Да брось ты тесаком-то махать! – взмолился Змей Горыныч, когда и вторая голова скатилась к ногам Иван-Царевича. – Нету здесь царевны твоей! В гробу я ее видал. Дуру эту!
- Чай, в хрустальном? – съязвил Иван-Царевич, вытирал меч-кладенец об лопушиный лист. – А пошто жар да пламя изрыгал? Пошто путь-дорогу преградил?
- Да изжога у меня! Седьмой век маюсь, - чуть не плача, отве-чал Змей Горыныч, задувая дым, валивший из обкорнанных шей, как из доменный печей. – Соловей-разбойник намедни свежим му-хомором угостил. Не показан мне мухомор-то, а устоять не могу – охои я до него, спасу нет! Зачем мне баба твоя, сам подумай! Что я, вовсе олух девиц надушенных в логово заманывать? По мне, так лучше овечку или, на худой конец, утицу умыкнуть. А от девок ваших ни сытости, ни радости, ни иного проку вовек не имел.
- Ладно, не хнычь, отрастут к осени бошки, - уже спокойнее промолвил Иван-Царевич.
- То хвосты у ящериц отрастают! А это – головы! Их иначе, как живой да мертвой водой, не прилади-и-и-ить, - вдруг пустился в рев Змей Горыныч. – Я ж теперь на кукиш похож стал! Буду от-ныне жить – зверье смеши-и-и-ить!
- Да уймись ты! Срамно ведь, не к лицу чудищу Змею, аки баба на поминках вопить. – Иван-Царевич почесал затылок. – Ну, коли не врешь про царевну, так и быть, добуду тебе живой да мертвой водицы – бошки к выям прикрутить.
- Добу-у-у-удь, отец родной! – заливался горючими слезами Змей Горыныч.
- Похоже, и вправду, зазря я тебя покалечил, - сконфузился Иван-Царевич. – Так ты скажи, где ту водицу взять, вмиг принесу!
- Так уж и вмиг! Кащей, старый хмырь, ее лекарям заморским за бешенные деньги продает. Тыща червонцев за чекушку! – Тут Змей Горыныч оживился, - А царевна твоя, поди, у него! Не ура-зумею, только, какая ему корысть от нее. Он ведь по мужской час-ти-то того, не горазд давно уж. Да и в хозяйстве от царевен проку мало. Что до лепоты да пригожести, так этого добра и без нее кру-гом завались. Не щи же ею заправлять будет! Чудно как-то…
- А скажи, Иван-Царевич, - поинтересовался Змей Горыныч, - тебе-то она зачем? Неужто так люба? Так мила, что и живота ли-шиться готов?
- По чести сказать, и не знаю, что ответить, - призадумался Иван-Царевич, - Девка она, без спору, пригожая да ладная. Русы косы до пят. Очи, что твои небеса, брови крыльями вразлет… А и впрямь, у бати моего во полатях такого добра, что дров в полен-нице… Сказать, что люба до смерти? Уж и не знаю… Эх! – мах-нул рукой Иван-Царевич, - Не я так решил. Так прописано…
- Кем?
- Да невесть кем!
- Так зачем же тогда невесть кому в угоду коней загонять, бош-ки рубать, голову до лиха несть?
- Подсоби советом, Горыныч…
- Как же я тебе подсоблю, одной-то головой думаючи? Я тремя головами шибче думаю. Кабы приладить, тогда и удумал бы чего дельного, - вертел в когтистых лапах отсеченные головы Змей Го-рыныч. – Зря поотрубал…
- Ну вот, снова затеял хнытьбу! Добуду тебе Кащеевой водицы, не трави душу! Есть у меня пара тыщ червонцев. Выкуплю водицу у жлоба старого. Подустал я мечом махать. Да и коня жалко. Ко-торого уж загоняю! А хороший конь полста царевен стоит.
- Вот и заговорил ты человеческим языком, Ваня! И верно, коня стренож и в пещере оставь, а сам и так дойдешь. Я тебе короткий путь укажу.
Иван-Царевич похлопал коня по крутому боку, пересчитал чер-вонцы и отправился пешим ходом до Кощеева дворца, как ему Змей Горыныч указал.
Как только скрылся он за пригорком, Змей Горыныч поплевал синей слюной на палец, провел им по краю дымящейся выи – од-ной и второй – приладил отсеченные головы и, взмахнув чешуйча-тыми крылами, улетел в противоположную сторону.
Шумно опустившись у Кащеевых ворот, стал Змей Горыныч звать хозяина.
- Эй, Кащей, мешок костей, вали сюда рысью! Нашел я покупа-теля для тухлятины твоей. Не поверишь, Ваньку Царева! Ага, того самого. Смотри, как уговорились: барыш пополам! Да, а девку он у тебя отнимать передумал. Что? И тебе не нужна? Зачморила? Ладно, прибавишь сотенку червонцев, уговорю и девку забрать.
Змей Горыныч пересчитал предоплату, опустил монеты в на-брюшную складку.
- Смотри только, - добавил он напоследок, - сразу не соглашай-ся. Поупрямишься маленько, поторгуйся, как я тебя учил. А то за-подозрит Ванька чего – тогда уж точно не сносить головы. Мне вот, для пущего угляду бошки сложить пришлось. Эх, жизнь по-шла, чума ее бери! Чего только не вычудишь, чтоб копейку заши-бить!
|
|