А ТЫ ЧТО ХОТЕЛ?
Автор прозы Юлий Крелин
Стих.текст – Оксана Антипова
Москва. Вокзал. Вагон купейный.
Осенний вид из грязных окон.
Минуты две до отправления
Состава длинного в дорогу.
Я в одиночестве. Я в мыслях,
Командированый наукой,
Которой больше, чем полжизни,
Я отдал в качестве хирурга.
Доклад, что мною на неделе
Как «Отче Наш» заучен внятно
Запрятан в стареньком портфеле
Для конференции на завтра.
Раскрылась дверь с тяжелым скрипом,
И нате:
- Здравствуйте, мужчина.
Попутчица с приятным видом
Вошла в купе.
- Екатерина.
А отчества я не расслышал, -
Расположившись по-хозяйски,
Не ждал попутчиц. Но, так вышло,
И, растерявшись, буркнул:
- Здрасте.
Привстал, замялся так, некстати,
Открыл засаленные шторы,
- Приятно очень. Я Аркадий.
Уже начало разговора.
Мила. Юна. И симпатична.
С улыбкой, доброй и глубокой.
Признаюсь честно, не привычно
Делить купе с такой особой.
- Куда? – Туда же. Направлялись
Мы с ней в один и тот же город.
Еще страннее оказалось,
Что Катя – анестезиолог.
- Реаниматор.
- Вот те нате, -
Воскликнул громко я и пылко,
И предложил за встречу, кстати,
Распить коньячную бутылку.
Легко и просто. Согласилась.
Накрыт был стол купейный быстро.
Ведь два врача! Скажи на милость! -
И дал свободу своим мыслям.
Она пила по половинке.
За встречу и за медицину.
Я любовался, как картинкой,
Ее лицом.
- Екатерина…
- -Да просто Рина. Это с детства
Друзья, родные называют…
Я так был рад ее соседству,
За Это тоже выпивая.
Был мною брудершафт предложен, -
Хотелось очень поцелуя, -
Подсела ближе осторожно
И мне ничуть не протестуя.
Еще! И мне хотелось снова!
Заныла плоть. Глаза с укором
Я встретил. Было неудобно…
И ночь продлилась разговором.
Все так же живо. Интересно.
Она мне нравилась все больше.
И сердце с громкостью оркестра
Стучало бешено. И, в общем,
Мы спать легли довольно поздно,
Сказав друг другу: «Доброй ночи».
Она уснула. Я же ёрзал
На полке, ног моих короче.
Я встал от солнца. Перламутром
Лучи скользили по подушке.
Услышал нежно: «С добрым утром» -
Уже проснувшейся подружки.
Свежа. Мила. И так красива.
Лет тридцать. Впрочем, и не важно.
Она меня благодарила
За ночь, и за знакомство наше.
Казалось продолженье зыбким…
- Где будете Вы утром ранним?
И тут расплылся я в улыбке,
Узнав гостиницы названье.
- И мне туда!
Как у мальчишки
Мой цвет лица был схожий с раком.
Купе… Гостиница… - Не слишком
Ли совпадений или знаков?
Соседний номер. Номер Рины.
Она и я… Нет, мы…Нет, вместе…
Ее я встретил вновь в гостиной
И предложил осмотр места.
Мы шли по улицам, кварталам,
Шурша листвой осенне-бурой,
Меня все больше привлекало
Её лицо, Её фигура.
Открытость не была в нас лишней.
В ней было все, что только нужно –
И слушая способность слышать,
И слышать, но с уменьем слушать.
Я восхищался каждым жестом,
Не пропускал ни части слова,
И любовался, как невестой
В дверях венчального собора.
Потом в кафе, на побережье,
Слегка усталый, но довольный,
В ее глаза смотрел с надеждой
И кисть накрыл своей ладонью.
В гостиницу не так уж поздно
Мы с ней вернулись, между прочим,
Прощалась мило, но серьезно,
Сказав:
- До завтра. Доброй ночи.
Ей «Доброй ночи». – Мне ж не спиться!
Как будто в образе больного…
И дня прекрасного страницу
Прочитываю в мыслях снова.
