Рукопись на лобовом стекле.
….Предки мои, или потомки. Обращаюсь к вам так, потому что не знаю куда, в прошлое или будущее попадут мои записки, и попадут ли вообще…. Очень хочется верить, что нашедший это мое послание, воспримет его с максимальной серьезностью. Наш мир как оказалось так хрупок, и может быть мне, или моим запискам суждено хоть как - то повлиять, а если случится и предотвратить страшные катаклизмы, ожидающие нашу планету….
Владимир Бессонов. Южный Урал. Озеро Аракуль. Век неизвестен. Год неизвестен. Месяц Неизвестен.
- Береги ее- с придыханием сказал мой дорогой, и глубоко неуважаемый за свою патологическую скупость, мной тесть, мягко и ненавязчиво вытесняя меня огромным, как если бы он находился на последнем месяце беременности животом, из обитого натуральным шелком холла.
- Береги ее, она у меня первая - повторил он задушевно, и тяжелая металлическая дверь захлопнулась перед моим носом.
Шепотом, матерясь, я утопил кнопку лифта, и уже через минуту, оказался в ярко освещенном подземном гараже.
- Номенклатуууура - с плохо скрываемой завистью протянул я, и отдал подошедшему охраннику в прошлом работнику нашего славного КГБ, записку от моего благодетеля – тестя.
Охранник резво ускакал куда-то вглубь гаража, в самый его темный угол, а я поплелся за ним, с трудом волоча сумку, битком набитую консервными банками и естественно водкой.
Как только мои глаза, привыкли к полумраку, я с ужасом увидел, как красный от натуги бывший боец невидимого фронта с трудом, упираясь ногами в бетонный пол, выталкивает мне навстречу зачуханный, пыльный, весь в какой-то мерзкой серой паутине и ржавчине, некогда оранжевый, ушастый Запорожец.
- Нда - подумал я - Тесть, похоже, превзошел самого себя. Имея в собственности три новые иномарки, он, своему единственному зятю всучил такой раритет. Вот сука!-
Пока я, профессиональный журналист, словесник одним словом, подбирал своему тестю с его пресловутой жадностью всевозможные эпитеты, охранник в ожидании чаевых суетился вокруг Запорожца, что-то там подкручивал, поднастраивал, подливал, и не прошло и часа, как это ушастое чудо отечественного машиностроения начало подавать определенные признаки жизни. Мотор прокашлялся, и зарычал, хотя и устало и измученно, но все ж таки заработал.
- Далеко собрались, Володя?- с плохо скрываемым профессиональным интересом спросил бывший.
- Да нет, не особенно – рассеянно ответил ему я - Верст двести, не больше, но лесом.-
- Боюсь не доедет - проговорил охранник, вытирая руки ветошью - мотор сожрал все мыслимые ресурсы еще в прошлом веке.-
Не ответив, и вложив в карманчик охранника сложенный червонец, я втиснулся в замызганный, тесный салон машины, хлопнул дверью и нажал на газ.
- С Богом - прошептал я, и ушастый, с натугой повез меня, в мою первую, самостоятельную командировку, к что-то там откопавшим археологам, в район глухого, лесного озера Аракуль.
При выезде из города, у Запорожца отлетели задние крылья, и оторвалась труба глушителя, и вместо того, что бы наслаждаться звуком пения птиц и шорохом пропыленной листвы деревьев, я вынужден был довольствоваться ревом и простуженным кашлем престарелого двигателя.
Унылые, уставшие от жары деревни, проплывающие мимо меня, редкие стада коров с выпирающими позвоночниками закончились, и я с ревом влетел в несущую спасительную прохладу гущу леса. Дорога, по которой ехал мой мастодонт, была изрыта гусеницами танков (Урал, господа, одни запретки), и меня, вместе с Запорожцем бросало из стороны в сторону, как если бы я находился где-то на специальном испытательном полигоне, которые, по словам знающих людей есть на каждом автозаводе.
