
- А я знаю?
- Каждый сверчок должен знать… А, впрочем, что с тебя… О-о-ох. Ты бы хоть отвернулся, а.
- А чё?
- Чё! Деревня. Некрасиво, это. За дамами подглядывать. Спрячь, давай, глаза свои бесстыжие.
- Ну, я тогда назад полез.
- Нет, подожди. Посиди уж, тут, рядом. Раз пришёл. Я собственно уже закончила.
- А, чего?
- Ну, ты и лапоть! Никакого обхождения. Дай, вон, лучше листик. Ага, вот этот. Да отвернись же. Скотина пря-мо, прости меня, моя помойка, чессно слово. Ну, ты вот в туалет ходишь?
- А, зачем? Я прямо тут.
- Ту-у-т. Тоже мне. Где вас учат?
- А где нас, червяков, учить то? Сами всё. Родителей нет. Да вообще ничего нет. И никого. Так, по одному пол-заем. Небо коптим.
Червяшка потянулся, отломал от соломинки торчащей рядом, небольшою трубочку, поковырял ею где-то ря-дом с собой, потом, взяв маленькой лапкой, приложил её ко рту и затянулся. Выдохнул и удовлетворённо кашля-нул.
- Хорошо!
Я, закончив, гигиенические процедуры, отползла от тёплого насеста и уселась рядом с червём. Какой он пра-во... А вообще-то ничего, светленький. Блондин.
- А ты что один?
- А с кем мне ещё быть то?
- Ну, там, жена, дети.
- Нет никого. Были. Расползлись.
Я вздохнула.
– Да-а-а-а. Жизнь.
Он снова затянулся через короткую соломинку и уставился вдаль.
А вокруг всё медленно и неузнаваемо менялось. Солнце в эти осенние дни было особенно ярким. И даже за-ход его, был нежен и красочен. И тёпл - просто упоительно.
- А мне скоро уже. Чувствую – пора. Дом жалко оставлять. – Сказал червяк, и снова затянулся.
- Ой, да ладно прикидываться-то. Вон как бодро выглядишь – и ножки вон все как одна, и усики торчком. Ниче-го, ещё поползаешь.
- Поползаю. Мне хорошо тут. Потому и уходить жалко.
- Живи! Что ты, прямо разнылся.
Помолчали.
- А у меня ничего нет. – Загрустила я. – Даже дома своего нет.
- А как же ты?
- А так. Летаю себе. То тут сегодня – то там.
- Это плохо. У всякого должон быть.
- Должон, - вздохнула я горько. – А у меня нет.
- Повеселилась должно быть, много. Покуролесила.
Я аж крылышком на него взмахнула.
- Да что ты. Какое там. Я так… Я не такая. Был у меня один… Ну, не один конечно, - поправилась я на его ус-мешку. - Не один – да, уж не девочка!– конечно! Но вот любовь… Любовь одна была. Хотя нет, ещё по молодости в человека влюбилась.
- …?
- А что – в мужика, да. Но он меня не понял. Он меня от паука спас, а потом сам чуть не убил. Это от страсти всё. По всей комнате гонялся, всё упрашивал. Приревновал меня тогда.
- Кто? Мужик?
- Ну да, не паук же! К пауку, дурак, и приревновал. Как бросится за мной. Чуть душу не отдала.
- Кому?
- Ну не мужику же! Хотя мужику я б отдала. И душу и вообще…
- У людей всё по-другому. Они вона – большие, что им сделается. Они на нас и не смотрят. А чуть зазеваешь-ся – раздавят и всё. Им, людям, хорошо. - Вздохнул он и снова затянулся трубочкой. - А муха, то есть, мужа, у тебя не было?
- Да, был… Я оставила его. Такой гулящий был – всё ему мало. За каждым крылышком летал. А жужжал как, ммм! Настоящий мух был. Теперь и нет таких. Теперь поразлетались все, кто куда. Никого не осталось на помо-ечке. Всё туда, - я показала крылышком на солнце у горизонта, - все туда норовят. На Дальнюю Свалку. Там хо-рошо. Там всего чего хочешь найти можно.
