Дуют теплые июльские ветры Рюппике над озерным краем Калленойе.
Взлохмачивают темно-зеленые кроны красноствольных высоких сосен.
Весело перешептываются с листьями берез, осин и ольхи.
Раскачивают тонкие гибкие ветви задумчивых ив и старых ракит
растущих по берегам небольших речек и прудов.
Анева любил эти ласковые ветры. Но они могли запросто перемениться, стать лихими и озорными, будто мальчишки-подростки. А
вот зимние ветры Урригэ напоминали вечно недовольных стариков,
с насупленными бровями, с длинными косматыми бородами и несущие
следом ледяные дожди с ненастной погодой.
Анева плыл на спине по лесной речке Матейя, наслаждаясь чистой
прохладной водой и любуясь лазурно-голубым небом с редкими белыми облаками.
Над головой хиила проносились птицы, щебеча что-то на ходу, синие
стрекозы с фиолетовыми глазками и бледно-желтыми крылышками. Одна
попыталась устроиться на лоб хиила и спокойненько отдохнуть, подставив спинку солнышку.
Анева поморщился от щекотного прикосновения тонких лапок стрекозы
и нырнул поглубже в реку. Стрекоза, лишившись своего временного пристанища, улетела на длинные ветви ближайшей ивы.
Под водой, между колышущимися стеблями водорослей, шныряли взад
и вперед серетели, куньки, а пучеглазые номы, нисколько не боясь
хиила, степенно и важно проплывали мимо.
Вынырнув из воды, Анева услышал жалобный голос, поющий странную
для него песню.
Речка, речка, Златенечка,
Обронила в ней колечко.
Красноперки мимо плыли,
И кольцо мое схватили.
Рыбки, рыбки, не спешите,
И назад кольцо верните,
В глубину не уплывайте,
И уииву не давайте.
Мокрый, мокрый, водянистый,
Приплывет он очень быстро,
В темный замок заберет,
Что стоит среди болот.
- Что за чушь? - невольно вырвалось у хиила.
Услыхав незнакомый голос с реки, пастушка Ийвэ перестала петь и
испуганно взвизгнула, увидев унива, который по-пояс высунулся из
воды.
Ийвэ от страха присела на корточки, пытаясь спрятаться за белые
шаровидные зонтики дягиля. " Вот дуреха! - обругала она себя. -
Накликала песней беду. Чесался же у меня язык петь про унива
около воды. Теперь точно заберет в болото или куда там еже похуже".
- Ужасная песня и плохая. - Недовольно продолжал хиил и совсем
вышел из реки. - Эй, горе-певунья, не прячься. Я все равно тебя
вижу. Не бойся, я не утащу в болото или омут. Мы подлинные хозяева озер, рек и родников. А вот злого и коварного обманщика
Кандираса и его слуг надо остерегаться и близко к ним не подходить. Вот они-то действительно могут напустить туману и завести
неосторожного путника в трясину. Ты мне вот что скажи, почему вы
нас унивами прозываете, что за глупое прозвище?
Ийвэ робко выпрямилась и заикаясь от волнения и испуга, еле слышно ответила:
- Потому, что вы подводные жители, водяные, мокресы...
- Фу! - презрительно фыркнул Анева, - Странная у вас, людей, фантазия.
Мешаете всех в одну кучу, хороших и плохих. Словно отличить
не можете, где черное и белое.
Бедняжка Ийвэ теребила тонкими пальцами красный выцветший передник и не знала, то ли домой бежать со всех ног, то ли продолжать выслушивать обидные слова унива.
А тот, перестав сердится, повнимательней рассмотрел пастушку, одетую
в платье беловатого цвета, чуть ниже колен, распущенные до плеч
волосы - золотистые, с палевым оттенком. Испуганные серые глаза,
черные, загнутые к верху ресницы, прямой нос, маленькие аккуратные
губы. Простая красота девчушки понравилась хиилу. Годика через
три пастушка станет очень даже привлекательной и обаятельной.
Хиил присел на гладкий валун, одна сторона которого опускалась
в воду и обросла нитями водорослей, а другая выходящая на берег
покрылась зеленовато-бурым мхом у подножия камня.
Вместо ожидаемого рыбьего хвоста Ийвэ увидела обыкновенные ноги.
На них красовались сапожки цвета красных плавников серетелей. Узкие штаны и рубашка из ткани напоминающая серебристую мельчайшую
чешую и белый блестящий пояс с перламутровой пряжкой.
- У меня есть еще и плащ. - Сказал хиил, заметив, как пастушка его
разглядывает во все глаза. - Сегодня жарко, я решил искупаться,
плащ остался в лодке, которую я спрятал в тростнике.
- А ты всегда купаешься в одежде? - осторожно спросила Ийвэ, продолжая
рассматривать хиила.
- Нам одежда не мешает. - Весело ответил хиил, и его зеленоватые
глаза задорно сверкнули на юном лице.
- Меня зовут Анева, то есть Вечерняя Роса. Я частенько заплываю
в Матейю, по-нашему Линника. Обычно берега лесной речки малолюдны, чаще дикие животные приходят на водопой, и я очень удивился,
услышав твой печальный голос, поющий о таких нелепостях... - тут
Анева не удержался и посмотрел на девчушку с упреком.
Ийвэ сильно покраснела и опустила глаза, готовая провалиться
сквозь землю от придирок хиила. Но тут Анева неожиданно рассмеялся, почерпнул горсть речной воды и брызнул в лицо Ийвэ.
- Ладно, не смущайся. Ты не виновата в своем невежестве. Давай
дружить и быть может, я покажу замок моего отца Инглиса, хозяина
озера Навелл. И наш замок не темный, среди болот не стоит. Он
светлый, как день и просторный, как поле. Видела бы ты, какие мы
устраиваем водные праздники, когда наступает полнолуние.
- У нас говорят, - неожиданно перебила его Ийвэ, - что если кто
увидит вас танцующих и поющих на берегу озера или реки, то навсегда превратится в противную жабу.
Анева перестал улыбаться, лицо хиила перекосилось, будто невзначай проглотил водяного волосатого паука.
- Да, я вижу, у вас Маложивущих не только дурацкие песни, но и
поверья. Ничего путного вы про нас не сочиняете.
- Прости меня Анева, если я опять не так что-то сказала. Но тогда почему около озера Рэнни трое наших рыбаков бесследно исчезли? Раньше всегда с уловом приходили: полосатые щекосты, усатые сонмелии, к тому же еще и водяные орехи собирали. А теперь туда охотников порыбачить никаким золотом не заманишь. Опасное место, нехорошее, худое.
- Вообще ты права. Неспокойно становится в нашем озерном краю Калленойе.
Моему отцу Инглису начали поступать тревожные сигналы и
вести. Я сегодня же скажу, чтобы у Рэнни дозор поставили, а то
слишком вольготно повели себя слуги Кандираса. Пусть не думают,
мерзкие твари, что мы потеряли бдительность. Я примерно догадываюсь,
кто начал воду мутить и по чьему наущению.