Ближе к вечеру, когда я был вынужден включить фары, из которых к слову горела только одна, дорога раскололась надвое, и я легкомысленно, свернул на ровную, усыпанную опавшей хвоей лесную просеку. А зря. Уже через час, я поспешно покидал ни в чем не повинный тестев презент, и с сумкой на голове, с трудом выбирался из холодной, болотной жижи. Выпустив напоследок черные пузыри, Запорожец ушел вглубь этого, не обозначенного на карте болота, в которое привела меня неизвестно кем и зачем проложенная лесная дорога.
Одежда моя, уже успела обсохнуть, и болотная грязь неприятно шуршала при каждом моем движении, когда я, наконец- то вывалился на берег озера, к самым кострам лагеря археологов.
- Нет господа, что бы вы там не говорили, а самое интимное слияние человека с природой, это, конечно же, вода - произнес чей-то громкий, мужской голос, и тут же раздался всплеск этой самой интимной субстанции, от брошенной в озеро бутылки.
- Гринписовцы, вашу мать - подумал я, подходя к костру со стороны леса.
Археологи, казалось, совершенно не удивились, увидев мою серую от грязи фигуру, и лишь огромный, бородатый, облаченный в одни лишь трусы мужик, совершенно лысый, но с богатой бородой, хорошо поставленным басом, которым он только что рассуждал о слиянии человека с природой, спросил, с утвердительной интонацией, крепко пожав мне руку.
-Бессонов Владимир? Журналист? Мы вас уже заждались. А водка у вас есть, сэр?-
- Есть – устало подтвердил я, и уже через час, твердо, стоя на четвереньках, умиленно наблюдал, как мой, предполагаемый двух недельный запас спиртного и съестного, уничтожается этими милыми, влюбленными в свое дело людьми.
…..- Я срываю цветы, я хочу красоты, а у женщин прошу простоты….- Пел под гитару лысый великан, но я уже проваливался в глубокий, без сновидений сон. А что вы думаете господа, намаялся….
Похмеляться было нечем, и бородатый, оказавшийся, кстати, начальником экспедиции снарядил гонцов за самогоном в ближайшую деревню, а сам, вместе со мной отправился в горы.
- Сейчас Володя, меня, кстати, тоже Владимиром зовут, я покажу тебе самую большую загадку Южного Урала. Завтра мы уйдем отсюда, в сторону Увильдов, там стоянка древнего человека совершенно случайно обнаружилась, но здесь…..
- Здесь под ногами докторская, да что там докторская, Нобелевская, как минимум, но, к сожалению недоказуемо…. Да, к сожалению….-
Мы по еле заметной тропе поднялись на самый верх голой, красного гранита скалы, и тут я с удивлением увидел, что на каждом, более- менее ровном месте этой скалы, в гранитном монолите вырезаны, а может быть выдолблены чем-то, различные по размеру и глубине углубления, напоминающие чаши.
- Смотри Володя - отчего-то шепотом произнес мой спутник.
- Кто-то, очень давно, тысячи и тысячи лет назад выдолбил эти чаши в этом крепчайшем граните. Официальная наука, ни как не может объяснить ни причину их возникновения, ни даже их возраст. Об этих чашах, знают все, но их как будто бы и не существует в природе. Раз наука не может объяснить, значит ,как будто их и нет. Вот попробуй, по приезду домой, залезь в Интернет, и набей каменные чаши на горе Шихан….
- Ну и что?... - Так же шепотом спросил я.
- Да ни хрена, нет ничего. Ни словечка….
- А сами вы, что думаете, Владимир, что это за чаши? – Спросил я его.