- Да-а-а-а. На Дальней Свалке хорошо. Это не тут. Но я всё-равно отсюда – никуда. Мне здесь нравится. У ме-ня дом тут.
- Да какой дом? Этот вот этот что ли? – Я показала вниз, на то место, где мы сидели.
- Этот, а что?
- Да какой это дом-то? Это ж кусок…
- А ты не знаешь, так и помолчи. Женщина. Самка.
- А ты? На себя то посмотри! Д-о-о-ом! И самец то ты был – наверное, так себе. Червяк, а не самец. Полувя-ленький, некрепенький, бледненький. Вот на старости и сидишь тут со мной. Первой случайной уличной знако-мой. А то туда же – До-о-ом!
- Да – дом! У тебя и вообще ничего. А ты что, молоденькая, что ль? Да ты на себя, когда … в лужу то, когда смотрелась? Крылья вон – на просвет дышат, толстая. Летишь – грохоту на всю помойку. Да и вообще… Сидишь тут вымахиваешься. Чё из себя молоденькую выкладываешь? Туалет у неё. А я тут живу, между прочим. Здесь у меня дети были, жена была. Всё было. Мы тут почти с рождения. Как нас обливать сюда пришли – машина какая то – я своих детёнышей - три яйца только уволочь смог. А жена с другими так и осталась. Я день не мог сюда по-дойти - такая здесь гадость была! Потом один и вернулся. А все ушли. Долго здесь не жил никто. А я всё одно сюда жить приполз. И некуда было и вообще… Здесь у меня дом. – Он с гордостью посмотрел на наше лежбище.
- Прости ладно?
- Ладно. Чего уж. У меня вот хоть он есть, а у тебя и того не имеется. Знаешь как хорошо – приползёшь к себе – стены знакомые такие, всё на местах. Кругом мягко так, удобно. Цвет, такой как у земли, успокаивает. Ночью – не поверишь – прямо мерцает внутри всё. Наверное, солнце за день накопит – потом ночью отдаёт. Умное! За-ползёшь к себе и сиди сколько хочешь. И дождь польёт, или ветер – а тебе всё по фигу – ты дома. Один раз ма-ленький такой, козёл какой-то, из молодых, приполз – пожить захотел – я как усищами своими ему в глаза наглые, как ткнул – сразу охоту на чужое отбил. Потом ещё глист какой-то – так и повадился – придет, понюхает кругом и молчит. А я ему – «иди в ж@пу!»
- А он?
- А что, и пошёл.
- А ты?
- А я свой дом никому не отдам.
- Так и будешь тут один?
- Ничего. Да мне, не так много и осталось. Ты вот, может, навещать будешь.
- Буду. Дом у тебя что надо. Это я так, не обращай внимания. У меня тоже жизнь была… не дай, тебе… А идти некуда. А дом у тебя что надо. Крепкий, в нём и питаться ещё можно и погоду любую выдержит. Повезло тебе. Как нашёл его?
- Да никак. На голову мне сам свалился.
- Как это?
- Ну, иду я себе, ползу, то есть. А тут человек бежит и воет. Скулит - что-то больно ему. Время вечернее - он к нашей помойке – туда-сюда – никого нет. Меня то он не видел, а иначе – испугался бы и сбёг, наверное. С домом моим. Ну и я притаился, затих, чтоб посмотреть – чего тут дальше - может поживиться чем потом. А тот присел и каааак … И на меня прямо моё счастье и свалилось. Он ещё чё-то покряхтел - больно ему, наверное, было. И пошёл дальше, своей дорогой, а мне вот - счастье … Теперь живу. Всё что для старого надо - тепло, мяконько, удобно, лепота! И мухи не кусают. Ой, извини. ..
