Посвящается Аркадию Райкину
Легко ли было быть евреем,
Когда болезни вопреки
Он выходил на сцену, веря
В людей, меняя парики.
Он так мечтал очеловечить,
Приблизить к разуму народ,
В стремленье этом искалечив
Себя до времени. И вот
Король сатиры загнан в угол,
Лишён регалий и наград, -
Но тем нисколько не напуган
И если честно, даже рад.
Три раза смерть его крутила,
Ледок могильный щекотал,
А он по-прежнему шутил и
Визжал и ржал от смеха зал…
И, Боже мой, при всём при этом
Он умирал за часом час…
А в кассе снова нет билетов, -
Что были скуплены на раз
Ещё за месяц до премьеры,
Но бурый занавес закрыт:
«Его пародиям нет меры!
Чего он хочет этот жид?»
Ещё честней, ещё острее
И кто-то в крик на этот смех:
«Заткните ж этого еврея!», -
А у еврея был успех;
А у него, любимца зала,
Болело сердце за людей,
Что предпочли опять Варраву…
Но он – всеправый иудей,
Как надоедливая муха
Стучался к свету о стекло,
Забыв, что люди к правде глухи,
Забыв о том, что напролом
Чревато смертью, - мирозданье
Не изменить, не заменить,
Но перед Небом в оправданье
Бесстрашным ангелом прожить
Хотел актёр, - и жизнь не в промах…
И через сто и двести лет
Такой же искренний и скромный
Он улыбнётся юн и сед
И помолчав, тихонько скажет:
«Привет, друзья!», - и как всегда
Играя словом не промажет, -
И мы в ответ: «Вот это да!»
|
|