--------------------------------------------------------------------------------
Варя снова попала в никотиновый плен. Может это от внутренней пустоты и раздробленности мыслей и чувств? «Ну, а собственно, чего терять? На что надеяться?» - дымятся, плавятся зряшные мысли.
Варя затушила сигарету, устало потянулась, выключила компьютер. Пересела в мягкое кресло, включила телевизор. "Какая-то мыльная хрень !" Замелькали кукольные лица, деланные позы, зазвучали диалоги, пустые и однообразные, как «мама мыла раму». «К свиньям собачим!». Выключила звук, сразу стало легче Тупо смотрела, как мужчина и женщина гримасничают на экране. «Лишить их голоса мало, видеоряд тоже паршивый, прочь!», - она яростно сжала в руках пульт. Экран погас, комната погрузилась в сумерки.
За стеной, казалось, издевательски пели,
- Варвара
С тобой я готов был бежать на край света
Но ты изменила сама ты туда удрала...
Варя усмехнулась, вытянула ноги, пошевелила пальцами в теплых шерстяных носках, посмотрела на пестрые переплетения нитей, вспомнила бабушку, которая к каждому рождеству вязала ей носочную пару из толстых ниток, смешивая цвета неравномерно, путая оттенки.
В дверном замке скрежетнул ключ, дверь скрипнув, захлопнулась, в комнату ворвались запахи улицы, мороза, зашумели шаги,
- Опять курила в зале, Варвара! Отравишь себя и нас, - это тетка, мамина сестра и Варькина сиделка.
После операции Варя осталась жить у нее, устав от маминых слез и испуганных, беспомощных глаз отца, да и больница оказалась совсем близко от ее дома.
А тетушка у Вари - кремень. Два развода, трое детей – «все поставлены на ноги и Варьке еще ума дам!», руководитель какой-то фирмы «куда-то, кому-то инвест падэдэ», - стройная, сильная, полная какой-то оживляющей энергии, в общем супер-тетка, всем слюнтяям и нытикам пример.
А во множественном числе она говорит о себе и Бельке. Белька – вреднейшее создание - кошка сибирской породы, толстая и неповоротливая, как меховая подушка. Варю не любит, презирает за тунеядство и лень. Когда тетки нет дома, прячется в ее спальне. Вечером выходит встречать, трется о ноги, мурлычет, ворчит, наверняка осуждает неразумную хозяйку за Варино присутствие в их доме.
- Я заходила в универмаг, принесла много вкусного! Устроим маленький праздник, Варюха, ну не все ж нам печалиться?
Хозяйка уже гремела кастрюлями и сковородками на кухне, хлопала дверцей холодильника, что-то напевая себе под нос - "создавала настроение".
«Вообще, я свинья, конечно", - подумала Варя, нехотя спуская ноги с дивана, - «ужин вполне могла бы приготовить».
Варя прошла на кухню, с удивлением обнаруживая, что движения ее стали еще более неуверенными. Противно дрожали ноги, немного кружилось голова. В дверях запнулась за Бельку, чуть не упала, схватилась за дверь. Осторожно двигаясь, Варя вошла в кухню и остановилась у стола, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Она равнодушно перебирала в руках продукты в нарядных упаковках, пугать тетю ей не хотелось, -"кажется стало легче, головокружение прошло". Варя тихонько опустилась на стул, рядом на столе стояла уже открытая бутылка «Токайского», ее любимого вина, и два бокала. Варя осторожно разлила вино и выпила, не задумываясь и не дожидаясь теткиного участия.
Так и есть, вкус у вина был совсем другой. Вернее его совсем не было. Эта проклятая болезнь постепенно забирает у нее все: запахи, вкус любимого вина, пусть обычные, но приятные ощущения радости жизни, ее оттенков. Хозяйка накрывала на стол, украдкой посматривая на Варю.
- Теть Лен! Я есть не хочу, я уже ела, - сказала Варя бесцветным голосом, - Я пойду к себе лучше, почитаю, посплю.
- Варенька, ты лекарство пила? – участливо спросила тетка, убирая начатую бутылку в буфет.
- Пила-а-а, - ответила Варя, чувствуя, что безвкусное «Токайское» опьянило ее ровно настолько, чтобы можно было упасть в постель и уснуть.
Пошатываясь, она прошла к себе, не заметивв, как тетя вытирает глаза, провожая ее грустным взглядом.
В комнате старшего теткиного сына Илюшки, Варя ничего не меняла. С тех пор, как он уехал в Москву на учебу, она бережно сохраняла его быт: протирала пыльные корешки книг, поливала старую пальму, которую Илюха принес когда-то из школьной теплицы, получив в награду за хорошую отработку на практике, расставляла в нужном порядке его диски, кассеты. Илюха, приехав в гости, на каникулы, обрадуется. Все будет по-старому, как будто Варя и не жила здесь. И вообще, после ее ухода все будет по-старому. Тетя будет приходить с работы, Белька ее встречать, мама и папа постепенно привыкнут к мысли о том, что ее, Вари, больше нет. Собственно они уже начинают привыкать, она не зря перебралась жить к тете Лене. Так будет лучше, не так больно, не вдруг. Как будто и не жила.
Варя легла в постель, обняла подушку, зарываясь в нее мокрым от слез лицом, натянула на голову одеяло, мечтая только об одном, быстрее уснуть!