В горах Тибета, есть нечто подобное, но чаши там вырезаны на вертикальной поверхности, а здесь, на Урале, только на горизонтальной. Есть мнение, что те чаши, Тибетские, их еще называют зеркала или линзы, ни что иное, как своеобразная машина времени. Человек вставал в нишу подобного зеркала, и перемещался неизвестно куда, в лишь им известный, нужный временной период. Я думаю, что и эти чаши, хотя они, по всей видимости, и более древние, чем в Тибетских скалах, тоже вырезались с подобной целью. Ты видишь, сколько их здесь? Десятки. И все разные по размеру. Но заметь, Володя, самая маленькая чаша, не меньше грудного младенца. И еще обрати внимания, вот видишь зеленая кайма от дождевой, зацветшей на солнце воды. Эта кайма, самый точный показатель уровня. И если ты обследуешь все эти чаши, или назовем их зеркалами, сразу же станнит ясно, что все они вырезаны в одной, единой плоскости, и расположены под одинаковым градусом к предполагаемой идеальной вертикали. И еще. Обрати внимание на эти ступени, выбитые в расщелине, ведущей к некогда бьющему здесь роднику. А родники, между прочим, могут жить, многие и многие века. Мне кажется, что древние, вырезав и отполировав эти чаши, наполняли их родниковой водой, ложились в них, или клали своих, кто знает, может быть больных детей, и переносились с ними туда, в то время, где медицина была выше…. Хотя может быть, это лишь моя буйная фантазия. Но я прикинул, Все чаши направлены по своей оси к луне, градус в градус, в фазе полнолуния. Ни одна из них не перекрывается каменными утесами, хотя их здесь в избытке. Поверь мне на слово, что это так, и это не случайное совпадение. …. Я уже многие годы пытаюсь в чашах этих разобраться.
Владимир замолчал, нервно ломая спички, прикурил измятую папиросу, и, привалившись к корявой, изогнутой и изжеванной сосенке, неизвестно какими судьбами проросшую здесь, на этой голой скале рассеянно провожал взглядом уплывающий в бесконечную тишину, сизый табачный дым.
- Послушайте Владимир - отчего-то задрожавшим голосом спросил я его - А вы уверены, что эти самые чаши, одноразовые? А что если их заново отполировать, наполнить родниковой водой, и погрузиться в нее во время полнолуния, как вы полагаете, это сработает?
- Сработает ли,- задумался он - Да хрен его знает! Одно знаю точно, если я даже предложу на ученом совете заняться чем – то подобным, мне, скорее всего не только запретят это, но еще и кафедру отнимут. Анахронизмы, мать их-…..
Окурок, выброшенный толчком его безымянного пальца, плавно качаясь, полетел на встречу верхушкам сосен, казавшимся отсюда, с этого гранитного чертога какой-то мягкой, зеленоватой курчавостью, а в моей, наверное, и в самом деле не очень умной голове, медленно, но неуклонно созревала очередная авантюра….
- Владимир, а если я останусь здесь, отполирую, залью, лягу, ну и так далее, вы сможете прикрыть мой зад перед редакцией? Напишите статью о вашей экспедиции от моего лица?
- Написать то я напишу- с сомнением посмотрев на мою тщедушную стать, протянул он,- Но до полного полнолунья осталось не более десяти дней, а дело это довольно тяжелое, я имею в виду полировку, заливку, ну и так далее - беззлобно передразнил это лысый богатырь меня.
- Боюсь, ты не успеешь-
- Успею, честное пионерское успею - радостно улыбаясь во весь рот, прокричал я.- Вы только объясните, как все это делается, а уж я то…..
….. Совершен голый, обгоревший на солнце, с выцветшими волосами и бровями, с реденькой, выросшей за это время бородкой, я стоял по колено в воде, в отполированной мною до бархатного блеска чаше, и с удивлением смотрел вниз, туда, где еще всего лишь десять дней назад белели линялые палатки археологов, а теперь…..
Округлое, чем-то напоминающее шатер цирка сооружение, метров двести в поперечнике, выполненное из желтых, не струганных стволов сосен удивительно гармонично расположилось на пологом берегу озера. Людей видно не было, но лагерь, если конечно это сооружение можно назвать лагерем, явно был обитаем. Где-то ржали лошади, со стороны леса слышался звук топора, но самое главное, в предвечернем, голубоватом сумраке, в пропитанном хвоей на удивление теплом воздухе, явно пахло костром, пахло чем-то съестным.
