Где я был? Где я был? Но, зайдя в этот порт,
Как икру, я метал якоря.
Я спустился на берег. И с тех самых пор
Здесь и жил, свою трусость коря.
Были пьянки и драки. Во всех кабаках
Я показывал удаль свою.
Но однажды в ночи - будто страшный приказ -
Я услышал мольбы из кают.
- Капитан! нам уж век, как пора уходить!
Якоря твои съедены ржой.
И тотчас мое сердце заныло в груди,
Точно грубо задетый ожог!
И, не выдержав боли, я вдруг заскулил,
До костей сунув в зубы кулак -
И катился с меня за приливом прилив,
Вычерняя подостланный флаг.
Я пытался, как мог, заговаривать страх:
- Это ветер шумит... Или сон.
Задремал я, хрипя, лишь к началу утра -
С пересохшим, опухшим лицом.
А проснувшись - как будто такой, как всегда, -
Я с борта окунулся в вино,
Только пил уже так, что на дно оседал
В первой луже напротив пивной.
Эта ночь затянулась на тысячу лет:
- Протрезветь?! - чтоб бежать?! - ни за что!!!
И, как в море, качало меня по земле,
Будто в самый безжалостный шторм...
Но итог любой ночи извечен - рассвет, -
Спишь ли ты, иль, истерзанный, бдишь:
Я услышал, как зреет роса на траве,
Когда понял: - Пора уходить!
Я, как зомби, тогда поднялся изо рва,
Отрясая гниющую плоть -
И из тела устало червей вырывал,
В тех местах, где оно отмерло.
Словно к Солнцу из тьмы, я побрел к кораблю -
Он и был-то - рукою подать...
Омывал мне лицо лепестковый салют,
И, дурачась, смеялась вода.
Я едва не свалился в шальную волну:
Был истерт до прозрачности трап...
Но меня он пронес! лишь прощально вздохнул...
И прибой растворил его прах.
- Я вернулся! Матросы! Вы живы? Пьяны ль? -
Клокотал я, гортанью давясь,
И ошметки моей гнойно-бурой слюны
Освежали на палубе грязь...
А в грязи увязали осколки костей,
Черепа и обрывки одёж...
Нет ответа... Лишь ветер тревожно свистел,
Да устроили чайки галдеж.
- Вы погибли, друзья! - и моя в том вина!
Наше судно годится в утиль!
Но, хоть поздно, - я верил - еще не финал:
Надо только отсюда уйти.
Как птенец, покидающий затхлость гнезда
И покорный лишь ветру утра, -
Я направлю корабль в прохладную даль -
Там, на воле, легко умирать!
Старый якорь - один! - мое судно держал -
Неподвластный стихиям титан:
Стороной обошли его время и ржа -
Только крепче как будто он стал.
Тяжело! От натуги я аж посинел
И трещал, точно рвущийся холст...
Но железо на дне оказалось сильней -
Я иссяк и, мертвея, ополз.
Еле жив, я не мог уж подняться с колен -
А издохнув - тем паче не смог...
И, раздавленный небом, застыл мой скелет,
Как прочтенное наспех письмо...
|
|