Поэма Первая, Я, Людмила Журавлева
… Валя подно возвращаеся домой. Усталыми движениями сбрасывает пальто, умывается и проходит в кухню. Ужин уже на столе. Вся семья в сборе, ждут ее. А за едой, как обычно, начинаются разговоры. Мать рассказывает о делах на ферме, младшего брата тоже интересуют кое-какие вопросы. В глазах девугки вспыхивает веселый огонек. И вот она уже с интересом рассказывает о трудовом дне.
Только отец сидит молча и сосредоточенно слушает оживленный разговор. И по тому, как Валя по-хозяйски рассуждает о делах трудового дня, он окончательно приходит к выводу: со временем в совхозе прибавится еще одна опытная доярка. Выполняя обязанности скотника на этой же ферме, отец присматривается к дочери, к ее приемам ухода за животными. Хоть и молода, но дело горит в руках. График работы – закон для доярки. А как заботливо Валя холит своих питомцев! Каждую буренушку вычистит, внимательно интересуется поведением коров. Если какая-либо из них ведет себя неспокойно, Валя сразу же спешит за советом к зоотехнику или ветеринару…
Дойка коров. Девушка проворыми пальцами эластично и в то же время быстро тянет соски вымени. Несколько минут, и Валя направляется с подойником к другой корове.
Знать индивидуальные особенности животных – очень важно. Иная без ласки не подпустит к себе…
Людмила Журавлева. Хозяйка фермы.
Газета «Голос хлебороба», г. Умет, Тамбовская обл., 7 января 1967 г.
…Вот это чудо! Под рукой
Сноровистой линотипистки
Строка рождалась за строкой
Ну, волшебство… Ведь словно птички,
Взлетали над стальным станком,
Удар по клавише почуя,
Железки-литеры… С отцом
Здесь на экскурсии…
-- Хочу я
В редакции работать, па…
Я – несмышленый дошколенок…
Отец:
-- К профессии тропа
Чрез школьный класс ведет, цыпленок…
Кирсанов… Тихий городок
В тамбовской волчьей глухомани.
Моих надежд и грез исток,
Мой космодром… Плывут в тумане
Его кораблики-дома,
Захоровоженные лесом.
Здесь детства моего роман
Строкой лыжни в лесу окрестном
Остался зашифрован… Лес
Читает наизусть поэму…
Метафоры лесных чудес
Без напряженья входят в тему
То земляники кузовком,
А то – боровиков лукошком…
И мне сигналит маяком
Наш старый домик… За окошком
Отец и мама. Здесь тепло.
Здесь радио – тарелкой черной
В углу под потолком… Ушло
Отсюда детство… Детство! В чем нам
С сестренкой Галей повезло –
Что мама Зина – столп семейства…
Испытана войной на слом,
Характер – жесткого замеса.
Отец был искрометен, ярок
Талантлив даже в мелочах,
Не папа, словом, а подарок
С веселой искоркой в очах.
Фельетонист-папаня виден
Всему Кирсанову, причем,
Начальством остро ненавидим,
Любим народом горячо…
Я, кстати, родилась в Тамбове.
Отец тогда еще служил,
Был капитаном. Он любовью,
Заботой нежной окружил
Жену, дочурок… Фронтовая
Им выпала в судьбе любовь.
Ее , поэтам, воспевая,
В балладах отразить… Плейбой,
Воронежский студент Витюша –
Трубач из джаза, футболист –
Паллиатив отверг…Хоть в душу,
Чужую не заглянешь, -- чист
Душою тот, что чести предан!
Встав добровольно в строй бойцов,
Как мог, он приближал победу…
Но ранен снайпером в лицо.
Лицо красавца-парня – всмятку,
И боль, конечно, и тоска:
-- Урод! – И жгучую закладку
Несчастье теребит в висках.
Взамен лица – сплошная каша…
А медсестричка:
-- Не горюй!
Еще на свадебке попляшем
-- На чьей?
-- Твоей солдатик! Плюй
На все с высокой колокольни.
Ты главное пойми: живой…
Конечно, понимаю: больно,
А все же счастлив жребий твой…
А у отца нет губ и носа,
Ни есть нельзя ни говорить…
Но медсестра:
-- Цена вопроса –
Лишь пара операций… Ныть
Не смей, герой, и верь: прорвемся,
Не бойся, парень, я с тобой…
Как выздоравливать возьмемся,
Кто остановит нас?
Любовь…
Она сильней пенициллина.
И в этом случае она
Солдата Витю исцелила.
И вот у Виктора жена --
Та медсестра, Фролова Зина.
Две их судьбы в одну слились.
Вдвоем по веснам и по зимам
Идут… А позже родились
Две дочери – признаньем факта,
Что мама – главная в семье…
Отец остался в кадрах – как-то
Ведь надо выживать… В житье
Том гарнизонно-офицерском,
Тогда, в конце сороковых,
Непритязательно-простецком,
Мы слыли не бедней других.
Отец не вышел в генералы.
Носил мундир свой, сколько мог.
Но постепенно убирали
Фронтовиков из войск. И срок
Потом пришел его отставки.
Не мудрствуя лукаво, он
Со всем семейством – к деду, бабке
В Кирсанов двинул на поклон.
О генеральстве. Мама Зина –
Представьте -- генерала дочь.
Еще какого! «Осетина»
Кремлевского сотрудник. Прочь
Сомненья: есть известный снимок:
Торжественный прием в метро.
Правители страны, меж ними –
И генерал Фролов… И трон
Сатрапа охранявший верно,
Так предан Сталину был дед,.
Что полагал изменой, скверной
Сатрапа развенчанье… Бед
Тем инспирированных, он
Знать не желал, в упор не видел.
Не человек – кремень! Бетон!
Еще он напоследок выдал:
Когда Никита извлекал
«Отца народов», месть лелея
За то, что перед ним плясал,
Решительно из Мавзолея,
От огорченья бедный дед
В один момент лишился речи,
Мычал косноязычно… Нет,
Не все болезни время лечит…
А снимок, сделанный в метро,
Где, в вестибюле Маяковской
Торжественный прием (Мы кто?
Родства непомнящие?) -- острой
Печалью отдается: Дед
Среди участников парада…
(Ноябрь, год сорок первый… Свет
Был поражен) – при всех наградах,
С Верховным рядом – бодр, здоров,
Не признающий компромиссов.
И дочка Зина – средь ветров,
На фронте – как фашистам вызов
Буквально с первых дней войны…
В Кирсанове потом батяня –
В редакцию пошел… Нужны
Всеместно фельдшеры. И тянут
Упряжку трудную вдвоем .
Вначале комнату снимали.
Квартиру после дали. Дом
Купеческий, стариннный…. Знали:
Там прежде обитал купец.
Три комнатенки в доме – наши.
В метр стены и голландка-печь,
«Скворечник» во дворе. Я младше,
А Галя старше… Здесь растем…
Я радио любила слушать.
Вначале черный рупор дом
Наш пеньем наполнял и душу
До самых возвышал небес…
И мне казался черный конус
Ну просто чудом из чудес:
Он пел и говорил! Легко нас
И просто удивить, пока
Мы со столешницею вровень.
И звуков сладостных река
Меня влекла куда-то… Кроме,
Как в радиоконцертах, мне
Иных не доставалось песен.
И с песнею наедине
Я ямщика жалела… Беден
Был парень с почты, что возил
Багаж и путников по тракту.
В одном селении любил
Девчонку…
Эта песня как-то
С младенчества над сердцем власть
Неодолимую имела.
Так под нее грустилось всласть…
Я, в песне растворясь, немела,
И в ней растроганно жила…
Любила также слушать «Помню,
Еще молодушкой была…»
Порой, когда болела, к полдню
Уж так наслушаюсь всего,
Что незаметно засыпаю,
И в музыкальном сне того
Беднягу-ямщика встречаю,
И с ним о чем-то говорю…
Вот так же, слушая романсы,
В душе незримо востворю
Страданья нежные…
-- Не майся
Мне строго мама говорит,
Отец погладит по головке…
Что с нами музыка творит!
