В Мурманске с ударением на "А".
Полярный день сиял в своей красе. Летом 1987 года в Мурманске температура не опускалась круглые сутки ниже отметки 20 градусов. Ласковое солнце пригревало так, что модницы, вернувшиеся из Сочи, добавляли загар на прогретых каменных валунах круглые сутки. Солнце кружило над большим Мурманским трамплином в долине которого и были невесть каким богатырем и когда разбросаны эти камни.
Телефон в номере гостиницы "69-ая параллель" непрестанно звонил. Капитан - лейтенант Старов не мог вернуться из пьяного забытья с его страшилищами в виде матросов в балетных пачках, пляшущих на пирсе под рев аварийной тревоги.
Балконная дверь была распахнута. Легкий ветерок гулял по комнате, сдувая малыми порциями, словно играючи, чешую воблы навалом громоздившуюся на столе. Под столом валялись две десяти литровые канистры и три пустых шильницы.
- Да. Старов. - последним усилием воли Виталий заставил себя подняться и подойти к телефону.
- Уважаемый, с Вами говорит администратор театра, - Старов вышел на балкон - лоджию. Загоравшая под окнами гостиницы молодая девушка натирала себя кремом.
- Вы меня слышите, московский театр не может срывать гастроли из - за того, что Вы, сударь, спаиваете известного актера, - Старов не дослушал и положил трубку.
Подушка на соседнем диване зашевелилась, из под одеяла показалась опухшая физиономия.
- Виталий, у нас ничего нет?!
Старов потряс поочередно пустой тарой.
- Заканчивать пора. Ваш администратор звонил, третий день гуляем.
Актер поднялся на локоть: "Дружище, сходи за пивом. Сегодня только пивком оттянемся и баста. Пожалуйста, Старый, не дай "любимцу публики и женщин" сдохнуть за полярным кругом.
Виталий вздохнул, глянул на часы и стал собираться. Часы показывали без пяти минут 2.00 (14.00). Пивная точка на углу открывалась ровно в 14.00.
- Блин, народу там сейчас! Гребаный сухой закон окончательно флот добьет. Уже травиться суррогатами начали вполне приличные гражданские моряки. У нас хоть шило пока есть. Да и актер этот разве бы запил, если бы свободно водка продавалась? Черт дернул меня тащить его пьяного в усмерть с бара к себе в номер, где стояло 5 литров спирта, предназначенных в качестве оплаты за ремонт "Жигулей". Эх, жизнь, теперь за машину рассчитаться нечем. Все пропили, но флот не опозорили! - Еще не проспавшийся, с раскалывающейся головной болью, Старов не заметил, что дежурная из под таблички "Мест Нет" подняла заспанное лицо.
В соседнем дворе пацаны играли в футбол; гуляли парочки; в доме напротив, из распахнутых настежь окон лилось: "Когда усталая подлодка из глубины идет домой...". Старов с пустой канистрой бегом ринулся к пивному ларьку, у которого к его радости толкался только один мужик в тельнике.
- Привет брателло! Ты тоже того? - морячок щелкнул себя по кадыку.
- С чего взял? - Виталий провел рукой по небритым щекам.
- Да так. Время два часа ночи!
- Вот попили, что время перепутал блин! - Старов недоуменно пялился на циферблат обыкновенных часов "Слава".
- Если червонец найдешь, в складчину у Люськи возьмем и поправим здоровье. Идет?
Пить с первым попавшим Старов не мог, но здоровье после трех дневной пьянки с известным актером сигнализировало, что придется поступиться принципами. Мыслей о том, что вертлявый мужичонка обманет или отравит, не было. Виталий протянул четвертной и попросил взять две "Столичной", памятуя об актере.
Вскоре, напрочь обалдевшая "загорающая" под окнами Старова, созерцала картину, как ее любимый актер в половине третьего ночи лакает водку с двумя бичами, расположившись у валуна, на котором она спокойно дремала под лучами ласкового солнца.
Говорили про надоевший всем дефицит, сухой закон - будь он не ладен. Слушали веселые театральные анекдоты ожившего артиста. Мужик в тельнике, оказался боцманом с сухогруза с одноименным названием родного города Старова и города, где должны быть очередные гастроли знаменитого театра. Девушку пригласили к "реннему завтраку". Она присела на край джинсовой куртки актера и с упоением слушала его монолог из "Жен декабристов". Боцману надоело бегать за водкой, и он пригласил всю честную компанию к себе домой.
Двух -комнатная "хрущевка" наполнилась приятными хлопотами подготовки праздничного стола. Тая, как звали новую знакомую, оказалась изумительной хозяйкой. Из скоромных продуктов холостяка получилась хорошая закуска, а соседи усилили ее не только разнообразием горячительных напитков от пива до самогона, но и принесли кастрюлю борща, приготовленного в обычные дни на целую неделю.
