Глава двадцать четвертая.
На другое утро Дока рыскал по заваленному голыми телами пляжу в поисках женщины с двумя детьми. С девушкой они договорились встретиться вечером, чтобы посидеть в одном из многочисленных кафе. Танцы новая пассия отвергла напрочь. Он понял, что студентка боялась встретиться взглядами с более опытной своей соперницей, поэтому решила избежать выяснения отношений таким вот способом. Она понимала, что ее новый ухажор не зря косил глазами по танцплощадке. А Доке было как-то все равно, наоборот, ему нравилась роль Дон Жуана. Беспокоило одно, чтобы член не выкинул очередной фортель с нестоячкой, иногда с ним подобное случалось.
Пассию и двоих ее детей он заметил еще издали. Она стояла посреди лежащих на покрывалах с полотенцами отдыхающих и тоже осматривала окрестности из-под ладони. Заметив Доку, энергично замахала руками. Он поспешил навстречу, перепрыгивая через загорающих мужчин и женщин, с языка готовился сорваться вопрос на неприятную для него тему. Он по прежнему тяжело переживал, когда женщина бросала его первой.
- Почему ты вчера не пришла на танцы? – сбивая бурное дыхание, без перехода спросил он, не обратив внимания на то, что стоящие рядом мальчик и девочка тут-же навострили уши. – Я ждал тебя... вас до самого конца.
- Спроси лучше у них, - со смехом указала на детей подружка. – Они решили, что ты начал ухаживать за мной и вечером устроили такой скандал с разборками, что какие там танцы, остаться бы в живых.
- Это правда? – он недоверчиво повернулся к мальчику. – Я же объяснял, что я ваш сосед по улице и мне понравилось, как ваша мамка танцует.
- Ей есть с кем потанцевать дома, - насупился парнишка.
- Наш папка этого делать не может, потому что у него болят ноги, - с укором посмотрела на сына мать. – Зачем ты обманываешь дяденьку?
- Все равно, он вылечится и снова будет как молодой, - вступилась за брата девочка.
- Вот так, а ты спрашиваешь, почему не приходили, - развела руками женщина. Прищурила на Доку голубые с восточным разрезом глаза. – А как ты провел вчерашний вечер? Наверное, было весело?
- Я подождал вас, а потом пошел купаться, - шмыгнул носом он. – Ночью вода холодная, я чуть не утонул. Какую-то доску пригнал к берегу, с надписью на латинском языке.
- Вон ту, что ли, которую пацаны обследуют? – кивнула она по направлению к крытому павильону с лежаками.
- Успели вытащить, - Дока посмотрел в ту сторону. – Она самая и есть, метров сто пришлось толкать ее перед собой.
- Пойдем посмотрим, что на ней написано, я знаю латинский язык.
- И мы с вами, - заныли в голос оба подростка.
- Вам нужно вещи стеречь, вечно меня оставляете, - понарошку рассердилась на них мать. – Я сейчас приду, минуты не даете отдохнуть.
- Мы только прочитаем и сразу назад, - заверил и Дока, ощущая, как зашевелился в трусах отдохнувший за ночь трудяга-член. - А вы пока рассмотрите эту ракушку, специально для вас разыскал вон за тем молом.
- Что выдвигается далеко в море? – заинтересовался мальчик. – К нему корабли еще пристают.
- И корабли, и теплоходы. И обыкновенные рыбацкие лодки с кефалью на дне.
Дока любил объясняться с подростками, но сейчас надо было справляться с проступившей на лице похотливой усмешкой от затанцевавшей в голове мысли, что недалеко от этого мола вчера поздним вечером он уломал-таки молоденькую студентку, доведя и ее до крайней степени возбуждения. А может, помог налипший на член крупный морской песок, вместе с которым он продрал ее влагалище так, что после сексуального безрассудства девушка с трудом передвигала ноги. Быстро отвернувшись, Дока подцепил за локоть обладавшую фигуркой воздушной акробатки молодую женщину. Она признательно улыбнулась.
Окруженная пацанами, выволоченная ими на берег, доска оказалась проеденной жучками и червячками насквозь, с торца уже сыпалась труха. Но латинские буквы на гладкой закрашенной поверхности еще не совсем стерлись. То, что вчера прочитала студентка, оказалось верным буковка в буковку. Это была деталь деревянной обшивки плавучей пристани, или дебаркадера. Убедившись в этом, Дока равнодушно отвернулся, притерся к стоявшей рядом подружке.
- Ты действительно выловил ее из моря? – с интересом спросила она.
- В свете прожектора она напоминала утопленника, но я все равно поплыл, - поцеловал он ее в загорелое плечо. Тихо поинтересовался. – Как у нас сегодня с часиком-двумя личного времени?
- Ночью, один? – словно не расслышав вопроса, вскинула она яркие как у кошки зрачки.
- Представь себе, еще и море было не совсем спокойным, и расстояние до этого горбыля показалось не маленьким, но меня заинтересовало, что могло ворочаться в пенных волнах далеко от берега. А вдруг это была неизвестная науке большая рыбина, - с легким флиртом объяснил он. – Но это все пустяки, доску вытащили на берег и пусть ею занимаются пацаны. Как у тебя со свободным временем?
- И в тот момент рядом с тобой никто не находился? – еще настойчивее продолжила допрос женщина.
- Что ты, в самом деле, я на тебя разозлился, поэтому и подался в ночное море, - Дока бросил руки вниз. Движение получилось таким естественным, что подружка запрокинула голову и разразилась звонким мальчишечьим смехом, заставив его оторопеть. – Что с тобой сегодня, часом, не перегрелась на солнышке?
- Правда из-за меня?
- А из-за кого еще, я с танцев пошел прямо сюда.
- Тогда тебя следует раззадорить посильнее, глядишь, доплывешь до Турции.
- А что там делать?
- Иногда турки поставляют в Россию хорошее нижнее белье.
- Ты на что намекаешь?
- Ни на что, - смахнула она выступившие слезы. - Иди к своим вещам и подожди меня у выхода с пляжа.
- А с пацанами как?
- Если из-за меня ты бросился в штормящее море, то своих сорванцов я беру на себя.