Чудесные инсценировки
В моей рождались голове
И были интересней фильмов…
Затем приемник куплен. Две
Диапазонных зоны… Ритмов
Зубодробительных эфир
Тогда не знал… Чисты, напевны
Мелодии простые… Мир
Девических мечтаний первых,
Рассветы в радугах суля,
Был полон светлых ожиданий…
Приемник папе куплен для
Редакционных спецзаданий.
Его будильник поднимал
К приемнику ночной порою…
В столице диктор диктовал
Заметки «ТАСС»… А мне игрою
Казалось странной: по слогам,
С замедленностью нарочитой
Читались те заметки. Вам
Такое неизвестно, вы-то
По телетайпу в наши дни
Привыкли получать известья,
По телексу летят они
Сейчас по городам и весям,
А прежде следовало бдеть:
(Сидел у радио бессонен
Ночами папа) – и корпеть
Над тем писанием – на совесть,
Чтоб сельский прочитал простак
В «районке» на любой странице…
(Не дай Бог ошибиться – страх! --
Уж лучше сразу застрелиться!)
Я доросла до школы. Здесь
Мне было радостно. Учиться
Все так де интересно днесь,
Как в первом классе. И гордиться
Привыкли мама и отец
Успехами . А я, понятно –
Отличница. Свободно текст
Любой учу на память, внятно
Его пред классом расссказать –
Не в труд. И цифрами владела.
В своей стихии, словом. Мать,
Отец – забот не знали… Смело
На школьные собранья шли,
Им, знали, не краснеть за Люсю…
А годы школьные текли
Из класса в класс неспешно. Льются
Дни нашей жизни, как песок
Сквозь пальцы. Повезло, однако,
Мне с педагогами. Урок
Литературы (cтавлю на кон
Судьбу, но это кто бы знал
Заранее) – анестезия
Печалей детских – и без сна
Я – в Пушкине. .. Анастасия –
(Учительница) – Александ –
Ровна Панова, между прочим,
Считала: у меня талант
Литературный – слог был точен,
Метафоричен… Все мои
Эссе о Пушкине и дальше,
Шли в районо… А там могли
Пред областью хвалиться даже –
Вот, дескать, уровень каков
Преподавания -- знакомим:
Анализ прозы и стихов
У школьницы глубок… А корень
Способностей словесных был
Генетикою обусловлен.
Папаня Пушкина любил
И сам к писанию был склонен --
Ведь фельетон – труднейший жанр,
Предполагаюший уменье
Словесного жонглерства… Жаль,
Что дерзкие отца творенья
Не удосужились собрать
В книжонку… Может быть, позднее…
Боялась мама и ругать
Его бралась… Куда там, злее
И безоглядней бичевал
Пороки – был бескомпромиссен
И классиков не признавал,
Что мы от общества зависим.
Отец зависит только от
Непроданной солдатской чести…
С тем прожил жизнь и с тем живет.
С тем жить и нам, уж коль мы вместе…
Отец нас с Галею любил,
Но тайная мечта о сыне
В нем проявлялась. Папа был
Спортсменом страстным. Маме Зине
Наказ давался: в выходной
Готовить нас с отцом к походу
На лыжах по стране лесной…
Она кладет по бутерброду
С котлетой каждому… Вперед!
И – по опушкам, по пригоркам
Мы бродим допоздна. Ведет
Лыжня в лесную сказку. Зорко
Высматривая на снегу
Следы, он их читал как книгу…
Так интересно мне! Бегу
За ним бeз устали… Но к мигу,
Когда, зовущий светом, дом
Нам открывался в перспективе,
Кончались силы… -- Добредем?
Без сил, но нет меня счастливей:
Поход меня с отцом сближал,
Весь день он – мой! И напряженье,
В котором он себя держал
В войне со злом, пусть на мгновенья,
Но покидало здесь отца…
Он молодел, душой оттаяв.
Всегда сурового лица
Черты смягчались. И вплетая
В рассказ о чудесах лесных
Воспоминания о давнем,
Что после приходило в сны,
Наполнив душу мне преданьем
О предках… Летом в выходной
Рыбачить ездили… На лодке
Там переметик заводной
Конечно ставили… В охотку
Рыбешек доставать с крючков,
Готовить на костре ушицу
С дымком… Уха из окуньков
Совместно быстро гоношится.
И нагоняешь аппетит.
И как пойдешь работать ложкой!
Сказала б, что сама летит
Ушица в рот… Еще немножко
И съела б, да уж пуст котел,
В два счета все уговорили.
Покуда не погас костер,
О том-о сем чуток рядили…
Уроки жизни… Без затей
И «воспитательных» сеансов,
А неподдельностью своей
Меня учили жизни… Шансов
Не оставвяли мне отец
И мама на капризы, леность.
Перед глазами образец
Достоинства и чести… Ценность
Таких уроков, повзрослев,
Мы понимаем в большей мере.
В духовной жизни оскудев,
Мы пропадали б в СССР’e,
Но оставалась очагом
Последнего сопротивленья
Семья… Родные, отчий дом –
Очаг надежды и спасенья
От засорения мозгов
Тлетворной ложью и безумьем…
Мой бедный дед Сергей Фролов,
Принадлежавший к слугам-судьям
Режима варварского, был
Режима и несчастной жертвой.
В Москве в одном подъезде жил
С семьею Чкалова… Cюжета
Печальней в детстве не пришлось
Узнать… В Москву проведать деда
Приехала подростком… Дочь
Сергея Фроловича кредо
Отца – ему иконой был
Портрет губителя, вампира –
Мне разъяснила… Погубил
Служаку «кукурузник»… Пыла
«Весь мир разрушим…» превозмочь
Не мог последыш большевизма.
И разрушал… В глухую ночь
Толстяк (Несчастная отчизна!)
Велел предшественника прах
Изъять из мраморного склепа
И закопать в пяти шагах
От мавзолея… Так нелепо
Мстил Сталину Никита… Дед
От горя потерял дар речи…
Мычал, увилел внучку… Бед
Моих начало здесь… Калечил
Режим и души внуков тем,
Что близких ядом людоедским
Напичкивал … Досталось всем,
Кто в рабстве пребывал советском.
Понятно, что и школа нас
Идеологией-дурманом
Травила не жалея… Класс
Мозги запудривал обманом,
Гипнозом пионерства… Я
Те пресловутые речевки,
Что повторялись хором для
Засрания моей головки,
Не возглашала никогда.
Для вида шевеля губами,
Смеялась про себя… Беда,
Как подло поступали с нами!
Когда четырнадцати лет
Достигла – комсомольский возраст –
Вручали сверстникам билет
На школьном торжестве…
В промозглость
Я незадолго до того
Простыла сильно и болела.
И по болезни торжество
Не посетила. Не успела
И заявленье в комсомол
По той же написать причине…
Не удосужилась… Прошел
Срок для приема… Я картине
Потом поудивлялась всласть:
Все одноклассники – в значечках,
Тех, комсомольских – ну, отпасть!
Я – в красном галстуке… Денечка
В нем походила два иль три.
Тут классная подходит:
-- Люся,
Ты класс подводишь. Посмотри:
В соседнем классе с нас смеются:
Отличницу, мол, обошли…
Короче, ждут тебя в райкоме,
Билет получишь там…
-- Могли
Меня зачислить, даже в коме
Была б, заочно, не спросив,
Без заявленья? – Все, довольно!
Разговорилась! Упаси
Господь, кому подслушать! Больно
Вообразить, как покарать
За вольнодумие система
Способна – всю сульбу сломать.
Сегодня же – в райком! …
Но тема
Больного общества уже
Возникнув, лба не покидала
Легла оскоминой в душе…
Я с большей страстью избегала
Общественной работы… Мне
С тех пор еще отвратней было
Болтанье в стадной кутерьме.
А власть, конечно, стадным быдлом,
Идущим в ногу (в коммунизм?),
Вопринимала с Мавзолея.
Народ и партия… Клянись
На верность партии, Емеля!
Да что уж там! В такой стране
Росла я в поколенье третьем.
