Поэма десятая. Леонид Крохалев.
Уже мной пройден трудный путь.
Живу и не засох на бровке...
Родился я в селе Редуть.
Оно от Звериноголовки,
Райцентра -- в двадцати верстах.
Граница с Казахстаном – рядом.
В редутях прежде – на постах
Казаки яицкие взглядом
Обшаривали степь: видны ль
В набеге степняки лихие?
И кровь лилась в степной ковыль
Чужая и своя... Такие
Царили нравы. Был Курган
Основан Ермаком со братья.
В Зверинке – крепость, чтобы хан
Мог только посылать проклятья,
Но опасался нападать.
Вкруг крепости везде – редути.
Казаки мягко называть
Привыкли, что относим к сути
Их изначальной. Ведь казак
Из Запорожской вышел Сечи,
Хохлацкой, то есть... Мягкость – знак
Преемственности человечьей.
Село на левом берегу
Высоком батюшки-Бобола
В моем оттиснуто мозгу:
Вот это домик наш, здесь школа....
Мое приречное село
С высот боровых и от тракта
Высокой церковью зело
Приметно белоглпвой... Так- то...
Год появленья моего
Голодным был в округе нашей.
Не оставалось ничего:
Ни детям молочка ни каши.
Когда пригрело по весне –
О обнажились огороды –
Растаял почерневший снег –
Скотина выжившая всходы
Пощипывала, а народ
Отзимовавшую картошку
Гнилую кое-как печет –
Хоть это положить на ложку.
Я рос, как дикая трава.
Все лето бегал голопузый.
И выцветала голова
Под солнцем... Сельские бутузы
Любили, ливень переждав,
Барахтаться в глубокой лыве,
Наигрывая вольный нрав –
И нет на воле нвс счастливей.
Напротив был поповский дом
В избу-читальню превращенный,
Позднее – в клуб... Картины в нем
Показывали: бело-черный
«Чапаев», «Светлый путь», «Весна»...
-- Смотри! Хорошая картина! --
Но изверчусь весь – мне скучна
Игра теней – не восхитила.
Вот так жила моя Редуть.
Мать Антонина – староверка.
Отец – никонианин. Чуть
В их поколении померкла
Непримиримость предков их –
Мария, бабушка, престрого
Канонов старых непростых
Придерживалась, веря в Бога,
Молилась много раз на дню,
Посты суровые держала...
Божничку в памяти храню:
Окладом чищенным сияла
Там Богородица... Ее
О милостях всегда просила
Мария-бабушка... Мое
Несчастье, жаль, не отмолила...
Я и доныне не постиг,
Каким путем свело в Редути
Моих бесхитростно простых
Отца и маму...
Нарисуйте
В уме сибирское село:
Река Тобол течет в распадке,
Высокий берег... Рассвело...
Мычат коровы. В плащ-палатке
С бичом в руке идет пастух,
Гоня на бережок буренок...
В избе чудесный блинный дух.
Он разбудил меня. Спросонок
С полатей я гляжу на мать,
Что у печи стоит, хлопочет.
Дух блинный мне велит вставать.
Орет на всю деревню кочет.
Встаю. Умоюсь – и за стол,
Где блюдо с маслицем топленым
И кружка с молоком... Простор
Сибирский весь за остекленным
Яснеет горничным окном.
Блинков пяток умну горячих
С чудесным нашим молоком –
И – к ребятне. Гоняем мячик,
Бочарный обод по сельцу,
В реке играем в догонялки.
Любому здешнему мальцу
Тобол – для плаванья, рыбалки –
Что дом родной: переплывем,
От дна ногами отбиваясь
И под водой его. Живем
Как водяные, бултыхаясь...
Григорий, мой отец, уже
Немолод, но по-сельски крепок.
В колхозной вывалясь деже,
Поздней коммуновских зацепок
Сумел содрать с себя репьи –
И в леспромхоз ушел, где все же
Платили денежки... Паи
В колхозе – трудодни, лишь кожу
И кости от односельчан
Моих колхозных оставляли.
Кто пошустрей, бежал в Курган,
От леспромхоза лес сплавляли
По речке молем мужики,
Что означает: не плотами,
А так пускали вдоль реки
Стволы, усеяв топляками
Все дно Тобола... И отец
Причастен к этому заделью.
Едва хватало на хлебец
Зарплат отцовских... Мама с целью,
Чтоб тоже денежек добыть,
Соседкам шила блузки, юбки,
Мне -- одежонку... Ведь купить –
Откуда деньги на покупки?
Зимою плотничал отец.
Обрезки досок доставались
Взамен игрушек мне... Малец,
Строгал, порой кровавя палец,
Вооружение себе:
Для игр ребячьих автоматы.
Хранил в сенях у нас в избе.
Когда играть в войну ребята
Зовут, беру с собой свое:
То «ППШ» с черненым диском,
То «дегтярева», то «ружье»...
«Фашисты» разбегались с писком.
Мы жили в пятистенке. В нем
Одна лишь горница и сени.
Большая печь держала дом.
Полатями венчались стены.
А во дворе стоял сенник –
Сарайчик с островерхой крышей,
Крыт горбылями – я на них,
Замшелых, залезал повыше –
И на опушку все глядел:
Когда из леса выйдет мама.
В лесу у мамы много дел:
Грибы и вищенье... Упрямо
Глазею. Ну, же... Наконец:
Из леса женщины с добычей.
Ползу повыше на венец...
У мамы два ведра с отличной
Чудесной дикой вишней. Вмиг
Сползаю с крыши и – навстречу.
Выплескиваю радость в крик –
Едва ли радость долгой речью
Я так бы выразить сумел,
Как этим вдохновенным криком...
Зимою всех ребячьих дел –
Лишь лыжи с санками... Я с шиком
На лыжах, выгнутых отцом,
Надетых на пимы, носился.
Я шустрым, ловким был мальцом.
Однажды с саночек свалился –
На сваю, видно, налетел,
Державшую канат парома.
Ну, встал, хромая... Употел...
-- Вот суматоха-то... Кулема...
Маленько посиди в избе,
Угомонись, пострел маленько! --
Стал вскоре замечать в себе
Неладное...
-- Болит коленка, --
Стал жаловаться старшим. Боль
Все ощутимее, сильнее...