Примерно через час они были на той же, укрытой стеной колючего кустарника, поляне на склоне убегающего вглубь горного массива ущелья. Прежде чем бросить на землю захваченное с собой полотенце, Дока испытал жуткие мучения. Снова при виде повиливающей впереди округлой женской попы он задрожал от нетерпения задолго до момента, когда они ступили на желтую высохшую траву. Опять он почувствовал, как закипела в яичках сперма, готовая извергнуться прямо на пупок, до которого достал протиснувшийся под ремень член. Он не знал, как ослабить напряжение, или расстегнуть сам ремень, о который терлась уздечка налившейся кровью головки и, задавив стыд в зародыше, выпустить вставший колом половой орган наружу, или задрать подол платья идущей в полусогнутом состоянии женщины, оплодотворить ее прямо на узкой тропинке с колючками с обеих сторон. Но когда впереди внезапно открылась поляна, Дока уже дошел до состояния, когда насилуют молча и беспощадно. Солнце, морской воздух и плотная соленая вода с растворенным в ней йодом, вкупе с санаторным питанием, совершили чудо–Дока обрел в себе мужчину,способного не хуже арабского эмира удовлетворить несметный гарем наложниц. Их и правда было достаточно, ласковых, податливых, на любой вкус и цвет.
- Хорошо, что мы познакомились с тобой именно в этот период, - не замечая его терзаний, заложила руки за голову и гибко прогнулась назад подружка.
- Почему? – машинально спросил он, торопливо накидывая на ломкие стебли полотенце.
- Скоро у меня должны пойти месячные. Если бы это случилось раньше, мы бы с тобой не встретились.
- Почему? – раздергивая пуговицы на рубашке, как попугай повторил он вопрос.
- По качану да по хряпке, - бархатисто засмеялась она. – Опять намылился взять меня прямо с ходу? Нет, уж, давай сначала пообвыкаемся.
- Ты обвыкайся, а я, кажется, не успеваю... Снимай трусы, чтобы не напрасно, что ли...
- Ты хочешь кончить? - наконец, поняла она его состояние.
- Вот именно, с конца уже брызгает.
- Тогда снимай трусы ты.
Он не стал противиться, словно почувствовал, что в данном случае ее опыт может пригодиться. Быстро скинул брюки, распрямился и сомкнул ноги. Она захватила пальцами яички и крепко сдавила их. Особой боли он не ощутил, но сперма перестала толкаться в канал, ее будто заставили успокоиться силой воли, вложенной в теплую ладонь. Напряженная головка с натянувшейся тонкой кожицей тоже прекратила дергаться, она торчала вперед хорошим дубовым суком.
- Можно перевязать, чтобы продлить удовольствие, - облизывая языком его губы, промурлыкала подружка. – Тесемочка у меня с собой.
- Кого перевязать, член? – не понял Дока предложения. – Он и без того скоро закостенеет.
- Яички, - пробежавшись горячими пальцами по его половому органу, с тихим смехом пояснила она. – Ты никогда не пробовал?
Молча развернув подружку задом, Дока закинул подол платья ей на спину, рывком сдернул с попы свежие трусики и с долгим стоном вошел во влагалище. Момент истины наступил, оставалось завершить его достойно, поэтому он не стал торопиться с исполнением желания, а почувствовав, что поток спермы вновь приготовился подняться наружу, захватил основание яичек в кольцо из пальцев и сжал его. Кипение внутренних страстей тут-же прекратилось, будто с перекрытием канала кто-то невидимый снимал напряжение не только со всего члена, но и успокаивал нервную систему, оставляя лишь притупленное ощущение полового акта. Дока с удовольствием закачал задом, от наслаждения прищуривая глаза. Казалось, таким способом можно было таять сахарной ватой во рту хоть до самого вечера, пока не устанут ноги. Партнерша тоже испускала тягучие стоны, изредка встряхиваясь всем телом. Она забросила руки назад, обхватила пальцами Докины бедра и как бы с усилием насаживалась на член, не забывая играть мышцами влагалища, сокращая его до девственного состояния. Наполовину загорелая округлая попа равномерно приподнималась и опускалась перед глазами, подпитывая возбуждение сексуальными движениями. Краем глаза Дока заметил, что подружка дотянулась ртом до ветки дерева и со смаком пережевывает листочки. Ощутил, что у самого губы тоже пересохли, стали жесткими, покрытыми корявой пленкой. Он бы и сам был рад смочить их добрым глотком шипучего напитка.
Так, то сжимая кольцо из пальцев посильнее, то разрывая его, чтобы объять партнершу за попу и вновь нагнать бешенную волну страстей, Дока наслаждался процессом до тех пор, пока в коленках не возникла легкая тряска. Вскользь подумал, что для того, чтобы быть арабским султаном, необходимо железное здоровье. Он уже приготовился завершить действия выпуском на волю перезрелого семени, когда женщина приподняла голову и спросила:
- Ты не устал?
- А что случилось? – обрадовался было он общим признакам утомления.
- Давай я сяду на него передом.
Дернув щекой, Дока на секунду отпустил подружку на свободу и сразу принял ее, повисшую на нем, снова. Обхватив шею руками, она забросила ноги на его бедра, с радостью насадилась на продолжавший маячить закостеневшим суком, утративший первоначальную чувствительность с розовостью, член. Новые ощущения взбодрили его ненадолго, зато партнерша откинулась назад и в порыве очередного сексуального приступа закусила губы. Длинные волосы разметались по земле, она почти касалась сохлой травы затылком. Дока понял, что подобный прием быстро отнимет у него последние силы, потому что исходившие от низа живота возбуждающие звуки заставляли напрягаться сильнее. Ее большие половые губы и его яички с промежностью давно покрылись белым налетом обильных выделений, которых оказалось так много, что длинными соплями они начали стекать по ляжкам обоих. Повторялся прошлый случай, когда показалось, что оба действительно могут приклеиться друг к другу. В конце влагалища женщины образовалась еще одна щель с кипящей расплавленным солнцем точкой, заставляющей головку с давно перетянутой уздечкой упорно рваться туда. Таким тугим был вход и так нестерпимо тянуло войти в него, что он невольно вцепился во влажные бедра партнерши, с остервенением всадил член еще глубже. На секунду замер, привыкая к неизведанным ощущениям.