По счастью не досталось мне
Убийственного лихолетья,
Что выкосило наш народ
На треть, чтоб утолить вампирью
Страсть страху равную... Урод
Лил кровь людей, как воду… Пылью --
В ГУЛАГ’e просыпались в снег
Невинных жертв мечты и судьбы.
Кровавой мясорубки шнек
Без передышки чавкал… Судьи
Бессудных «троек» -- приговор
Пекли не мудрствуя лукаво.
НКВД-шек задний двор
Служил Голгофой. На расправу
Сюда сводили с этажа…
Потом полуторки ночами
Свозили после «тиража»
Останки… В папках с сургучами
В архивах – скрытые от глаз –
Поныне – за семью замками,
Дела, таящие рассказ,
О преступленьях власти… С нами
Вослед пришедшие князьки,
По счастью, не сводили счеты,
Но души в рабстве и ни зги,
Ни проблеска свободы – что ты!
Последний класс… Пора решать…
А «классная» -- математичка --
Считает: должно поступать
Мне на матфак, ведь я отлично
Ее усвоила предмет.
Но в свой черед Анастасия
Считает, что журфаку нет
Альтернативы:
-- Так красиво
Писала сочинения!
И склад души – гуманитарный…
Журфак в Москве – оставь сомнения!
Сомненья есть – ведь элитарный –
Манящий этот факультет –
Для самых-самых одаренных!
И всенародный пиэтет
Его питомцев окрыленных
Незримым нимбом окружал…
Осилю ль?… Но соблазна жало
Меня кололо, как кинжал
И острием того кинжала
Казался МГУ-шный шпиль.
Он душу занозил, а память
С картинки давней сдула пыль:
С отцом в наборном цехе… Ладить
Здесь стали новый линотип,
Еще он и для взрослых – чудо!
Но вот – гудит, стучит… Летит
За буквой буква… Не забуду:
Отцу сказала: дескать, я
Хочу в редакции трудиться …
Знать, журналистская стезя
Давно меня зовет… Гордиться
Отцом привыкла. Он являл
Пример бойца-фельетониста –
Без страха мерзости вскрывал…
Когда узнал, что в журналисты
Я собираюсь, возражал:
-- Напрасно. Здесь не синекура…
Я сам, коль мог бы, убежал
От этой лихоманки… Шкура
Была б наверной целей…
А впрочем, жить тебе, Людмила.
Коль хочется – вперед! Цепей
Навешивать не стану… Мирно
В итоге приняли в семье
Мое решенье. Цель поставив,
Взялась готовиться. В статье
Дебютной, сахзавод прославив,
Шаг первый сделав по стезе
Обетованной, ставлю «птицу»:
Въезжаю на кривой козе
На конкурс творческий. Годится!
Теперь усиленно берусь
Учиться – на медаль ведь тянем…
-- Ты б малость отдохнула, Люсь!…
-- Мам, после! Не мытьем -- хлестаньем,
Упорством выборем медаль,
А с ней и МГУ доступней.
Как говорят, за далью – даль,
За целью – цель… Медаль… Да, с трудной
Задачей справилась. Итак –
Есть! В аттестате все пятерки.
Этап серьезный. Не пустяк.
Пусть от усилий в кровь растерты
Мозги, как руки от трудов,
Но остается сверхзадача…
Журфак встречать меня готов,
Однако ж здесь меня удача
В попытке первой подвела…
Москва ничьим слезам не верит…
Все – баллов я недобрала –
Дневное закрывает двери.
Как горько, как болит душа!
Казалось, всей судьбы основа
Разбита… Больше ни шиша
Не ждать от жизни мне… Готово
Меня однако же принять
Заочное… Пусть так! Готова
И я… Чем на судьбу пенять,
Борьбу продолжим лучше… Тома
В такой же роли… Как и мне,
Подруге новой светит только
Заочное… С ней наравне
Хватили по пилюле горькой.
С ней встретились у «райских врат»,
У двери, где дают путевки
В общагу – и решили враз,
Что быть нам вместе – и на кромке
Журфака удержались… Что ж,
Есть радость – обрела подругу.
Что потеряешь, что найдешь –
Судьба… А с Томой нам по кругу
Заочных сессий колесить…
Пока вернемся восвояси
С полупобедой… Что грустить,
Когда еще вся жизнь в запасе?
Кто был заочником, поймет:
Мне надобно искать работу
В редакции… Берет Умет –
Райцентр заочницу с охотой
Корреспондентом, а отец,
Что, вроде, должен бы гордиться,
Не рад, ведь от родных сердец
Придется дочке удалиться…
Всего-то двадцать с чем-то верст
И разделяяют два райцентра
Но мне теперь одной, как перст,
Самостоятельной, что ценно,
Но, в общем, и непросто быть.
Нашла в Умете комнатенку.
И принялась кропать – творить…
Не чудо ль, что меня, девчонку,
Вот так в два счета взяли в штат?
В деталях: позвонил редактор
Кирсановский: мол, так и так –
Езжай в Умет, покажь характер –
Там надобен корреспондент.
К тому ж, мол, я теперь студентка,
Ну, так сказать, лови момент…
Все б ничего, да только редко
Встречаюсь с мамой и отцом…
Районка… Подлинная школа
Профессии… Товар лицом
Здесь каждый день давай – и скоро
Здесь журнализма черный хлеб
Ты выпекаешь без заминки…
Хотя, как каждому, и мне б
«Нетленки» с пишущей машинки
Хотелось выдать на-гора…
Однажды вроде получилось:
Я описала два двора,
Семейства, то есть… Так, учились
В деревне – четверо друзей.
Два, то есть, парня, две девчонки.
А после школы – поскорей
Переженились – и вдогонку
Семья семье -- рожать детей
Взялись с нешуточным азартом:
Росло одиннадцать парней
В одной семье. Восьмого марта
В другой – тринадцать дочерей
Претендовали на подарки…
Случайно выпавший сюжет –
В одно касанье, без помарки –
В газету… К сожаленью, нет
В районке места для «нетленок».
По счастью и «сельхознавоз»
Меня не трогал с кучей пенок,
Мол, расцвели овсы… В совхоз,
В колхоз, конечно, посылают,
Но у меня особый блок.
Коллеги с завистью вздыхают:
Колхозный «красный уголок»
Конечно, описать приятней,
Чем занавоженный пригон…
Зато и похвалы принять мне –
(Знать, вправду репортаж пригож
Коль был отмечен на планерке) –
Достойней… Словом, жизнь идет,
Летит… Сказать, что на «пятерки»
Ее экзамены сдает
Студентка Люся – без надзора
Родительского – не решусь.
Однако ж не хочу разбора,
Сама, однако разберусь
Позднее, старой став и мудрой.
А жить однако же теперь,
Пока лицо не просит пудры,
Пока звенит душа… Поверь,
Одно лишь только сердце зряче,
И в этом прав Экзюпери…
В романсе о любимом плачет
Душа пронзительная… Три
Мы сдали сессии с Тамаркой.
И для себя решили: стоп!
Заочное бросаем. Жалко
Напрасно жизнь транжирить, лоб
От напряжения – в морщинах…
Нет,. наш бесценный МГУ,
Впредь на заочном не ищи нас,
Тупую одолеем мглу –
И все ж прорвемся на дневное…
Вдруг стал душить меня Умет.
Я понимаю, что со мною…
Подруга погостить зовет –
И я – у Томы. На Жемчужной,
В Новосибирске. Пятьдесят
На градуснике. Вечер вьюжный
Собрал ее друзей. Гостят
Коллеги и односельчане
Тамары. Под полночный звон
Стихами, тостами встречали
Мы шестдесят девятый. Он
Нас с Томой подвести не вправе.
Мы верим: нас ведет судьба.
