«Старики мы с тобой, старики... — Игнатьич погладил подошедшего к кровати огромного красивого пса и, кряхтя, поднялся. — Ну, пойдем гулять, Рекс!» Собака, услышав желанные слова, заскулила, ткнулась носом в хозяйскую ладонь и поспешила к двери.
Из подъезда вышли в голый холодный двор, пошагали на пустырь, к железным коробкам гаражей. Рекс натягивал поводок, торопился. Он привык терпеть, ждать этих коротких прогулок, но возраст давал о себе знать. Пятнадцать собачьих лет — не шутка!
Он пережил всех ровесников, с которыми когда-то познакомился на этом пустыре, приспособленном собачниками для выгула своих питомцев. Игнатьич отцепил поводок, и пес потрусил, обнюхивая свою территорию и делая собачьи дела.
«Старики мы с тобой, старики, — вновь вздохнул Игнатьич. — Одни мы с тобой на этом свете...»
У Игнатьича, кроме Рекса, никого. Сын погиб еще в восемьдесят втором в Афганистане. Командовал саперным батальоном 103-й дивизии ВДВ. Сноха быстро выскочила замуж и с обоими внуками затерялась на просторах России, а может, и дальше. Ни одной весточки за эти годы, только давние фотографии в старом коленкоровом альбоме. Мать все глядела, глядела задумчиво на эти фотки.… На пять лет только ее и хватило. Так же задумчиво и отошла, царство ей небесное...
Вот тогда, погоревав с полгода, Игнатьич принес в опустевшую квартиру маленький черный комочек, который вскоре превратился в мощного красавца Рекса.
За гаражами горел костерок. Вокруг него четверо подростков. Подкидывали в огонь разбитые ящики из-под фруктов, сосали пиво, курили. Терпко пахнуло коноплей.
«Дед, собачку-то прибери! Видишь, люди отдыхают! — рявкнул круглолицый паренек в рифленых спецназовских ботинках и кожанке с меховым воротником. — А то, может, на шашлык твою псину пустим? Как думаешь?» Приятели дружно загоготали удачной шутке. Рекс остановился, оглянулся на хозяина. Старик кивнул ему, успокаивая, пошагали дальше.
«Опоздал ты, дед, сегодня. Завтра пораньше приходи», — бросил вслед непонятную фразу круглолицый.
Озлобились люди, ожесточились. Жизнь такая. Даже старушки-ровесницы в последнее время все чаще ворчат: «Тут людям жрать нечего, а некоторые таких псин кормят». Привык старик к такому ворчанию. Да ведь на свои кормит, не отбирает ни у кого. «Чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак». Кто это так верно заметил?
Ведь еще лет пятнадцать — двадцать назад не было такой неприязни к человеку с собакой. Вся страна дружно рыдала над черноухим белым Бимом с великолепным Тихоновым. А теперь... Теперь не то, что страна — родной город становится чужим. «Старики мы с тобой, старики. Одни одинешеньки. Никому, кроме друг друга, ненужные...»
На пустыре было непривычно тихо. Только ветер перекатывал порванный полиэтиленовый пакет. Рекс насторожился. Понюхал мерзлую землю, порыл ее когтями, опять понюхал. Старик подошел ближе. На белой от снежной крупы земле увидел красно-бурые сгустки. Кровь. А вот еще. И еще... Пес вдруг зарычал, ощетинился. У костра опять заржали. Громко, нагло, явно в расчете на то, что их услышат...
Вечером зашла соседка. Школьная учительница. Зарплату задержали в школе. «Выручите, Федор Игнатьевич! Двести рублей на недельку!» Вздохнул, полез в старенький сервант. Достал деревянную лакированную шкатулку ручной работы. Там документы и деньги на смерть отложены — НЗ. Похоронить-то нынче недешево стоит. Соседка повеселела, собралась уходить, но вдруг повернулась: «Федор Игнатьевич, вы уже слышали указ мэра? Ну, про собак? Сегодня в местной газете напечатали. Говорят, много развелось бродячих собак. Вот мэр и приказал создать бригаду охотников и отстреливать их по улицам. Уже ездили, стреляли. Дико, правда? Так и бомжей скоро начнут отстреливать — какая экономия для бюджета!..» Она не договорила, махнула рукой.
«Пенсионеров тогда уж еще выгодней, — пошутил Игнатьич. — И пенсии платить не надо».
Соседка ушла. Игнатьич накапал в стакан лекарство, чтобы унять неожиданную боль в груди. Отпустило, но еще ломило виски. «Слышал, Рекс? Отстреливать! Да такого в войну не было! А ведь я голосовал за нашего мэра». И вдруг вспомнился круглолицый подросток с непонятной фразой про опоздание...