-- Болит...
-- Да что ж, сынок с тобой? –
Нога вся скрючилась, синеет.
Уже на ногу не ступить –
И я хожу на четвереньках.
И как со мною поступить
Не знают старшие...
-- Надень-ка
Рубаху чистую, сынок,
В Зверинку едем, в райбольницу...
Ох, хоть бы врач тебе помог... --
Трясемся на телеге... Лица
Врачей серьезны:
-- У мальца
Туберкулез костей. --
Дрожали
В тревоге руки у отца.
-- Туберкулез?... –
Загипсовали
Колено...
Боль еще сильней.
Уже терпенья не осталось.
Что делать? Я меж двух огней?:
Без гипса как бы не сломалась
Нога, а в гипсе – как огонь
Во всей ноге...
-- Что делать, сынка?
Помочь-то чем тебе? –
Ладонь
Отцовская тепла... Слезинка
Невольно под его рукой
Скатилась по щеке от боли...
-- В Зверинке, видно, врач такой... –
Отец решил своею волей
Снять гипс с моей ноги... Не зря?
Неведомо... Но где спасенье?
Нога болит, огнем горя,
Колено скрючено... Решенье
Везти меня теперь в Курган.
Сто двадцать верст тряслись в телеге.
Здоровым спинам и ногам
Несладко. Каково калеке?
Заночевали по пути.
В Курган, в больницу прикатили.
Там подержали, но...
-- Прости,
Помочь не знаем чем, -- бубнили.
Что делать, надо как-то жить.
Я сжился с болью, притерпелся.
На четвереньках стал ходить.
Холома, дядька, пригляделся –
Костылики мне смастерил.
Хоть кривобоко, но шагаю,
В Тоболе плаваю -- (любил) –
С ребятами в войну играю.
Приехал в гости старший брат.
Он трудится в Магнитогорске.
Решили, что возьмет Игнат
Меня с собою... У иконки
Мать помолилась:
-- Исцели,
Всевышний, ногу пацаненку...
-- Присели, встали и пошли.
У нас полечат лучше Леньку. --
В Магнитогорске грубый врач
Колено разгибал мне с силой,
Боль причиняя, как палач.
Но разогнул, что пособило
Ему сгибаться хоть слегка –
И я уже хромаю меньше.
Крепка у доктора рука,
Намучился со мной – не лень же...
А вот с бедром плохи дела.
Блок тазо-бедренный разрушен,
Сустав закостенел. Пришла
Беда. Да что ж, бывает хуже...
Калекою вступаю в жизнь.
Ведь мне четыре лишь годочка.
-- Что делать, Леонид, держись.
Держись, сынок, живи – и точка! --
Живу... И в школу похромал.
Сандалики купила мама
Впервые к школе. Обувал
Их утром... Пусть нога хромала,
Зато обувка хороша:
Коричневая перепонка...
Хоть каплей радости душа
Пусть озарится у ребенка.
Я видел, что учителя,
В отличие от деревенских,
В одежде, грязной, как земля,
Не ходят. Ни мужских ни женских
Сверхдорогих, сверхмодных нет
На них особенных нарядов,
Но каждый в чистое одет...
-- Вот так и мне, -- подумал, -- надо... --
Отец три класса ЦПШ
До революции окончил.
К ученью тянется душа.
Прокрикиваю слоги звонче,
Чтоб слышать, что я прочитал...
Отец в ту пору в сельсовете
Ответственною шишкой стал:
Он секретарил. Был в ответе
И за библиотеку. В ней
И детских несколько книжонок.
По книжке-то читать трудней,
По букварю полегче. Тонок
Шедевр, мне выданный отцом
Царевна-кваакша – героиня.
Влезаю в книжку не лицом –
Всем естеством... Кто спросит имя
В минуту эту, я поди,
Не вдруг отвечу... Чудо-сказку
Читаю, лежа на печи.
Я начал вслух. Потом огласку
Слогов случайно прекратил:
Картины увлекли живые...
В два счета сказку «проглотил».
Вдруг осознал, что я впервые
Книжонку про себя читал –
И к маме – радостью делиться –
Мол, научился! – похромал –
Восторгом душенька искрится...
Нам объясняла, как читать,
Учительница Киселева
Прасковья... Сверх всего – вязать
Учила варежки...
-- Основа
Искусства вязки – две петли.
Усвой: вот эта – лицевая,
Та – оборотная... –
Пошли
Дни младших классов...
Выплетая
Слова из букв, пишу пером
Чудесным «звездочка» с нажимом,
Наклоном... Эх, куда с добром!
Я вывожу неудержимо
Петельки непростой судьбы...
Пошли и первые утраты
И первые в судьбе гробы.
-- Куда ты, бабушка, куда ты? –
Она ответа не дает...
На сельском кладбище могила
Неброским холмиком встает.
Все, бабушка ушла... Любила
Меня, жалела... Мне ее
Невыносимо жалко тоже.
Вот так кончается житье...
Простецкий ритуал итожа,
Отец на вековой сосне
Три буквы «М» смоленых высек.
Слезою – показалось мне –
Сок дерева в прорубе вытек.
Слезящиеся буквы «М» --
Напоминаньем о Марии
Максимовне, -- понятно всем –
Из Мехничевых... Точно гири
На сердце детское легли.
Та смерть была жестоким шоком.
С души слезинки не сошли
И память словно бы с ожогом...
Я дедушек моих не знал,
А бабушки в Редути жили.
Я по ушедшей тосковал –
Воспоминания кружили
Над головенкою мальца...
-- Прости нас, бабушка Мария! --
И за Матрену, мать отца,
Другую бабушку, молила
Душа Всевышнего:
-- Храни,
Господь, Матрену Крохалеву,
Продли ее земные дни... –
И по услышанному слову
Она, Матрена, прожила
Еще двенадцать лет опорой
Семейства на краю села...
Вся жизнь семьи – в ладу со школой.
Вот я готовлюсь в третий класс...
Тут озадачил всех реформой
В Москве сидевший наробраз:
Должны отныне школьной формой
Обзавестись ученики.
Мальчишки – серой гимнастеркой
С ремнем латунным... А ремки,
Что мамой мне пошиты, только
Вне школы можно надевать...
Вот случай, для семьи – пожарный...