Мы верою в нее попрали
Ошибки кармы… Нас труба
Зовет вперед – Москва пред нами…
Мы верим: судьбоносный год
Взвивает ангельское знамя
Свершение надежд грядет…
Потом, за месяц до того,
Как прозвенит звонок -- к барьеру –
Порог приюта моего
Переступила Тома. Веру
Друг в дружке стали укреплять
В Кирсанове готовясь вместе…
Что месяц? Месяцев бы пять…
Да что поделать – честь по чести
Зубрили даты… В языках
Мы не поддержка друг для дружки:
Мой – инглиш, Томин – дойч… Никак…
И от подушки до подушки
Шлифуем знанья. От зубов
Чтоб отлетали факты, даты,
Хоть ночью разбуди... Ведь сбой
Непозволителен. В уста ты,,
Нам, красноречие, Господь,
Врасти, и сделай острым разум!
-- Ну, с Богом! С правой ножки! –
Хоть
Отец несуеверен, разом
Велел присесть и тут же встать.
Нас провожают до вокзала
Отец и мама… Как достать
Смогли билеты, и не знала.
Наверно, довелось, отцу,
Немало приложить старанья.
Стучат сердца, идут к концу
.Часы,... Минуты расставанья…
А вот и поезд на Москву…
-- Да не подхватывайтесь, рано.
Ваш – следующий… А в мозгу –
Тревожное предзнанье… Странно:
Но что-то вроде бы не так…
Томленьем предвещает глухо
Чего-то сердце… Тик-тик-так…
-- Вот этот ваш теперь… Ни пуха!
Стоянка пять минут… В вагон
Влезаем с Томой торопливо.
С платформы нам летит вдогон:
-- Успеха, девочки! Счастливо!…
И поезд дрогнул… Перестук
Ритмичный начал наш курьерский…
-- Билеты на проверку! –
Вдруг:
Орет «вагонный» с миной зверской:
-- Вы сели не на тот состав.
А ну, соскакивайте, живо!
На свой, похоже, опоздав,
В чужой поперлись? Некрасиво.
А с виду – кто б подумать мог –
Такие скромные – не стыдно?
Слезайте, я сказал! В комок –
Сердца скатались – как обидно!
Мы в слезы! Злобный проводник
Готов нас вышвырнуть на шпалы.
У каждой – чемоданы книг…
-- Слезайте вмиг! -- Слюной ошпарив,
И сатанея на глазах,
Собой от злобы не владея,
Орет… Мы с Томою в слезах,
Уже и выжить не надеясь,
Пытались что-то объяснить…
Тут отворилась дверь вагона
-- А ну, кончайте воду лить,
Еще не время для сезона
Дождей… Что приключилось, ну? --
Высокий, в форменной фуражке
Из тамбура в проход шагнул:
-- Я этой поездной шарашки.
Начальник… Ну-ка, тихо всем!
Рассказывайте! Так… Ну, ладно,
Бывает, девочки… Проблем
Добавили, но уж обратно
Вас не отправим. На купе
Расчитывать не станем, верно?…
Удобства в общем – так себе,
Но едем к радости безмерной.
Хоть все еще стучит в мозгах
От ужаса пережитого…
Но приближается Москва,
Где будем утром в пол-шестого…
Поэма вторая. Аудитории и коридор
Сколь ни мудры преподаватели, а все равно студенты тянутся не к наукам, а к студенткам. Так выпьем за стремление к прекрасному...
Студенческий тост
Жизнь напряженная пошла...
Чтоб все успеть, живу в режиме.
С собою мама мне дала
Будильничек... Прошу: служи мне
Надежно, первой разбуди,
Пока еще общага дрыхнет!
Я в умывальнике с шести...
Еще чуть-чуть – и ярко вспыхнет
Повсюду свет – и беготня,
И очередь у умывалки...
А в это время у меня
Лицо уже, как у весталки,
Сияет свежей чистотой
И целомудрием, умело --
(Чуть-чуть) -- подкрашенное, в той
Необходимости, где мера
Искусству Репина сродни –
И побежали к остановке...
Троллейбус, издали мигни...
Здесь нужно быстрым быть и ловким
Иначе – оттеснят, сомнут...
Три остановки до подземки,
А под землей уже везут
К «Библиотеке» и – в «застенке» --
Сперва в буфетик... Подают
Яичницу и серый кофе...
Позавтракаем в пять минут –
И в классы – превращаться в профи.
К диспетчеру: узнать куда –
И разбегаемся с Тамарой...
Мы в разных группах... Чехарда
Аудиторий... С каждой парой
Усталее, тупей мозги...
Профессорам же все до фени –
И расслабляться не моги,
И гуще под глазами тени...
Учеба – тяжкий, тяжкий труд,
Сравнимый с добровольной пыткой.
И нас не пожалеют тут,
И будь ты как угодно прыткой,
Нагрузят так, что не вздохнешь...
Летят часы в такой нагрузке...
Себя не жалко, молодежь?
К скамье прибиты, как в кутузке...
Конечно, жалко, но мечта
Благословила нас на муки...
Глаз покрасневших маета,
Деревенеют ноги, руки –
Читаем, пишем... Наизусть
Гекзаметры Гомера учим
В их русском воплощенье... Пусть
Нам тяжело, но мы получим –
(Так верится) -- потом свою
Награду за долготерпенье...
Вот так размеренно сную:
Журфак – общага... Жизнь – горенье...
О группе Света Назарюк
В своей рассказывает главке...
О ком из групповых подруг
Упомяну в короткой справке?
Могу Орехову назвать –
Как я -- работоголик, пахарь...
Никологорская... Печать
Особости на ней... Не сахар:
Характер выпукло мужской
С добавкой сентиментализма...
Глубокий серо-голубой
Взгляд, точно ледяная призма
Прозрачная в ее глазах...
Подругой у нее Туренко
Наташа... Упаси Аллах –
Не то, как с Томой Юстюженко,
К примеру, я дружу: у них –
Особого замеса дружба –
Такой вот симбиоз возник...
Вот, рассказала, хоть и кружно...
Хотя бы лишь упомяну:
Пинегин с Дальнего Востока,
Савельев... Позже дотяну
До этих нити монолога....
Вот Оля Маслова... Весьма
Доверием ко мне пылала...
Дала отрывочек письма
Что мама Оле написала:
«...Как распознать, что, например,
Вода уже кипит при варке...»
И не поверила б...
– Ма шер,... --
Я, как зулуске ей, дикарке:
-- Неужто прежде никогда
Сама не кипятила воду?
-- Не кипятила...
Вот беда!
Ну как не вырасти уроду
При воспитании таком?
Но это уникальный случай.
Общага -- коллективный дом –
Дает возможность – хуже, лучше –
Существовать и выживать...
Мы существуем, выживаем...
Здесь можно что-то постирать
И поутюжить... Что-то варим,
Печем – всему учила мать...
Я также шить, кроить умею,
Мережить, кружева вязать –
Спасибо маме Зине... С нею
В Кирсанове, у нас в дому,
Все с Галей делали... В Умете
Не обращалась ни к кому,
Как воду кипятить – умрете,
Коль это рассказать кому!
Молчу, я дорожу доверьем...
Но Ольги странности всему
Сообществу видны...
Развеем
То впечатленье, что рассказ
Об Оле Масловой оставил,
Есть многое, что тешит нас:
Нам в октябре Домжур представил
Все помещения под наш
Веселый, первокурсный» праздник –
(Гаудеамус-ералаш) –
В студенты посвященья... Красных,
Парадных дней в календаре
Не так уж много у студентов...
Домжурний вечер в октябре
Одним из памятных моментов
Запечатлеется в душе
Приветствиями жур-элиты...
В капустнике-ералаше –
И наши... Видим: даровиты
Сережа Пархомовский наш
И Саша Бородулин тоже...
Смешной, веселый ералаш,
Им сняли напряженье все же...
Там был «Дневник выпускника» --
Забавный, но смотрите в корень:
«...Меня – на ферму, а пока
В Америку поедет Зорин...»
Был Шнейдеров – известный мэтр
Из «Клуба кинопутешествий»...
Вот так отметили момент
Вступления в студенты... Чествуй,
Столица, каждый Божий день
Твоих подвижников ученья...
Мозги от знаний набекрень...
Добавь, Москва, хоть ты терпенья,
Уж ежели ничьим слезам
Привычно верить не желаешь...