- Так значит, вы унивы, ой извини, хиилы, не виноваты в гибели
рыбаков? - спросила Ийвэ с тревогой, смотря на посуровевшее лицо
Аневы.
- Нет, - твердо ответил он.
Тогда, - Ийвэ протянула руку и сказала: - Я согласна дружить
с тобой. Меня зовут Ийвэ Дратт. Я - сирота, но у меня есть приемные родители и две старшие сестры. Ты не думай, что меня обижают или оскорбляют. Нет, нет. Отец и мать любят и заботятся ничуть не хуже, чем за родными дочерями, Сестрам и мне одинаково заготовляют приданое. Кстати, самая старшая, Ганиэ, скоро выйдет
замуж. Работаем от зари до зари, никто не ленится и не ноет от
тяжелой работы. Наш глава семьи, Купин Дратт никому поблажки не
дает, сам работает за троих. Только дождливой зимой и отдыхаем.
Вот пасу наших троих коров. Хорошо здесь у реки, душистые травы, цветы, зеленые листочки на деревьях трепещут от лесного ветерка, и знаешь Анева... - Ийвэ запнулась и странно посмотрела на хиила, А тот сразу догадался, что пастушку тревожат какие-то думы.
- Говори, не бойся, - поддержал ее Анева. - Доверься мне, Ийвэ.
- Я..., я все чаще задаю себе вопрос: кто же мои настоящие родители?
Есть ли братья, сестры, какое настоящие имя мое? Когда я
спросила отца, где нашли меня, Купин ответил, что однажды возвращаясь с женой с поля обнаружили маленькую кроху, крепко спящую в льняных пеленках в их доме на столе. Никаких знаков на полотне, ни записки, ни украшения не было. Меня подкинули вечером, и из соседей никто не видел. И главное кто подкинул, мужчина или женщина? Потом все Нессмери трепались языками. У нас ведь в диковинку подкидыши. И почему именно Купину Дратту третью
девочку подкинули, у которого и так уже две дочери.? Могли и бездетным Телешам подбросить, но не подбросили же. Вообще, у
нас в деревне эту парочку недолюбливают. Телеши скуповаты и грубоваты, да и гостей не очень жалуют. Может оно к лучшему, что у
Купина я выросла, а не у этих крохоборов. Раньше меня не тревожили мысли о моем рождении. Я всегда считала семью Дратта своей родной семьей. Но прошлой весной, когда разразилась первая и сильная гроза, я проснулась от страшного сна увиденного очень четко и ясно.
Горная местность, сквозь серые вечерние сумерки проглядывает пятиярусная крепость с высокими башнями. Внизу у ворот, под толстыми
стенами кипит бой. Осажденные сражаются не на жизнь, а на смерть.
От подожженных осадных лестниц, факелов, сверкают доспехи, щиты,
наконечники копий, мечи и клинки. Мечутся кони без седоков, крики,
яростный вой нападающих врагов на крепость, стоны раненых. Блестят
серебром и золотом полотнища стягов, знамен, обеих враждующих
сторон. И, кажется, осажденные начинают побеждать нападавших.
Вдруг бой прекратился. Все услышали безмолвный приказ
остановиться. Защитники крепости, их враги с нарастающим ужасом
смотрели в одну сторону, в сторону мрачной скалистой гряды. Из-за
высоких вершин гор поднималась Туча. Черная, как тьма подземных
пещер, она вспухала, росла на глазах, и такой смертельный холод
веял от Нее, что оружие посыпалось из рук воинов. Мигом была забыта вражда, теперь думали о том, как бы спастись от такой напасти.
Никто не спасся... Черная Туча накрыла своим брюхом горы, крепость, людей, затушила все огни...
Я открыла глаза и никак не могла прийти в себя от жуткого сна.
Моя комнатка освещалась ярким светом молний, от раскатов грома,
казалось, треснет сам небосвод, струи дождя хлестали по стеклу
окна. Я никогда не боялась остаться одна, а тут стало очень страшно.
Я чувствовала связь между мной и той погибшей крепостью. Это
ощущение, эта невидимая нить не покидает меня и сейчас. Не желая
остаться одной, потихоньку спустилась вниз, в гостиную, там, у
очага лежала овчарка Литта. Я позвала собаку к себе в комнату,
вдвоем веселей. Ну, а дальше гроза пошла на убыль, ливень сменился на равномерный перестук капель. Я успокоилась и заснула.
И веришь ли, Анева, я тот сон никогда не забуду.
Анева внимательно слушала рассказ пастушки. Многое поразило и грозу и он тоже помнил. Отец со старшими братьями прислушивались к разбушевавшейся стихии и говорили, что такая невиданная гроза не к добру.
Желая успокоить новую знакомую, разволновавшуюся от своего рассказа, Анева ласково погладил Ийвэ по золотистым волосам.
Ийвэ неожиданно вздрогнула от прикосновения хиила:
- Надо же! Я думала у тебя руки холодные и влажные, как у лягушки,
а оказывается - нет. Твои пальцы подобно теплому дождичку, пробежавшему
по моим волосам. Это так приятно и необыкновенно...
Анева фыркнул, потом улыбнулся. Дескать, что с вами поделать выдумщиками
на всякие вздорные истории и вымыслы, затем хиил глянул прямо ей в глаза.
Голос Аневы заставил насторожиться Ийвэ:
- Ийвэ, я хотел проникнуть в твои самые заветные мысли и не смог...
Мы - хиилы обладаем даром читать чужие мысли. Это наследие звездных
Тивнарелей. Мы никогда не использовали полученные знания и
мудрость в плохих целях. Но после того как Тивнарели покинули нас,
а на далеких северных островах пробудилось Зло, среди нас нашелся один, пожелавший стать единоличным хозяином всех водных просторов. Он пренебрег Законами Тивнарелий. Тебе его имя знакомо - Кандирас. Мы свободолюбивые хиилы с позором изгнали изменника от себя,
Кандирас поклялся страшной клятвой отомстить нам. Только мы всегда
начеку, а его угрозы и выходки нам не страшны.
- Знаешь Анева, если во мне притаилось что-то злое, темное, оно
бы сразу показало себя и проявило в поступках и действиях. Только
до сих пор ничего подобного за мной не замечалось.
Однако Анева не удовлетворился ответом, красивое лицо хиила стало
серьезным и озабоченным.
- Нет, неспроста я не смог узнать твои думы. Кому-то надо сберечь
твои сокровенные мысли, тайну рождения. Простой пастушке не сделают этого. Вот ты сама говорила, отдали Купину Дратту, а не Телешам. Будто заранее знали в чьи надежные руки отдать и вырастить тебя.
- Значит я... - у Ийвэ перехватило дыхание, - ... королевская дочка?
- Нет, - грустно покачал головой хиил. - Короли не подкидывают
своих детей направо и налево. Есть у вас людей другие знатные роды и дома.
Я сегодня расскажу о тебе отцу, ему ведомы многие тайны, тайны, которые вам, Маложивущим недоступны.
- У нас сохранились кое-какие летописи о старине, - попыталась
возразить Ийвэ.