Да что же делать? Едет мать
В Курган, где тратит на «базарный»
Комплект одежды для меня
Не лишние в семействе деньги.
Поездку утрясла в два дня...
-- Ну, для примерочки надень-ка...
Взяла на вырост... Подогнем
Чуть длинноватые штанины...
Рубашку подпояшь ремнем...
Надень фуражку... –
От картины,
Что в старом зеркале видна, --
Рот до ушей...
-- Ну, вот, -- не хуже
Других одели... –
Жизнь полна
Негромких радостей...
Потуже
Ремень широкий затяну
На гимнастерке и – учиться...
Встречаю школьную весну
Четвертую... Теперь решится
Судьба семейства и моя:
В Редути лишь четыре класса
В начальной школе... Бытия
Проблемы... Их назрело – масса...
Есть семилетка в Бугровом.
Туда мои односельчане-
Ровесники дойдут пешком.
Мне не по силам то... Вначале
Я поселился в Бугровом
У тетки... Одному тоскливо...
Сестра отца ко мне с добром.
Муж Дмитрий бородат на диво.
Мне прежде нравилось глядеть,
Как он вымачивал овчины,
Сушил, кроил, сшивал... Надеть
Стремились местные мужчины
И женщины зимой его
Приталенные полушубки –
Добротней нету ничего...
-- Эй, Ленушко, потешим зубки! –
Меня на ужин Дмитрий звал,
-- Наука сытому приятней... –
А я по маме тосковал,
Без мамы жизнь везде отвратней.
И на полатях ввечеру
В мешок с лучком уткнувшись носом,
Беззвучно плакал: мол умру
Забытым ближними отбросом...
Неизъяснимый в горле ком...
Но мама вчувствовалась живо --
Родители продали дом:
-- Ну, милая Редуть, счастливо
Здесь оставаться! – Иванов
Витюща, сельский мой товарищ,
Не ведает прощальных слов:
-- Ну, в грязь лицом там не ударишь... --
Отец решает, что семья
Из-за меня в райцентр, Зверинку
Перебирается... Моя
Здесь школа по дороге к рынку.
Отец купил в Зверинке дом.
Вот он стоит на старом снимке.
Мы на Урицкого живем,
А я теперь учусь в «Максимке»,
Зверинской семилетке... Ей
Максима Горького досталось
В наследство имя... Здесь к моей
Душе помалу подключалось
Сознанье... Фотоаппарат
«Любитель» кругозор расширил.
Сперва снимаю все подряд...
Когда проявочку осилил
С печатью снимков, избирать
Стал строже кадрики для снимка.
Так путь к призванью начинать
Неявно помогла «Максимка».
Есенин творческий багаж
Расширил в темах фотокадров...
-- Поэт Люгарин – родич наш, -
Гордится Юра Александров.
Подумалось: смогу и я
Стихами выразить настрои.
Компашка тесная моя:
В ней Юра Костромин... Нас трое --
И с Сашкой Луговских дружу.
В Зверинке – бойкие ребята.
И здесь впервые завожу
Со сверстницей из интерната
Гляделки-игры. Интернат –
Изба, собравшая в Зверинке
Из дальних деревень ребят,
Девчат... Короче – из глубинки.
Зимою с Сашкой Ледовских
Шапчонок овускаем «уши» –
И – на завалинку. «Своих»
Подружек, тех, к котором души
Неравнодушны, позовем
К окошкам. Мне по нраву Римма,
А Сашке – Нина... Ни о чем
Болтаем... Но необходима
Душе та трепля ни о чем.
Она в мороз нам душу греет.
Проходят дни, а мы растем
Душа в общенье с другом зреет.
Из староверов-кержаков
Кондовых мой приятель Сашка.
Под крышкой ветхих сундуков
Тома старинные. Закваска
Семейства Ледовских крута.
Воспитывают парня строго,
В старинной вере, но не та
Пора уже, чтоб веру в Бога
Предпочитала молодежь.
Влиянию семьи кержацкой
Сопротивлялся друг...
-- Даешь
Шейк под «Марину»!. Хоть с опаской,
На вечеринки приходил.
Хозяин, Костромин Юрашка,
Пластинку с песней заводил –
И вытанцовывать компашка
Из одноклассников могла
Хоть до утра. Я тоже танцы
Люблю – не букой из угла
Гляжу – не упускаю шансы
Законно – девочку обнять...
Позднее увлеклись охотой.
Отец учил меня стрелять.
-- Коль выйдешь с кашлем и икотой,
То не добудешь никого, --
Внушает батя мне не в шутку.
Двойной листок, а на него
Карандашом набросил утку,
Повесил в двадцати шагах...
Учил затаивать дыханье,
Прицеливаться...
-- Мягко!... –
Бах!
Чем увенчается старанье?
-- Тремя дробинками попал –
Считай, сынок, ты утку добыл. –
Ружье отцовское хватал –
И с Ледовских по лесу топал
На Заячье то озерцо,
Где нами спрятана лодчонка.
В мешке сокрыто ружьецо...
Я видел как-то: мужиченка
С семидесяти метров влет
Сбил утку выстрелом из лодки...
-- Вот это снайпер!
-- Во дает! –
Из нашей скромненькой «трещотки»
Мы ухитрялись попадать –
И тоже шли домой с добычей...
Есть что подружкам рассказать,
Приврав, как то велит обычай...
Порой на остров Дикарей,
Что на Тоболе за Зверинкой
Удить ходили пескарей
Да с ночевой... Живой картинкой
Воспоминания встают:
Костер, ночные разговоры...
Кустарник над водой... Клюют
Пескарики... Заводим споры,
Чей больше, толще, чей длинней...
Счастливая пора взросленья.
Немало радостного в ней...
Я полюбил уроки пенья.
А тезка Шукшина, физрук,
Учил играть на мандолине
И на гитаре. Крепких рук
Хотят гитары. И поныне
Саккомпанировать могу
Под песню бардовского толка.
Баян для танцев на кругу
Покруче... На баяне только
Лишь «Светит месяц» и смогу –
Учил Василий свет Петрович
Макушин, физик... Я в долгу
Пред памятью о нем... Пристроишь
В рассказ незаурядный факт:
Он наказал меня за леность –
И я на год продлил контракт
С седьмым – и осознал полезность
Труда: я дважды провалил
В седьмом по алгебре экзамен.
