Среди темнеющих могил,
Среди тумана гробового,
Парит угрюмый дух сурово;
И лунный свет ему не мил,
Крестов ветшалых кособочье,
Ни клочья дорогого платья;
И одиноко каждой ночью
Он шлет беззвучные проклятья
Чужой земле, оковам чуждым,
Сковавшим духа, что прин`ужден
Витать веками одиноко.
А где-то там, в краю далеком
Его порублен меч и щит,
Его доспех поеден ржою;
И потрясая сединою
Дух всё волосья тормошит,
Глазами дико он вращает,
В надгробьях бешено кружит
И так беснуясь, проклинает
Ту степь, где прах его лежит,
В краю, где лес и дол шир`оки,
В краю, где горы крутобоки;
И бог распятый в том краю
Сзывает грешных к алтарю...
Могуч и страшен Тамерлан.
Врываясь в схватку словно буря,
Он колет, режет, рвет и рубит.
Орда ликует. Бьется хан.
Пол`он его девицей п`олон,
А витязьём его аркан.
Кому - копьем, кому - неволей
Нещадно угрожает хан.
Хан первым скачет - жди беды! -
Трясутся русичей ряды.
Трезвон несется с колоколен -
Москва пылает! - хан доволен.
Шатер его оружьем убран.
Все стяги русские под ноги -
Он вытрет пыль о них с дороги;
И просыпаясь ранним утром,
Раскинет он песцовы шкуры,
Винца церковного попьет,
С невольницами - шуры-муры
И выйдет ободрить народ.
Татары хана уважают,
К нему все льстятся с позарану;
Чуть в стороне стоит шаман.
Идет к шаману грозный хан.
Шаман ведет его в свой погреб,
Могучих сил степной колдун,
Ночной владыка зла, вещун
И чемпион кровавых оргий;
Во тьму он погреб погружает,
Лишь пламя под котлом бушует,
Шаман кружит, визжит, стенает
И гибель хану предсказует;
И под безумные напевы:
“Не подними руки на деву!” -
В экстазе хану он кричит,
И хан трепещет, хан молчит...
Пылает град. Повсюду трупы.
Хан рад удачному набегу,
Повсюду пьянствуют коллеги,
Их лица пьяны, смрадны, тупы.
Хан входит в терем, что поболе.
Он вышибает дверь плечом,
За ним татарин с диким воем
Крушит, орудует мечом.
Хан гордо ходит по палатам,
Глаза горят, блистают латы.
Войдя в богатую светлицу,
Робеет хан. Пред ним девица
Красы невиданной доселе.
В глазах свет`ится ум и пламя
Сердечной пылкости. Как пьяный
Пред нею хан пал на колени,
Волос прекрасием сражен.
Богиню он не даст в обиду;
Впервые устыдился он
Своего варварского вида.
Смущенья полон, рот разинув:
“Кто ты, прекрасная богиня?..” -
Бормочет по-татарски он,
Отвесив ей земной поклон.
Девица только жмет плечами
И руку хану подает,
Хан бережно ее берет,
Плененный добрыми очами
И волосом златым девицы,
Проводит он ее в свой стан.
“Я сделаю тебя царицей
Над всей землей, ” - бормочет хан
И разогнав своих невольниц
“Приди ко мне, но добровольно, ” -
Он шепчет ночью ей во мгле
И сам у выхода возлег...
Во тьме шуршанье. Хан не спит:
Рядил, гадал, переживал;
Глаза открыл... Над ним кинжал!
Убийцы! Хан им не простит!
И меч уверенной рукой
Он шлет во тьму шатра с размаху -
И слышет стон... но стон какой!
Красавица в ночной рубахе
Ему на грудь из тьмы свалилась,
В крови, бессильно уцепилась
За хановы волосья ручкой
И умерла. Мрачнее тучи
Хан вышел грозно из покоев
И меч воздев над головой
Татаров поднимает в бой:
“Гори же, Русь!” - кричит он воям.
Завыло воинство татарье,
А хан вернулся в свой шатер
В печали, горести и жаре
Лицо красавицы протер,
В последний раз полюбовался,
Ко лбу губами ей прижался:
“Какая женщина, ” - шептал,
Простил и в битву ускакал...
Ночь. Изба. Горит лампада.
Свеча стоит за упокой.
И гроб уверенной рукой
Стругает плотник. Его взгляда
Не увидать из под бровей
Седых седого старикана.
Визжит рубанок все быстрей.
“Вот гроб для хана Тамерлана!” -
В слезах, шипя, бормочет он.
Он древним пращуром учен
Во тьме языческих корней
И тайно укрепился в ней.
Убита дочь. Отец с тоски
Нашел в полях ее могилу,
Отрыл и попрощался с милой,
Как клок волосьев из руки
У дщери выпал. “Вот убивец!” -
Вскричал старик, вскочил на ноги
И понесс`я бегом по ниве
Домой. Языческие боги
Ему ответ мгновенно дали;
И преисполненный печали
Волосья в гроб старик кладет,
Колдует, демонов зовет...
В пучине боя утешенья
Все ищет хан, рубясь свирепо.
Он рушит все: святыни, склепы
И городские укрепленья.
Татары празднуют победы;
Хан тоже пьет с простым солдатом,
Забыть пытаясь в пьяном бреде...
Наутро бой. Сошлися рати.
Вдруг прям на хана через бой
Несется витязь удалой;
“Собака!” - хану он кричит,
И хан трепещет, хан молчит.
Огнем горят бойца глазищи,
И вьется п`о ветру волной,
Вся отливая сединой
Из под шелома бородища.
Никто не видит старикана,
Лишь хану предназначен он.
И он несется прям на хана,
Лишь топором вооружен.
Но колдовство сковало руки,
Поблекли свет и боя звуки;
И старикан на всем скаку
Срубает голову ему,
Потом подходит к главе хана
И взяв рукою за власы
В орду швыряет: “Жрите, псы!
Я проклинаю Тамерлана!”
Татары в панике смешались,
А старец с хохотом исчез;
Орда, подумав, разбежалась:
Кто в степь, кто в горы, а кто в лес.
И только пр`оклятое тело
Обходят люди между делом;
И дух свирепый обречен
Бузить, доколе не прощен...
|
|