Я был влюблен… Осознавая,
Что без нее мне было пусто,
Лежал и думал, понимая
Нелепость вспыхнувшего чувства.
Какой Доклад! Не выносимо
Мне было думать о работе,
В висках стучало «Рина. Рина!»
И злость, что ночь все не проходит.
Вдруг двери стук… Нет, показалось.
Да снова стук! Уже чуть громче.
Кому как мне не засыпалось
Осенней вычернутой ночью?
-Аркадий, это Рина. Можно?
Я словно потерял дар речи.
Она ко мне пришла, о, Боже,
Продлить начавшуюся встречу!
Я обнял хрупкую фигуру
И целовать стал в губы жадно..
И все иное потонуло
В объятиях страстных, пылких, жарких!
Слетала вниз ее одежда,
Как листья от напора ветра;
В кровати оказались прежде,
Чем были оба мы раздеты.
С ума сойти! Я так боялся
Заснуть! И потерять, ЧТО рядом!
Своим лицом я утыкался
В ее каштановые пряди.
И кисть руки держал в ладони.
Не отпускал. И любовался.
Я думал, что не зря в вагоне,
В одном купе с ней оказался.
Вот так уснул. Уже светилом
В восьмом часу я был разбужен,
И от пустого места Рины
Себя я чувствовал ненужным…
Нет, вновь пришла. Вот снова рядом.
Я на руках отнес на кресло.
- А знаешь, Рина, черт с Докладом,
Давай сегодня будем вместе!
Она смеялась:
- Что ты, Кадя!
(Так мое имя сократилось)
Я жаждал, чтоб в ее объятьях
Мгновенья близости продлилось!
Ее знакомил с докторами,
На чьи глаза мы попадались,
И Рину дружно принимали
В компаниях, где мы появлялись.
И мне завидовали чинно:
«Она ж тебе годится в дочки…»
Мне было больше, чем полтинник.
Гораздо больше. Даже очень.
Но я был счастлив. И привязан.
Словно к певцу вернулся голос.
Я не смутил ее рассказом,
Что одинок. Точнее, холост.
Жена ушла давно к другому, -
Жизнь вместе так и не сложилась. -
А дети не бывают дома,
У них своя семья. Большие.
Она внимала разговору,
Ко мне прижавшись так изящно,
Но не обмолвилась ни словом
О своей жизни настоящей.
А я не спрашивал! Не рылся
В ее душе. Во всем, что было.
Я так безудержно влюбился
В нее! В нее со страшной силой!
А вдруг там муж… А вдруг и дети.
А, может, и счастливый брак…
И мне меньше всего на свете
Хотелось, чтобы было так.
Москва. Вокзал. Вагон купейный.
Увы, пришли без опоздания.
Я еле сдерживал волнение
От неизбежности прощания.
- Я позвоню. Целую, Кадя!
Она куда-то торопилась.
Прощальных не было объятий,
И на перроне растворилась.
Я позвоню! – Звучало мило.
Так коротко и ясно. После
Того, что между нами было,
Как будто не было и вовсе.
Я шел, печальный и угрюмый,
«Командированый наукой»,
«Я позвоню…», - хороший юмор
Имела новая подруга.
Расположившись на диване,
Набив песком табачным трубку,
Я пультом выбирал программы,
Уткнувшись в телевизор тупо.
Вдруг, вспомнил, что на пленке, кстати
Недоиспользованной нами,
Есть снимки моей Рины-Кати,
И быстро соскочил с дивана.
Еще успею. До закрытия
Фотосалона больше часа.
- Вот, если можно, проявите.
Хотелось бы, конечно, сразу.
Ее лицо на фотоснимках.
Вот вместе. Вот она портретом.
С наивной детскою улыбкой.
А вот почти полураздета.
Мне снова вспоминалась встреча.
Купе, гостиница, две ночи.
Я не заметил то, как вечер
Сменился вычернутой ночью.
А телефон мой, как предатель,
Сообщник тяжкого молчания,
Все не звонил. И так не кстати
Мне было чувство ожидания.
Вот так, одетый, неумытый
И не дошедший до дивана,
Уснул я, не дождавшись Рины,
Да и вставать мне было рано.