Тем временем подружка забилась в его руках подстреленной куропаткой. Она раскидала руки, разметала волосы, растрепала губы и, брызжа слюной, моментально покрылась горячим потом с ног до головы. Глаза у нее закатились, а живот стянула длинная судорога. Не дожидаясь, пока она отпадет от него использованным презервативом, Дока мысленно нащупал на уздечке спусковую кнопку, резко надавил ею на одну из складок внутри влагалища, одновременно приготовившись выйти из него вовремя. Несмотря на бешенный ритм, он не забыл про рассказанный ему случай о том, что бывает, когда партнеры по сексу склещиваются, после чего им помогает лишь ванна с парным молоком, в которую их помещают на две недели. Яички настроились взорваться спермой как вулканы закипевшей лавой, низом живота он впаялся в выпуклый лобок подружки и застыл в предвкушении нарождающейся волны, обычно поднимающейся откуда-то снизу и захлестывающей с головой. Она возникла, огромная, с пенными гребешками на вершине, ошпарила ноги, пах, прокатилась по локтям и груди, и шибанула в темечко, приподнимая черепные кости. Невольно разинув рот, Дока откинулся назад, не в силах справиться с инстинктом, заставляющим половой орган не вытаскивать, а запихивать как можно дальше, до того места, в котором жадно растопырила твердые края всепоглощающая матка.
Так он и млел до тех пор, пока последняя капля не стекла куда надо, пока затухающие импульсы не ушли через голову в космос. Вместо них, азартно-горячих, тело начало заполняться пустотой и спокойным безволием, позволившим коленкам затрястись наконец-то по настоящему от испытанного ими перенапряжения. И в этот момент из кустов раздался уверенный мужской голос:
- Спокойно, ребята, ваши действия засняты на пленку.
Дока вдруг ощутил, как резко сжалось у его партнерши влагалище, как напряглась она, силясь вырваться из объятий. Инстинкт самосохранения заставил его вильнуть задницей назад и в сторону, член пробкой вылетел из влагалища, словно его выплюнули как ненужную вещь. Дока расслабил руки, подружка мешком шлепнулась на траву и тут-же закрыла лицо ладонями. Из зарослей кустарника вышли двое одетых в милицейскую форму молодых парня, в руках одного из них посверкивал объективом фотоаппарат. Дока невольно чертыхнулся, подумав о том, что редко какой половой акт проходил у него без приключений. То кто-нибудь протащится рядом, то сами партнерши выкинут такого фортеля, что долго потом был не в состоянии принять нормальный вид. Между тем, милиционеры остановились и деловито зашуршали бумагами неподалеку.
- Одевайтесь, одевайтесь, - разрешил один из них, не прекращая писать. – Теперь вам торопиться некуда.
- В каком смысле? – подхватывая с земли брюки, вяло поинтересовался Дока. Он чувствовал себя таким опустошенным, что готов был упасть на траву и заснуть не застегиваясь.
- Сначала составим протокол, а потом пройдем в местное отделение милиции.
- Простите, но это моя жена, мы имеем право общаться друг с другом как хотим.
- Документики при вас имеются?
- Сейчас оденемся и посмотрим.
Дока надеялся на то, что у партнерши окажется какое-нибудь удостоверение, в котором будет указано, что она замужняя женщина, мать двоих детей. Тогда легче было бы отмазаться. Ясно, что парни решили подкалымить, иначе кому бы они здесь были нужны. Между тем женщина продолжала лежать с задранным подолом, не отрывая ладоней от лица, казалось, она потеряла сознание. Дока наклонился, похлопал кистью по ее щекам:
- Милая, вставай, я надеюсь, что ребята войдут в наше положение, - попытался подбодрить он ее, добавил. – Я думаю, что они вправе решить вопрос на месте.
- Как будете себя вести, - косвенно подтвердил догадку один из милиционеров.
Его ответ заставил партнершу приоткрыть глаза и протянуть руки к отброшенным в сторону трусикам. Она натянула их на покрытую темными вмятинами от острых камней попу. Затем поднялась, одернула платье и со смущенной улыбкой повернулась к ближайшему из парней:
- Простите, сколько с нас причитается за нарушение общественного порядка?
- Прочитаете протокол, потом поговорим об оплате, - чирнул авторучкой по бумаге тот.
- Но мы действительно муж и жена и у нас двое детей, - женщина пошарила в небольшом кошельке. – У меня есть документ на детей, а в отделении нам и штрафа не выпишут, мы занимались любовью на дикой природе, что не запрещено.
- Это заповедная зона.
- Но мы не видели никаких указателей.
- Зато нам известно, что здесь заповедник.
- Хорошо, если это так, то мы не спорим. Сколько с нас за помятую заповедную зону?
Милиционер усмехнулся, посмотрел на товарища и назвал сумму, она оказалась не столь большой. Дока сунул руку в карман, нащупал пачку смятых купюр.
- Не надо ничего, у меня достаточно своих денег, - остановила его подружка.
Они спускались вниз с блудливо-счастливыми улыбками на лицах, словно их и правда застали за совершением полового акта, а они сумели откупиться. Впрочем, так и было на самом деле - и акт дали возможность завершить, и размер выкупа оказался не столь большим.
- Они следили за нами с самого начала, - покачал головой Дока.
- Это их работа, - со смешком пожала плечами она.
- Больше сюда мы ходить не будем.
- Здесь есть достаточно прекрасных уголков, в которых можно надежно укрыться. Но это место было самым надежным и уютным.
- Потому что оно стало первым в нашей первой близости.
- Потому что и в первый, и во второй раз ты взял меня удивительно легко и красиво. Такое запоминается надолго.
Они вышли на тротуар, посмотрели друг га друга:
- Я знаю, что ты кобель, но мне с тобой легко, - сказала она.
- Мы еще встретимся? – спросил он.
- Обязательно, я просто обязана наверстать упущенное, и я тебя... люблю.
Она уезжала, она шла по чистенькому тротуару приморского поселка с тяжелыми сумками в руках, рядом вышагивали нагруженные рюкзаками ее дети. Мальчик и девочка выглядели загорелыми, отдохнувшими, на лицах играла подкрашенная озорными взглядами по сторонам веселая улыбка. Наверное, уже сейчас они думали о том, как по приезде в далекий свой северный край будут рассказывать сверстникам о черноморских приключениях, о пальмах и свисающих прямо с веток спелых мандаринах с апельсинами, о жестковатой еще зеленовато-розовой хурме, которую они все равно попробовали, об абрикосах с алычей и усыпанных барбарисом с фундуком кустах на склонах высоких гор. Они были счастливы. Но мама не разделяла их радости, наоборот, в прекрасных продолговатых глазах ее притаилась глубокая печаль, которая углубила мягкие складки вокруг рта с большими губами, пролегла двумя морщинками на лбу, продляя тонкую переносицу. Взгляд больших голубых зрачков то утыкался под ноги, то принимался суматошно рыскать вокруг, словно надеялся наткнуться на желанное и прилипнуть к нему намертво. Женщина запретила Доке провожать ее, пояснив, что так будет легче, да и детям не стоит лишний раз мозолить глаза, чтобы не застрять в их умах и не пролиться тревогами в беседах с родным отцом. Но то, что за время коротких встреч влюбилась в него по настоящему, она скрывать не собиралась.