Я проглотил непроизвольно набежавшую голодную слюну (эх Павлов, Павлов….), и, невзирая на острые обломки гранита, поспешил к тропе, по которой совсем недавно, мы с Владимиром забирались сюда. Поспешить, то я поспешил, но тропы той не было, как не было и гнутой сосенки, да и вообще, весь окружающий пейзаж заметно изменился. Скалы во многих местах словно съехали вниз, оставляя после себя, лысые, лишенные растительности, усыпанные осколками холмы, пронзительно красного цвета.
А вместо извечных подорожников и одуванчиков, в расселинах скал, росли, насколько я помню школьный курс ботаники – необычайно красивые орхидеи….
Цепляясь мозолистыми, в кровь избытыми во время полировки моей чаши руками за острые уступы и изогнутые, корявые корни деревьев, я с превеликим трудом начал спускаться со скалы. И хотя спуск был довольно опасен и крут, и нужно было внимательно смотреть под ноги, в мыслях, я нет-нет, да и возвращался к событиям недалекого прошлого.
…. Стоя на коленях, и периодически подсыпая мелкий, озерный песок под крупную гальку найденную на берегу, я час за часом, круговыми движениями доводил стенки чаши до блеска. Час за часом, день за днем. А потом началась муторная доводка жесткими, суставчатыми пучками хвоща…. Но поверьте, господа, все это были лишь цветочки по сравнению с наполнением чаши родниковой водой. Ближайший родник, оказался внизу, почти у самого основания Шихана. Четыреста метров вниз с пустым ведром, по извилистой, кабаньей тропе, плутающей вокруг острых глыб, и столько же вверх, но уже с ведром полным….
Много раз, я в отчаянии бросал это Сизифово ведро в заросли крапивы, и уже был готов плюнуть на эту мою, бредовую идею, и вернуться в свой родной Екатеринбург, где, прижавшись к твердому брюху моего тестя зарыдать скупыми, мужскими слезами, но….. Но пропажа любимого тестева Запорожца, с выцарапанными стеклорезом на лобовом стекле, его инициалами - И.А.Г., сдерживало мой порыв. Чертыхаясь и матерясь, проклиная и крапиву, и жадного тестя, и собственную доверчивость, я полз за своим жестяным, оцинкованным мучителем, и все начиналось с начала.
И наступил день, когда отполированная чаша, наконец – то оказалась наполненная водой. Вечернее солнце купалось в ней, собрав свои лучи на дне чаши в большой, чем-то напоминающий голографию огненный шар. Я с наслаждением сбросил с себя грязные, оборванные трусы, и, погрузившись в воду по самый подбородок, расслабившись, стал ожидать наступления ночи.
Мощный удар в солнечное сплетение разбудил меня. Хватая ртом воздух, и ломая ногти о гранит, я попытался выбраться из чаши, но меня уже крутило и выворачивало, словно мокрое белье в центрифуге стиральной машины, и уже когда я понял, что это конец, и жить мне осталось последние секунды, все прошло. Боль утихла….. И вот теперь, я Бессонов Владимир, журналист из Екатеринбурга, совершенно голым спускался со скалы, и, принюхиваясь к запахам, глотал набежавшую слюну, удивляясь, куда же девалась полная луна, висевшая прямо надо мной, в момент всей этой котовасии.
И еще меня мучил вопрос - кто, и какая сволочь, увела мои потрепанные и несвежие трусы…..?
- Вы правы Владимир - прошептал я, подходя к чернеющему в темно-лиловых сумерках циркообразному строению, - Это не докторская, это без сомнения Нобелевская, но вот вопрос, смогу ли я вернуться за ней?
