Связало тишину узлом видений сонных
Крыло ночное, выползла наружу
Луна из черной преисподней
Полотна́ вселенской стужи,
И замерцал далеких солнц небесный караван,
Узорный ряд выстраивая статно
Созвездий, судьбоносный океан
Ложится на судьбу, пронзая воздух ватный
Холодною зарей, в пустыне бессловесной
Гуляли духи по градам и весям
Сказаний древних о победах ратных,
О государях-самодержцах, родом знатных,
Под облаками летописной пыли
Стирая грани вымысла и были.
Земля эта стонала кровью в частый год,
С тем плодородием блаженствовала редким,
И поедал кровавый хлеб народ
С полей прожженных бранью, с пашен ветхих.
На той земле жила одна душа,
Дитя не принятое бледной тенью мира,
Законов непрочитанный скрижаль
Молчанием в себе она носила,
По тем законам жило божество
Цветных лугов, полей золотоносных,
Озер хрустальных, встрепанных лесов
Десницей света в малахитовые косы.
По тем порядкам таинство жило́
Лазурных сводов в снежных изваяньях
Небес, и запеченное чело
Соломенного солнца на бурьянах
Могучих горных линий, ветров станы,
Дышащих на равнинах полной грудью,
И в их потоках жизнь свою листала
Душа эта тоскою беспробудной.
Стальные веки слипшихся глаз
Пеленою желчных слез,
На порванный в клочья сердечный каркас
Художник мрачный нанес.
Писал любовь, писал красоту,
Но дрогнула кисть, вот снова
Потрескался холст, прибилась к кресту
Печать вдохновенья живого,
Распятая, гибнущая простота,
Ты дикое ныне создание,
В дождливой трясине погрязла весна,
Смердит от наитья, изгнанье
Художника слякотью вязких чернил
Малюет заплывшее небо,
Царапает море, проросшее в ил
Бесчувственности, плетью нервов
Души одинокой он изгнан на суд,
На этой земле давно уж не ждут
Костров живописного пламя,
И пеплом художник над нами
Ссыпается в опустошающем тлене,
Природа мертва, природа молчит,
Сжирая уныньем творения гений,
Художника штрих кровоточи́т.
Под бубны грома, под трубы дождя,
Танцует земля, поет борзый ветер,
И токами штормы о борт корабля
Стегают древесные плети.
Прогнувшийся лес ломится по швам,
Трясет стволинами косм,
Швыряет прелью землистый хлам,
Рычит, обнажая погост
Своей кладовой, на тысячи миль
Застольем корпит непогодь,
Гуляют бураны, кутит водевиль
В артериях горных вод.
Дождиной оброс небесный скелет,
Ломтями туч рисуется грузно,
Ненастье глядит в черномазый рассвет,
Что ласкам природы недружен,
А кормится ярью неистой стихии,
Под лязганье молний клыкастых,
Под струны брюзжащие звонистых ливней,
Эфирных течений пляски.
Гудит подсолнечная твердыня,
Взрывается небо, под небом стынет
Матка-земля, возделанная
Слизью воды, как стрелами.
На этих подмостках растерзанной
Ткани природной встретились,
Душа, что словами ведала
Целительной красоты,
С художником - хмурым светочем
Живого за стенками тьмы,
За стенками мертвых глаз,
За стенками гиблых пророчеств,
Цельною слитковой массой
Спаяло два одиночества,
На этой грубой земле,
У этой шершавой дороги,
Теперь они будут “многим”,
В едином своем ремесле,
Писать и носить по миру
Свободы широкоплечей
Поднятые стяги лиры,
Вдохнувшей творчеством вечность.
Ликуй обнаженная дева
Истины, в окнах светает,
Небес распускается плева,
Задетая солнца краем,
Залитая синей гуашью,
Набитая облачным пухом,
И с каждой минутой краше
Колдует она над духом
Пшеничного ворса поля,
Пестреющей вышивки луга,
Художник пускай на волю
Души бескрайней потугу,
Звезда торжествует пламенеем,
Душа убегает в лучистое,
Сегодня опять воскресение,
Как сызнова сердце чистое.
Несется отрада ясная
По жженному, да зыбучему,
Стирая кожей атласною
Бедовое, да дремучее.
Мы лепим миры из вакуума,
Возводим ряды из полого,
Круги созидаем знаковые,
И это нам все так дорого.
Чаша, полная отчаяния,
Опрокинута в бездну прошлого,
В хляби сладкой пыльцы заложены
Светотени лужаек оттаянных,
Там рассады, глубокие нежности,
Завиваются тропами истыми,
В атмосферы елея чистого,
За вселенными доброй неспешности,
Кличем вечности орошаются
Перламутры глаз им внемлющих,
Что сады разводят на дремлющих
Пустырях и асфальтовых лежбищах,
Там покаяться и помиловать
Предписали души повелением,
Те, кто пили страстно мгновение,
Из ключей ее изобилия.
Там работал художник ревностно,
Перемешивал образ карточный,
Бросал почерком тени красочного,
Выводя безграничность из бренности,
И кипело и спорилось детище
Трудового закала мастера,
За него работало счастие,
Проецировать сердцем вечное.