- А, ничего. - Я вздохнула. Червяк потянулся, отломил новую трубочку от соломы, набил маленькими своими ручками и снова затянулся.
- Да-а-а.
- Да-а-а.
Солнце уже почти зашло и мне, как порядочной мухе, давно пора было найти ночное пристанище. Я привста-ла, отряхнула прилипшее к ногам, размяла крылышки, потянулась.
- Что, улетаешь?
- Да, ночь скоро.
- Ну, давай. – Он сгорбился, скомкался как-то весь, хотел уж бросить свою трубку, но раздумал. – Нет, посижу ещё. Никогда не знаешь, какая она – ночь эта. Может последняя.
- Полетела я?
- Пока.
- Пока.
- Прилетай ещё.
- Ага. Прилечу.
- Давай.
- Прощай, червяк. Пока червячок.
- Угу.
Я взлетела. Поднялась повыше. Мир застыл, как стеклянный. Ждал, когда уйдёт из него последний луч солнца и закроет его тёмное покрывало с дырочками звёзд, через которые можно увидеть другое солнце, что гораздо больше, чем весь мир. А как иначе? Оно там, далеко, светит всегда и для всех, кем бы эти все не были. И боль-шим, и маленьким, и толстым, и седым, и злым, и голодным, - всем. И живым и… Всем им, другим, тоже. Такая молва у нас на помойке. Я этому верю. А через эти дырочки-звёзды можно разглядеть его, то большое Солнце. Если прищуриться и долго смотреть, пока не заснёшь – да и потом, - там всё можно увидеть. Но я не буду ждать этих звёзд. Пока наше солнце не ушло – мне надо куда-то на ночлег. Пусть сегодня – да вот хоть, под этой ска-мейкой. Пусть. Никто меня не увидит. Никто не потревожит. Сейчас вот примощусь тут и замру. Крылышки сложу и успокоюсь. А то, что-то много я сегодня наволновалась. И червяк этот, в конце дня. Дом у него… Кусок гавна на самом деле. А он его домом зовёт. И счастлив. Один как прыщ, а вишь ты… И зачем только нам жизнь даётся, чтоб вот так порожать там кого-нибудь, по помойкам помотаться, повлюбляться - покружиться по жизни, пожжуж-жать то с тем - то с другим, и на боковую? Или навсегда. И зачем это всё? И солнце это, и свалка, та далёкая. И так ли уж там хорошо? Лучше уж здесь остаться. Червяку сейчас хорошо. Лежит в тепле, накормленный. И не на-до ему ничего больше. А я тут одна. И ветероооок чуть дует. И томно. И сухонько мне. И трааавка колы-ы-ы-шется. Хорошшшшо. Мннняуе.
Во сне мне снился червяк, весь в белом костюме, с тросточкой. Он покуривал дорогую трубку и галантно пред-лагал мне войти к нему в гости. Там было много комнат, везде было темно, и тепло. Пахло пряностями и свежими травами, а ещё кругом были какие то огоньки, как звёзды, как лучики того самого большого и правильного Солнца. И огоньки эти подмигивали в такт музыке, что лилась отовсюду, и звуки мягко отражаясь от стен, казалось, пада-ли к нашим ногам и застывали там нежными прозрачными крупинками, похожими на мелкие бриллиантовые зёр-нышки. Шершавые мягкие стены игрались узорными бликами, было чисто и дымок от его трубки поднимался к высоким потолкам, а на них ложились большие и причудливые тени. Которые создавали мы с червячком. Наши стройные и молодые ещё тела. И я немного волновалась. Ведь, в первый раз я иду рядом с моим новым избран-ником, в своём настоящем доме, и мне совсем не хочется никуда улетать. Даже в далёкую волшебную страну. Ведь как угадать, где найдёшь ты свой угол, на этой огромной свалке. Вон она какая – до самого горизонта, где уже понимается старое дырявое покрывало, за которым скрывается далёкое Солнце, что даёт тепло всем, кто его ждёт.
|
|