Вокруг царила полная тишина. Над озером, едва не касаясь его поверхности, носились необычайно крупные летучие мыши, но и они передвигались по воздуху совершенно беззвучно, и от того казались мне еще более реальными, чем были на самом деле. Подойдя к бревенчатым стенам сооружения, я только сейчас сообразил, что наверно не самое лучшее решение появиться перед неведомыми аборигенами в моем полном неглиже, что может быть лучше было попытаться соорудить хоть что ни будь напоминающее одежду, юбку из папоротника хотя бы…. Впрочем, напрасно я так переживал о своем внешнем виде - ни дверей, ни самой затрапезной калитки в бревенчатых стенах, обмазанных на уровень роста чем - то вроде окаменевшей глиной не было и в помине. Дважды обойдя это несуразное сооружение, я в отчаянии направился к озеру, и зарывшись в теплый песок на манер морской черепахи в период откладывания яиц, уснул, самым бессовестным образом.
….- Нина, Нинка, ну прикрой пожалуйста шторы- сквозь сон проскрипел я супруге приоткрыв глаза, и тут же в ужасе с силой зажмурился. Но и того, что я успел заметить, хватило для того, чтобы мгновенно сбросить с себя все остатки сна. Вокруг меня, в полном молчании стояли люди, много людей, очень много совершенно обнаженных людей.
Плюнув на всяческие приличия, я вскочил с песка, и, выбросив в, как мне казалось красивом жесте правую руку начал свою, давно уже отрепетированную речь.
- Здравствуйте мои дорогие предки. От имени человечества двадцать первого века, я хочу поприветствовать вас…..-
Слова застряли у меня в горле, когда я заметил, что меня как такового никто и не слушал, а все они, откровенно пялились на ту часть моего тела, которую я и жене то не особенно часто предъявляю на обозрение. Невольно и я посмотрел вниз. Но пока мой взгляд опускался, я успел заметить, что люди окружающие меня, были довольно высоки, явно европейской расы, и совершенно безволосы. Женщины, имели довольно хрупкое сложение, со слаборазвитой грудью, а что касается мужчин….
Я никогда не считал себя супермужчиной, в сексуальном отношении, и формы мои (ну вы меня понимаете, надеюсь), более чем скромные. Но то, что я увидел здесь…., у окружающих меня представителей сильного пола, наполнили все мое существо какой-то глупой, мещанской гордостью. Чресла их были настолько слаборазвиты…., да их почти не было, чресл то этих.
Прикрывшись ладонями, я попытался пробиться сквозь строй потных, обнаженных тел, но тут с ужасом и удивлением заметил, что все они, и женщины с фигурами подростков, и женоподобные мужчины, начали перебирать и притоптывать ногами в каком – то пугающем меня ритме, в танце с однообразными движениями, единственным музыкальным сопровождением которого, служили лишь крики чаек парящих над озером, и скрип песка под сотнями ног.
- Господи - пронеслось в моей голове,- Не дай Бог людоеды.-
Танцующие незаметно для меня перестроились в две шеренги, и я ,ощупываемый взглядами зажав руками причинное место, вынужден пройти сквозь строй, по направлению к показавшемуся неприступным мне этой ночью, странному, круглому сооружению. Уже на подходе, я заметил открытую дверь, но не там где положено, а на высоте около двух метров, а под ней – деревянную, легкую лестницу.
-Так вот почему я не смог найти вход в это здание,- понял я - Ну, что ж, довольно мудро, на ночь они лестницу убирают, и крепость их, становится, практически неприступна.-
Пока я самому себе, доказывал, насколько я умный, из проема показалась тщедушная фигура не то колдуна, не то вождя племени. Поверьте на слово, господа, зрелище совершенно голого старика, тем более совершенно лысого зрелище не из приятных. Но не вид старческого тела поразил меня более всего, отнюдь. На красной, обветренной груди старика, синела старательно выколотая татуировка.
- Боже, да ведь это же Иисус!- не удержавшись, воскликнул я. И. действительно, на татуировке был изображен человек с длинными, ниспадающими волосами, и небольшой бородкой. Правда, нимба над головой, художник не изобразил, но и увиденного с лихвой хватило на то, что бы я, честно говоря, убежденный атеист, начал усиленно вспоминать все, что помнил из истории и литературы о христианстве как таковом, и о религии в целом.
Не сходилось, ну ни как не сходилось. Даже и в дохристианский период, Уральские славяне стояли в любом случае по развитию выше, чем это совершенно немое, не знающее одежды племя.