Открой, столица, нам Сезам
Надежд, на кои вдохновляешь...
А Бородулин Александр,
А, впрочем, как и Пархомовский
Одеты в призрачный скафандр
Сверхпопулярности отцовской...
Лев Бородулин – фотокор –
Звезда, художник «огоньковский»...
Второй – газетный «прокурор»,
Эльрад -- (все знают) – Пархомовский,
Кого позволено клеймить,
Клеймил талантливо и едко...
По популярности сравнить,
То значила его заметка –
(Сюжет – разбор, сарказм – позор!) –
Не менее, чем «Фауст» Гете...
Едва ль в оценке перебор...
Династии... Сынкам на взлете --
(Само собой, и дочерям
Элиты – в этой ипостаси...
Пример дочурки нужен вам?
Напомним о Чаковской Кате) --
Конечно, легче, коль отцы
Парят орлами... И сама я –
Дочь журналиста... Не глупцы,
Не бездари, перенимая
У старших с детства ремесло,
И сами отличатся в цехе...
Ребятам, значит, повезло:
Отцы пробились – и помехи
Иные уберут с тропы
Потомков – ну, и слава Богу!
Никто ж не ведает судьбы,
Кому и как торить дорогу
Придется, знает лишь Господь...
Судьбе соседа не завидуй,
А со своей судьбой не спорь --
Проспоришь, будешь жить с обидой...
Пусть некто, глядя на «сынков»,
Вздохнет, что мир несовершенен...
Что делать? Мир таков, каков
Он есть... Не каждый в мире Ленин –
И слава Богу: «старый мир»
Иначе каждый брался б рушить,
А жить когда?... Учу «тыр-пыр»,
«Марлен», «литвед», «истпарт»... А слушать,
Как все, Кучборскую люблю,
Татаринову... По «истпарту» –
Митяеву... Я не делю
Никак предметы -- и со старта
Стараюсь успевать по всем...
Попросят -- помогу охотно:
И прохоровских странных схем
Смысл растолкую и добротно
Кучборскую перескажу...
Ко мне теперь, как к консультанту,
Сириец зачастил... Ввожу
В «истпарт» коллегу, по диктанту
Ошибки с парнем разберу...
Самой не менее полезно:
Запомню то, что повторю,
С сирийцем накрепко, железно.
А он воспитан и неглуп,
Всегда внимателен, корректен,
Смугл, черноглаз и белозуб.
Араб – по своему эффектен...
Но не затрагивал души,
Я по нему отнюдь не «сохла»...
-- Рассказывай, читай, пиши –
Вот вся программа... Скоро в стекла
Стал сыпать белую крупу
Ноябрь – и квасить тротуары...
Во всенародную толпу
Влились и мы: Семен с Тамарой,
Я с Галей – (к празднику сестра
Ко мне приехала в столицу),
Мы схожи с ней, как два ведра,
Еще бы – как-никак сестрицы...
А с нами двинул Мухаммед
На праздник революционный...
Ну, мерзли, мокли... Лишь в обед,
Толпясь, нестройною колонной,
Прошли у Мавзолея... Нам
Сам Брежнев помахал с трибуны –
И разбежались по домам...
Тот праздник завершился бурно
Для Томы и Семена... Я
От этой слякоти промозглой
Закашляла... Серьезная
От легких и, считай, до мозга
Болезнь прилипла, а нельзя...
Нельзя болеть – пробел в учебе
Не наверстать... Но есть друзья:
Поили, укрывали, чтобы
Жар с потом выходил... Борюсь
Со всей энергией с недугом...
Про древнюю читаю Русь,
Про Грецию... Моим потугам
Не отставать – пятак цена...
Жар с кашлем все превозмогают...
Но я должна, должна, должна...
Характер, воля помогают –
И отступает мой недуг...
Встав на ноги, тотчас же -- в «школку»...
А у меня завелся друг...
Да, точно нитка за иголку
Вдруг зацепился за меня
Кацо... Вначале лишь учтиво
Здоровался... Потом, темня,
Ребят из нашенской «ешивы»
Расспрашивал, мол, кто есть, кто
Из первокурсников журфака –
Был основательным кацо,
Придерживал коней... Атака
Была неотвратимой... Но
Вначале расскажу о Томе...
Ее обхаживал давно,
С начала курса, то есть, кроме
Нее не видевший вокруг,
Похоже, никого, верзила...
Семен – так звался Томин друг...
Вот интересно, чем сразила?
Не сразу – (скромница) – она
Иного привлечет вниманье,
Но ум, характер, глубина
Души... И тот, с кем душ касанье
Происходило, понимал:
Сокровище, а не девчонка..,
Семен увидел – и пропал...
Нельзя сказать, чтоб слишком тонкой
Организацией души
Он отличался, но Раиса
Промолвила, взглянув:
-- Пиши
Пропало – наша экспертиза
Показывает: из его
Лапищ не вырвешься, Тамара!
Та фыркает:
-- Еще чего!
-- А ничего...
Я понимала,
Что Райка, видимо, права...
Но тут пошли ко мне флюиды...
Эрота, значит, тетива
Натянута... Имеет виды
Высокий, точно эвкалипт,
Кацо, студент из Сакартвело...
Похоже, что судьбы рескрипт
В верхах подписан – и велело
Мне сердце жаркое: люби!
Он подступает осторожно...
Из глаз таинственной глуби –
Сиянье...
-- Извините, можно
Вас пригласить в кино?...
Пойду,
Нет парню от меня отказа...
А я в горячечном бреду:
Как уберечь любовь от сглаза?
Кацо зовет меня «писо»,
«Котенок», то есть, по-грузински...
Скрипит натужно колесо
Машины времени... Изыски
Судьбы причудливы: теперь,
Мне кажется, сто лет знакома...
Вот стукнул аккуратно в дверь...
Его одобрила и Тома...
А он в сомненьях о моем,
Представьте, «облико морале»...
У нас субботним вечерком
В общаге танцы... Танцевали
На первом этаже в одной
Читальне, сдвинув мебель к стенке
Орет магнитофон чумной,
Толпа твистует, в «летке-енке»,
Давясь, гарцует... Автандил
Зубами скрипнул:
-- Здесь замечу –
Конец! -- (Ворвался, походил...
Там темень, грохот)...
– Изувечу!
Кто в той толпе – не разобрать...
Выходит в коридор «Отелло»,
Кусая губы... Убивать
Еще меня не «расхотело»:
Ударил в голову изъян –
Синоним: темперамент жгучий...
По коридору -- Газазян...
К нему «Отелло» -- туча тучей:
-- Где Люся?
Александр:
-- Пойдем,
Доставлю к ней без пересадки...
А я в читальне за столом..
Пришли... Играем в переглядки...
-- Там танцы... Почему ты здесь?
-- Не по характеру мне пляски...
А что с тобой? Пылаешь весь...
-- Так, ничего, неважно... Маски
Сосредоточенной зажим
Оставил парня...Улыбнулся:
-- Учи, писо, держи режим! –
Руки моей легко коснулся...
Потом был новогодний торт,
-- Знакомьтесь!
-- Автандил!
-- Я – Сема!...
Во всей общаге наш эскорт
Всех импозантней – мой и Томы...
Ну, дальше сессия... О ней
Что говорить? Прошла – и ладно...
Сто сорок забубенных дней
Промчались страстно и отрадно...
Поэма третья. Ленинские дни
...Нас, грамотеев, тот плакат
У «Трансагентства» на проспекте
Дразнил... Журфаковцы галдят,
Забыв о праздничном аспекте,
И тычут пальцем... «С Ильичём » --
Дугой над головою в кепке
С ошибкой явственной, причем.
Народу – безразлично – крепки,
Видать, нервишки у толпы --
И этим не обескуражить,
Не вытащить из скорлупы....
А нас, студентов, будоражить
Упрямо продолжает «ё»...
Второй семестр... Чуть-чуть полегче...
Уже привычное житье –
И не сгибаюсь узкоплече
Под бременем забот и дел,
Но тут внезапно перегрузку
Мой организмик углядел...