И вдруг, в ночи звонок раздался,
Как звон угаданных событий…
- Алло, Аркадий, милый, здравствуй!
Я так хочу тебя увидеть!
- Когда? Сейчас? Сегодня, Рина?
Какая улица?
- Не надо. Не к дому. Будь у магазина,
Он все равно построен рядом.
Через минуту был в машине.
Не думал даже прогреваться.
Движение не было активным
И я весь путь держал «сто двадцать».
На много раньше оказался
У обозначенного места.
А вот и Рина показалась
У магазинного подъезда.
Я целовал ее в салоне.
Она шептала: «Кадя, после.
Какой же ты неугомонный!
Ну приглашай, тогда уж, в гости".
Ко мне прижалась, повествуя,
Как без нее скучала дочка,
Про бабушку свою больную;
Еще сказала, между прочим,
Что муж, дождавшийся приезда,
Свои собрал спокойно вещи,
И в направлении неизвестном
Ушел.
И ей намного легче.
Под гимн любви, объятий, страсти,
Под всплески нежности и ласки,
В пылу дождавшегося счастья
Вся ночь промчалась в одночасье.
Был благодарен за заботу,
С утра барахтаясь в кровати.
Она спешила на работу.
Ушла, сказав: «До встречи, Кадя».
Мне не хотелось расставаться
И отпускать ее надолго:
- Я по мобильнику связаться
Смогу? – спросил ее вдогонку.
И за внезапный жизни праздник
Я был безмерно благодарен!
Ушла. Как в Бунинском рассказе,
В любимом «Солнечном ударе».
Но после не было ответа.
Я даже не успел проститься.
С тоской гонимого поэта
Стал собираться я в больницу.
С какой-то странной неохотой
Я избежал обход клиентов,
Хотя всегда свою работу
Веду с осмотра пациентов.
Но в голове была лишь Рина,
И я сжимал в кармане трубку,
Быть может, звякнуть на мобильник,
Поговорить с ней хоть минутку…
- Привет.
- Привет.
- Я так скучаю! И невтерпеж уже увидеть!
Я жду тебя, на чашку чая,
В свою домашнюю обитель.
- Я позвоню. Пока. Целую.
Скучаю тоже. Все. До встречи.
Я заметался, торжествуя,
Что вместе проведем мы вечер.
С работы убежал я рано.
Полдня искал домой продукты.
И все задатки кулинара
Пытался воплотить на кухне.
Мы созвонились. Попросила
Забрать ее с того же места.
- Да ты чего тут накупила!
- На, Актимель, - тебе полезно.
Так, ерунды. Ведь ты голодный!
- Да я все сам готовил, Рина!
Специально убежал с работы –
Там без тебя не выносимо!
Она вела себя хозяйски,
Все прибрала и все помыла,
Ее присутствие, как праздник,
Вселяло дух в мою квартиру.
Она казалась настоящей,
Глубокой, доброй, интересной.
- Возьми ключи. Вдруг будешь раньше.
Ведь мы и завтра будем вместе?
Я был спокойный и счастливый,
И потерять ее боялся,
Реаниматор Катерина, -
Я все сильней в тебя влюблялся…
- Я за тобой заеду завтра.
Освобожусь пораньше, кстати.
Она пришла ко мне с подарком,
Вручив портфель.
- Твой старый, Кадя.
- Ну что ты тратишь деньги, Рина!
Сто лет ходил бы с тем портфелем…
Вот так она меня любила.
Но Я любил еще сильнее.
- Давай уедем, слышишь, вместе?
Махнем в Израиль на неделю…
- Давай! Хочу! Мне интересно!
И ей понравилась идея.
Так дни любви, заботы, ласки
Стремительно летели мимо;
Мне Рина подарила сказку,
Где себя чувствовал мужчиной.
Чтоб со здоровым, духом, телом,
Со мной уехать заграницу, -
Она исследовать хотела
Меня в своей блатной больнице.
Я никогда ТАК не был счастлив,
Что нас обоих вдохновляло.
Она хотела защищаться
И диссертацию писала.