Перед сном она всегда вспоминала свою первую после операции ночь в больнице. Операция шла не долго и была нетяжелой, опухоль вырезали, грудь, немного уменьшенная, как будто ушитая с одной стороны глубокой вытачкой, все же осталась. Варя пришла в палату сама, опираясь на руку медсестры. В палате на шесть человек ровными рядами стояли койки, заправленные синими больничнысм одеялами, в центре - стол, на столе ассорти из домашних продуктов, красивый заварочный чайник и маленький букет лиловых астр в синей вазе. Откуда-то из дальнего угла палаты доносилась музыка. Джо Кокер, узнала Варя, ее любимая песня из фильма «Девять с половиной недель».
Варя опустилась на свою койку и замерла. Она удивленно разглядывала странно похожих, одинаково лысых женщин в больничных рубашках-распашенках, которые как будто не замечали появление в палате новенькой. Они, улыбаясь, смотрели на высокую тоненькую девушку, что стояла на своей кровати, завернувшись в широченный больничный халат. У нее были пушистые черные волосы, уложенные в причудливое каре, блеклый байковый халат нисколько не портил очертания тела, девушка кокетливо завернулась в него, как в меховое манто. Спрятав в потертом воротничке лицо и хитро поблескивая черными с раскосинкой глазами, она легко и грациозно раскачивалась в такт музыке.
Но вот наконец, как будто отзываясь на хриплый призыв певца, танцовщица высоко подняла голову, тряхнув черной гривой волос, скинула халат и, оставшись в ярком красном кружевном белье, стала двигаться вызывающе эротично, волнующе красиво! Было заметно, что делает она это вполне профессионально. Каждое движение попадало в такт убыстряющейся музыке, нежные руки, то вздымались вверх, то опускались вниз, лаская, поглаживая грудь, маленький круглый животик, стройные бедра.
- Алла-Стриптизерша, из «Сабвея»! – выдохнула Варе прямо в ухо соседка по койке, маленькая старушка, которая часто потом сидела ночами рядом с плачущей Варюхой. Сидела молча, без обниманий и поглаживаний - просто рядом, положив невесомую ладошку на ее спину, и не уходила, пока Варя не засыпала.
- Она тоже больная? – тихо спросила Варя, не в силах оторвать взгляда от яркой танцовщицы, которая уже стянула с себя трусики и бросила их в одну из смеющихся женщин. Покрутив маленьким круглым задом, Алла стала ласкать через тонкую ткань бюстгальтера свою грудь. Она озорно высовывала язычок, закатывала глаза, и постанывала. Наконец, запустив руку в одну из чашечек бюстгальтера, Алла выхватила желтоватый протез и кинула на кровать одной из зрительниц, следом, красным флажком, полетел и сам бюстгальтер танцовщицы. Она танцевала нагая, поворачиваясь к зрителям то одной стороной своего тела, такой прекрасной и совершенной, что слепило глаза, то другой, обезображенной страшной пустотой и розовым шрамом, на том месте, где когда-то была грудь. Алла часто дышала, нервно повторяя ритмичные движения танца, а Варя ошеломленно смотрела на нее, не в силах оторвать взгляд от розового рубца, перечеркнувшего половину нежной, покрытой испариной груди девушки.
Песня подходила к концу, встретившись взглядом черных насмешливых глаз с Вариными испуганными, Алла, в заключительном порыве, стянула с себя парик и кинула к ее ногам.
Маленькие лысые женщины, одной из которых стала вдруг и прекрасная танцовщица, шумно хлопали, посмеиваясь и с удовольствием комментируя танец,
- Ну, ты даешь, Аллусик! Сколько в тебе еще энергии!
- Давай-ка с этим номером в мужское отделение сходим, Аллочка! Там сразу все, что упало встанет! А завтра и вообще домой побегут!
Женщины усаживались за стол, разливали чай - каждая в свою домашнюю кружку, раскладывали в тарелки домашнюю снедь. Алла устало сидела, закутавшись в халат. Она тяжело дышала и смотрела на новенькую с жалостью и пониманием.
Варя встала, подняла парик и подошла к девушке.
- А, брось его на тумбочку, сегодня обхода не будет, Денис Петрович утром только придет, тогда и принарядимся, - сказала Алла чуть хрипловатым голосом и ободряюще улыбнулась Варе.
- - Ты вот что, ничего не бойся и раньше времени себя не хорони, анализы твои будут не скоро, еще не известно, что там у тебя, может все не так плохо.
- Девочки, чай пить, - тоненьким голосом позвала их к столу Варина соседка.
И они пили чай, и шутили, и пели песни. В этом отделении никто не запрещал им петь, засиживаясь подолгу за вечерним чаем. Все понимали, что ночью каждая из них останется наедине с собственными болью и страхом, с мыслями «За что? Почему я? И сколько еще осталось?»
***
Варя долго ворочалась, вставала, курила на балконе, кутаясь в теткин платок, вспоминала, что завтра будет результат, завтра ее ждет приговор. Сможет ли она выслушать его стойко, сможет ли остаться собой, не раскиснуть, сможет ли бороться до конца? Варя зажгла в комнате свечу, легла в кровать и долго смотрела в ее пламя, стараясь угадать будущий ответ врачей. Засыпая, она видела Аллу, ее легкое гибкое тело извивалось и трепетало в ритмах музыки, и что удивительно, все у нее было на месте, две маленькие круглые грудки были совершенны, черные волосы волнами падали на плечи, сверкали агатами глаза, билось, пульсировало тело, как сама жизнь, как яркий огонек свечи...
____________________________________________________________
|
|