Вот потому и повторил
Седьмой... В задумчивости замер.
Понятно: надо поднажать –
И завершаю восьмилетку
Я только на «четыре-пять»
Хоть и не бился за отметку,
А просто малость поднажал.
Биологические курсы
Нам Ямченко преподавал
Григорий свет Степаныч. Куцы
Те знания, что нам дает
Он по ботанике и дальше –
По зоологии... Ведет
Предмет к основам – припадай же
К наукам жизни, Леонид!
Меня фронтовики учили.
За их уроками стоит
Судьба в погонах. Просто жили
Те непростые мужики...
Уроки пения... «Орленок»...
Ребячьи голоса звонки.
Я петь любил, считай, с пеленок...
И я учебные труды
Ситожил добрым результатом.
Есть восьмилетка! А куды
Теперича? С Иваном-братом, --
Потолковали о судьбе,
Какая, дескакть, о перспектива...
-- Иного нет пути тебе,
Давай-ка, собирайся живо! --
Он средний, (старший-то Игнат),
Он заводской, магнитогорский
И общежитский...
-- Надо, брат,
Собрать семью в единой горстке –
И в город наш перевезти –
Такую вижу я картину.
Тебе – в девятый класс пойти,
Мне – побороться за квартиру.
Она обещана давно,
Коль стану мужиком семейным,
Женюсь, мол, если... Все равно
Жениться не хочу... Затейным
Маневром создадим семью,
Вас поселив в Магнитогорске.
Глядишь – и выделят свою
Нам квартирешку... На повозке
С отцом катили на вокзал.
Поехали в начале в гости.
-- Разведаем, отец сказал,
Как там живут. Больные кости
Мои вниманье привлекли –
Ведь я хромаю кособоко –
Случайной женщины...
-- Могли
В Свердловске б подлечить неплохо...
-- Где?
-- Да в свердловском НИИТО.
Там дочь моя с бедром разбитым...
-- А там помогут?
-- Если кто
Поможет, то они...
Забытым
Стал фильм, куда я поспешал.
Принес домой благие вести.
Отец стремительно решал –
Нам направленье честь по чести
Магнитогорский выдал врач –
И вот мы в НИИТО Свердловска..
-- Господь, пошли мне здесь удач! –
Хирург в очках, крутейший дока,
Рентгенограмму изучил,
Бедро ощупал и колено...
Скривился:
-- Кто тебя лечил?...
Ну, что ж, поможем непременно,
Но год придется подождать –
Лист ожидания – огромный...
-- Ну, что же – мне не привыкать...
-- Держись! --
Стеснительный и скромный
Приехал через год опять...
Очнулся – в гипс по грудь упрятан...
С кровати мне нельзя вставать
Полгода... Много по палатам
Таких страдальцев-пацанов.
Всех греет светлая надежда.
Я под простынкой без штанов.
Сестрички, причандалы, те, что
Мы им стыдимся показать,
Засовывают в утку сами.
Ведь нам не то, чтобы вставать,
Нам двигаться нельзя... Руками
Берет сестричка «агрегат» --
И в раструб «утки» направляет...
Поднять, перенести – медбрат
Приходит, тяжести тягает,
Как Жаботинский – то есть, нас...
Замедлился процесс учебы...
По времени – девятый класс...
Учителя приходят, чтобы
Хоть малость раскрутить мозги...
Но результат не первосортный.
Мы, как с морковкою мешки –
Одни глаза... Кто здесь способный,
Кто неспособный? В потолок
Таращимся, от боли стонем...
Едва ль сам Песталоцци мог
Нам, обездвиженным и сонным,
Наук основы преподать.
А время тянется лениво...
-- Ну, как дела мои? Вставать
Когда? Вы мне – не косо-криво
Суставы разобрав, собрать
Обратно заново сумели?
-- Хочу быть честным. Должен знать:
Мы не вполне добились цели.
Неэффективною была
Вся операция в итоге.
Такие, Леонид, дела...
-- Так что же, мне не встать на ноги?
-- Ты встанешь. Надо потерпеть.
Чем можно, мы тебе поможем...
-- Ходить смогу?
-- Надеюсь... Ведь
Ты парень стойкий. Подитожим:
Теперь зависит от тебя
Конечный результат. Строжайший
Режим – постельный... -- Погребя
Надежды, мой целитель дальше
Пошел палаты обходить...
Моя беда опять со мною.
Не стану плакать и нудить.
Я поднимусь любой ценою,
Пусть даже боль огнем печет –
Перетерплю и все осилю.
Всевышний, ты возьми в зачет,
Что я страдаю – за Россию.
За бедность русских деревень,
За то, что нет лекарств в больничках.
Я притерпелся, я – кремень,
Не зареву при медсестричках.
Я Бога про себя молю
Дать мне целительную силу.
Я верю в Бога и люблю.
Он Всемогущ и мне, как сыну,
Поможет... Между нами связь
Нерасторжима и всемерна.
Я вдохновляюсь, помолясь,
Я верую: ко мне всесферно
Целительную ссилу шлет
Всевышний: поднимучь с постели.
Однажды я шагну вперед –
И пошагаю к ясной цели.
Что у верблюдв два горба -
Отчаянную знаю шутку:
Все потому, что жизнь – борьба....
-- Давай сестра. Неси мне «утку»... --
Шесть долгих месяцев прошли.
Однажды я встаю с постели.
Мне встать, конечно помогли,
Но двигаться к заветной цели –
Все так же в гипсе я могу...
И вот – учцсь в магнитогорской
Сорок девятой, а в мозгу,
В душе надежда, что с загвоздкой,
О коей мне поведал врач,
Мы все же справиться сумели...
Я от природы был горяч.
Но нужно на подходе к цели
Терпенья вдвое приложить –
И я терплю, а что жа делать?
Вначале поселили жить
Вблизи от школы сорок девять
Позднее брат нам снял жилье
В поселке за городом... В гипсе
Тащился в школу, где мое
Сложилось общество.... Гип-гип, все
Товарищи, я дохромал,
Докостылялся, чтоб учиться.
Гипс сильно двигаться мешал
И в транспорте народ дивится:
Меня везут издалека
И долго в школу на занятья.
Мне не прийти без костылька.