Прощальный вечер им пришлось провести под проливным дождем. Она прибежала на крохотную площадь между двумя гостиницами только тогда, когда дети угомонились. И сразу бросилась поджидавшему ее Доке на грудь, она уже не сдерживала своих чувств. Перед этим они договорились, что посидят на открытой веранде одного из кафе, выпьют вина, потанцуют, а по пути к ее дому на привычном своем месте отдадутся любви в последний раз. Но планы изменились, из-за гор наползла туча и пошел дождь, поначалу мелкий, обещающий быстрое прекращение, а вскоре перешедший в крупный, промочивший насквозь все вокруг. На побережье это было обычным явлением. Они не стали укрываться в душных залах пропахших дешевым вином забегаловок, а побежали по дороге к ущелью, они поняли, что идти наперекор судьбе бесполезно, пришла пора расставаться по настоящему. Когда уже в ущелье торопились мимо обнесенного жердями домовладения с приусадебным участком, Дока схватил женщину за рукав платья, повлек через кусты на огород. Она первой юркнула под жердину, со смехом завалилась на спину на одну из грядок, подставив скользкие губы под его торопливые поцелуи. Он ловил упругие половинки, ощущая, какое не сравнимое ни с чем удовольствие получает от соприкосновения с ними, одновременно стараясь задрать мокрый подол ее платья и стащить прилипшие к телу трусики. Это долго не удавалось, не переставая смеяться, она продолжала извиваться на раскисшей от дождя грядке, словно решила вдруг вырваться из объятий и спрятаться между высокими стеблями репейника возле изгороди. Так бы и произошло на самом деле, если бы не усохшая ботва с жесткими ветками от других растений на меже, они послужили одновременно препятствием и подстилкой.
Наконец Доке удалось продвинуть скатавшиеся в жгут трусики до округлых коленей, рывком сдернуть их с ее ступней и отбросить назад. Он торопливо пробежался по своему ремню, заскакал пальцами по вертлявым пуговицам, когда спустил штаны и подобрал полы рубашки, ощутил, как по голой заднице забарабанили холодные струи дождя. Крупные капли впивались в мошонку, вызывая болезненные ощущения в яичках, они целились в ее основание, невольно заставляя подбираться ягодицы. Он долго шарился членом по половым губам, не находя входа во влагалище, головка скользила вдоль промежности, цеплялась уздечкой за напрягшийся клитор, принуждая обоих трястись в коротких щекотливых конвульсиях, и пробкой выскакивала на поверхность покрытого кучерявым волосом лобка. Там она запутывалась в жесткой паутине, норовящей обвиться вокруг мягкой плоти. А когда член оттягивался вниз, возникала резкая боль, и все приходилось начинать сначала. Партнерша продолжала крутить задницей как на танцплощадке, она словно задалась целью довести Доку до белого каления. Она то раскидывала ноги в стороны, и когда он просовывал руку вниз, чтобы помочь члену попасть в отверстие, смыкала смоченные дождем бедра, задыхаясь от грудного смеха, выталкивала его задницу на поверхность своего тела. Скоро он почувствовал, что может кончить не успев ввести головку во влагалище, он не понимал ее состояния, не мог сообразить, почему она решила поиздеваться над ним в последнюю их встречу. То ли давала понять, что умнее и соблазнительнее других женщин, умеющих лишь подневольно подставлять свой половой орган под мужскую настойчивость и лежать под партнером бесчувственным бревном, то ли действителньо решила проучить его за допущенную им ошибку. Если то и другое было правдой, время и место она выбрала весьма неудачно. Он с раздражением начал ощущать, что колючий дождь успел промочить брюки и рубашку насквозь, они испачкались в грязи, ко всему, от холода по телу забегали ядреные мурашки. Стиснув зубы, Дока постарался придавить женщину к земле:
- Ты долго будешь надо мной издеваться? – прошипел он.
Она не ответила, не переставая смеяться, завертелась под ним, одновременно желанная и недоступная, будто специально принуждающая к агрессивным действиям. Она будто хотела, чтобы партнер избил ее, а потом взял силой, и это можно было бы назвать третьей причиной. Может быть по приезде домой ей легче было бы смотреть в глаза собственному мужу.
Наконец Дока изловчился, и когда подружка раскинула ноги, чтобы в следующую секунду сомкнуть их снова, схватил член за тело и с силой повел им по промежности снизу вверх. Головка уткнулась в небольшое углубление, Дока нашарил каблуками ботинок упор и дернул задницей вперед. Партнерша выпустила через рот изумленно-испуганный возглас, затем вытянулась в струнку и закостенела наколотой на булавку стрекозой. А Дока продолжал толчками продвигаться вперед, стараясь войти как можно глубже. В голове пронеслась мысль, что за время возни влагалище должно было бы увлажниться выделениями, а отверстие сухое и шершавое, стенки его цепляются за уздечку, едва не отдирая ее от головки. Но он упорно натягивал партнершу на член, чтобы донести успевшее созреть семя до места.
- Вы-та-щи... – вдруг с трудом прохрипела подружка. – Прошу тебя, мне бо-льно-о...
И он вдруг понял, что попал не туда, куда нужно. Эта особенность отозвалась в груди радостью, словно он разом сумел отомстить за все ее издевательства. Дока поднапряг ягодицы и протиснул член еще на несколько миллиметров вглубь, заставляя партнершу выгнуться деревенским коромыслом. Она уже не закрывала рот, откинув подбородок, уперлась затылком в грядку и, закатив зрачки, лишь выпускала тягучее кряхтение, будто сидя на толчке старалась очистить кишечник от содержимого, а тут вдруг случился запор. Капли стучали по ее лбу, по щакам, они попадали на растянувшиеся в полоску губы, на зубы, взрывались крохотными фонтанами, образовывая легкую пелену. И сковозь эту пелену вновь послышалась с усилием произнесенная просьба:
- Вытащи пожалуйста-а, ты не туда попа-ал...