Врачей безумных разговоры
Не умолкали даже ночью, -
О медицине нашей спорить
Она со мной любила очень…
Мы жили с ней культурной жизнью,
Кино, театры посещая;
Я часто задавался мыслью:
«Неужто ЭТО потеряю»?
- Ведь мы за все на свете платим:
За счастье, радость и удачу, -
Как будто в жизненном контракте
Нам Богом пункт такой назначен.
Сегодня ждал ее на ужин.
Не выдержал. И прозвонился.
- Алло! Я еду?
- Нет, не нужно.
Сегодня допоздна в больнице.
- Чего так? Ты же обещала!
Или больных сегодня много?
- Больных, действительно, не мало,
Целую. Позвоню в дороге.
Ну вот…Теперь, увы, до завтра.
Чем в одиночестве заняться?
«Работы много…» - не понятно,
Ведь не обязана остаться!
Всю ночь не спал. И, размышляя,
Глядел в дисплей мобильной связи,
Как пес скулит и ожидает,
Когда придет домой хозяин.
Она откликнулась лишь утром, -
Я снова был обезоружен, -
И при согласии обоюдном
Я снова ждал ее на ужин.
И в одночасье все терялось:
Хандра, печаль, тоска, ненастье, -
Как только Рина появлялась
Я снова становился счастлив!
Мы занимались с ней любовью,
И я не смел остановиться!
Потом, приткнувшись к изголовью,
Мы не могли наговориться.
- Чего ты не сидишь на месте?
- Не помню… Черт! Куда запрятал
Билеты. Слушай, завтра вместе
Давай пойдем с тобой в театр?
Она, конечно, согласилась,
С восторгом, радостью, охотой,
И перед сном договорились,
Что я заеду на работу.
Я снова ждал у телефона,
И времени осталось мало…
На мои частые прозвоны
Она, увы, не отвечала.
Ведь мы же с ней договорились!
Я суетился… Волновался…
Ну что опять у ней случилось?!
Но все равно звонка дождался.
- Алло. Прости. Не успеваю.
Вновь накопилося работы.
Освобожусь когда – не знаю…
Давай театр на субботу?
И с диссертацией сегодня
Иду к профессору под вечер.
Прости. Мне очень неудобно…
Целую, Кадя. Все, до встречи.
Мне разговор был не понятен, -
И я набрал повторно номер…
- Я не могу сейчас, Аркадий,
Я позвоню тебе из дома.
… «Я позвоню тебе из дома», -
Придумать не могла получше?
Но тут мне привезли больного…
- Ранение. Тяжелый случай.
Прошло через грудную клетку.
Остановилось с сердцем рядом. –
Стреляли издали, но метко.
Звоню хирургам.
- Нет, не надо.
Сам соперирую сегодня,
(Подумал, что умру от скуки),
Его на стол операционный,
А я пойду помою руки.
И я кропал над его телом,
Сооперировал картинно,
Но в голове моей вертелось
«Звонила ль на мобильник Рина»?
Но телефон молчал, предатель,
Как будто недоступный роуминг…
А, может, Рина нажимала
На клавишу, чтоб скинуть номер?
…И это повторяться стало…
Она мне в трубку отвечала,
Что диссертацию писала
С одним профессором на пару.
И вот, однажды, в вечер поздний
Я снова прозвонить пытался,
И на мой вызов телефонный
Она ответила не сразу:
- Ах, Рина! Здравствуй! Что ж такое?
И начал про разлуку вторить…
- Аркадий… Я люблю другого…
И…попрошу не беспокоить.
Гудки с пробелом равномерно
Лились из трубки в ритм синхронный…
Да мне послышалось, наверно!
И я набрал повторно номер.
…И тишина. Не отвечали.
А после скидывали явно.
Неужто все, что прозвучало,
И было моей горькой правдой?
«Люблю другого…». Как же? Рина!
А мы? Ведь это не серьезно…
И боль была невыносима,
В мужские превращаясь слезы.
Я руль держал, не понимая,
Куда? Зачем сейчас я еду?
На светофор не обращая
Внимания. Не внимая цвету.
Я повторил звонок из дома, –
Хотел ее услышать снова, -
И тут же в трубке телефонной
Мне вдруг мужской ответил голос.