В салоне людям исполать, я
Обыкновенно нахожу
В рядах свободное местечко,
Пока доеду, посижу –
И благодарное сердечко,
Шлет людям теплые слова...
Учители меня жалели –
И помогали мне, едва
Заметив, то, что еле-еле
Я понимаю их предмет....
А в целом ровно шла учеба...
И тут наметился сюжет...
Зовут – Лариса Чувашова.
Стройна и в талии тонка,
Темноволоса, кареглаза.
Околдовала паренька,
Влюбила по уши, зараза...
Я на каникулы в Редуть,
В мирок мой детский уносился,
Где обреталась жизни суть,
Незримый дух судьбы клубился,
Неудержимо звал Тобол
И Сетово, что с карасями,
Манил заветный синий бор...
На лодке между камышами
Весь в размышлениях сидишь...
Дрожит в воде дорожка солнца.
Теплынь рассветная и тишь...
Ах, ты голубчик! В лодке донца
Не видно – столько карасей...
В ладонь и больше. Вот отрада!
Чудесней на планете всей
Отрады не ищи, не надо...
А вечерами кличет клуб,
Где я встречаю повзрослевших
Девчонок одноклассниц... Губ,
Мне улыбавшихся, хотевших
Взаимной нежности земной,
Не замечаю я покуда...
Тут свердловчанка... Что со мной?
Девчонка сотворила чудо.
У деда Щучьева гостит
В деревне городская штучка.
Ее инопланетный вид
Взял в плен, как если б в душу щучка
Вцепилась... Словом, я пропал...
Договорились, что совместный
Начнем предвузовский аврал,
А вечерами... В неизвестный
Мир счастья погружают нас
С Ларисой страстные натуры.
Мы с ней проходим первый класс
Любовной – не литературы,
А жизни... Лето шло к концу.
Лариса хочет в медицинский
В Свердловске... К братьям и отцу
С поклоном, дескать, клан старшинский
Не согласится ль, что и я
В Свердловске счастья попытаю?
Поддержит ли меня семья?
Ура! Поддержит. Улетаю
В Свердловск. Экзамены сдаю
Отлично. С блеском поступаю...
А вот красавицу мою
Средь поступавших не встречаю.
-- Я не решилась поступать...
-- Мы уезжаем на картошку...
Проводишь? – На перроне ждать
Обидно... Видно, понарошку
Пообещала... Тяжело...
Я к шефу с просьбой подступаю:
Мол, не могу, бедро свело...
Сперва ругался...
-- Отпускаю –
Пусть разберется деканат...
Пишу бумажки в деканате,
Как, если б у меня был блат...
-- Вам справку, направленье? Нате...
Когда с картошки убегал,
Один досужий второкурсник
Мозги мне шибко полоскал –
Историй много знал изустных.
И этот юный аллопат,
Не знавший страха и сомнений,
Вдруг ополчился на истпарт...
-- Врачу, -- он нес, -- истпарт до фени...
Тут осложнения пошли
Внезапно у меня с Ларисой,
В Свердловске, от нее вдали
Мне в душу влезла серой крысой,
Необъяснимая печаль...
Загубленный душевный праздник.
Звоню Ларисе...
-- Очень жаль:
Сегодня был бы из напрасных
Твой неожиданный визит:
В кино с подружкой собираюсь...
В ее ответе ложь сквозит.
Ну, что ж, проверить постараюсь,
Что за подружка... Вхож был в дом...
Мне мама говорит:
-- Похоже,
Она мечтает о другом... –
Дождался – и мороз по коже:
Пришла с парнишкой... Море слез...
Парнишку я из дома выгнал.
Она расстроилась всерьез...
Молчу, лишь бровь дугою выгнул....
-- С тобой могу я лишь дружить, --
Я принял, как удар подвздошный.
Как без надежды в мире жить?
И не осталось силы, должной,
Чтоб над предметами корпеть,
И голова совсем пустая...
Физическую боль терпеть
Привык... К душевной привыкая,
Учебу сильно запустил,
Истпарт особенно... Конспекты
Писать не успевал... Растил
Неотвратимый неуспех... Ты
Мне посочувствовал? Декан
Сочувствием не отличался...
Истпарт хватает на кукан –
И я не выдержал, сорвался:
Я повторил, что «аллопат»
Вещал ребятам на картошке:
-- Врачу не надобен истпарт... –
У лектора глаза по плошке,
Он посинел, позеленел...
-- Вон! – просипел.
Я вышел молча.
Я утром с койки встать хотел –
И не могу: боль режет, корча...
Меня на «скорой» увезли...
Врач говорит: еще б немного
Тебя бы точно не спасли...
-- Моя судьба в руках у Бога... –
Он мой аппендикс показал --=
Вот так, мол, выглядит в натуре.
Меня коллегой называл,
Хирург.. Таблеткам и микстуре,
Не поддаваясь, заживать.
Шов не желает три недели.
Взамен трех дней... Потом опять
Учусь... Услышал, что хотели
Меня публично осудить
И исключить из комсомола...
Отстал серьезно... Как же быть?
-- Академический – не школа –
Здесь после сессии дают.
-- Тогда я инстит бросаю... --
Глаза декана злобу льют...
Взял чемодан и уезжаю...
Меня в Магнитогорске ждут
С отцом и братьями конфликты.
Упреки братьев душу жгут.
-- Чай не дитя. Позорно влип ты.
Мы думали – в семействе врач
Появится и слали деньги.
Ты о причинах не судачь.
Каков итог? Тебе оценки
Хорошей за Свердловск никто
Не даст? Что дальше будешь делать?
Ты б мог работать а НИИТО
Хирургом... –
Всю семью разгневать
Сумел серьезно бедный «врач»...
Но что-то вправду делать надо.
А среди маленьких удач,
Была укрытая от взгляда:
Я в школе получил разряд
Чемвертый. Я, выходит, слесарь –
Инструментальщик – и на взгляд
Отдела кадров мимо пресса
Не полным олухом пройду.
Я принят на завод, слесарил...
Не чинят домну на ходу –
Я клапана ее чеканил,
На аглофабрике чинил
Со всей бригадой транспортеры...
Господь, видать, за мной следил –
И предложил мне случай вскоре.
Была компания одна,
Друзья – я среди них вращался.