Парня звали Геной. Но он был больше известен в своих кругах как Гончар — производное от фамилии Гончаров. Гончар — парень реальный. С понятиями. И дружки ему под стать. Волчата! Повезло им родиться в нужной стране в нужное время! Гончар еще, правда, не выбрал, кем он станет. Хорошо бы киллером. Бабки, говорят, реальные гребут. Но городок маленький, работы мало будет. Или можно в ментуру пойти, как Жорка, брат старший. После армии он покуролесил классно. Да вот девчонка от него залетела, а папа у нее шишка в милиции. Пришлось жениться. Но тесть зятя не обидел. Квартирку однокомнатную подогнал, на службу пристроил. Правда, в ППС. Лучше бы в гаишники. У тех денег куры не клюют. Не в вытрезвителе же мелочь у алкашей выгребать. Хотя умный человек везде свое возьмет, а Жорка далеко не дурак.
Вон, сегодня приезжал на пустырь, сопровождал грузовик с охотниками. Обычный бортовой «газон», в кузове четыре мужика с мелкашками. Жора с шофером в кабине. Мужики давай с ходу по шавкам лупить. Меткие! Правда, несколько собак убежали, одна с пулей в заднице. Но четыре трупа осталось. Охотники забросили их в кузов, закурили. Жора подошел к брату, поздоровался с ребятами, отказался от косяка и пива, рассказал про указ мэра. Наклонился к Гончару и потише добавил, что тушки забирает вон тот длинный хмырь — он разводит песцов, и туберкулезникам обещал несколько собак продать. А на шкуры Жора нашел покупателя — скорняка. Тот шьет шапки, унты, стельки... «Хочешь собачью шапку? Сделаю на халяву». «Слушай, Жора, а ведь патроны можно оставшиеся прибрать! Кто их считает?» «Соображаешь! Я уже пачку себе выкружил. Ведь без меня-то они хрен их спишут».
«Блин! Как же я сразу не въехал! Вот бы с этой псины стариковской шкуру снять! Вот это была бы шапочка! — Гончар достал сотовый: — Жора, это я... А если собачка с хозяином будет?» «Да хоть с тремя, — прохрипела трубка, — без поводка и намордника имею полное право». «Жорик, есть дело...»
На следующий день, как обычно, старик повел Рекса на пустырь. У гаражей по привычке спустил с поводка: «Гуляй!»
«Дед, а дед, — раздался за спиной голос, — погоди! Угости сигареткой!» Оглянулся. Вчерашний парень в солдатских ботинках. На лице улыбка. В глазах холодок. Старик, помедлив, достал пачку «Луча». Взглянул вопросительно: мол, куришь такие? Парень закивал. Но глаза остались холодными, выжидательными. Старик тряхнул пачкой, протянул парню. И тут раздались хлопок и собачий визг. И сразу еще хлопок. Тишина ударила по ушам. Старик, выронив сигареты, бросился за гаражи, не заметив, что паренек подобрал пачку, сунул в карман и шагнул за ним. Невесть откуда взявшийся грузовичок с какими-то мужиками на борту тронулся с места и быстро покатил прочь. У костерка, как и вчера, сидели подростки. Рекса нигде не было.
Старик пошатнулся, но удержался на ногах. Хотел что-то сказать, но не смог, только открыл и закрыл рот. Одной рукой ухватился за воротник, другой стал скрести по груди заскорузлыми ногтями.
«Прикольно! Вот что значит сопля! Слабак», — подумал Гончар.
И тут у него мелькнула другая мысль...
«Дед, что, плохо? Давай мы тебе поможем! — Он мигнул дружкам, подскочил к старику, приобнял за плечи. — Пойдем, домой тебя отведем! Лекарства накапаем. Ты в какой квартире живешь? Где у тебя ключ-то?»
Соседка-учительница вышла вечером на площадку с мусорным ведром, постучала в соседнюю дверь: «Федор Игнатьевич, давайте я ваше ведерко тоже вынесу!» Дверь, скрипнув, отворилась. Она шагнула через порог, вошла в комнату. Старик лежал на полу лицом вниз, поэтому она не смогла увидеть его выцветших застывших глаз. Увидела только раскрытый старенький сервант, на полу пустую лакированную шкатулку ручной работы и след рифленой подошвы прямо на фотографии лихого майора ВДВ в разорванном коленкоровом альбоме.
Солидный с сединой в висках мужчина сидел в кожаном кресле под портретом президента и российским флагом. Он только что принял доклад от своего зама по социальным вопросам. Ну, вот и славненько. Молодец зам, толковый парень. Здорово придумал с очисткой городка от бродячих собак. И СЭС подтянул, и отзывы благодарной общественности организовал. Пригодится в свете следующих выборов. А самое главное — денег сумел списать на это дело в пять раз больше, чем потребовалось. Тут и боеприпасы, и зарплата охотникам, и бензин, и аренда грузовика, и утилизация отходов... Не много, правда, сумел выкроить, в переводе на доллары сущие пустяки. Но в провинции и это деньги. «Нас и здесь неплохо кормят!» — усмехнулся мэр, вспомнив мультик про попугая. Тем более губернатор обещал гуманитарную помощь для городских ветеранов прислать. Курочка по зернышку... Кстати, о ветеранах... Мрут как мухи. Квартиры остаются. А дочка на выданье. Скоро понадобится свой шалашик. Значит, надо опять собирать комиссию по распределению жилья.
Ох, тяжела ты, шапка Мономаха! Покой нам только снится! Не до отдыха пока. Отдыхать на пенсии будем!
|
|