- Просили Вас не беспокоить!
Ну неужели Вам не ясно?
Он как самец самодовольный
Со мной говорить пытался.
ОН на мобильник отвечает!
Не моя Рина! ОН! И что же
За невоспитанность такая!
Она что – подойти не может?
И я метался по квартире,
Табачным набиваясь ядом…
Вдруг позвонила моя Рина:
- Аркадий, я прошу, не надо…
Прости, что так нелепо вышло.
Он мой профессор, Кадя, помнишь?
Его я имя не расслышал,
Запомнил только «Родионыч».
- Ну все. Пока. Не беспокой нас…
Гудков послышались удары…
Где-то внутри так было больно…
Толь от любви. А, может, старый.
Вновь медленно тянулись будни,
Был одиночеством измотан.
Больше всего казалось трудно
Мне при отсутствии работы.
… А как-то утром, пациентка
В мой кабинет вошла без стука,
Стрельнула блядским глазом метко,
Представилась моей подругой…
- Ну, помните? Назад лет двадцать
Вы оперировали ногу!
И я смогла у Вас остаться…
Ну помните меня?!
- Не много…
И как такую я приметил?
Скажи же мне, Господь, на милость,
Сейчас мне скажет то, что дети
Потом случайно появились…
- Я вновь лежу у Вас в больнице!
Правда лежать осталось мало…
И стоило Вам появиться,
Как я Вас сразу же узнала!!!
- Да, да. Конечно, понимаю…
Увы, мне некогда. Простите.
Я к Вам зайду. Я обещаю.
Сейчас, прошу Вас, уходите…
Какой дурдом! Старая кляча!
Уже роман тут возомнила…
Ах, если было все иначе –
Вместо нее вошла бы Рина…
Я до сих пор любил! Чужую!
Но ТУ, что сердцу так знакома,
Уже ничуть не протестуя
Той принадлежности другому.
И, проезжая ту больницу,
(Глаза всегда от боли мокли),
Не мог я не остановиться.
Не посмотреть на ее окна.
Однажды, встречей у подъезда
Меня порадовала Рина.
Она смотрелась как невеста!
Как гениальная картина!
Передала ключи обратно.
- Прости, что так нелепо вышло…
Все говорила непонятно,
Я слушал. Но, увы, не слышал.
И повернувшись к ней спиною
Внезапно уходить собрался.
- Я все равно люблю! Такую!
И, все равно, желаю счастья…
Москва. Вокзал. Вагон купейный.
На конференцию я еду.
Вошла попутчица.
- Елена.
Обрадовалась мне, соседу.
Лет тридцать пять. Да и неважно!
Она мне показалась милой,
Но не казалась настоящей,
И не была моею Риной.
Роман внезапно завязался.
Телесно начал с ней встречаться.
И по приезде стала часто
Со мною на ночь оставаться.
Она не много говорила.
Обычно сыпала признания.
Я знал: она меня любила, -
Я ж удовлетворял желания.
Любовь не вычеркнуть так просто,
Ее в душе хранил я свято,
А если посмотреть серьезно –
Она ж ни в чем не виновата!
Она могла любить! Неважно,
Кого любить, да и за что, -
Любить способен так не каждый,
Да и не каждому дано…
Дни снова проплывали мимо.
Судьбы крутилась кинолента.
Я сердцем жил одною Риной.
Для тела же была Елена.
Меня расспрашивали, кстати,
Друзья, коллеги по работе:
- А где та девочка, Аркадий?
«Любовь приходит… и уходит»?
А я все нервничал. И злился:
- Ушла…
И исподлобья косо
Смотрел на них и горячился
На их невинные расспросы.
Я снова жил своей работой,
И было в ней одно спасенье;
С больными был и по субботам
И их лечил по воскресеньям.
Но в сердце боль не затихала –
Порой была невыносимой,
И, приходя домой усталым,
С ума сходил по своей Рине.
Я не винил ее нисколько,
Благодарил за жизни праздник,
Был снова одиноким волком,
А ведь недавно был так счастлив!
И, как-то на рабочем месте
Я задержался очень, снова,
И медсестра моя любезно
Меня отправила «до дому».