В ней Лена... С нею дотемна
Гулял... Порою приглашался
В ее семью... Отец – хромал.
Он проявил ко мне участье.
Меня допросом донимал,
Что я и кто, какие части
Моей усталой головы
Годятся для какой работы...
-- Пишу стихи признался...
-- Вы
В газету не хотите? То-то...
С редактором поговорю...
Многотиражка на заводе
Хорошая... Чем предварю
Трудоустройство? Парень, вроде,
Редактор, то есть, неплохой
Моряк, что по тельняшке ясно
-- Дел – под завязку. С головой
В делах. Ты хочешь к нам? Прекрасно!
Ну, ладно... Зряшно на ходу
-– Что обсуждать? Неси статейку...
Прославь бригаду... --
Ясно...
-- Жду... –
-- Довольно живо... За недельку
Управился, а на носу
Итогов подведенье... Надо
Обзор смастрячить...
-- Принесу...
--- Экономический... От взгляда
Ни недостатки не укрой,
А если будут достиженья,
Их в словоблудье не зарой...
На сопли, так сказать, на «мненье»
Десятую оставишь часть.
В основе – соцсоревнованье...
Иди... Не бойся в ересь впасть... --
Крутое выдано заданье.
С какого боку подходить
Не представляю, к исполненью...
Начальство надо попросить –
Вдруг снизойдут до объясненья?
В итоге что-то написал...
Потом признался литсотрудник,
Что матерился и кромсал
Мой опус... Только рок-причудник
Был очень сильно за меня –
И на корректорскую ставку
Я взят в газету... Колготня:
Пиши, включайся в верстку, правку...
С одной из стартовых зарплат –
Дороговато, но не жалко –
Взял классный фотоаппарат
«Зенит», отличную «зеркалку».
Снимаю я уже давно,
Умею сделать проявитель,
Фиксаж, что многим не дано...
В Зверинке у меня –«Любитель»,
Позднее –«Смена», а теперь –
«Зенит» -- отличная машина.
В сравнении со «Сменой» -- зверь,
Недосягаема... Вершина...
Писал, и правил., и снимал,
Поднаторел в газетной верстке...
Со звонким именем «Металл...» --
В издании – «Магнитогорский»...
Здесь подвизалась до меня
За год – Татьяна Дегтяренко.
-- Знакомьтесь – новая родня,
Наш Леонид...
-- А я – студентка!
Пошли рассказы про журфак,
К ним и редактор подключился,
Ведь он заочник там же... Так...
Внезапно мне мой путь открылся:
Журфак... Картину «Журналист»
Все с упоением смотрели...
Сомненья есть – я реалист:
Москва... Ну, что ж, дорога к цели,
Все понимают, непроста...
Год в заводской многотиражке –
Начну не с чистого листа
Путь наа Парнас.. Газетно «бражке» --
Адью! – и я в Москву качу,
Устраиваюсь в общежитье...
На сочинении хочу
Явить особенную прыть я:
Ведь я Толстого прочитал –
И стиль Толстовский, многосложный
Воспринял, точно идеал,
Сам так писал, неосторожный...
С утра помчался на журфак.
Есть список тех, что пролетели.
Меня в том списке нет... Вот так!
Уже на шаг я ближе к цели.
А вечером пришел сосед
Штурмин Геннадий – огорошил –
И точно выключили свет,
А день с утра-то был хорошим.
-- Под вечер, -- Гена сообщил, --
Дополнили провальный список.
В нем ты теперь...
-- Переборщил,
Хохмя немудро... Я бы высек
Тебя за глупенькую ложь,
Да лень...
-- Да не хохмлю я, Ленька,
С утра на факультет пойдешь –
И сам увидишь... – Потихоньку
Я снова к списку подхожу....
Действительно, он стал длиннее.
И я с расстройством нахожу
Себя в нем...
-- Вот же гады, змеи!
В приемной требую найти
Мою убойную работу...
И вижу: в ней до десяти
По стилю красных птичек... То—то...
Прикинул, если через год
Приеду поступать повторно,
То будет стиль – наоборот –
Простейшим мой... Прошу покорно...
Ведь я умею извлекать
Уроки из моих ошибок...
Год пролетел – и я опять –
В Москве... Настрой довольно зыбк.
Со мной гитара и рюкзак...
А я уволился с работы.
Не попадаю на журфак –
Решил, со старой жизнью счеты
Свести... В том смысле, что помчусь
В Узбекистан за вдохновеньем,
В Туркмению... А там возьмусь
Творить с особым упоеньем.
Июньский вечер. До утра
Мне некуда в Москве податься...
Как коротают, вечера
Другие? Если, может статься,
У них немеряно деньжиш,
Как у грузинских суперменов –
В гостинице... Но я-то нищ –
Не из Нугзаров и Рубенов.
Зашел в гостиницу «Москва» --
И в вестибюле рухнул в кресло...
Прошло часа наверно два:
Два паренька подходят резво:
-- Пройдемте... -- И пошел допрос...
Я искренен, как под рентгеном.
Не понарошку, все всерьез –
Не хочешь – станешь откровенным,
Когда берется КГБ
Вытряхивать любые тайны...
Нерадостно – представь себе...
Воспоминанья фрагментарны,
Но, вроде, в чем-то убедил
Парней серьезных из «конторы»...
-- Ну что ж ты, прямо как дебил
Сел там, где бдительны дозоры,
Особенно сейчас, когда
На старте сессия Совета...
Ну, выметайся!
-- А куда?
Цетральный телеграф... Сюжета
Пошел виток второй. Сижу
Потом прилег на жесткой лавке...
Трясут... Очнулся – и гляжу:
Милиция... Видать, до главки
Журфаковской не доползу...
-- Где направленье? Нет прописки... –
Я чую явственно грозу.
Корявые судьбы изыски
Должны, мне ясно, предварить
Вступленье на журфак серьезом...
С трудом сумел уговорить...
-- Но только – марш отсюда! –
С носом
Едва я не остался. Шло
Уже к утру неспешно вреия.
Безсонье мучило и жгло...
Бичевско проводит племя
Ночь на вокзалах. На метро
На Киевский за пять копеек
Вмиг добираюсь... Ну, добро!