- Летописи о старине? - иронически воскликнул Анева. - Ну, я примерно представляю какие. Наверно, то время, когда жил король
королей, Ульпин Единоборец. Храбрый, бесстрашный муж не побоялся бросить вызов самому Собирателю Тьмы, Рагруоту Великому. Да,
нелегкие были тогда времена, времена Черных Лихолетий. А что, до
короля Ульпина, о тех забытых эпохах, есть у вас записи или хроники?
- Нет, нету. Даже историй и легенд не сохранилось, - печально
вздохнула Ийвэ. - Может, кто и знает, да только не я. В деревнях
книжками особо не балуют, а разговоры в основном об урожаях, о
погоде, кто женился, кто родился, кто мельницу построил, кто овец
купил, ну и прочее.
- Ладно, Ийвэ. Не огорчайся. У меня странное предчувствие, что тебя ждет что-то необыкновенное. Что именно не могу пока сказать...
А сейчас мне нужно домой.
- Да, да, - всполошилась Ийвэ. - И мне тоже. Ты только не забудь
спросить отца. Я ведь не могу каждый день приходить сюда. Купин
все время дает разную работу.
- Так ты приходи вечером.
- Что ты, нельзя. Кто меня, малолетку, ночью отпустит? На
хороводки еще рано, через год, да и от компании не отойдешь. Сразу прилипнут с вопросами, куда и зачем? У нас лишь бабка Костяниха может вечером или ночью ходить, травы целебные собирать, корешки полезные выкапывать.
- Хорошо, я сам подам тебе знак, когда приходить и куда.
- Только ты как-нибудь поосторожней и незаметней, в деревне много любопытных глаз,
Анева усмехнулся на слова пастушки, затем без шума и всплеска
исчез в синих водах реки.
Ийвэ некоторое время столбом простояла у камня, где сидел хиил, веря и не веря в увиденное и услышанное сегодня. Ей было жутковато
и радостно почему-то. От неспокойных, взбудораженных мыслей отвлекло требовательное мычание Однорожки, корова, позвякивая колокольцем на шее, настойчиво звала молодую хозяйку домой.
Солнце клонилось к западу, за Туймаринские леса. Тени от деревьев
удлинились, по-вечернему зазвенели, зароились столбики мошкары.
Кисейные струйки тумана поползли из камышовых зарослей. Где-то
на ветке ели хухукнула сова тейпа. Однорожка, видя, что Ийвэ не двигается с места, медленно подошла и тихонько ткнулась мордой
в плечо молодой хозяйки.
- Уф-ф, пуф-Ф! - раздалось над самым ухом Ийвэ. Она ласково погладила корову, пощекотала за ушами, вызвав тем самым восторг у
Однорожки.
- Ну, идем милая, идем. Нас дома ждут, не дождутся, да гадают при
этом, почему так задерживаемся.
А дома действительно поджидали мать Энота и дочь Ганиэ с подойникам
в руках. Мать, приставив ладонь к глазам, прищуриваясь, глядела на
дорогу. Ийвэ что-то припозднилась с коровами. Лежащая рядом остроухая овчарка Литта не проявляла беспокойства. Она только поводила чуткими ушами, прислушиваясь к вечерним звукам деревни. Вот
собака приподнялась на передние лапы и радостно гавкнула. Из-за
поворота дороги обсаженной старыми вязами и ивами послышались
колокольчики. Впереди степенно и важно шла Однорожка, за ней Ночка и Рыжка. Бока коров лоснились и округлились.
Мать с дочерью переглянулись, доить придется долго, и крикнули на
подмогу Даниэ.
Покончив с дойкой, налив две миски молока двум терпеливо ожидающим кошкам Муньке и Шуньке, мать и дочери пошли в дом. Ведь скоро
должен вернуться с полей Купин с двумя нанятыми работниками.
Ийвэ накрыла стол клетчатой скатертью, расставила тарелки, кружки,
ложки, нарезанный кусками черный хлеб на деревянном подносе. Сестры принесли из кухни горшок с гороховой похлебкой, тушеное мя-
со с картошкой, пироги с рыбой и острый сыр.
На дворе залаяла Литта, послышались мужские голоса, заскрипела
цепь у колодца, раздалось довольное фырканье, возгласы: "подлей
еще!" Это сам Купин и работники обливались и умывались колодезной водой, смывая с себя пыль и пот после тяжелого дня работы в поле. Утеревшись белыми домоткаными полотенцами, они вошли в дом.
Ужинали молча и только тогда, когда хозяйка разлила черное пиво
по кружкам, все начали делиться впечатления дня и делами какие
сделали. Ийвэ конечно умолчала о странной встречи у
реки. Она сказала лишь о том, что травы вдоль берега Матейл вымахали по-пояс и пасти коров там одно удовольствие. Хозяйка
Энота подтвердила слова Ийвэ хорошим сегодняшним удоем, да, не
мешало бы там почаще коров пасти.
На слова жены Купин ничего не сказал. Он только слегка нахмурил
брови и залпом допил кружку с пивом. Работники тоже допили пиво,
поблагодарили хозяев за сытный ужин и пошли на сеновал, где они
летом всегда спали.
Постучавшись в дверь, вошел жених Ганиэ, Пелет, сын друга Купина,
мукомола Чарина. Светловолосый, смешливый, с веселой россыпью веснушек
на носу, принаряженный, Пелет поздоровался со всеми, и стал
поджидать Ганиэ. Та, не скрывая счастливых глаз, побежала переодеваться, чтобы успеть на гулянку устраиваемой молодежью на
Пачигорке. За сестрой пошла принаряжаться и Даниэ, ей недавно исполнилось шестнадцать лет.
Ийвэ вздохнула им вслед и пошла помогать матери мыть посуду.
Купин заметил грусть на лице приемной дочери и ласково похлопал по плечу широкой мозолистой ладонью.
- Ничего, дочка, потерпи. В следующем году и тебе разрешим ходить на хороводки.
Ийвэ улыбнулась Купину и ушла на кухню, а он сел в кресло сделанное еще дедом Тинном, подлил в кружку пива и задумчиво поскреб
пальцами щетинистый подбородок.
Одну новость не сказал Купин семье. Приходил на поле кузен Паттин,
живущий неподалеку в деревне Каменники, и сказал, что у него около
полудня пропало пять лучших овец. Когда овечье стадо проходило
мимо Стыльников, остатки погребальных курганов, некогда живших
здесь людей - могучих витязей Бантерегов при короле Ульпине, выполз
промозглый, холодный туман и поглотил овец прямо на глазах у двух
пастухов. Собаки, лучшие свирепые овчарки, завывая от страха, с поджатыми хвостами, умчались в ближайшие кусты. С чего бы это мертвым
овцы понадобились? Ерунда какая-то и только. Но пять пропавших тонкорунных овец не ерунда. А может Паттин сам прохлопал своих овец и
теперь пытается свалить на туман из Стыльников? М-да, неспокойно
становится в нашей тихой и мирной округе. Тут еще слухи поползли,
что в хоженые, перехоженные леса у Парупятья невозможно зайти. Столько в них всякой нечисти развелось. Да и в самих-то Светлых Землях
много инородцев всяких объявилось, все чего-то высматривают, приглядывают, а некоторые тал запросто и селятся, как будто на своих
исконных землях. Да-а, надо заглянуть в лавку Тиббса, послушать
какие там новости.