А то, что племя было немым, я уже догадался довольно давно. Быть не может, что бы за все эти несколько часов, что я провел в окружении этих странных людей, никто из них ни разу не проговорил и словечка. Нет, не может.
А тем временем, вождь, расправив свою цыплячью грудь, пальцем указал сначала на свою татуировку, задержав палец на ее синих волосах и бородке, а уж только потом, не спеша, но совершенно уверенно, ткнул тем же пальцем и в мою сторону.
Окружающая меня толпа, внимательно сравнила изображение на груди старейшины с вашим покорным слугой, и все так же молча и благоговейно опустилась на одно колено. Все до единого, включая вождя.
Все ж таки, между собой они как-то общались, может быть на уровне телепатии, или еще как, но постояв на коленях определенное время, племя поднялось, и словно повинуясь чьему – то молчаливому приказу разделилось надвое.
Мужчины как-то совершенно незаметно для меня рассосались, разошлись кто куда, а вот женщины, напротив выстроившись в одну шеренгу, вновь взяли меня в круг, и под предводительством вождя, отправились куда – то вдоль берега. Ну и я естественно вместе с ними – ну не драться же мне с женщинами, в самом то деле?
Я шел внутри женского строя, вдыхая терпкий, отдающий мускусом запах их тел. Не знаю, пока еще толком не разобрался в строе ,царившем в этом большом племени, но что касается гигиены, женщины явно не страдали излишней чистоплотностью, хотя чего им было особо бояться, все известные мне виды вшей им явно не грозили, ни волосами, ни одеждой прекрасный пол не был обременен.
Мой экскурс вдоль берега явно затянулся, но вдруг, что – то до боли знакомое бросилось мне в глаза. Я остановился как вкопанный, и слаженный женский коллектив, сбился с ноги, затоптался на месте , буравя меня сотнями карих, голубых и зеленых глаз. А я протаранив себе дорогу, подбежал к чахлым, невзрачным кустикам, и схватив ближайший за хрупкие стволики, потянул его на себя.
- Ну, так и есть, картофель, – хохотнул я.- А каково же тогда истинное лицо царя Петра в вопросе картофелеводства в России? …. Одно слово- история, самая жалкая шлюха, многократно перекроенная под правителя…-
Меня настойчиво, и довольно твердо подняли с земли прохладные длани вождя, и мы вновь всей процессией последовали неизвестно куда и зачем.
Навстречу нам, стали попадаться мужчины, неся на закорках ровные квадраты бурого торфа.
- Так, похоже, у них и пилы есть. А раз так, то это самое раннее семнадцатый век. Раньше пил на Руси не было,- решил я и как-то сразу же зауважал себя за известную долю логики в моих умозаключениях.
Наш отряд тем временем поднялся на небольшой холм, где меня и в самом деле ожидало нечто непонятное и совершенно неправдоподобное на мой взгляд.
На потрескавшихся от времени бетонных шпалах, лежало два отрезка явно отполированных чем-то, надо полагать песком ярко блестевших рельс, метра по два длинной, не более, но тем ни менее рельс.
Но то, что произошло на этих бетонных шпалах, между ртутно сияющих рельс, не поддается никакому описанию. Вождь, неторопливо прошелся вдоль шеренги своих обнаженных соплеменниц, и, ткнув одну из них пальцем в живот, также неторопливо опустился на ближайший, поросший папоротником пригорок, и в упор уставился на меня. Женщины расселись вдоль рельс, и, взяв друг друга за руки, закачались в немом, беззвучном ритме. И лишь выбранная вождем, с полнейшим равнодушием разлеглась на теплые шпалы, как будто это был не бетон, с торчавшими, ржавыми концами арматуры, а как минимум поролон ,виденный мною у многих из археологов, притороченный за рюкзаком.
Но, что еще более невероятно, так это то, что она к тому же развела свои ноги самым бесстыдным образом, почти на шпагат, руки вытянула вдоль тела, и уставилась в немом ожидании на меня (что б я сдох если вру).