Пьянка развернулась с русской удалью и неподдельным весельем морских городов. "Кукушка" из стареньких часов бойко извещала о пяти утра, а мурманский народ и его дорогой гость уже "шумно кушал самогон", как говорят в другом портовом городе Одессе.
Соседи боцмана пришли "с морей" давно, хорошо покутили на "югах", но компанию Василию и его друзьям составили, хотя и планировали, наконец то повесить хрустальную люстру.
- Вот у них тоже развитой социализм, но товару завались, - вещала соседка. У нас дочка в профкоме на хрусталь пятая, на ковер вторая, и стоять еще не перестоять. Но слава богу мы с мужиком в Польшу зашли. Там и бачу в магазинчике, не большенький такой в Гданьске!. Она моя прелесть переливается всеми цветами радуги, не люстра, а як запорожец по цене, - разливая настоящую украинскую горилку лепетала соседка.
- А Вы тоже по морю плаваете? - поинтересовался уже захмелевший актер.
- Плавает, знаешь ча-во?!
- Пардон, мадам, забыл, что я в Мурманске, - с ударением на "А" актер встал и поцеловал полную руку выше локтя.
- В Александрии в ремонте, в доке, - Старов обняв Василия, громко говорил, почти кричал, как впрочем и все, сидевшие за столом.
- Ну и? Я тоже в прошлом годе там стоял! - боцман плеснул самогонки в коньячную стопку.
- Понедельник, утро у нас политзанятия до обеда. Выгоняем моряков, корпус от ракушечника драить, а солнце уже в зените. В руках матросов скребки. Вжиг, вжиг и готов, спекся! Обморок. На воздухе 35, в доке 50 градусов. А "черные" в полуденную жару отдыхают, на нас пальцами показывают и орут: "Nou sozialisma". А сами пневматическими машинками работают с "Made USA", вот вся на хрен и пропаганда социалистического образа жизни.
- Да, ты прав старик, тут еще сухой закон затеяли. Теперь стране абзац, блядь буду. - Боцман залихвацки опрокинул стопку.
По комнате уже неслось: "Эх цветет калина в поле у ручья...". Тая и соседка очень красиво пели в два голоса. Известный актер плакал, вытирая скатертью слезы. Тучный сосед - третий штурман с плавбазы растягивал меха баяна.
"Сверху и с левой квартиры" тоже подошли и конечно принесли. Пели, плясали, орали, хвалились, не слушая друг друга; уже никто и не обращал внимание, кто приходил и кто уходил. Флот гулял!
Старов и Тая курили на кухне, когда к дому подкатила "скорая". Народ сновал; гремел японский магнитофон; актер, Вася и какая то баба скакали под В. Леонтьева; дверь была нараспашку, и никто и не помнил, когда соседи ушли по-английски, не прощаясь.
Снова уселись за стол. Начали наливать под "пельмени с верхнего этажа". Зашла зареванная соседка и села рядом с Таей и Старовым. Девушка начала ее расспрашивать, что случилось, полагая, что в подпитии обидел муж. Но оказалась совсем наоборот.
Хлопнув стакан самогона и размазав краску по лицу, соседка начала рассказывать, как они с мужем ушли весить хрустальную люстру. Рассказчица она была отменная.
- А шо гутарить, хватит говорю горилку лакать с Васькой. Вешай давай ее окаянную! В моря уйдем, так и простоит в коробке. Он, как боровок взгромоздился на баночку * и ковыряется. То тот проводок не тот. То другой. Весь умаялся, мой мужик. Люстра Тяжелая, як с Эрмитажу. Пыхтит. Вспотел. Погоды нынче вон какие стоят. Бачу, мать моя Софа,а у него яйцо из трусов выползло. Я дура, возьми да щелкни, играючи. - Стол замер, а потом боцманская квартира содрогнулась от хохота.
- Ну ще, ще?! По новой в Гданьск надо за люстрой, нога срастется и пойдет, а куды он на хрен "с подводной лодки денется"! - И весело врезала Старова по спине.
Новой люстры Старов не видел. Висит конечно под потолком, и радует третьего штурмана с его веселой хохлушкой.
Известный актер даже к трубке не подошел, когда Старов через полгода улетал на Камчатку через Москву к новому месту службы. Да бог ему судья! Руководство московского театра оказалось лучше. Бумагу, которую накатали начальнику политического управления - члену Военного Совета Северного флота, не отправили, а отдали каплею Старову. Вы спросите почему? Поняли заполярную суть. Флотские запойных не бросают. В портовых городах это аксиома, будь ты Павка Корчагин или Афоня.
Эпилог: Тая прилетела за Старовым в Рыбачий, только там ночью уже не позагораешь, полярного солнышка нет. Да и не до этого, когда кучерявый карапуз сладко спит. А, что Старов и Вася? Встретились в Малакском проливе и разошлись на дистанции 20 кабельтовых. Один лес возит на сухогрузе, другой на подводной лодке торпеды.
Конец.
* <Баночка - тубаретка, стул>
|
|