Хитрюга Тиббс к своей лавчонке пристроил маленький трактирец, поместному - дернуга. Там, в небольшой уютной комнатке собирались
местные болтуны, поговорить о том, о сем. Худощавый, подвижный
Тиббс вместе с сыном Уйнэ едва успевал разносить кружки с пивом.
В дернуге Тиббса можно выпить не только отменного пивца, но и
вкусно, сытно поесть. Жена Тиббса, Дела, отлично готовила. К ней
прибегали иногда хозяйки за рецептами, как приготовить, то, или
иное блюдо.
Купин очнулся от невеселых мыслей, перед ним стояла Ийвэ и желала ему спокойной ночи. Он поцеловал приемную дочку в мягкие
волосы и тоже пожелал спокойной ночи.
Глядя, как та уходит от него и поднимается по лестнице к себе
наверх в комнату, Купин запустил пятерню в седые волосы и подумал: " Не пущу завтра Ийвэ пасти коров у реки. Пусть идет со
старшими дочерьми на свекольное поле, там свеклы не видать из-за
сорняков. А коровок соседский мальчишка, подпасок Тинок попасет
на Заросных лугах. Небезопасно теперь молоденькую девчонку на целый день к Матейи отпускать. Эх, что говорить, хороша там трава!
Однако могут и унивы выплыть да утащить к себе под воду. Этих
Долгоживущих частенько стали видеть по берегам рек и озер."
Твердо решив не пускать Ийвэ завтра пасти коров, а дать другую
работу, Купин облегченно вздохнул, отнес пустую кружку на кухню и пошел спать.
А Ийвэ в длинной ночной рубашке отдернула кружевную занавеску
у окна, выглянула на улицу. В летней ночи доносились с Пачигорки смех, песни, музыка, радостные и задорные вскрики. Около костров мелькали тени. Вся местная молодежь собиралась там.
Приходили погулять и из Каменникей. Тамошние девушки славились озорными
подковыристыми припевками и частушками. Некоторые сочиняли прямо на ходу, если нессмеринские парни подначивали их. И тогда им
в ответ такие частушки неслись, что сконфуженные ухажеры посмеиваясь, отходили в сторону от языкастых девок.
Ийвэ подняла глаза к небу, и голубой звездный свет отразился в
них. Белая Коса ночной девы Мельпути с вплетенными жемчугами звезд
протянулась через весь небосвод. Зеленым кошачьим глазом светилась на западе звезда Тэ, горбатым змеем изогнулся серебристый лук
Динвэ. Теплый ветерок пахнущий свежескошенной травой ласково погладил лицо Ийвэ, будто пальцы Аневы коснулись ее...
Как вечером задумал Купин не пускать младшую дочь, так и сделал.
Рано утром, после завтрака, не обращая внимания на вопросительные
взгляды дочерей, он выпроводил их за дверь.
- Почему ты Ийвэ не отправил пасти коров? У девочек полно работы,
а ты им еще и свекольное поле добавил? - удивилась Энота, встревожено вглядываясь в лицо мужа.
- Много лихого люда появилось в наших краях. Не лежит у меня на
сердце пускать Ийвэ к лесной речке. Мало ли, что может случится.
- Да что может случится-то? - недоумевала Энота. - Ийвэ девчонка
шустрая, смелая, не даст себя врасплох застать. И у реки она не одна, то рыбаки, то пастухи, лесник Тревчил с сыновьями тоже
неподалеку...
- Эх, жена, жена, - тяжко вздохнул Купин и нервно затеребил
войлочную шляпу в руках, - Не стал я вам вчера эдакую страсть
рассказывать на ночь глядя, а то спать плохо будете. Невыспетись и утром не поднимешь. Только вот до сих пор вижу перед собой трясущегося от страха Паттина, его побледневшие лицо и выпученные
глаза. А ведь этого медведя фиг чем испугаешь, а тут ровно студень колышется, еле слова выговаривает. - И Купин рассказал жене
о пропавших овцах в тумане возле Стыльников.
- Ий-е, Ий-е! - испуганно восклицала Энота, слушая мужа.
- Они растаяли в тумане не оставив ни следов, ни клочка шерсти,
Ты ведь знаешь собак Паттина? Не собаки, а звери. Один пес с двумя
волками справится, а тут от тумана убежали, поджав хвосты.
Стыльники в двух днях ходьбы отсюда. Можно сказать под боком. Сегодня
овцы пропадут, а завтра люди начнут пропадать. Давно ли с
озера Рэнни братья Нулли не вернулись с рыбалки? И удочек не нашли! Немного погодя, дед Тилькун не пришел вечером домой с проклятого озера.
- Ох, и навариста была уха из полосатых щекост, - прервала мужа
Энота, вспомнив белое аппетитное мясо рыбы.
- Уха! - оборвал ее Купин. - Теперь рыбаки сами попали кому-то в
уху. Халевские коневоды видели ночью на Рапяу и Матейе унивов
плывущих на трех белых лодках. Они горланили свои водяные песни
никого и ничего не боясь. Про клюквенные места у Кейнвийских болот лучше вообще позабыть. У Каменного Пояса великаны айноги объявились. Обереги не успевают прогонять с приграничных земель конные отряды ченгов, татней и кадавлаков. Вот женушка, зарылись мы
все по уши в свой навоз и не видим, что Север вновь начал темнеть.
- Да, муженек, - грустно произнесла поникшая Энота. - Налицо все
признаки нового Лихолетья. Пусть будет проклят Каргал и Тот, сидящий в Бараге, не хочу осквернять свои губы Его именем,
- И правильно женушка. Видно настает время не косы и не серпы точить, а клинки и мечи. Я не собираюсь быть рабом...
- Т-с-с-с! - предупреждающе приложила палец к губам Энота.
- Тьфу ты, так и лезет проклятущее имя на язык. Ну ладно, пошел
я, работники уж заждались меня.
Нахлобучив порядком измятую шляпу на голову, глава семьи поспешно выскочил за дверь. Он знал, Энота непременно обежит соседок
рассказать о Паттиновой пропаже и через час уже все Нессмери будут знать об этом.
Да и сама Энота поняла, почему муж не пустил Ийвэ к реке коров
пасти. Она хоть и подкидыш, но любил он ее ничуть не меньше родных дочерей. И из-за плохих вестей не хотел рисковать жизнью
Ийвэ.
Вечером, когда предзакатная синь неба налилась желтизной уходящего солнца, а узкие сизые облака заполыхали алым огнем, вернулись с поля Ганиэ, Даниэ и Ийвэ, уставшие, но довольные работой. Отцу можно гордится работящими и не ленивыми дочерьми. Никто в этот вечер из домашних не заметил легкую грусть в глазах
Ийвэ. Она поднялась к себе в комнатку, быстренько скинула платье,
переоделась в ночнушку, легла в постель, но сон не шел. Жалко,
что ее сегодня не пустили к реке. Вдруг Анева приплыл бы, о многом ей рассказал. А если отец о чем-то догадался? Ну да навряд ли.