- А куда нужно? – попытался притвориться дурачком Дока.
- Выше... мне так неприятно.
- Разве аннальным сексом ты еще не занималась?
- Никогда...
Женщина по прежнему была не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, ее словно посадили на кол, и эта неспособность к сопротивлению веселила Доку больше, чем клоуны в цирке. Ведь так он уже пробовал и многим девушкам было как-то все равно, разве что какая из них точно так-же испуганно таращила глаза,но не от боли - от необычности и неприятных вначале ощущений. Потом все входило в свою норму. Но сейчас он решил закончить невольный эксперимент, посчитав, что наказал подружку за первоначальную неприступность достаточно. Он выдвинул член, воздел его немного вверх и вошел в громко всхлипнувшее горячее влагалище. Оно показалось теснее обычного, заставило двигаться быстрее. Партнерша облегченно вздохнула, приподняла голову и сквозь пробегающие по лицу судороги от враз охвативших ее приятных импульсов попыталась пристыдить Доку:
- Бессовестный... Ты всегда ведешь себя так с женщинами?
- Почему всегда, и почему бессовестный? Если случается возможность, почему ею не воспользоваться! - не переставая работать, откликнулся он. – Я подумал, что ты захотела попробовать именно такого секса.
- Значит, я сама дала тебе повод? – подлавливая нарастающую волну удовольствий, успела задать она еще один вопрос. И затрепетала ресницами, зашевелила тонкими ноздрями, взлетая на самый гребень чувств.
- Не надо было подставляться, - вжимаясь лобком в ее лобок, чтобы сдержать нахлынувшую и на него страсть, сквозь зубы процедил он. – Я искал, а ты ее подсунула.
Некоторое время партнерша приходила в себя, успокаивая бурное дыхание, затем сморгнула веками скопившуюся в глазницах влагу, слизнула ее языком с губ и на выдохе прошептала:
- Кого? О чем ты говоришь?
- О твоей попе, которую ты пододвинула под мой член, - с закрытыми глазами пояснил он скороговоркой, семя уже готовилось снести последнюю преграду и устремиться из яичек по длинному каналу на волю.
Но несмотря на холодный дождь заканчивать половой акт так быстро не хотелось, поэтому Дока просунул ладонь под пах и с силой пережал мошонку, как научила его подружка. Начало извержения откатилось назад, отозвавшись в яичках неприятными ощущениями, чуть подергавшись, успокоилась и уздечка. Можно было вновь приниматься накачивать некоторое количество атмосфер, до того момента, когда придуманный все предугадавшей природой клапан не возьмется стравливать лишнее, тем самым спасая жизнь всему человеческому организму. Дока так и поступил, настроив неторопливый маховик с привязанной к нему гирькой на размеренную работу, он добросовестно исполнял задницей качки взад и вперед, или вверх и вниз, в точности повторяя действия коротких волн-импульсов, которыми была пронизана вся Вселенная и на принципе которых зародилась сама Жизнь. Он проделывал это до тех пор, пока поведение партнерши снова не показалось странным – она не переставала трястись ни на секунду. Поначалу он подумал, что подружка подзамерзла, ведь она лежала спиной на мокрой грядке, чтобы ее согреть, он ускорил челночные ходы. Но когда пригляделся, невольно замедлил движения. Женщина вздрагивала не от холода, ее накрывала волна долгого смеха.
- Что с тобой? – взял он ее голову в свои ладони. – Я выгляжу таким смешным?
- Прости меня, наверное, скоро придется горько заплакать, - с усилием выдавила она сквозь стучащие зубы. – Ты всегда вызывал во мне улыбку своим нетерпеливым поведением, но сегодня превзошел самого себя.
- И что же я сделал смешного? – немного успокоился он.
- Если бы ты посмотрел на себя в зеркало, - прыснула она губами от едва сдерживаемого хохота, справившись с ним, добавила. – И если бы кто со стороны увидел нас обоих.
- А ты уверена, что за нами никто не наблюдает? – настраиваясь продолжить работу, подмигнул он ей.
- В такую погоду?.. – округляя глаза, невольно дернулась под ним подружка.
Он не стал отвечать, почувствовав, что дождь наконец-то добился своего, отозвавшись мурашками сначала на бедрах, а потом на плечах, нащупал концом члена заветную горячую точку в тупике влагалища, поднапрягшись, дал головке раскалиться и приготовился залить эту точку сгустком лавы. Партнерша тоже решила испытать наслаждение еще раз, она подобрала живот, сжала коленями ягодицы Доки и часто задышала, ловя губами его губы. Такими желанными они показались и такими всасывающими были их действия, что он невольно выпустил долгий стон. И когда наступил момент извержения, не стал больше удерживать захватившую плоть лавину чувств, а предоставил ей право разгуляться вволю.
Так они и кувыркались на грядке, постепенно превращаясь в решивших принять родоновые ванны курортников из абхазского Цхалтубо, с той лишь разницей, что те грязи считались целебными, а от грязей с лазаревской грядки недолго было подхватить заразу. И еще одна особенность неудобно выпирала наружу – в Цхалтубо ванны принимали в почти обнаженном виде. Но думать об этом мешало обоюдное упоение друг другом. Когда эмоции успокоились и дождь напомнил о себе жутким холодом, они поднялись и направились к ограде из жердей. На поселок опустился глубокий вечер, на пронизавшей его центральной улице почти никого не было и они побрели к ее дому, продрогшие и голодные одновременно, не мечтавшие напугать кого-либо своим видом. У калитки Дока облокотился о столб, женщина прижала руки к воротнику грязного платья, сделала глотательное движение:
- Я уезжаю, а ты остаешься, - как бы спрашивая, сказала она.
Дока помолчал, погладил ее по скатавшимся в длинные сосульки волосам, по мокрой спине с прилипшими к ней комками земли. Говорить было нечего, но и торчать истуканом показалось неправильным. Он провел рукой по своему лицу, ощутил, как заскрипел на зубах песок:
- Ты хотела бы, чтобы было наоборот? – пожал он плечами.
- Тогда восторжествовала бы справедливость, - неожиданно призналась она. – Ты даже не считаешь нужным скрывать, что представляешь из себя настоящего кобеля.