О брусья отбивая гузку,
Набрав инерцию, лечу –
И падаю... И пропадаю...
Очнулась... Зал, а я лежу
Под брусьями... Я отдыхаю,
А рядом прыгают врачи...
Сбой сердца... Врач беспрекословен:
-- Все, перегрузки исключи –
В разнос пошло... И пульс неровен...
Каникулы-то как прошли?...
... Каникулы прошли чудесно:
Читала... Вновь с отцом могли
Предаться нашей с ним воскресной
Прогулочно-спортивной пре,
Но, состязаясь понарошку,
Мы посвящали той игре,
Сближавшей так отца и дочку,
Охотно долгие часы...
Они меня дружить учили
С мужчиной... Белые носы
И щеки растерев, те мили
Пройдя вдвоем по целине,
По настороженному лесу,
В досужей, вроде, болтовне,
Набросив легкую завесу
Стеснительности, обсуждать
Могли серьезные вопросы –
Анализировать, вскрывать
Все болевые точки... Профи-
Районщик, пресловутый «волк,
Которого кормили ноги»,
Он знал в газетном деле толк,
Ему обязана я многим
В моем вхождении в судьбу...
Итожу: славно отдохнула,
Сняв напряжение во лбу,
В груди… Но где-то вновь замкнуло --
И беспристрастной ЭКГ,
Увы, придется подчиниться –
Причина – в нервности, булге..
Гимнастика, прощай! Чиниться –
Немудро... Переведена
К ослабленным... Сижу в сугробе...
Коньки... Смогу ль, как Роднина?
Еще не знаю... Первой пробы
Сегодня незабвенный день...
Ко мне подходит Вова Греков:
-- Ну, наконец, коньки надень,
Поедем вместе, а побегав,
Опять в сугробе отдохнем...
-- А ты-то на катке умеешь?
-- Я нынче первый раз на нем,
Пойдем, пойдем – не пожалеешь...
И, вот, за ручку – гоп-ля-ля --
Мы метров пять преодолели,
Такие выдав кренделя!...
Кто это видел, ошалели...
Но притяжение земли
На нас, конечно, отыгралось –
И мы подняться не смогли –
Ни я сама, как ни старалась,
Ни вместе с Вовой – чудаком,
Вполне типичным Паганелем...
И до сугроба я ползком
Тащилась... Так престранно к целям
Оздоровления вели
Нас педагоги-чемпионы...
Жаль, что умнее не могли...
А у врачей свои резоны –
И направление дают
В профилакторий. Он в высотке.
Врачи, столовая, уют –
И Автандил со мной... Знать, сроки
Пришли – и пусть теперь любовь
Мое излечивает сердце...
Возможно, чувство гонит кровь...
Коль так, любовью и рассейся
Болезнь... Хожу на все-все-все
И лекции и семинары,
Кружусь, как белка в колесе...
С утра и до темна – все пары
Я не могу не посетить:
Ведь я же староста – примером
Обязана другим служить
Подобно юным пионерам.
Что Шведов с Западовым суть
Вершины – это понимала...
Но каждый был научен, сух...
Я хуже их воспринимала,
Тем более, что был пример
Татариновой и Кучборской...
Различье лекторских манер
К тому ж при внешности неброской
Мешало мне воспринимать
Литературных корифеев...
Английский нам преподавать
Могли бы лучше... Эмпиреев
Мы не достигнем, коль ни в ком
Не вспархивала ввысь идея:
Ты несуразен, языком
Международным не владея,
А слабой «тичерше», увы,
Умения недоставало
Добыть ее из головы
И нам воткнуть... Успехов мало –
И в фотоделе, хоть реви...
Отец дал книгу мне: «Иофис.
Искусство фотографии»...
В ней подетально, четко – пропись,
Как совершенства достигать...
На это временных ресурсов –
Ну, совершенно негде взять –
Недели бешено несутся...
Нам полагалась курсовой
Дать знать, насколько поднялись мы
В любом предмете... Выбор мой –
Конечно, -- русский... Архаизмы
И фразеологизмы, как
Рудник идей фельетониста...
Отец мой, кстати, был мастак
В том трудном жанре – и цветисто
Словами пестрыми играл,
В них смысл отыскивая новый...
Искусством этим покорял
Правдистский смехоман фартовый –
И. Шатуноаский, лексикон
Которого взяла под лупу...
Как ловко изощрялся он!
Да, мастер... Право слово – любо
Исследовать и наблюдать
Изыски виртуоза слова...
Есть, что сказать, о чем писать –
Примеров масса... В них основа
Трактата... Вовремя сдала
Свою работу Валентине
Ивановне... Она прочла –
Отлично! Ладно... Вся в рутине
Размеренных учебных дел,
Не жду от факультета стресса...
Знать, бес завистливо глядел
И, видна, по подсказке беса
Случилось... Вызвали меня
Для объясненья к Рыбаковой...
-- В чем дело, Люся? Вот, ни дня
Без огорчений... Мне толково
Сейчас же четко объясни,
Зачем внушила Мухаммеду
Надежды?...
-- Что?...
-- Несчастный, с ним
Болезнь случилась...
-- Я не въеду,
О чем ведете разговор...
-- Письмо прислали из посольства
От Мухаммеда...
-- Что за вздор
Шизофренического свойства?
-- А что же было?
-- Ничего...
Не вы ли нам наказ давали
Брать на буксир? Вот мы его
Подтягивали, помогали
По дружбе – только и всего...
Ну, надо же, какие чувства!..
-- Ты вот что: не дразни его...
Вот-вот экзамены начнутся...
Иди, учись... Я поняла...
Стресс изливала на китайцев
Вновь пограничная была
Попытка их на нас кидаться,
Как на Даманском, но отлуп
На этот раз им дали резкий –
Ударил «Град»... Был вправду глуп,
Предполагавший, что Советский
Союз позволит им шалить,
Оставив шалость без последствий...
Попробовали нас позлить?
Мы разозлились... Кто от бедствий
Вас, недалеких, оградит?
Бутылочка чернил гранатой
В окно посольское летит...
Мне тоже разрядиться надо –
И я метательный снаряд
На белую швыряю стенку,
А телекамеры глядят –
Пусть знает мир, что на затейку
Проверить крепость духа мы
Ответим так, что станет жарко...
И нам тепло от кутерьмы,
И стекла – вдребезги – не жалко,
Красуйтесь кляксами, друзья.
Вам поделом за вашу шкоду...
Советских задевать нельзя –
Не суйтесь к нам, не зная броду.
На совести китайцев грязь...
Я в санкомиссии в общаге...
И вот, по комнаткам пройдясь,
Итоги предаем бумаге.
Известны нам все уголки –
(Со мной в комиссии Раиса )–
На расстоянии руки,
Где может пыль и грязь таиться...
Мне жаль Наташку Воливач:
С ней в комнате две толстых Оли,
Грязнули жуткие, хоть плачь,
Хоть разбирай на комсомоле:
Соревнование у нас
С призами – чья каморка чище,
А тут – с бельем нечистым таз,
Кастрюли с завонявшей пищей...
Я об одной из этих Оль
Рассказывала в книге третьей...
Ведь есть же «Новость» и «Персоль»,
В бадье не надо воду греть ей –
Лишь постирай да прибери,
Посуду вычисти до блеска –
И в чистоте учись, твори –
Будь репортер, будь поэтесска...
Весна раскинула опять
Над миром пламенные зори,
Любовь выводит зоревать...
Вновь повезло в профилакторий
Синхронно с Томою попасть...
При нас два верных кавалера,
В глазах парней любовь и страсть...
Любовь – и свет, любовь – и вера...
Стук в дверь...
-- Войдите! –
Автандил:
-- Там во дворе Семен страдает –
Какой-то к Томе Михаил
Пришел – и Тома не пускает...
-- Семена? -- Мы летим во двор...
Семен с тоской глядит на окна,
Где Тома «умный» разговор
Ведет, а у него намокла
Щека, хоть он не замечал...
-- Семен! Смотрел потухшим взглядом
И ничего не отвечал...