Строгий Купин не любит ходить вокруг да около. Сразу спросит напрямик, чего, да как и что.
Переворачиваясь с одного бока на другой, вздыхая и охая, Ийвэ забылась легким сном. Молодой месяц серебряным лучиком коснулся ее
подушки. Ровное и спокойное дыхание Ийвэ говорило о том, что
легкий сон сменился на крепкий. Давала знать усталость после прополки полей. Кружевная занавеска тихонько колыхалась от ночного
ветерка. На маленьком столике, в зеленой стеклянной вазочке красовались полевые цветочки , неказистые, зато приятно пахнущие.
В трудах и хлопотах по хозяйству промелькнули две недели. Ничего
особенного не произошло за это время. В дернуге у Тиббса завсегдатаи основательно и не спеша, обсудили происшествие с овцами Пат-
тина. Каждый высказал свое мнение и предположение по поводу случившегося. Не забыли припомнить случаи у озера Рэнни. Новостей
добавил плотник Рэйве вернувшийся после двухнедельного отсутствия
в Нессмери. Он вздумал навестить какую-то дальнюю родню, живущую
за Раиманой, на холмах в Аппери. Он самолично видел воинов оберегов, которые разъезжали по селениям и набирали в свои ряды
самых рослых и сильных парней. А раз обереги начали такое дело,
значит, близится новое Лихолетье. И нам самим, мол, не мешает пересмотреть и перебрать оружие: не затупились ли мечи, не заржавела ли кольчуга. Да, конечно не хочется, чтобы Тьма с севера затемнила белые вершины Каменного Пояса, не накинула мрачный саван на Светлые Земли , не проникла в озерный край Калленойе, да и не только в Калленойе, во многие другие края и области. Потому
подготовиться к предстоящей битве никогда не помешает.
Сегодня ранним утром Ийвэ подойдя к колодцу, опустила ведро и уже
хотела подымать, как послышался шорох из-за рябины и тихий свист.
- Ийвэ! - знакомый голос Аневы позвал ее.
- Тише, тише! - с опаской озираясь по сторонам, чтобы никто из
деревенских не видел, шикнула на хиила Ийвэ. Ей вовсе не хотелось
оправдываться перед Энотой и Купином за подозрительную дружбу с
унивом. - Ты узнал о моем происхождении и кто мои настоящие родители?
- Узнал. Тебе сегодня ближе к полуночи, надо обязательно прийти
к реке, где мы встретились в первый раз. Мой отец хочет видеть и
поговорить с тобою сам.
- Ладно, Аиева, жди меня у камня. Приду с собакой, с ней не страшно в темноте идти.
- Хорошо, я буду ждать, - ветка рябины прощально колыхнулась в
ответ.
С бьющимся сердцем от неожиданной встречи, Ийвэ отошла от колодца. Вот так-так, сегодня в ночь тащиться к реке, уй-ер! Боязно и
страшновато. Но ведь что любопытно, замок хозяина озера Навелл
действительно светлый, как день, и просторный, как поле? Правда
ли хиилы расскажут ей о родителях, где она родилась? И вообще,
с чего бы это вдруг Долгоживущие какой-то смертной заинтересовались? Ах, она еще совсем девчонка, долго ли обмануть и посмеяться над сиротой.
День пролетел в бесконечных домашних делах. Чем ближе подвигалось
дело к вечеру, тем беспокойнее становилась Ийвэ. Еще бы! Это ведь
не в гости к родственникам сходить и поговорить о домашних и деревенских новостях за обильным угощением. Сам отец Аневы, Инглис,
будет вести речь с ней.
Ийвэ изо всех сил старалась придать лицу безразличный вид. Однако
за ужином лихорадочный блеск глаз все-таки уловила Энота: " Уж не
перегрелась ли на солнце, егоза, когда в поле на прополке была?
Мои-то головы платком обвязывают, а эта не любит. Вот с блажью
девка!"
После ужина, Ийвэ помогла матери убрать со стола, помыть посуду,
и уже собралась уйти из кухни, как Энота достала из буфета бутылку и стакан.
- Подожди, доченька, - наливая смолки в стакан, казала Энота. -
Выпей, полезно для здоровья. Мне за ужином твой подозрительный
блеск в глазах не понравился. Думаю, не заболела ли? Солнце
днем вон как пекло, а ты без платка целый день.
Ийвэ молча и послушно выпила. Смолка - напиток из отжатого сока
черной смородины, настоянного на меде.
- Матушка, я совершенно здорова. Вам показалось, спокойной ночи.
Невинный, без всякого блеска взгляд Ийвэ успокоил Эноту, но неясная, тревога все же осталась в душе женщины.
- Ну хорошо, родная, и тебе спокойной ночи. Ступай спать. - Энота
поцеловала в щеку приемную дочь и ушла к себе в спальню,
Ийвэ лежа в кровати стала ждать темноты. Летний июльский вечер не торопился перейти в ночь. Солнце давно село, а бледно- пепельный сумрак никак не хотел окрашиваться в черно-фиолетовые тона. Наконец, сиреневый окрас неба изменился на темный сурик. Первые звезды алмазно засверкали, складываясь в привычные созвездия. В деревне потихоньку гасли огни в окнах. С Пачигорки все реже доносились веселые молодые голоса. Уже и там начали тушить костры. Ийвэ поднялась с кровати, одела рубашку, поверх нее, тонкую замшевую куртку-безрукавку, штаны, а ноги обула в цюли - кожаные тапочки со шнурками. Идя в мягких цюлях, их еще называют "кошачьи шаги", тебя и собаки не услышат. Лишний шум не
нужен был Ийвэ.
Присев на узкий подоконник, Ийвэ отодвинула рукой кружевную занавеску. Пачигорка укуталась темнотой и тишиной. Изредка, кое-где
поскрипывали калитки: последние влюбленные парочки расходились по
домам.
Две летучие мышки живущие под крышей над самым окном Ийвэ вылете-
ли поохотиться на мошек. За их зигзагообразным полетом проследи-
ли зеленые кошачьи глаза. Мунька и Пунька не считали их добычей,
пусть летают. Другие мыши интересовали ночных охотниц: с самым
обыкновенным хвостиком, глазками-бусинками и бурой шерсткой. Вечно
грызущие и портящие хозяйское добро. Вот достойная добыча, а не
эти с крыльями.
Ийвэ чутко прислушалась. Тихо кругом, время близится к полуночи,
самая поза уходить.
Она перекинула одну ногу за подоконник и задержалась окидывая тревожным взглядом свою комнатку. Первый раз в жизни, вот так втихаря, без спроса старших тайком покидать дом... Но Ийвэ твердо обещала
хиилу прийти, ведь дело касалось ее прошлого. Сколько же можно
жить в неведении?
