НАХОЖДЕНИЯ
В жизни каждого пьющего человека наступает момент вынужденной «завязки», когда в голове становится тихо, а на душе спокойно. Человек в таком состоянии более всего напоминает совершенство, и буддисты называют его Татхагатой. Сейчас я расскажу о том, как такого состояния достигли любители культурного досуга профессор Барышев и студент Дима Зайцев…
Скучно начиналось 3 тысячелетие. В ночь перед печальноизвест-
Ным государственным праздником стадообразного общества страны возле круглосуточной разливочной, находясь в толпе гегемоноподобных соотечественников, профессор Барышев неосторожно недостаточно тихо высказал Диме Зайцеву свои симпатии по поводу монархической государственности.
Теперь наступление драки стало легко предсказуемым и очевидным.
Приехал «ментовоз», и всех посетителей круглосуточной рюмочной увезли в 33 отделение милиции.
В «обезьяннике», где драка возобновилась, менты почему-то приняли сторону гегемоноподобных соотечественников и добавили профессору и студенту. Потом победившую сторону отпустили праздновать печально известный государственный праздник, а Барышева и Диму оставили ночевать в «обезьяннике».
Утром их повезли в суд, где профессор неосторожно обмолвился:
-Я бы сейчас очень огорчился, но твёрдо уверен, что всё это иллюзия.
-Что Вы называете иллюзией? - спросил пьяный с утра в честь праздничка судья.
-Всё иллюзия. - ОтветилБарышев.
-А если я тебе в рожу дам, то боль будет реальной? - взвился судья, на что профессор резонно ответил:
-Если иллюзия тебя даст по иллюзии моей рожи, то иллюзия меня испытает иллюзию боли.
И тут оправдались самые худшие ожидания студента Димы, потому что пьяный судья дал им с профессором по 15 суток.
Тюрьма – место скорби и несуетности. Здесь великий Сервантес написал «Дон Кихот», чем осчастливил бесконечно несчастное человечество, никогда в тюрьме не сидевшее. Тюрьма – удивительная страна свободы. Ежели, конечно, срок Вашего заключения не превышает 15 суток.
На втором этаже городской тюрьмы в камере для суточников было сыро и пусто. В честь печально известного государственного праздника сажали только самых забубённых. Таковыми сегодня оказались профессор Барышев и студент Дима Зайцев.
Захлопнулась тяжёлая дверь, и Дима спросил:
-Профессор, кто Вас в суде за язык тянул?
-Но я действительно считаю, что жизнь иллюзорна! - гордо ответил Барышев.
-Жизнь, может быть иллюзорна, а срок мы получили реально.
-Если жизнь иллюзорна, как срок может быть реальным?
-Потому что мне уже реально выпить хочется, а нам тут ещё 15 суток «париться». - Ответил студент, и профессор, в очередной раз сражённый его логикой, решил пересмотреть своё отношение к дзен- буддизму.
Интерьер камеры поражал простотой: напротив двери – большая сцена для спанья, рядом с ней – питьевой бак на деревянной табуретке, возле двери – ведро-«параша», а прямо над сценой – огромное зарешеченное окно, обтянутое толстым мутным полиэтиленом.
-Очень удобно, - сказал профессор, - можно лежать на сцене и смотреть в окно. А в полиэтилене прожечь сигаретой дырочки.
Вообще, конечно, суточникам сигарет не полагается, но в честь праздничка нашим арестантам выдали несколько измятых «Прим» и спички в грязном коробке. Курение – основное занятие суточников.
Наши друзья легли на сцену, закурили, прожгли в полиэтилене по паре дырок и стали смотреть на праздничный город.
А посмотреть было на что. Надрываясь и хрипя, громкоговорители, развешанные на столбах, изрыгали бравые марши и песни советских композиторов. Вдали, на мосту, показалась колонна, напоминающая из- за обилия красных флагов, флажков и транспарантов окровавленную, бьющуюся в агонии, и потому, ещё более опасную исполинскую змею.
-Картина, достойная пера какого-нибудь эпохального реалиста, - сказал профессор.
-Любой холст совершенен до тех пор, пока к нему не прикоснулась кисть художника, - ответил Дима.
-В этот день как-то особенно безопасно чувствуешь себя здесь, в тюрьме, - сказал профессор и потёр распухшее после вчерашней драки ухо.
-Сидючи в тюрьме самоощущаешься как настоящий мужчина, - откликнулся студент.
Две толпы встретились на мосту и, недружелюбно поглядывая друг на друга…продолжили свои пути.
Профессор сказал:
-Самое смешное в том, что, хотя они и по разную сторону баррикад, но цель у них одна – рай на Земле, под которым они подразумевают доступность колбасы. Реализм – это художественный метод таких людей.
-Художник-реалист – белковая форма ксерокса,-ответил Дима Зайцев.
Постепенно праздничный день подошёл к обеду, в двери камеры открылось окошко, и пьяный вертухай сунул арестантам их обеденные порции.
