Приветствую, Моисей.
Я немножко подправил текст своей "Исповеди плаксы".
Пожалуйста, в качестве "итервью" для сайта "Чего хочет автор" используйте именно его (см. ниже), а не предыдущий текст.
ИСПОВЕДЬ ПЛАКСЫ
(почти мемуарное)
ФанК Расскажите о своих увлечениях.
Н.Х. Больше всего на свете я люблю плакать.
ФанК ...???
Н.Х. Вполне возможно, что сформулируй я эту истину для себя пораньше, прежде, чем перешагнул тридцатилетний рубеж, то пораньше бы стал серьёзно заниматься стихосложением и, быть может, куда больше бы преуспел в этом деле. Но, увы, - "История не терпит сослагательного наклонения!", как сказал некто, видимо, - плакса. И, ура! - "Бумага терпит всё!", как сказал некто, видимо - весельчак.
ФанК И давно Вы так развлекаетесь?
Н.Х. Но, - обо всём по порядку.
В младенчестве я плакал часто и подолгу. Причин расплакаться было множество. Причём физическая боль в это множество не входила. По крайней мере, я не помню, чтобы когда-нибудь плакал от боли, как таковой, хотя и делал это всегда, её испытывая. От жалости к себе, разумеется - да. От страха, что эта боль сделает меня больным и убогим, а то и убьёт - тоже "да". Из расчёта привлечь к себе чьё-то внимание - ого-го! - ещё как плакал! А, вот, от самой боли - нет. "Э-э-э, парень! - могут сказать мне, - Ты просто ещё не испытывал такой боли, от которой плачут! А вот если бы..." ... Может быть, может быть... Но будем помнить о сослагательном наклонении.
ФанК Как начинались Ваши пристрастия-привычки?
Н.Х. Лет с четырёх, а именно с этого возраста я помню себя, мне стало ясно, что самые сладкие слёзы рождают мысли. Довольно долго - где-то до десятилетнего возраста я вполне обходился двумя-тремя, ну, может быть четырьмя такими мыслями.
ФанК Что это за мысли?
Н.Х. Их нетрудно перечислить: "Мама никогда не придёт" - это в одиночестве; "Меня никто не любит" - это в обществе не обращающих на меня внимания; "Я не смогу отомстить обидчику" - при этом в роли обидчика мог быть кто и что угодно - от старшего брата и до столба, о который я сам ненароком треснулся лбом... Ну, и разумеется, - "Я умру". Последняя мысль не возникала как следствие страха от каких-либо опасных событий, это была сладкая мысль о принципиальной неизбежности смерти. Об этом мне поведал старший брат (правда, я ему не поверил) и, после моего вопроса, подтвердила мама - маме я поверил и, говорят, целую неделю проболел, чуть не отдав богу душу, с высокой температурой и горячечным бредом, заключавшемся в двух словах: "Я умру", разумеется - сквозь слёзы. Впрочем, сам я о той болезни ничего не помню.
ФанК Ну, и как слезы - нравились, огорчали?
Н.Х. Эти мысли долгое время были самым простым и надёжным способом, вызывающим блаженство безутешного рыдания, но далеко не единственным.
ФанК Вы радовались слезам... И все?
Н.Х. Не менее эффективным, правда, чуть более трудоёмким средством была литература. Самым ранним воспоминанием на этот счёт является сказка какого-то француза про бедного ослика и жирную свинью. Ослик был очень бедный - хозяин заставлял его работать и частенько поколачивал палкой, а свинья была не только жирной, но и вела себя весьма по-свински, особенно в разговорах с бедным осликом. Конец сказки был мне непонятен. Хозяева-люди там объявили о каком-то "Празднике Свиньи", а сама Свинья из повествования исчезла, зато появились какие-то непонятные колбасы и копченые окорока, подвешенные на чердаке и разговаривающие между собой от её имени. Я обратился за разъяснениями к папе (именно он читал мне эту сказку вслух), и был весьма расстроен правдивым ответом родителя. Мои симпатии мгновенно перекинулись с Ослика на откормленную великомученницу. Вволю поплакав, я впервые оказался во власти творческого вдохновения и написал...
ФанК Так и написали?
Н.Х. Нет, писать я тогда ещё не умел. + И сочинил свою первую песенку. Вот она:
Я сижу
(хрю-хрю)
И молчу
(хрю-хрю)
А кругом
(хрю-хрю)
Тишина...
Стерегите
(хрю-хрю)
Как хотите
(хрю-хрю)
Всё равно
(хрю-хрю)
Я убегу!
ФанК Как сами восприняли собственное сочинение?
Н.Х. Над этой своей песенкой я плакал, пожалуй, даже больше, чем после отцовского объяснения финала злополучной сказки, так как понимал, что на самом деле хрюшка никуда не убежит, а только мечтает об этом - свинарник на надёжном замке, а злой хозяин уже точит динный ножик, и подлое убийство - неизбежно...
ФанК Было продолжение?
Н.Х. Потом пошли другие сказки, стихи, рассказы, повести, романы - я плакал почти надо всем. Заливался слезами от Андерсена, сладко всхлипывал над "Песнью о собаке" Есенина, выл фальцетом над повестями Тургенева, ронял скупые, уже юношеские слёзы, прочитав "Мартина Идена" Дж. Лондона.
ФанК Все время плакали?
Н.Х. А потом я плакать перестал. Отчасти здесь немалую роль сыграли принятые (кем?) нормы поведения - от упрёка "такой большой, как тебе не стыдно?!" и до утверждения "настоящие мужчины - не плачут", а отчасти - "естественный износ" способов, вызывающих столь желанное слёзоизлияние. Я перечитывал испытанные любимые мною произведения - в груди начинало щемить, в носу покалывать, дыхание становилось прерывистым и+ никаких слёз! Это была мука.
Правильно понять меня смогут, пожалуй, приверженцы нюхательного табака, которые, зарядив обе ноздри изрядной порцией зелья, так и не разрешаются смачным чиханием. На этих бедолаг жалко смотреть - мне доводилось пару раз наблюдать за их мучениями.
ФанК Вы читали! И писали тоже?
Н.Х. Прошло без малого двадцать лет, пока мне, наконец-то удалось написать стихотворение, над которым я, благо был в одиночестве, разрыдался на всю катушку. Стихотворение называлось "Менуэт для двоих". Сторонний читатель может пожать плечами - над чем там рыдать? Скажу честно: не знаю. Я и сам уже не плачу над этими стихами - они написаны шестнадцать лет назад. Но именно эти стихи и подсказали мне, что, казалось бы, лежит на поверхности: если не можешь найти то, что тебе нужно - создай это!
ФанК Больше не плачете?
Н.Х. Закончились годы прозы и молодых спонтанных истерик. Начались годы стихов и зрелых, выверенных слёз.
Такие дела.
С искренним уважением,
Николай Хлебников (Хэ-ник)
ФанК Пожелаем успехов, всего доброго творческому человеку. Не постеснялся юморно рассказать о детстве.
|
|