-- Иди, мы тут побудем рядом –
Сказал мне тихо Автандил –
И оба молча мне кивнули,
И каждый взглядом проводил...
Летят в сердца порой, как пули,
Неосторожные слова,
Необязательные встречи –
И вот уже душа мертва
От тех невидимых увечий...
По счастью, Автандил и я
Друг к другу бережны и чутки –
Пожалуй, что идиллия:
С ним рядом рада бы и сутки
Неразделенно проводить...
В парк у китайского посольства
Частенько любим приходить,
Где круглый пруд... От беспокойства.
Пожалуй, лучше средства нет...
По зеркалу пруда неспешно
Кружат, ловя вечерний свет
Красавцы-лебеди... Конечно,
Глядим – и взгляд не оторвать...
Известно ль горделивым птицам,
На коих тайная печать,
Как заставляют сердце биться?
Идем к церквушке на холме –
(Венчался будто в ней Кутузов) –
И смотрим на Москву – и мне
Известно: в ней отличных вузов –
Десятки, здесь, где мы – один...
Мы счастливы, что в этом вузе,
Оглянемся и поглядим –
Стоит... Он лучше всех в Союзе...
-- В «Литву»?
-- Пойдем!...
Кинотеатр
Часть нашей жизни суматошной...
Потом обсудим каждый кадр...
Едва ль где есть такой дотошный
И скрупулезный киновед,
Как универская общага...
Могли бы дельный дать совет
И режиссерам ради блага
Искусства... Сильно впечатлил
Студент Раскольников экранный:
Георгий Тараторкин был
Так убедителен – и, странный,
С надрывом, болью – убедил:
Да, он студент – и ужаснулись,
И пожалели... Лишь один
Тот фильм задел... Не приглянулись
Другие... Но пришла пора
Держать ответ за прегрешенья...
Пошла извечная игра
Студент – профессор... В утешенье
Одним, в отчаянье – другим...
Вот Шведов раздает вопросы...
В мозгах копаемся, сидим...
Тут вам стенозы и неврозы –
Брейнсторминг – вспоминай, студент,
А нет – изобретай экспромтом...
По сути – творчества момент,
Миг вдохновенья... Но о чем там
Профессор – Масловой... Гляди:
Профессор «осчастливил» Олю
«Декамероном»... Учуди,
Подруга, что-нибудь... Главою
Качает:
-- Нет, подобных книг
Я аморальных не читаю...
Все, вписан в вечность этот миг –
Чуть авторучку не глотаю
От смеха... Шведов огорчен –
И отправляет «героиню»,
И ей, понятно – «незачет»…
Легко Филлипыч дурь павлинью
Сбивает – глупость не в чести:
-- Еще до университета
Вам, девочка, расти, расти…
Я сессию отлично эту
В сверхнапряжении сдала,
Но сразу не могу уехать:
Нас Рыбакова «запрягла» --
И три недели мы без спеха
Сшивали личные дела…
Вот тоже – не было печали…
Москва сияла и цвела,
А душу песни озвончали…
Поэма четвертая. Утраты
Мне стройотрядом стал архив,
Где подшивала документы.
Перелопатив весь массив,
Москве – гуд бай! Спешат студенты
Домой – в родные города,
Я – соответственно – в Кирсанов...
Не лето – сказка! И вода
В реке тепла... Полет сапсанов
Стремителен, а облака,
Как хлопья белоснежной ваты...
Ворона – добрая река
Встречать рассветы и закаты:
Палатки, лодка, свет костра...
Плотва, лещи, и караси, и
Уха густая из ведра –
Простые радости России,
Подаренные мне отцом...
А с мамой – мчим в Чембар, Тарханы –
С духовностью – к лицу – лицом:
Духовной мощи великаны –
Белинский с Лермонтовым. К ним
Везет задумчивый автобус...
Ах, что имеем – не храним.
Не то бы был российский глобус
В музеях светлого мирка,
Где вызрела Литература.
Два сохраненных островка –
Чембар, Тарханы – как микстура
Для одурманенной души...
Чембар. По-новому – Белинский.
Здесь, в старопензенской глуши
Еще сохранены картинки
Уездной жизни... Старый дом,
Провинциальный, деревянный.
По лестнице крутой подъем.
Каморка... Нет, понятно, ванны...
Простецкий небогатый дом
Пристанище семьи Белинских...
Лет до четырнадцати в нем
Жил книгочей великий, низких
Реалий жизни крепостной
Душою чистой не приемля,
Он жил высокою мечтой
О справедливости... Колебля
Устои вещею строкой,
Воспитывал литературу...
Но это – после... В городской
Народной школе местный гуру,
Что был в науки посвящен,
Дал разумение подростку.
В гимназии Виссарион
Доел учебную окрошку –
Готовясь в университет...
Да, он, Белинский, наш предтеча –
Литературовед, эстет,
Великий публицист, с кем встреча
Грядет – его не обойдешь,
Литературу изучая
И журналистику...
Галдеж
Туристов смолк... И воспечаля
Поэта горькою судьбой,
Встречают летние Тарханы...
Дом в три фронтона, столбовой...
Парк и часовня... Так дворяне
И жили в прошлые века...
Часовня для Мишеля -- склепом...
И нескончаема река
Потомков за духовным хлебом...
Московский университет
Мишелю был духовным домом...
Бессмертное «Погиб поэт,
Невольник чести...» -- в горле комом...
Я Лермонтовские стихи
Любила с детства. Он мне близок...
Хожу, смотрю... Глаза сухи --
От горя слез источник высох,
А сердце плачет... В сердце боль
У всей России не стихает.
И дуб, посаженный тобой,
Мишель, от горя засыхает...
Рентгеннограмма: там, в гробу
Видны на снимке эполеты
И пуговицы... На судьбу
Недобрую растут поэты
В России. Их, живых, беречь
Не научилась мать-Россия...
То было лето странных встреч
И размышлений... Гипоксия
Общажная одолена,
А будто воздуха нехватка:
Грудь странной болью стеснена...
Но дни каникул без остатка
Уплыли – и в Москву качу...
Гуляют сквозняки в вагоне –
Семестр с ангины не хочу
Начать, но царапушки в горле
Сильней... В общагу доползла
Уже в жару... Привет, ангина!
Сказать полслова не могла...
Да, с неприятного зачина
Семестр отсчитывает дни...
Меня, больную, на картошку
Все ж не послали – оцени:
Сочувствия и в них немножко
Я обнаруживаю... Им
Дана, понятно, разнарядка,
Но с горлом огненным моим
У них случилась бы накладка –
И я в общаге остаюсь...
Она пуста, все на картошке...
Заглядывают бабки:
-- Люсь,
Микстурку выпей... Я из ложки
Пью, содой горло полощу...
Мой стрептококк от соды чахнет...
Сон: что-то в погребе ищу.
Сырой землею резко пахнет.
Я стала землю соскребать...
Решилась бабушкам на вахте
Мой странный сон пересказать...
Перекрестились на словах те:
«Я стала землю соскребать...»
-- Сон предвещает смерть кого-то... –
Кого? Я стала размышлять.
И душу обожгла забота:
-- Ну... деду девяносто лет...
Наверно он... А кто же – кроме?
-- Дед обитает с вами?
-- Нет...
-- Тогда – не он, а кто-то в доме...
Позднее постучали в дверь:
-- Вы Журавлева? – Телеграмма... --
Прогнозам бабок верь – не верь,
Читаю:
«Умирает мама...» --
И я помчалась на вокзал...
-- Аорта лопнула у мамы. –
Отец мне сдержанно сказал. --
-- За что? За что?
-- Удары кармы –
За кривду предка, темный грех –
Расплата, -- молвил горько папа. –
-- Сама-то праведнее всех,
А дед – кровавого сатрапа –
Слуга...
-- Как все произошло?
-- Мы вышли из кино. Азартно
О фильме спорили... Тепло...
Она вдруг:
-- Плохо мне, -- внезапно –
И падать... Подхватил, понес
В больницу на руках:
-- Спасите! –
Там за нее взялись всерьез:
Анализы, рентген...
