Вестминстерское аббатство или месть Мордаунта.
От его лысой головы отсвечивало солнце и лучи, странно преломляясь, сбегали, словно по нитке вниз и составляли некое мрачное подобие арийских символов в метре от его стоп.
Одной рукой он до боли в костяшках сжимал окровавленный топор, а другой теребил маленькую серебряную свастику, которая меланхолически болталась на опоясывающей шею цепочке.
Он настиг их здесь в аббатстве, после долгой погони через родные леса Ирландии и белые хребты близкой духовно Шотландии. Количество загнанных им коней исчислялось десятками, но не составляло и десятой доли от той массы людей, которых он умертвил по дороге сюда.
Ему и самому порядочно досталось. Еще болел уже заживающий шрам на животе, который получил зазубренным палашом, подкупленного этой четверкой горца. Постоянно ныла голова от бесчисленных ударов дубинами во время крестьянского бунта. Помниться он сам, в одиночку, подавил бунт, вдавив значительное количество бунтовщиков в буквальном смысле в землю.
Его правая рука, по которой сползали, словно змеи кельтские росписи, была похожа на дерево в саду влюбленных – насколько она была разрисована зудящими глубокими рубцами. Она иногда млела – не выдерживали напряжения, плохо сросшиеся мышцы, но секиру он держал легко и уверенно.
Не смотря на все это ему было радостно. Именно здесь он хотел убить их. Именно под этими сводами закончится легенда о четырех неуловимых мушкетерах. Именно здесь должна была свершиться его месть.
Они заходили с четырех сторон, тихо, жестко пружиня шаги. Он стоял и только сильнее сжимал топор. Тут не могла состояться дуэль (слишком противники ненавидели друг друга) тут суждено было случится побоищу.
Первым напал Портос. Этот жирный доходяга, пухлые руки которого были похожи на немецкие сосиски к пиву. Тем не менее, шпага в этих руках частенько разрубала противников на две, а то и на три самостоятельные части. Он сделал выпад – молниеносный, незаметный, но все же недостаточно быстрый… Взлетел топор, глухо взвыл рассекаемый воздух и окровавленное запястье упало на пыльную почву аббатства. Вслед за воздухом взвыл Портос, откидываясь на спину и стараясь остановить кровь.
После этого они нападали по очереди, лишь снопы искр сыпались вниз. Он вертел топором парируя удары, благодаря небеса за свои тибетские корни. Он полоснул по груди Атоса, едва задев его, хотя ему хотел вырвать сердце у этого губителя собственной жены. Распорол щеку Арамису. Это доставило ему истинную радость – теперь не с такой прытью этот похотливый развратник будет укладывать в койку половину французского двора ( не всегда женскую).
Он собрался в комок, напряг все мышцы для решающего удара и … горлом брызнула кровь. Шпага д’Артаньяна проткнула ему кадык и теперь торчала с другой стороны. Он последний раз взглянул в лицо этому убийце, убивавшему столь много и многих, что заслужил себе славу героя. д’Артаньян как всегда улыбался в усы и тихим голосом проговорил:
- Умрите с миром.
- Умрите с миром, - повторил Арамис.
- Умри с миром сынок, - сказал Атос и проткнул ему сердце.
- Прощай отец, здравствуй Валлхала, - побулькал захлебываясь кровью Мордаунт и бессильно упал ниц, выронив топор. Его свастика блеснув в агонии в последний раз потухла навсегда.
д’Артаньян устало подошел к друзьям и вытянул вперед кулак:
- Один за всех!
- И все на одного, - глупо пошутил Портос, размахивая культей. Он хотел было расхохотаться, но тут же сник под огненным взглядом д’Артаньяна. Шестиконечная звезда у него на шее слепила всех своим золотым светом.
- Пойдемте друзья, - мягко проговорил Атос, - нас ждут великие дела!!!
|
|