Прохаживаюсь вдоль скамеек,
Жду объявления: народ
На поезд дружно понесется,
Тогда и мне, блин, повезет –
А что другое остается?
В уже привычные дела
Провинциальной абитуры,
Меня сонливого ввела
В приемной девушка... Фигуры
Подобной раньше не встречал,
Столичный лоск в ее прическе...
-- О встрече с вами я мечтал. –
Я ей сказал, -- в Магнитогорске... –
Но вскоре стало не до них,
Красамиц со столичным лоском.
Я, как примерный ученик,
Пишу эссе о Маяковском...
Прорвался... Дальше – все путем:
Пятнадцать баллов – проходные
Для стажников... В общажный дом
Встураю гордо...
-- Так, родные:
С урала – Леня Крохалев... –
На «Психодроме» флигелечек
Журфака тесен – будь здоров...
Бесчисленно и дней и ночек
Я ухайдакал на истпарт:
Урок не пролетел бесследно...
Занятно: где тот «аллопат»?
Врачует где-нибудь безбедно?
Митяева – звезда звездой,
Красавица – строга безмерно.
Надеюсь, разминусь с бедой:
Конспектики пишу примерно.
Два серых парня из углов
Глядят во дворике сурово...
Из них, кто Герцен – Огарев
Никто не угадает – слово...
Евгений Прохоров марлен
Ведет – он примыкал к истпарту...
Терплю – не зря же встал с колен
Многотиражных, сев за парту?
«Кадет» Виталий Тохтамыш
В Москве в суворовском учился.
Пролаза, шустрый, точно мышь:
Нашел лазейку, навострился
Всегда билеты добывать
В консерваторкие концерты –
И ловкости не занимать
В общеньи с девушками... Цепки
Такие в эдаких делах...
Мне от щедрот Витальки-хана
Досталось – вот души размах –
Знакомство с девушкою... Рьяно
Меня Виталий вдохновлял
С подругою его подруги
Дружить – почти что заставлял...
И вот – в ее семейном круге
Мне подсказали: детский сад
Возьмет охранника ночного
И дворника... Я сильно рад:
Духовного полно... Земного –
У всех студентов дефицит:
Финансы-то поют романсы.
Детсад зарплатой пособит...
Кто как, а я такие шансы
Не упускаю... В полусне
Полулежу на вахте мира.
Слегка учусь... Под утро мне
Снег отгребать, а если сыро –
Лопатой воду отчерпать...
Большой котел воды поставить
На кипячение – и ждать...
Придут кухарки – подзаправить
Горячей кашкой поспешат
И кофейку дадут с ватрушкой –
И еду на журфак... Виват!
Я не сижу безмозглой чушкой
На лекциях, а в плоть и в кровь
Вбираю знания о главном...
К Кучборской чистая любовь
У всех... Так о Гомере славном
Расскажет, словно бы сама
В Троянской битве побывала.
Незаурядного ума
С талантом... Вроде идеала
Высокого теперь она...
С ее подачи Еврипида
И Апулея я до дна
Прочитываю, сожалея,
Что их скрывала пелена
Незнания глухого раньше
И были эти имена
От многих нас – Сатурна дальше.
Образовался здесь чуток
С «античкою» наизготовку...
Машинопись пошла мне впрок:
Освоил десятипальцовку
На все, надеюсь, времена...
Татаринова – просто дива,
Чьей красотой вдохновлена
Мужская часть потока... Живо
На древне-русском нам она
О князе Игоре вещает,
А мы внимаем... Тишина...
Головка чудная вмещает
Такое множество больших
И маленьких произведений...
Ах, мне бы хоть от сих до сих
К зачету выучить... Не гений...
Татариновой красота
Во мне мужское возбуждала
Начало... Ладно, суета...
Не я один, в кого попала
Эрота тайная стрела...
Калинин Александр Васильич --
(Жена которого вела
У нас уроки) – коль осилишь
Учебник лексики его,
Уже, считай, ты – литератор...
Я и учеба – кто кого?
Моя вторая альма матер
Благоприятней для меня,
Чем первая была в Свердловске.
Тут новогодняя фигня.
Чуть-чуть – и вновь в Магнитогорске
Бесславно встретила б семья...
Вседневно на опасной грани
Судьба печальная моя:
Свинья всегда нароет дряни,
Возьмет внезапно в оборот
Немудрое мое заделье:
Мы отмечали Новый год
С ребятами в общажной келье.
Совместно приобретено
И брошено на стол по-русски
Простое «хлебное вино»,
К нему чего-то для закуски.
Нам не знаком заморский сплин,
Мы верим в магию застолья.
К компашке комнатной Кузьмин
На праздник подключился – Коля.
К полуночи сиденье шло.
Потолковали, покурили.
Что нам с журфаком повезло,
На сто рядов обговорили.
Дозрели – надо в туалет.
Я вышел – и картину вижу:
Какой-то незнакомы шкет
Мутузит Кузьмина...
-- Обижу, --
Решил, -- за друга, хоть кого. –
Взяв в драке инициативу,
С восторгом колочу его
За Кузьмина – и в хвост и в гриву.
Меня Пинегин обхватил –
И выволок из пьяной драки:
-- Ты что затеял здесь, дебил?
Устал учиться на журфаке?
На студкомиссии меня
Наждачным кругом обдирали.
Кричали:
-- Выселить! – казня,
Иные даже предлагали
Из комсомола исключить...
-- Но ведь не я зачинщик драки.
Хотел Коляшу защитить...
-- Таким не место на журфаке!
Но, в общем, как-то утряслось:
-- Последнее предупрежденье! –
Угасла в «трибунале» злость
И победило снисхожденье.
-- Ты что буянишь, Леонид? –
Куратор курса Валентина
Свет Тимофеевна рядит, --
Смотри мне! – но без зла, рутинно...
Я сессию нормально сдал.
Каникулы... Детсад столичный
Меня к родне не отпускал:
Приварок мне давал приличный –
Я отрабатывал его...
Но все же отдохнул немного
Ведь днем не делал ничего,
Чуть отоспался... И дорога
На новый вывела подъем.
Второй семестр. Здесь главный – Шведов,
Шекспировед, звезда.. О нем
Журфак печалится... Изведав
Глубины самых мудрых книг –
Их миру выдали титаны –
Стал рядом с ними сам велик:
Рабле, Шекспир, Сервантес, Данте –
На нас, как бурный водопад,
Он извергал свои познанья...