-- Везите
Не медля, – главный приказал, –
На стол!
-- Аорту ей зашили...
Сама считает, что... финал...
-- К ней можно?
-- Можно... Положили
В отдельную палату... Весь
Врачебный персонал в заботе...
Ведь столько лет трудилась здесь.
Самоотверженно работе
Вся отдавалась до конца...
-- Ну, как ты, мама?
-- Вот, попалась...
Ты, Люся, береги отца...
Вот не дождусь – такая жалость
Диплома дочери...
-- Зачем
Себя заранее хоронишь?
Поднимешься на радость всем...
-- Нет... От меня-то не заслонишь
Всю правду: я иных врачей
Побольше в этом понимаю.
Иссяк моей судьбы ручей –
Как данность это принимаю.
Прервется вскоре жизни нить –
Никто же на Земле не вечен...
А в чем меня похоронить –
Запомни, Люся... --
Быстротечен
Часов прощальных резкий бой...
-- Поставьте мне в палате койку...
Я, мама, буду здесь с тобой...
-- Со мною тяжко ведь...
-- Нисколько!
-- Умчалась, бросив факультет...
-- Зато тебя-то я не брошу...
-- Невольно всем добавлю бед...
-- Вот оклемаешься, дай Боже! –
А остальное – ерунда...
На факультете все с понятьем...
-- Ты все же позвони туда.
Пора ведь приступить к занятьям...
Я позвонила... Мать права:
У групы практика во ВГИК’е...
-- Езжай, дочурка, ведь Москва
Слезам не верит, да и книги
В библиотеке получи...
А обо мне не беспокойся:
Отец же рядом, и врачи,
И Галя... Вновь насквозь я
В простуде... Вновь плохой вагон,
Но не о том моя тревога...
Бог всемогущ... Молюсь, чтоб он
Мне маму сохранил... Дорога
Велит помыслить о судьбе...
Таким счастливым было лето...
Господь, верни твоей рабе
Молю, здоровье!
Нет ответа...
Я с практикой разобралась –
И в мой Кирсанов мчусь обратно.
Октябрь слезлив... Над ним зажглась
Листва пожаром... Неотвратно
Умрет увядшая листва,
Но ведь весною возродится.
И изумрудная трава
В луга, конечно, возвратится...
Несправедливо: человек
От нас уходит без возврата...
Непрошеною влагой век
Внезапно давняя утрата
Напоминает о себе,
Былую растревожив рану...
Нельзя ли без утрат в судьбе,
Господь? Они всегда так рано
Уходят, те, кто всех нужней,
Те, без кого нам жить немило,
Кто всех дороже и родней...
Неправильно устройство мира...
А мама... Жить бы ей и жить...
Ей скоро будет сорок восемь.
Хочу подарком ублажить.
Что подарить? Возьмем и спросим:
-- Чего бы ты хотела, ма?...
-- Хочу увидеть Автандила –
Потолковала б с ним сама...
Я в тот же вечер говорила
С любимым...
-- Приезжай, -- зову...
Он восемнадцатого точно,
Покинув шумную Москву,
На день рожденья мамы срочно
Приехал...
-- Мама – Автандил...
-- Пожалуйста, оставь нас, дочка...
От мамы он не выходил
Ко мне невыносимо долго...
А у меня сердчишко вскачь
Пустилось в долгом ожиданье...
Решительно в палату врач
Вступает... Там они – в рыданье...
Врач – Автандилу:
-- Марш за дверь!
У Автандила слезы льются...
-- Хороший парень. Вот теперь
Я за тебя спокойна, Люся...
Я убедилась: любит. Мне
Теперь и умирать не страшно...
Иди к нему... Я в тишине
Одна побуду... Очень важно:
Мне Автандил пообещал,
Что сделает тебя счастливой... --
Я проводила на вокзал,
А день был сумрачный, тоскливый.
День явно радость похищал
И горькое давал предзнанье:
Печаль и слезы предвещал...
И с Автандилом расставанье
Казалось – словно бы навек...
Мою усугубляло долю:
Уехал близкий человек –
И я наедине с бедою...
За что, – я силилась понять, –
Мне это Божье наказанье?...
А девятнадцатого мать
Уже лежала без сознанья...
Нам всем казалось, что вчера
Ей несравненно лучше было –
Но вот внезапно в пять утра
Ее лицо навек застыло:
Двадцатого она ушла...
Дала Тамаре телеграмму,
Всем родичам – и мгла легла...
Как привезли в квартиру маму,
В сосновый уложили гроб,
Украсили его цветами
И свечи запалили, чтоб
Светлей в гробу лежалось маме,
Воспринимала как сквозь сон,
Во мраке все, в густом тумане...
-- Ты, Тома? Кто с тобой?
-- Семен...
-- Спасибо! Подойдете к маме? –
Она любила Тому... Жгла
Тупая мысль: она любила,
Жила... Отныне все на «--ла»
О маме... Все с ней только было
И ничего не будет впредь –
И будет всеми позабыта...
Как горько: жить – и умереть...
Вот школьная подруга Рита
Приехала... Она теперь
В саратовском училась педе...
Открыта настежь наша дверь...
Готовы всем помочь соседи...
Пришло немало горожан:
Весь город знал ее: лечила...
Иной в больнице сам лежал
Иль навещал кого-то... Было...
Воспоминаний горький свет...
Съезжались родичи... Рыдали...
Здесь бабушка...
-- Вот, мамы нет...
У маминой сестры, у Гали
Черным-черно лицо... Скорбит...
Я похороны помню плохо...
Портрет на холмике стоит
В цветах... Закончилась эпоха...
Простилась с мамой... Мамы нет...
Я это сердцем не приемлю:
Кто выслушает, даст совет?
Легла навек в сырую землю...
Все уезжают... Ну, и мне
Пора вернуться в альма матер...
Несется поезд по стране...
А по усопшей Божья матерь
Скорбит... А дальше – тишина...
Любимый встретил на вокзале.
Душа была как ночь черна...
Другой бы выдержал едва ли,
Он, Автандил, терпел мои
Капризы, взрывы черной злобы...
На факультете, чем могли,
Помочь старались... От учебы
Был невелик в то время толк:
Сижу на лекции – не слышу...
Обложкой толстой книги – щелк! –
И в списочке себе открыжу –
Мол, прочитала... В голове
Нет и следа от этой книги...
Какой был год, что я в Москве
Едва ль осознавала... Дики
Афиши: для чего театр,
Кино, концерты, моды, стили...
Передо мной один стоп-кадр:
Портрет на маминой могиле...
Боль в сердце остым коготком
Царапала при каждом вздоре...
Мне на два месяца профком
Путевку дал в профилакторий...
Здесь кормят, лечат – и дают
Шиповниковый чай для сердца...
Живу одна – не достают
Подруги праздно... Скучно, серо
Живу... Отрадой – Автандил...
Он стал дороже мне и ближе...
Он приходил и уходил...
При нем – и боль не сильно лижет
Обиженное сердце... Он
Надежной сердцу стал опорой...
Семестр прошел, как страшный сон...
Я напрягалась до упора –
И как-то сессию сдала...
Привычно двинула в Кирсанов...
Там трое суток не спала –
Дом полон миражей-обманов:
То половицы заскрипят,
То будто слышу шепот мамин,
То словно добрые глядят
Глаза из темноты... Дурманит
И запах мамы... Ею дом
Наполнен все еще до края –
И мне невыносимо в нем...
И я, от миражей сбегая,
Потупя скорбную главу
Из дома ухожу... Кирсанов
Мне чужд отныне. И в Москву
В общагу еду... «Дон жуанов»-
Заочников -- холодный взгляд
Мой замораживал, как гелий...
По стенке обойти хотят,
Я, видно, мнилась им мегерой –
Мне что за дело... Автандил...
Звонил из Грузии... Отрадно:
Его отец благословил
Взять в жены русскую... И ладно...
Содержание
Поэма первая. Я, Людмила Журавлева
Поэма вторая. Аудитории и коридоры
Поэма третья. Ленинские дни
Поэма четвертая. Утраты
|
|