Ах, обед суточника, практически праздник, скрашивающий каждые 24 часа срока. Он всегда кажется обильным и вкусным. Как процесс он длителен и одухотворён…
Бурлящие озёра шампанского в хрустальных бокалах, дрожащие мидии в перламутровых раковинах, лакированные лангусты, свежая зелень, усыпанная бусинами холодной воды, дичь, чья жизнь оборвалась во вдохновенном полёте, высокогорный шашлык из нежного барашка, причудливые индонезийские рыбные закуски, и всё это подают на хохломских подносах полуголые нимфетки в кокошниках на русых головках и роликах на длинных ногах, а в углу обкуренный индейский оркестр тихо играет грустные мексиканские песни – всё это недостижимый гастрономический идеал не только в тюрьме, но и на свободе…
А на обед было: буханка хлеба, щи из гнилой капусты и мёрзлой картошки, перловая каша, представляющая собой липкую однородную массу.
Профессор и студент, отвернувшись от окна, глядя на негаснущую круглые сутки электрическую лампочку в зарешеченной нише над дверью, неторопливо принялись за свою непритязательную трапезу…
После обеда студент под неусыпным контролем дремлющего вертухая был отправлен на кухню для мытья посуды, а профессор в камере предавался самосозерцанию.
Когда Дима вернулся, Барышев сказал ему:
-Сочувствую Вам, голубчик.
-Чего это?
-Работа – это противоестественно. Представляю: как туго было Вам на кухне.
-Это уж точно, - сказал студент, а профессор продолжил:
-Непреодолимая потребность в работе, как и алкогольная зависимость, является признаком психопаталогии. Не зря термины «алкоголик» и «трудоголик» созвучны. Проще говоря, любая зависимость: любовь к алкоголю, наркотикам, работе, Родине – это явный признак психического отклонения.
И тут Барышев произнёс речь, которую мы назовём «Мужской манифест»:
-Настоящий мужчина не обязан вступать в противоборство с законами, как с юридическими, так и с Законом Всемирного тяготения. Настоящий мужчина должен много думать и мало делать, есть только нездоровую пищу, много пить и курить, употреблять наркотики естественного происхождения. Настоящий мужчина должен любить литературу и живопись. Обязательно прочтение Библии. В музыке он предпочитает классику и new age.Одежда, способы времяпрепровождения и поведения настоящего мужчины варьируются безгранично по его желанию. К противоположному полу он относится настороженно и пренебрежительно. Мужчина не должен сажать деревьев, строить дома и растить детей, но при желании может. Ирония – основной метод отношения к окружающей действительности.
«Вот Вам, профессор, неоспоримые доказательства неиллюзорности мира,- подумал студент, - представте: после нескольких лет разлуки Вы встречаетесь с человеком, который когда-то был Вам очень дорог. Все эти годы Вы мечтаете о встрече, думаете о том, что скажете ему, представляете себе ваш разговор. И вот вы встречаетесь и целый день болтаете о разных глупостях, травите анекдоты, сыплете плоскими остротами, а затем расстаётесь на несколько лет, а, может быть, и навсегда. И Вас душит досада о том, что Вы не сказали друг другу».
-Вот Вам, профессор, неоспоримые доказательства неиллюзорности мира. - Сказал студент вслух и показал в сторону, противоположную краснознамённой толпе.
А там с песнями и пивом шла молодёжная организация правящей партии с портретами президента и лозунгами типа «Даёшь новую Россию!»
-Поколение, выбравшее спорт, бизнес, престижное образование и безопасный секс. Одним словом - поколение X,-сказал студент Дима,- люди, твёрдо уверенные, что всё можно купить и продать, а то, чего нельзя – то действительно нереально. А что не подлежит товарообороту? Доброта, вера, вдохновение, психические отклонения, наркотические «приходы», поверхностные алкогольные сны – всё то, что реально для нас с Вами, профессор. А они даже в наркотиках видят только какой-то осязаемый кайф, а для нас это Вудсток, на который мы безнадёжно опоздали.
-Мне всегда хочется спросить у какого-нибудь представителя поколения Х, - сказал Барышев, - «Если ты так любишь деньги, почему их у тебя так мало?» Уверен, он не нашёлся бы: что ответить. Или поставил во главу угла всё тот же труд.
-Подозреваю, что это основной пункт Вашего расхождения со Львом Толстым, - развалившись на сцене и закурив, иронично сказал студент.
-О, не напоминайте мне об этом обалдевшем от безделья графе.