Взгляд продолжал скользить по стенам и потолку, отделанным досками
из сосны. Смоляной, сосновый дух до сих пор не выветрился из комнаты. На стенах висело пять картин с засушенными листьями и цветами, сделанными самой Иивэ. На полу два половика, столик с неизменной вазой, сундук, удобная кровать с теплым одеялом. Покидать этот уголок ночью, ну просто кощунство! Да, Купин умел
строить. Вроде бы все просто, без всяких там вычурных хухлей-мухлей, а уютно, душу греет, глаз радуется и сны светлые снятся.
Прыгая вниз, Ийвэ не могла представить, что уже никогда не вернется сюда на рассвете. Только не об этом думала приемная дочь Купина, уходя задами и огородами, перемахивая через плетни и
ограды. Следом, серой лохматой тенью трусила собачьей рысцой
верная Литта, недоумевая, куда несет молодую хозяйку в полуночный
час. А молодая хозяйка спешила навстречу тайне, раздвигая на ходу ветви кустарников и деревьев. Сердце у Иивэ стучало так, что
она не сразу услышала кваканье лягушек и плеск речной воды.
У песчаного бережка виднелась узкая лодка и стройная фигурка Аневы, поджидающего у валуна. Литта вздыбила шерсть на загривке,
глухо зарычала, приготовилась к прыжку, но хиил быстро протянул руку и погладил собаку по голове. Зеленые, злые огоньки погасли в глазах Литты. Она отряхнулась словно от капель воды, попавших на шерсть и приветливо завиляла хвостом.
- Я думал ты не придешь, - обратился к девушке Анева.
- Ты же видишь, я пришла, - ответила Ийвэ. - Честно говоря, боюсь
к твоему отцу ехать. Мы - люди, вы - унивы, ой, прости - хиилы.
- Ничего, я прощаю тебя. Садись скорее в лодку. Твоя собака уже
сидит, а ты все мнешься на берегу, и мой отец не Кандирас, чтобы
трястись перед ним от страха.
- Уж больно лодка не надежна на вид. Выдержит ли? - засомневалась
Ийвэ, подозрительно оглядывая лодку хиила.
- Выдержит, садись. Если мы будем медлить, то и до утра не
доплывем. А ты наверно на рассвете должна быть дома?
- Да, Анева.
Хиил помог Ийвэ сесть в лодку. Литта по-свойски устроилась впереди, словно всю собачью жизнь каталась на лодках хиилов.
Анева оттолкнулся от берега веслом, встал сзади Ийвэ и быстро начал грести. Вода весело зашумела за бортом, легким ивовым листиком неслась лодочка хиила.
- Почему ты тогда пела речка Златенечка, а не Матейя? - спросил
Анева. - Разве у лесной реки два названия?
- Можно сказать что да, но тут другое. Когда-то давно, здесь нашли желтые камешки похожие на золотые самородки. Их показали
гъелам. Гъелы отлично разбираются в камнях и горных породах.
Каменный народец рассмеялся, увидев самородки. Они сказали, что это
пустышки обманки. Настоящее золото надежно припрятано в земле и добыть его не так-то просто. Незадачливые золотоискатели отдали на
забаву детишкам камешки. Мы зовем их лучики, они до сих пор попадаются по берегам реки Матейя.
- А-а, тогда понятно. Мне тоже попадались эти камешки, но я не
придавал им особого значения. - Анева умолк и принялся еще сильнее грести.
И вот впереди показался Разбегай - Камень. Он лежал на середине
речки тяжелой каменной тушей и делил ее на два русла. Левое русло текло в озеро Навелл бойко и радостно, а правое неспешно и нехотя в заболоченное озеро Рэнни. Чистый прозрачный голосок речушки стихал в черных илистых водах. Берега стали топкими, болотистыми. Подгнившие, расшатавшиеся мостики и рыбацкие настилы никто не чинил. Вместо рыбаков, выползали на доски мокрохвостки - черные, извивающиеся всем мерзким телом твари, похожие на
пиявок. Болотные птицы, тоже избегали зловещего места, предпочитая жить и вскармливать птенцов в более спокойном уголке леса.
Огибая Разбегай-Камень, Ийвэ с опаской поглядела в правую сторону,
Литта оскалила клыки, а Анева сурово сдвинул брови.
Ночь летела над ними, распахнув длинный звездный шлейф, но еще
быстрее летела лодка хиила.
Росшие по берегам Матейи осинки, березки и ольха начали сменяться соснами, и здесь речка внезапно нырнула в широкое озеро Навелл,
Лодка вылетела стрелой на озерный простор.
На середине озера кружились лодки хиилов и светились серебристым светом. До слуха Ийвэ донеслись песни и смех. Увидев Аневу,
три лодки понеслись к ним навстречу.
Ийвэ во все глаза разглядывала хиилов: молодых, задорных, неунывающих, живущих очень долго и помнящие древнюю старину, о которой
они - Маложивущие давным-давно забыли. Забыли даже союзы с Долгоживущими во время Лихолетий, так остались кое-какие воспоминания,
записанные в хрониках Вставса и все.
Хиилы поздоровались с Аневой, с Ийвэ, и с песнями поплыли обратно продолжать веселиться на середину озера, ведь летняя ночь так коротка.
Анева улыбнулся своим поющим собратьям и еще усерднее заработал
веслом.
Лодка огибала гранитные выступы и обрывы. Раскоряченные сосны
упорно держались корнями за скалы. Анева свернул в маленькую, неприметную бухточку уходящую в гранитный туннель. Туннель сразу
осветился невидимыми голубоватыми огнями,
- Разве дворец твоего отца Инглиса не под водой? - спросила удивленно Ийвэ оглядываясь кругом.
- Нет, - загадочно ответил Анева. - Сейчас сама увидишь.
Нос лодки ткнулся в глухую гранитную стену вставшую поперек туннеля. Случайно заплывший рыбак или просто любопытный путешественник
решил бы, что заплыл в тупик и повернул обратно, не догадываясь о
чертогах Инглиса, спрятанных за гранитным барьером.
На владения хозяина озера Навелл наведены вуалепы - чары Самой Пер-
вой Воды.
Анева неслышно что-то прошептал, край стены отодвинулся и они поплыли по туннелю дальше. Остановившись у гранитной пристани, хиил
помог Ийвэ выбраться из лодки, а Литта одним прыжком очутилась на
гранитных плитах и подбежала к серебряным воротам.
Хотя серебряные ворота чересчур грубо сказано. Ведь мягкий серебряный свет излучали они сами, пульсируя, словно живые. Свет молодого месяца показался бы мертвым по сравнению с этим живым сиянием.
Найиле - назывались эти ворота, то есть Встречающие восход, Помимо
Найиле существовали еще одни ворота - Вайиле, Уходящий Свет, а так
множество потайных ходов и туннелей. На всех них лежали вуалепы,
ни один вражий лазутчик не мог попасть незамеченным во владения
Инглиса.
Анева и Ийвэ подошли к Найиле. Они раскрылись, как лепестки волшебного цветка. Тотчас же к ним подошли два воина хиила. Статные,
красивые, с ясными проницательными глазами, молчаливые и не улыбающиеся. Да, стражи не походили на тех беспечных и веселящихся
хиилов на озерной глади Навелл. Закованные с головы до ног в голубовато-синюю кольчугу и доспехи, с длинными мечами, воины проводили их в центральный зал.