- А что в этом плохого? – снова вздернул он плечи вверх.
Она бросила на него странный взгляд, будто успела промерзнуть насквозь, а до тепла еще нужно было долго добираться. И вдруг расплакалась глухими рыданиями, потрясшими ее с ног до головы. Она не потянулась к нему, наоборот, отстранилась, понимая, что является никем, и в то же время была не в силах справиться с обуздавшими ее чувствами. Она не успела уловить того момента, когда они свили гнездо в ее груди, может быть после многих лет не совсем удачного замужества эти чувства с эмоциями были желанными и долгожданными. Она жила ими, мечтала о них и, наконец, получила в полной мере, неожиданно и все сразу. Хотя имела возможность принимать посылки с ними и до приезда сюда, в этот рай с неписанными для любви законами. Ведь с ее внешностью можно было вскружить голову кому угодно и возле собственного подъезда.
- Спасибо за откровенность, ты как всегда остаешься самим собой, - нащупав лазейку в нервном срыве, успела сказать она, задержав дыхание, торопливо выбросила принятое заранее решение. – Нас провожать не надо, так будет лучше и для меня, и для нашей семьи. Я желаю тебе дарить свою любовь одиноким душам так-же щедро, как ты преподнес ее мне.
Дока в который раз молча пожал плечами, по его виду можно было определить, что он не совсем понимал, о чем идет речь. И эта пацанячья непутевость разожгла тягу к нему еще сильнее, заставив женщину интуитивно протянуть руку к скобе на калитке:
- Прощай, - сдавленно сказала она, растворилась в глубине темного двора.
А еще через день пришла очередь и Доке покидать открытый для любви поселок на берегу ласкового моря. Но теперь он был твердо уверен, что приедет сюда не раз.
Дома все оставалось по прежнему. Изо дня в день маленькая жена на крохотной кухне гремела крышками от кастрюль, убирала мизерную комнату, мотая подолом изжеванного халата и обдавая возившегося с утюгом или с полками Доку запахом едкого женского пота. Лаялись соседи, гундосили под окнами алкаши, взвизгивали у подъезда беспризорные дети. Надвигался следующий новый год, а очередь на новую двухкомнатную квартиру тащилась черепашьим шагом.
- Кобель, от... кобель, - едва не каждый вечер ворчала жена. – Вместо того, чтобы оприходывать безродных и бездомных потаскух, трахнул бы какую из заводоуправления, уже давно жили бы кум королю, сват министру. Вон сколько их, лядащих, метелят подолами проходы в цеху, а ты все на чумазых стерженщиц заглядываешься.
- С чего ты завелась? – больше себе под нос бурчал Дока.
- Зазря пропадаешь, вот с чего, а тут хоть какая бы польза была.
- В заводоуправлении все бабы с рамками на шее ходят – ни туда, ни сюда. Портреты, блин, - нехотя отбрехивался он. – А в стержневом любая подружка с открытой к тебе душой и без претензий. Чуешь разницу?
- Весь цех успел проскочить, много ты их уже... отодрал?
- Не считаю, кто даст - та и моя. Сама намекала, чтобы я до сотни комплектовал.
- Когда это я тебе говорила, совсем, что-ли, с катушек слетел? – приподнимала высокие брови супруга. – Допрыгаешься, что причиндалы отопреют.
- Не отопреют, такое там место, - криво ухмылялся Дока.
Он тыкал отверткой в очередной шуруп и принимался вспоминать свои победы. Их было много и счет им по прежнему рос. Одна была совсем простенькой. Не успели на шихтовом дворе обмолвиться парой словечек – девушка работала в соседнем цеху станочницей – и после работы проехать в автобусе несколько остановок, как между Докой и новой знакомой возник тот чарующий контакт, заставляющий забывать про все на свете. Они выскочили из салона, пробежали несколько десятков метров вглубь просматриваемой насквозь рощицы и с разбега упали под одно из деревьев. Он даже не помнил, как снимал с нее трусы, скорее всего, она сама успела стащить их еще на ходу. Она приняла его как родного, с такой жадностью взявшись подбрасывать на укрытой листьями, отсыревшей от осенних дождей земле, что он не продержался и нескольких минут, опроставшись в довольно тесное влагалище неожиданной струей спермы. Он не мог вспомнить, сумел ли удовлетворить партнершу за это летучее мгновение, или только раззадорил. Наверное, все-таки, нет, потому что после полового контакта лицо ее выражало жуткую озабоченность. Или дало о себе знать запоздалое раскаяние. Но потом, сколько он ни упрашивал ее встретиться снова, сколько ни требовал новой близости, больше она не соглашалась ни за какие блага, хотя сталкивались друг с другом по нескольку раз на день.
Глава двадцать пятая.
А вскоре после этого случая произошло вообще по чудному. Была пятница, за проходной завода, как всегда на ходу, он познакомился с киргизской девушкой из горного поселка под каким-то Бишкеком, в голове тут-же пронеслась мысль, что с представительницами этого народа делить постель еще не приходилось. Подхватив ее под руку, Дока поменял направление, ноги сами понесли не к дому, а к друзьям семьи. Пока готовились отужинать, пока выпили да поговорили, наступил вечер, он выразил желание остаться на ночь. Зная о вечных разногласиях его с женой, друзья постелили ему с киргизкой на кухне, сами улеглись в горнице. Когда все затихло, Дока стащил с узкоглазой девушки трусики, вошел членом во влагалище. Но таким объемным оно показалось, что продолжать половой акт расхотелось напрочь. С трудом кончив, он сразу же засобирался домой, он делал так почти всегда, если партнерша чем-то не нравилась. Но киргизка схватила его за рукав рубашки, она боялась оставаться на ночь у незнакомых людей да еще в чужом ей городе, и Дока примостился рядом, намереваясь хотя бы выспаться. Получилось по другому, изголодавшаяся азиатка заставила его работать всю ночь. Она крутилась как хотела, то садясь верхом, то становясь в позу дохлого рака, то, когда он не в силах был поднять сморщенный член, принималась обсасывать его, с остервенением втягивая в себя, отчего казалось, что содержимое яичек, а вместе с ними и живота, перемещается в ее ненасытный желудок. Из горницы доносились поначалу возмущенные восклицания хозяев, а потом все чаще громкие комментарии, иссякшие лишь под утро. Когда первые лучи щедрого солнца разлились по деревянному полу, Дока был не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой. Вошедший хозяин с непонятной ухмылкой оповестил, что после опохмелки и завтрака они собираются на день рождения к общей знакомой, приглашают и его с новой подружкой.