И только тут, до меня дошло, что ушлый вождь, решил при помощи меня, решить демографические проблемы своего племени.
- Ну, уж нет! – закричал я.- Не на того напали. Это аморально…, это неправильно….., так нельзя….., я не хочу….., тем более, я женат.-
Резко повернувшись, я попытался сбежать, от этой, развратной железной дороги, но схваченный десятком женских рук, я был самым бесцеремонным образом брошен прямо между ног ожидающей моей любви аборигенки.
- Господи, - расплакался я,- Ну нельзя же так. Ну, вы хотя бы отвернитесь…..-
Но потенциальные очередницы, вновь взялись за руки, и продолжили свой странный обряд.
…..Если кто ни будь, мне скажет, что это была измена, я тому…. эх, да что там говорить.
Я поднялся, глубоко презирая себя, и единственно о чем я жалел в то т момент, так это о том, что племя явно не потребляло алкоголя… - Эх, напиться бы…-
А неугомонный вождь, уже направил на бетонное ложе новую претендентку….
Несколько дней продолжалось подобное издевательство над моим мужским достоинством, прерывавшимся лишь иногда для короткого сна, и легкого обеда, гвоздем которого были запеченные в золе клубни саранки….
Когда многоопытный вождь заметил, что силы мне уже стали изменять, на нагретую многими и многими женскими ягодицами бетонину, самым бесцеремонным образом положили меня, правду сказав, бросив перед этим мне под спину охапку молодых березовых веток с ароматными, липкими листьями. Я вздохнул, поворочался, укладываясь поудобнее, и безнадежно попытался расслабиться…..
…. Обратный путь я помню смутно. Удовлетворенные, и надеюсь, оплодотворенные женщины несли меня на носилках, сделанных их ивовых ветвей, а по приходу в становище, самым бесцеремонным образом, бросили меня на самом солнцепеке…
- А ведь я вас любил, - обиженно простонал я, уползая в тень торфяных пластов, запасенных мужчинами.
Проснулся я оттого, что что-то мне явно мешало, резало бок. Приподнявшись со стоном на четвереньки, я в изумлении увидел, что из - под ближайшего торфяного увала торчал большой обломок ветрового стекла, с выцарапанными буквами - И.А.Г.
- Так это не прошлое!- вскричал мгновенно пробудившийся я - Это, и это наше будущее?.... Господи, да что же тогда случилось с землей за те века, которые я…. Что же вы натворили, господа потомки? Так значит все эти вырождающиеся, безволосые люди, и виденные мной издалека миниатюрные лошади без грив и хвостов, это не что иное, как мутанты? Да, да, точно, мутанты. Неужели радиация? Неужели…
Надо что- то делать. Надо как-то предупредить…-
…. Весь вечер, я ползал по берегу озера в поисках твердого обломка, которым можно было бы написать предупреждение беззаботному человечеству. Пока еще может быть можно предотвратить, как-то приостановить. Ну, хотя бы попытаться.
Ночью, зажав в кулаке острый обломок обсидиана, я нацарапал эту свою историю на лобовом стекле Запорожца моего, уже не столь призираемого мной тестя.
И последняя строка моего письма выглядела так - А теперь, скорее, на гору, в чашу. Помоги мне Бог.
……….Кандидат наук, археолог, лысый богатырь Владимир Игоревич Махин, свесив с обрыва волосатые ноги, щурясь от солнца и едкого папиросного дыма с удивлением разглядывал обломок лобового стекла, недоверчиво ухмыляясь, и раз, за разом повторяя - Ну-ну….Ну-ну.
ВЫПИСКА ИЗ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ.
Неизвестный, страдающий полной амнезией, был обнаружен лесничим вблизи озера Аракуль. Имени и фамилии, а также как он оказался совершенно голый в лесу больной не помнит. Но при виде Запорожца лесничего, пришел в необычайное возбуждение, плакал и кричал….
Гл.врач спец.клиники закрытого типа Богомазов. С.С. (подпись неразборчивая)
|
|