Посередине зала, ярко сияющего янтарно-золотистыми бликами, сидели
в креслах двое мужчин. Подле их ног находился небольшой рукотворный водоем. В нем цвели необыкновенные цветы розово-белого окраса
среди круглых зеленых листьев. Благоухание цветов коснулась носа
Ийвэ, и она с наслаждением вдохнула незабываемый аромат. Надо будет спросить у Аневы, как называется это розово-белое чудо.
Мужчины перестали переговариваться между собой и взглянули на гостью.
Первый был Инглис. Одет хозяин озера Навелл в темно-зеленые мерцающие одежды, высокого роста, с широкими плачами, сильные руки,
покоящиеся на коленях. Открытое, мужественное лицо, умные и внимательные серые глаза. Прожитые столетья отразились лишь в редкой седине черных, вьющихся волос до плеч и тонких морщинках на
лбу. Старческая немощь не коснулась крепкого тела.
На груди, на золотой цепочке переливался радужными красками магический кристалл - Белиссэ. Оставшись без Белиссэ, Инглис не
потеряет своей магической силы. Кристалл только прибавлял, а не
отнимал силу. Враги не могли воспользоваться Белиссэ. В черных,
недобрых руках он рассыпался пеплом. Добро не служило Злу.
Рядом с Инглисом, у Ийвэ захватило дух, сидел сам Дилогор.
Могучий старик уставился пронзительным взглядом на Ийвэ, и ей
сразу стало как-то не по себе.
Седые волосы старика стянуты золотым обручем, белая борода опускалась ниже пояса, и всю фигуру вековечного Дилогора облегал просторный, рыжевато-коричневый плащ, придающий сходство с горой присевшей в кресло.
Ийвэ поклонилась обоим Долгоживущим и с замиранием сердца подумала: " Что сейчас скажут мудрейшие? И как потом дома не проговориться, кого увидала за одну ночь. Нет, лучше всего молчать,
пусть останется моей тайной”.
Дилогор перестал рассматривать стоящую перед ним неказистую деревенскую девчушку.
- Сомнений быть не может, - глухим, рокочущим голосом произнес он. -
Это она - Ёллин Ональ, дочь славного витязя Ластинефа из рода Оналей. Твой брат Мескинев искал тебя, пока ему не был дан знак.
Сейчас старший сын Инглиса, Наилис, приведет его сюда.
И действительно, после слов вековечного старика послышались быстрые шаги и в янтарном свете зала показался Наилис. Глаза хиила
сверкнули подобно холодной струе воды под лучом зимнего солнца.
Черные, длинные кудри завязаны сзади хвостом, чтобы не мешались.
За ним следовал молодой мужчина двадцати пяти лет, с неприкрытой головой, в дорожном плаще из под которого виднелись
запыленные сапоги. Несомненно, незнакомец походил чертами лица на
Ийвэ. Давно не стриженные, палевого цвета с золотистым оттенком
волосы, голубые глаза, прямой нос, красные губы, отросшие в дороге
усы и борода.
Ийвэ стояла на месте, не смея подойти к брату. А тот, как и Дилогор
оглядел ее с ног до головы и вздохнул с облегчением, сказав одно слово:
- Она.
Вытянув обе руки для объятий, Мескинев пошел к сестре широкими
шагами, но та вдруг резко увернулась от объятий брата.
- Чем докажешь, что ты мой родной брат? - недоверчиво спросила
Ийвэ. - Ведь когда меня подкинули Драттам, не было никакого
знака в пеленках, ни украшения, ни талисмана по которому можно
опознать наше родство. И сказать после стольких лет разлуки: " я
твой брат", может каждый.
Мескинев в недоумении опустил руки и переглянулся с Инглисом и
Дилогором, потом так же недоуменно воззрился на сестру, которой
вдруг потребовались доказательства родства.
- Подойдите оба сюда к водоему, посмотритесь внимательно в него,
а ты Ийвэ Дратт, Ёллин Ональ, говори вслух, что увидишь в отражении, - повелительно приказал Дилогор.
Брат и сестра подошли к водоему.
Сначала прозрачная вода показывала лишь их отражения. Неожиданно
отражения поголубели, по поверхности воды пробежала едва заметная рябь. И увиденное дальше заставило Ийвэ раскрыть рот от удивления.
- Не молчи же, Ийвэ Драт, говори, - потребовал Дилогор.
- Вокруг моей головы, - несмело начала Ийвэ, - золотое сияние.
На груди золотой знак в виде круга. В круге рука держащая меч,
похожий на молнию, по краям круга непонятные мне письмена.
- Так, - прервал ее Дилогор. - Что видишь у брата?
- У него такое же сияние вокруг головы, только серебристого цвета,
и круг на груди серебристый, а в нем рука с мечом, по краям
круга теже странные письмена.
- А знаешь ли ты, о чем говорят эти странные для тебя письмена? -
строго спросил Дилогор Ийвэ, которая смутилась и оробела перед
отражениями в водоеме.
- Нет, не знаю.
- йот о чем письмена говорят. Брату твоему суждено бросить вызов
Рагруоту. Мескинев начнет собирать войска и возрождать забытые
союзы Долгоживущих и Маложивущих. Твой золотой знак указывает -
ты свергнешь Собирателя Тьмы и изгонишь его Черный Дух в Запределы.
- Я?! - вскричала, бледная Ийвэ. - Я, свергну Рагруота?!
- Ты не дослушала меня, - оборвал Ийвэ, Дилогор, нахмурив брови. -
Сияния над вашими головами золотое и серебристое означает, что
вы Избранные и кроме вас никто не сделает. У Мескинева в круге Пелегами, а не письменами, как ты сказала, записано: " Избранному бросить вызов Мраку", в твоем круге: " Избранной развеять Мрак."
Ийвэ оцепенела и похолодела от страшных слов Дилогора. Ей, девчонке выросшей в деревне, сразиться с Самим Ужасом? Где ж взять
такую Силу? Может Дилогор навел на нее чары? Долгоживущие это
умеют- околдовать, одурманить, пустить пыль в глаза, да много
ли еще?
- Если я навел на тебя чары, - прочитал ее мысли вековечный старик, - если ты не веришь и сомневаешься в каждом нашем слове, тогда пусть Анева проводит обратно в деревню, куда ты должна вернуться на рассвете. Но учти, через определенный срок рассвета вообще не наступит. Тьма из Каргала саваном накроет Светлые Земли.
Все мы, Долгоживущие и Маложивущие станем вечными рабами Рагруота.
Щеки Ийвэ заполыхали румянцем. Она отошла от водоема, смело глянула в темные, как горные провалы, глаза Дилогора, которые смотрели
на Ийвэ с укоризной и даже с пренебрежением.
- Подождите звать Аневу, мудрейший Дилогор. Я еще хочу знать,
мои..., то есть наши родители знали о том, что я и брат Избранные?