Я долго прогревал машину.
Уже давно смеркаться стало.
Я вспоминал, как моя Рина
Ждала и с ужином встречала.
Теперь же я, однако, еду
В квартиру, что пуста, убога.
Ну, может быть, придет Елена –
И мне не будет одиноко.
Я никуда не торопился,
Да и нигде меня не ждали.
Признаюсь честно, разучился
Гонять по нашим магистралям.
Спидометр держал немного –
В пределах стрелка находилась…
…Мне вдруг внезапно стало плохо…
…И все мгновенно закружилось…
Припарковаться попытался.
Меня несдержанно тошнило.
ТАИ сотрудник показался
И четко шел к моей машине.
- Вы пьян! Где Ваши документы?!
Собрался из последней мочи:
- Домой я из больницы еду…
И тут мне стало плохо очень…
- Конечно! Плохо… Я поверил.
И странно затошнило вдруг…
- Простите, я не пью. Не смею.
Я по профессии – хирург.
- Сейчас поедем и проверим.
Меня обманывать не нужно.
Контроль был мной уже потерян, -
Все изнутри рвалось наружу.
- Мне нужен врач! Как ТО ни странно…
- Вас слушаю.
Пожали руки.
- Клиент в машине. В стельку пьяный.
Больным прикинулся хирургом.
- Пойдем, посмотрим, что случилось…
О, Боже! Пьяный был бы лучше!
Кровотечение открылось!
От язвы. Да, тяжелый случай.
В реанимацию везите,
И оперировать сам стану.
Ну, мне пора. Прошу, простите.
Клиент Ваш далеко не пьяный…
- А, Рина! Здравствуй. Все нормально.
Я тоже, милая, скучаю.
Я задержусь. Больных не мало…
- Я все, конечно, понимаю.
- Да, кстати, только, слышишь, Рина?
Хирурга твоего примчали…
Ну ты его еще любила…
Аркадий, … или, как там звали?
- Мой Кадя? Да ты что! Я еду!
- Зачем? Не надо. Обойдется.
Но в трубке не было ответа…
Ну ей чего опять неймется!
- Гемоглобин повышен, явно,
И группа крови осложняет,
Четвертая. У нас подавно
Такой в больнице не хватает.
- А что в резерве?
- Тоже нету.
- А потерял?
- Довольно много.
- Четвертая бывает редко…
Да, все мы ходим здесь под Богом.
А вот и появилась Рина:
- Привет. Ну как?
Нахмурив брови:
- Здесь уровень гемоглобина
Повышен. Да и группа крови
К несчастью оказалась редкой.
- Какая?
- Только не волнуйся.
Четвертая. Но нет в резерве,
А без нее не обойдусь я.
- Так у меня! Такая! Слышишь?
Вот совпадение!
- Прекрасно…
Но смысла брать, увы, не вижу.
Ты что, раздаточная касса?
- Возьми, ведь он же умирает!
Ты посмотри – он еле дышит…
- Забавно: женщины спасают
Своих мужчин… и даже бывших.
Но все закончилось успешно,
И кровь в объемах нужных взяли.
…Я мог бы умереть. Конечно.
Но, все же, умереть не дали.
И я очнулся утром ранним.
Один в палате. Все стерильно.
Привстал – как будто за дверями
Мне показалась моя Рина…
Она и здесь ко мне приходит,
Картинное воображенье,
Тот образ, что душе угоден,
Его сплошное отраженье.
- Как поживаете, коллега?
- Спасибо. Ночью хуже было.
- Ведь долг любого человека
Помочь и сделать все, что в силах.
Обязан врач придти на помощь…
Но тут наш разговор прервался.
Его позвали:
- Родионыч!
Неужто ОН им оказался?!
А, значит, за дверями Рина
Была! Без доли предрассудства!
О, Господи, за все спасибо,
Удар «по самый небалуйся».
Вернулся врач. Была беседа,
Уже знакомство не скрывая,
Про группу крови, той, что нету, как для меня нашлась такая,
Про Рину, про нелепость судеб
И про возвышенные чувства…
Ах, если б знал. Что все ТАК будет, -
Я предпочел бы не проснуться…
|
|