-Не ругай
Толстого Льва,
Прочитай
Его сперва,-
сказал Дима Зайцев, на что закуривший профессор ответил:
-Могу ли я интересоваться творчеством человека, преданного анафеме Русской Православной Церковью? Дело здесь даже не в вопросе веры. Поставив под удар авторитет Церкви, граф поставил под удар и Русскую Национальную Идею. Православие, Самодержавие, Народность – эти три понятия взаимосвязаны и взаимозависимы. Может ли писатель, раковой опухолью паразитирующий на теле нации быть патриотом? Следовательно, его творчество является богоборческим, а, значит, противоестественным, и «Войну и мир» можно поставить в один ряд с «Некрономиконом», «Небесными фрагментами», «Рукописями Пнакта», «Майн кампф», сборником сочинений В.И.Ленина и другими сатанинскими книгами. Но, к счастью, нормальные люди их в любом случае не читают, а уж гегемоны – тем более.
Утомлённый потребностью в спиртном и энтропии, Дима сказал:
-В трилогии «Война и мир» есть всё, но всё это есть и в рассказе Даниила Хармса «Встреча». Вот послушайте:
«Вот однажды один человек пошёл на службу, да по дороге встретил другого человека, который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси. Вот, собственно, и всё. «Краткость, как известно, сестра таланта…
БЕЗ ПОИСКА, БЕЗ БОГА, БЕЗ МЕЧТЫ…
Совсем иначе встретила печально известный государственный праздник молодая семья Бармалеевых.
В своей новенькой квартире они принимали гостей: молодожёнов Бабенко и холостяка Чвыкина, однокурсника Димы Зайцева.
Жена Бабенко, сняв валенки и шубу, надела блестящие туфли. Скинув тапки, переобулась и Бармалеева, и они ушли на кухню, чтобы укомплектовать праздничный обед, а, главным образом, посплетничать. Мужчины, поправляя галстуки, уселись перед телевизором, бурно обсуждая последние политические новости…
Но вот, стол накрыт, все, включая трёхгодовалую дочку хозяев, девочку-олигофрена Дашеньку Бармалееву, сели за стол, и потекла беседа.
Бармалеев острил шуточками Николая Фоменко, дамы и девочка заразительно смеялись, не понимая причины собственного смеха, Бабенко моментально напился и уснул, Чвыкин налегал на мясные закуски.
Вскоре Бармалеев исчерпал запас шуток, и разговор завис. Чтобы поддержать его, Чвыкин оторвался от еды.
-Я тут недавно одну книжку прочитал… - начал было он, да осёкся при виде кислых гримас, скорченных всеми, включая спящего Бабенко.
«Дурак какой-то, - подумала Бармалеева, - книжки читает.»
-Какой Вы умный, Чвыкин, книжки читаете, - с наигранным восхищением произнесла она вслух.
Воспользовавшись заминкой, хозяин дома попытался налить себе рюмку водки.
-Тебе уже хватит!!! - воскликнула Бармалеева, и глаза её сверкнули ледяной свирепостью. Словно ужаленный, Бармалеев отдёрнул руку.
-Ох, эти мужики, - укоризненно взглянув на мужа, сказала Бабенко,- лишь бы напиться. Нет, чтобы культурно посидеть, поговорить.
И она плотоядно посмотрела на Чвыкина.
Но Чвыкин был на всех обижен.
«Почему меня никто не любит? - думал он, кусая котлету, - Да, я люблю читать. Я люблю детективы Марининой! Неандертальцы!»
-Пойдёмте на дискотеку! - воскликнула Бармалеева.
-А Дашка? - спросил муж.
-С собой возьмём!
И все торопливо стали собираться, будить Бабенко. Чвыкин забыл обиды. А Бармалеев подумал: «Хорошо! На дискотеке где-нибудь в туалете потихоньку выпью. Что я, не мужик что ли?!»
Погас свет, хлопнула дверь, квартира опустела, постепенно затих и подъезд. А в углу, невидимый никем, остался сидеть ещё один гость.
За многие тысячелетия он сменил немало имён и обличий.
Близилась его последняя Битва с Творцом Вселенной, и он скитался по Земле, поспешно собирая всё новых и новых воинов в свою чёрную армию Тьмы, куда так органично вписывались Бармалеевы и их гости.
«Но всё же, зачем мне такие глупые воины?» - печально думал он…
А, между тем, на город опустился вечер, город стал живым и жил параллельно со своими горожанами. Горожанам было весело, а городу грустно до слёз.
И небо рассыпалось холодным жгучим дождём…
В своей камере, незаметно для самих себя, профессор Барышев и студент Дима Зайцев погрузились в сон. Сон – остановка на полпути к смерти. В тюрьме сны ярче, длиннее и счастливее. Они, как правило, состоят из воспоминаний – грустных открыток из прошлого, которое не повторится никогда. Цените ваши воспоминания, потому что это всё, что у вас есть…
А впереди у наших героев были абстенентные синдромы, уборка тюремного двора, освобождение из двухнедельного плена, неприятности в институте, попойки, наркотики, длинноногие нимфетки в кокошниках и на роликах, и новые приключения, мысли, беседы, встречи.
Но сейчас – сон-неповторимая цветовая гамма психопатологических изменений личности…
«И вот, едут люди, всадники на конях попарно. Потом он возгласил и сказал: пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разбитые».
Исаия 21;9
В С Ё.
|
|