Незнанье не возьмешь назад –
И нет подобного желанья.
Был западовский суховат
Курс по словесности российской...
Херасков, Ломоносов... Ряд
Столпов фундаментных... Витийской
Не замечаю красоты
В стилистике глубоких лекций.
Но важно исключить «хвосты»,
Наивных избежав селекций
На те, что хочется учить
И что не хочется – предметы.
Увы, не вправе исключить
И вовсе скучные. И эти
Придется в сессию сдавать...
Француженка... Чуть рыжевата
Лет тридцати...
-- Вам посещать, --
Она грассирует богато, --
Необходимо лингафон,
Произношение поправить
Вам следует тотчас, Леон, --
Ведь не смогу и «три» поставить. –
Предупрежденье, как закон
Я принял – и засел на месяц
Корежить губы -- в лингафон.
Что мне позволило наметить
Прогресс в прекрасном языке...
Потом с Притулой отличились
Совместно в творчестве... В мирке
Надежды Рушевой... Словчились
Смастрячить кинорепортаж...
Рискнул взять камеру впервые.
Смонтировали... Опус наш
В учебной студии отныне
Показывали всем гостям,
Включая строгое начальство...
Потом был жаркий Казахстан,
Бригада плотников... Ручаться
Готов, что этот стройотряд,
Всех, кто пахал в нем, вспоминают
По-доброму, хоть в целом – ад:
С темна и до темна бросают
Грунт из траншеи, льют раствор,
Кладут кирпич, крепят столярку,
Стропила с балками в распор
Над стенами возводят – (жарко!) –
Журфаковские мастера...
Я с детских лет знаком с пилою
И топором... А вечера –
Гитаре, песням... Я повою
Со сцены – песенкам народ
Внимает, словно я – Карузо...
Куда лишь нас не заведет
Журфаковская наша муза!
Немилосердно солнце жгло.
Панамки плотные спасали.
Без них бы джо беды дошло:
От солнца уши опухали
И лопались чирьями... Ад!
Нас испытала Приишимка.
Но каждый заработать рад
На новый курс. Пахали шибко.
Был Алиханов Алихан
В отряде нашем командиром,
А комиссаром – Газазян,
Наш комсомольский вождь.... Придирам
Отрядным милый армянин
Был почему-то неугоден.
Шпачков подшучивал над ним.
К примеру, о плохой погоде
С серьезным видом заявлял,
Что это «штучки комиссара»...
Но мудр был Саша, позволял
Шутить и над собою шало...
Порой в соседнее село
За шифером везли бригаду:
Склад на околице. Везло:
Еще подзадержаться надо
Бежал в контору бригадир
Шпачков подписывать бумаги...
Инстинкт бригаду заводил
На молзавод... Девчатам фляги
Помочь поднять и опустить...
Парням московским девки рады,
Спешат, чем могут, угостить –
По банке сливок для награды
Давали выпить... Не у всех
Способны выдержать желудки
Такой удар... И смех и грех:
В гальюне застревал на сутки
Иной несчастный... Я любил
Молочное привычно с детства...
Ну вот. И стройотряд отбыл...
Из коммунального соседства –
Занюханного флигелька –
Да во дворец – сюрприз журфаку.
Над вестибюлем – облака
Сквозь крышу из стекла.. Однако!
Ковром укрытый «царский» марш...
Нас поднимающий к портрету,
На коем основатель наш,
Михайло Ломоносов, у свету
Ученья вдохновлял журфак...
К нему, примкнули плотным строем,
«Чему-нибудь и кое-как»
Учившие... Любой героем
По праву мог бы стать, Семен,
Твоей журфаковской поэмы.
Уж так был Селезнев умен,
Что двльше некуда... Так все мы
Пред Новосельцевой дрожмя
Дрожали, политэкономкой...
Как Хорош жучил всех! Друзья
Общажные порой сторонкой
Ленясь, обходят стадион,
Но с Хорошем ловчить не пробуй.
Спортсмен, солдат спецназа, он
«Премудрых» всей своей утробой
Решительно не принимал:
-- Не можешь? Приходи, пытайся...
А не пришел – получишь балл
На вылет – и потом не майся...
Наумчик и меня достал:
-- Неси врачебную бумагу,
Ты мне ее не предъявлял...
А без нее—в журфак ни шагу!
Пришлось потратить пару дней
На азрешение сомнений
Физорга... Впрочем, так верней...
Спортивных не лишен умений:
На лыжах с ловкостью хожу,
В футбол играю, как Гарринча,
Отлично плаваю, держу
Удар боксерский... Только нынче
Я рад военки избежать
И обязаловки спортивной.
Загружен так, что и поспать
Не успеваю... Жизнью дивной,
Сверхпогруженною живу,
Вгрызаюсь в рифы «Капитала».
От перегрузки наяву
Порою брежу... Идеала
Студенческого не во мне
Ищи, журфака летописец...
Уж тем доволен я вполне,
Что нет «хвостов»... Как черноризец,
Журфаку истово служу...
В общажную добавлен келью
Нам Романовский... Вот, гляжу:
Он вяжет... К этому заделью
Приучен был когда-то я –
И детский навык не забылся:
Вот оборотная петля,
Вот лицевая – удивился
И сам, что помню до сих пор...
А Волдемар смастрячил свитер
Задорно яркий... Нет, не вздор
Уменье каждое... Обитель
Студентов всяческих полна
Чудес и редкостных задатков...
А в общем-то вся жизнь чудна...
Бабаев и Рожновский грядку
Литературности моей
Продолжили рыхлить умело,
Извилины чуток длинней,
И глубже... Так ведь в том и дело,
Затем я, собственно, учусь...
Я даже сожалел немного,
Что завершен и этот курс.
И снова повела дорога
В тот казахстанский уголок
Безлесный, строгий, приишимский,
Где заработать что-то мог...
Все повторилось... Исполинский
Размах и глубина небес,
Жар солнца, пыльных бурь удары,
Труд каторжный, чтоб был хлебец
Щедрей студенческий и пары
Выдерживали бы зимой...
Банкет прощальный – до рассвета,
Прощанья слезы, но домой
Зовет развитие сюжета...
|
|