От стакана вина с верхом здорово полегчало, а когда повторили, настроение вернулось на прежние позиции, Дока успел, пока хозяева отвлеклись на сборы, оплодотворить киргизку на кухне еще разок, заставив ее упереться лбом в стену над умывальником. Активному процессу не сумело помешать даже противное дребезжание мусорного ведра между ее длинными, кривыми и худыми ногами.
Знакомая жила на десятом этаже новой высотки, возле лифта образовалась небольшая толпа, а когда она стала рассасываться, Дока с удивлением обнаружил, что друзья с киргизкой втиснулись в лифт и благополучно уехали.
- Отстали? – участливо спросили рядом.
Он оглянулся назад, рядом стояла молодая женщина с сумками в руках, в больших темных глазах посверкивали насмешливые искорки, ровненький носик подрагивал тонкими крыльями. Эта необычайно тонкая южная красота, возникшая от смешения русско-украинско-греко-турецко-кавказских кровей, всегда заводила Доку с полоборота, он не в силах был справиться с похожим на ненормальное любопытством, заставлявшим его буквально впиваться в представительниц местного населения и разглядывать их, придвигаясь едва не вплотную. Девушки начинали смущаться, отводить взоры в сторону и вдруг оказывалось, что они сами не замечали, как подпадали под власть его магнетизма. Вот и сейчас, не успел Дока нацелиться серыми зрачками на прекрасные восточные глаза с правильными чертами лица, как молодая женщина почувствовала себя не совсем удобно, переступив с ноги на ногу, она все-таки решилась посмотреть на него еще раз, но теперь ее затягивающие омуты выражали не насмешливый интерес. Искрящийся свет их как бы размягчился, уступая мужскому упорству:
- Ваши уже поднялись, наверное, на восьмой или десятый этаж, - неуверенно пояснила она.
- А вам на какой? – с охотой принял ее заботу о нем Дока.
- Я живу на шестом.
- Тогда я помогу вам донести сумки.
- Пожалуйста, но у порога их придется передать мне– навстречу может выйти муж.
Дока покосился по сторонам, заметив, что на площадке первого этажа они остались одни, прислушался к шуму спускающегося вниз механизма, затем взял из рук спутницы одну из сумок:
- Жаль, я был бы не прочь заглянуть к вам в гости, - озадаченно причмокнул он губами.
- А как же ваша подружка? – засмялась женщина. – Она у вас такая... экзотическая.
- Вот именно, а меня больше тянет на своих.
- Тогда думать об этом нужно было раньше.
- Да она мне никто, - покривил щеку Дока.
Они вошли в раздвинувший двери лифт, женщина нажала на кнопку и раздолбанный механизм пополз снова вверх. Дока качнулся к спутнице, он где-то вычитал, что шустрые парни успевали оплодотворять девушек и в кабинках, пока те добирались до нужного этажа. Ощутил кожей лица свежую упругость щек новой знакомой, ее мягкие полные губы, пальцы сами зашарили по подолу коротенького платья. Такими разительными были ощущения, оставшиеся от блуда с высушенной азиатским солнцем киргизкой, что он невольно подналег телом, не желая быстрого расставания с красивой женщиной. Но та просунула руку между его и своими губами, пальцами другой руки обхватила запястье успевшей облапить выпуклый лобок его ладони.
- Не делай глупостей, - как нельзя спокойнее сказала она. – Это может плохо кончиться.
- Но я хочу тебя, - сопротивляясь мгновенному сексуальному взрыву внутри себя замычал он, пропустил сквозь зубы неожиданную для своей натуры мысль. – Ну почему все самое сладкое всегда обходит меня строной.
Женщина сунулась вперед и прыснула смехом ему в воротник, пахнущие луговыми цветами густые темно-каштановые волосы защекотали шею,подбородок, скользнули по его верхней губе.
- Потому что ты даже торопиться не умеешь, - почти ласково отодвигая его на середину кабины, сумела выговорить она, добавила с дружескими нотами в голосе. – Отлипайся, мы уже приехали.
- А как нужно торопиться? – пока створки не разъехались, успел спросить он.
- А вон красная кнопка на стене кабины, пониже всех, - небрежно махнула она рукой на пульт управления. – Но это только для тех, кто согласится добровольно.
- Если бы я так поступил, ты бы согласилась?
- Ну... куда деваться. Кстати, тебя ждут несколькими этажами выше.
Она уходила в дальний угол площадки к обитой коричневым дерматином двери с медной ручкой и толстым ковриком под ней. Поставив сумки возле порога, обернулась назад.
- Расхотелось мне туда, - уныло вдруг признался Дока.
- Старайся бегать туда, куда будет тянуть, - негромко посоветовала она, округлила без того большие глаза. – Но знай, что лакомиться сладким дано не каждому.
- Кому же оно достается? – задержал он половинки смыкающихся дверей.
- Уверенным в себе, да и то не всем. И даже не героям.
- Тогда кому?
- Кобелям... вроде тебя.
- Значит, у меня есть шанс?
Молодая женщина не ответила, она потянулась пальцем к звонку, коротенькое платьице на несколько сантиметров еще приоткрыло безумно ровненькие ножки, тесно обволокло округлую попу, невольно заставив дофантазировать остальное. Дока отпустил створки, в груди шевельнулось сожаление о том, что с юности не пропускает ни одной встречной подружки, а толк от этого получается не всегда.Среди них было немало действительно сладких,с которыми не хотелось расставаться, но эта нежно-таинственная, зефирная какая-то, сладость разбавлялась сумятицей остальной, отчего наспех сварганенная каша почти всегда получалась пресной. Чувство неудовлетворенности собой коснулось душевных струн и растаяло дымком от дорогой сигареты в опоясанной золотыми ободками квадратной пачке, которые довелось наблюдать за толстым витринным стеклом очень дорогого магазина. Но за них нужно было выкладывать немалые деньги или запасаться адским терпением с постоянными оборачиваниями назад, чтобы не ляпнуть чего непотребного, а он привык обходиться чем бог послал, согласным на его какое есть существо. И так было привычнее.