Плывут небесные озера,
Кумачовые кудри заката
С гор струятся в растянутый кратер
Горизонта, в нем звездные споры
Набухают и зиждутся зерна
Для ночной посевной, тихо тает
День усталый, испитый до края
Суетой, что пылится сором
На устах усмиренного ветра,
Тьма съедает остатки света,
Задувает солнце заглавие,
Ночь спешит возродить равноправие
Смены времени суток, баюкая
Торопливую карусель
Жизнедеятельного, постель
Расстилая на горных редутах
Непроглядным туманом и тишью,
Верно часу десницы Всевышней.
Спи, художник, работой плененный,
Попечительством преданной музы
Согреваемый, в толще вселенной,
Зарожденной в грезах твоих,
Обнажаясь пред сокровенным,
С неподдельным и искренним дружный,
Ты ищи обыкновенный,
Заурядный, но красочный миг.
Ты смотри в эти контура мира,
Как дитя непорочного дома,
Что под хлопанье ангельских крыльев,
Умещает нетронутый омут
Восхищения девственных душ,
Первозданного и первобытного,
Освоения полное нужд
Непритворного, самобытного.
Ты рисуй наитием зримое,
Насаждая его в совершенное,
Чтоб лепилась топкою глиною,
Из аморфной строки песнь нетленная.
Вздрогнула заря калейдоскопом света,
Многоголосие утра лилось сквозною росой,
Жаворонок эхом взвеял песню рассвета,
Лучиком юным забился, режа небесный слой
Темного скипетра ночи, душ теплоты воздушной
Студень скроил, проросши в окна лесной избы,
Где завели беседу птахи, шурша радушно,
О возрождении солнца, в бодрых бассейнах весны,
О лета янтарных ресницах, прячущих празднество плода,
О духе унылого злата, ряженного в дожди
Осени вядшей, соломе ветреной лиственной своры,
О глянце мерзлого снега в росписях мёртвой зимы.
Слушал мотив их художник, чуткость храня к сезонным
Сплетням и колоритам сказов народов ветвей,
И от души умилялся, в слог детворе окрыленной,
Хоть и вобрал сполна он время на этой земле,
Хоть и дышал черноземом, в травах медовых купался,
Иней скоблил краснощекий, мартовский ветер ловил,
Знал ли тогда, чем он ведал, знал ли, куда он так рвался,
То, щебетанье лесное, мальчик зеленый носил.
Над землею палитрой разбросилась
Голубая легкость небесная,
Извиваясь, река водоносная
Умывала в свежесть окрестное,
Берега обнимало волнистое,
Бодричковое русла дыхание,
Ветродуй шаловливый посвистывал,
Завлекая любовь на свидание,
С ясноокой красною-девицей,
Шелкопрядных волос обоняние
Сея по миру сладкой метелицей,
Искушая дорог расстояния,
На крыле восхищенном оставивши
Кожи розовой благоухание,
Сдобу губ наливных, серчающих
На удел одинокий,
Отчаянно
Ветр искал ей супруга достойного,
Средь мильонов душ неприкаянных,
Страсть прельщая иконою стройною
Ее линий, в сердцах осязаемых
Упоением жгучим, восторженным,
И ждала она робко, незнаема
Всех безумных сокровищ, заложенных
Взором дикой любви, взором таиным.
Раз услышал художник тот ветер,
Проносившийся поступью слезной,
Очарован мелодию этой,
Набросал он эскиз на воздухе
Столь знакомой мелодии дальней,
Силуэт обличавшей невинный,
Обогретого Богом созданья,
В колеснице рассвета носимого,
По обширным степям дикой вольницей,
По горбатым холмам, глухим рощицам,
На который наитие молится,
За которым пульс сердца просится,
И услышав, погнал он ветер,
В те края, сулившие многим,
Преклоняясь чистой дороге,
Благодарствуя ясной примете.
Сто тысяч парусов грудь рвут на части,
Сто тысяч свеч горят его очами,
Любовь сиять им предписала страстью,
Грозою бить по всякому отчаянью,
Что воспрепятствует желанной сердцу встречи,
Летит гонец любви сквозь огнь и меч
На рандеву с прекрасным и бесценным,
Клокочет кровь, волненьем полня вены,
Вздымая красный потоки на висках,
И застывая на трясущихся устах.
Вперед, вперед, кричит ему фортуна,
Она твоя, сжимая нервы в струны,
Поет незримое со всех концов земли.
И оступаясь, он летит к обрыву,
Интриги провидения свели
Любовь и жизнь в презренную могилу.
Забытого художника, творца
Иных пространств, иного измеренья,
Мы не увидим более лица,
И не услышим шепот вдохновенья,
Которым он на свет рожал основы
Всего и вся, божественному слову
Внимая скрытно, все сто тысяч парусов
Сошли на берег в царстве вечных снов.
Тяжелая ночь сгромоздила конструкцию черных объемов,
Нет звезд, лишь пузырь ледяной пустынного неба
Свисает над пропастью смуглой тиши, редким стоном
Души одинокой незавершенность, потерянным следом
Блуждает по грешной земле,
Опрокинуто солнце
В расщелину дали морской, в коридорах волны погребенное,
Не скоро оно на подлунную степь обернется,
Все тьма, толща тьмы и душа зарывается в темное.
|
|