- Знали, и знали до вашего рождения. До того, как Усвин напал на
крепость Пестболл, а Зган разрушил ее. Твоему дяде, брату
твоего отца Наскелефу было дано три раза видение. После гибели
крепости ему надо отнести племянницу в глухой край Калленойе, к
земледельцу Купину Дратту, ибо Купину и его жене суждено вырастить
тебя и назвать другим именем.
- А почему я раньше не видела у себя на груди золотого знака и сияния?
- Значит так положено, деточка. Не каждый пруд, озеро или речка показывают золотые и серебристые знаки. Шпионы и соглядатае Рагруота повсюду, а это могут быть не только люди, а звери и птицы. Нам
не нужно, чтобы тебя преждевременно схватили и доставили в Каргал,
в крепость Бараг на расправу Рагруоту.
- Как же обереги охраняющие наши Светлые Земли пропускают вражеских лазутчиков?
- Оберегов становится с каждым годом все меньше и меньше, поэтому
большие участки границ остаются без присмотра. К тому же у
Рагруота есть чернолатники, рыцари Мрака, а Эган самый главный из них.
Наливулы могут быстро передвигаться по земле и еще быстрее летать.
- Собиратель Тьмы знает о нас, Избранных? - тихо спросила Ийвэ.
- Пока не знает, и мы сделаем все, чтобы не узнал.
Крепкие пальцы Мескива несильно сжали плечо Ийвэ. Он с улыбкой
посмотрел на лицо сестры:
- Теперь ты веришь нам?
- Да, - прошептала Ийвэ. - Когда мне нужно убить Рагруота?
- Не спеши, не спеши детка, - сказал Дилогор. - Всему свой срок.
Нужно сначала дорасти тебе до восемнадцати лет.
- Как велше Челесс? - воскликнула Ийвэ.
- У велши Челесс было свое Предназначение. Лесная дева торопилась,
а в сердце у нее кипела одна месть. Ты же должна действовать обдуманно и без спешки. К сожалению, в Нессмери, ты никогда не вернешься. Тебе многому надо научиться за три года. За этот маленький срок ты должна обрести побольше знаний, навыком и уметь держать меч в руках. Может случится так, что останешься одна в
стране врага и некому будет помочь тебе. Значит, рассчитывай лишь
на свои силы. Сейчас ты с братом отправишься в Раиману, в замок
Малорк, где будешь жить и учиться. Кстати, в Малорке родилась и выросла твоя мать, Олиге.
- А мать и отец давно умерли? - спросила Ийвэ.
- Давно, в крепости Пестболл, после нашествия Эгана. Вспомни
свой сон: битва под стенами крепости, а потом Черная Туча, накрывшая все под себя. Вас малышей спас дядя Наскелеф, убежав из поверженной крепости по тайному ходу с горсткой воинов. Сначала он
привез девятилетнего племянника в замок Малорк к родителям Олиге.
Они сумели вырастить и воспитать внука до его совершеннолетия.
Тебя же, доверяясь видениям и не искушая судьбу, Наскелеф отнес в
Нессмери, незаметно подкинув Драттам. Однако, возвращаясь в Малорк,
заблудился в густом тумане неподалеку от Кейнвийских болот. По указу Кандираса, болотная нечисть заманила Наскелефа в самую трясину и утопила там. Дилогор умолк, и неприятная тишина повисла в янтарном зале.
Вспомнив трагическиеи случаи с нессмеринскими рыбаками, Ийвэ первая нарушила молчание:
- Теперь в трясинах погибают не только бесстрашные герои, как дядя
Наскелеф. Слуги Кандираса не брезгуют и простыми рыбаками. У озера
Рэнни пропали без следа трое наших жителей. А ведь Рэнни почти рядом от озера Навелл. - Ийвэ вопросительно посмотрела на молчаливого Инглиса.
Наилиои перехватив взгляд Ийвэ, сделал шаг вперед, прислонил правую руку к груди и громко доложил:
- Отец! Пост из пяти лучников сидит в засаде у Рэнни. Пока не была
замечена ни одна болотная тварь Кандираса.
- Хорошо, Наилис. - сказал Инглис. - Хиилам подручные Кандираса
не страшны. Конечно, на все трясины и болота не наставишь дозоров.
Но, где только сможем, будем уничтожать и давать достойный отпор
слугам Кандираса.
- И древний курганы Бантерегов кто-то тревожит, - мрачно
пророкотал Дилогор. - Ладно, я сам наведаюсь в Стыльники. Не позволю, что
бы всякая нечисть нарушала покой славных витязей и гремела их костями.
- Что ж, раз мы здесь кое-что выяснили и узнали, - произнес Мескинев
- То мне и сестре пора в Малорк. Я очень благодарен вам за оказанную
помощь в поисках сестры. - Мескинев и Ийвэ поклонились Долгоживущим.
- Это мой долг, сынок, - благодушно усмехнулся в бороду Дилогор.
Я помню, как начинался род Оналей и в вашей семейной библиотеке не все записано о ваших родоначальниках. Но я навещу Малорк, возвращаясь после осеннего праздника с гор Хай-Хьё, мне по пути будет.
- Мы с нетерпением будем ждать тебя, Дилогор. - радостно сказал
Мескинев.
- Наилис, - обратился Инглис к сыну. - Проводишь гостей до Малорка.
- Слушаюсь, отец.
- А мне можно Ийвэ и Мескинева проводить? - попросил Анева.
- Нет, сынок. Замок Малорк находится не близко. Ты еще молод для
талого путешествия. Здесь тоже найдутся важные и полезные дела,
где понадобится твоя помощь. Со временем, я разрешу тебе навестить Малорк, а сейчас нет. Останешься тут.
- Хорошо, отец. Мой долг повиноваться тебе.
Поклонившись еще раз Инглису и Дилогору, брат с сестрой собрались
покинуть янтарный зал, как неожиданно Ийвэ озабоченно спросила:
- Подождите, а как же приемные родители мои Купин и Энота? Они
кинуться искать меня и вся деревня присоединится к ним.
- Я об этом уже подумал, - сказал Дилогор. - Жители Нессмери забудут о тебе, как только пропоет первую зарю самый горластый петух у Купина. Даже твоя комната перестанет быть жилой и будет вроде кладовой или чулана. Поверь мне, никто не вспомнит о приемной дочке Дратта, ровно и не жила ты в Нессмери. Теперь идите, ночь на исходе, самые быстрые кони ждут вас.
Наилис, Мескинев, Ийвэ ушли из зала.
Когда стихли их шаги, Инглис сумрачно поглядел на Дилогора, и нотка
сомнения зазвучала в его голове:
- Так значит ты точно уверен, что Еллин Ональ с братом Избранные?
- Но ты сам видел их отражения! - изумился Дилогор. - Какие темные
воды просочились в тебя, Инглис? Ты перестал верить Древним Пророчествам?
- Нет, я верю Древним Пророчествам. Просто... - тут Инглис немного
замялся, - просто не верится, что сестра Мескинева, такая хрупкая,
совсем еще ребенок и от нее зависит наше будущее...
- Да, зависит! - твердо ответил Дилогор. - Пока она молода, но
нужные для нее знания и опыт получит в свое время. Так что отбрось
свои сомнения, Инглис, и верь в Избранных.
|
|