За порогом нужной квартиры его встретила сама хозяйка. Это была молодая женщина лет двадцати пяти с выразительными голубыми глазами, с тонкой талией и полными ножками. Одета она была в простенькое, плотно облегающее кукольную фигурку, ситцевое платье с завязанным сбоку на узелок нешироким пояском. Если бы губы были побольше, она походила бы на невесту Владимира Ивашова из фильма, где он играл роль солдата, получившего отпуск за подбитый немецкий танк. Пройдясь по Доке цепким взглядом, она отошла в сторону и сделала приглашающий жест:
- Входите, только вас и ждем, - мягким голосом сказала она.
- А я сюда попал?- пряча пустые руки за спину, заглянул в коридор за спиной хозяйки Дока. Стало неудобно от мысли, что не подумал о подарке виновнице торжества заранее. – Это у вас день рождения?
- У меня, у кого же еще, - засмеялась женщина. Только сейчас по брызнувшим из глаз искрам и чуть оплывшим чертам лица он понял, что она немного навеселе. – Я вас знаю, мы работаем в параллельных отделах цеха.
Дока напряг было сознание, но в цехе насчитывалось больше тысячи рабочих. В одном стержневом трудилось человек триста женщин.
- Тогда я побежал за цветами, - крутнулся было он на каблуках.
- Ничего не надо, цветы уже вручили, подарки тоже, - она подхватила его за рукав рубашки. – Проходите, все уже за столом и, кстати, вас там ждут.
- Киргизка, - машинально догадался он, знакомство с девушкой из-под Бишкека начало его беспокоить.
- Ну да... азиатка, от волнения за вас у нее даже глаза увеличились в размерах.
- Если бы кое-что уменьшилось, то можно было бы эту знакомую пару дней потерпеть еще, - пробурчал он, прошел в коридор и занялся шнурками на ботинках.
- Чему там уменьшаться! – не поняла намека женщина. – Грудь... маленькая, попа тоже.
- Не скажите, у азиатов чего раздутого много, например, самомнение.
- Ну, вам виднее.
Вокруг накрытого стола сидело человек десять гостей, водка была уже разлита, стаканы и рюмки многие держали в руках. Доку встретил хор нестройных голосов, окинув быстрым взглядом застолье, он заметил, что единственное не занятое место было рядом с киргизкой, при виде партнера по сексу та едва не выронила рюмку из пальцев. Оглянувшись на хозяйку и наткнувшись на ее насмешливый взгляд, он подался к своей нежданной пассии. Глаза у той действительно стали похожи на лупалки суслика, отведавшего корешков опиумного мака. Дока знал, что плантации этого зелья прячутся в долинах перед Памирскими хребтами, об этом поведал в своих книгах его любимый писатель Чингиз Айтматов. Черные зрачки азиатки блестели, словно их отполировали шерстяной тряпочкой, они полностью заняли глазницы, оставив для белков лишь крохотные треугольнички в местах соединений верхних и нижних век. Было непонятно, что она видела через эти стекляшки, ведь они только отражали, не впитывая в себя ничего.
- С тобой все в порядке? – присаживаясь рядом, на всякий случай спросил он.
- Я тебя люблю, - громко призналась киргизка. – Я хочу, чтобы мы никогда не расставались.
- Вы тут уже успели без меня выпить? – еще внимательнее присмотрелся он к ней.
- Никто не пил, но я выкурила одну сигарету.
- С травкой, - догадался он.
- Она слабенькая.
Кивнув на висевший на поясе сотканный из бисера кошелек, призываемая общими здравицами, собеседница опрокинула в рот рюмку с водкой и схватилась за вилку. Дока тоже поднял свой стакан, поднес его к губам. Пить особенно не хотелось, хватало утренней опохмелки, но в организме уже просыпался тот необузданный и завистливый зверек, которым господь при рождении награждает каждого русского. Он уже терзал желания, заставляя их активнее воздействовать на несогласный разум, и Дока не нашел в себе силы для сопротивления. Когда огненный напиток просочился в желудок и принялся растекаться по телу приятным теплом, он наколол на вилку кусок жирной селедки, медленно повел глазами вокруг. Соседи по застолью были из рабочего сословия, они не слишком напрягали разум, чтобы показать себя с лучшей стороны, тем более, блеснуть разумными мыслями, хотя желание такое ощущалось. Беседа в основном сводилась к работе, к семейным проблемам и к ценам на базарах, на женщинах неуклюже сидели мешковатые платья с выглядывавшими из-под воротников бретельками от лифчиков, губы были густо напомажены яркой краской, щеки подрумянены, а короткие прически представляли из себя одинаково боксерские с рубленными затылками штампы для всех совков. Придя к выводу, что кроме хозяйки торжества остановить внимание не на ком, Дока развернулся к той лицом.
- Вы не забывайте о своей подружке, - неожиданно посоветовала она. – Рюмка у нее уже опустела, а вы даже не замечаете.
Дока попытался было возразить, мол, киргизке достаточно того, что она поспешила проглотить, и вдруг странная догадка заставила попристальнее взглянуть на сидящую во главе стола молодую женщину. Она действительно выделялась из присутствующих,начиная простым покроем платья из дешевого,но ей к лицу,материала, не успевшей расплыться фигурой, свободно распущенными темно-русыми волосами с тонкой золотой цепочкой вокруг высокой шеи. На руке живо передвигался вверх-вниз браслет из черепахового панциря. Но главным было выражение ее больших голубых глаз, оно отличалось от бестолковых взглядов остальных гостей умом. Покосившись на все больше хмелевшую партнершу по сексу, Дока протянул руку к бутылке с водкой и наполнил ее рюмку до краев, осознавая, что такая доза может ее свалить. Краем глаза изловчился схватить одобряющую его действия усмешку именинницы.
Так продолжалось до неизвестно какой по счету рюмки, и когда пришла пора перекура, он сбросил обнимавшие его руки киргизки на ее же худые колени и заспешил к выходу из комнаты. Гости потянулись на балкон, а виновница торжества шмыгнула в спальню, оставив дверь неплотно прикрытой. Он зашел за нее, увидел слабо мерцающий на стене белым светом ночник ввиде распустившегося лотоса и наклонившуюся над постелью женщину, сначала подумал, что она успокаивает ребенка, но на кровати никого не оказалось, вообще, залитая полумраком спальня была пуста. Не долго думая, Дока обхватил обтянутую почти прозрачным материалом вожделенную попу и прижал к себе, ощутил мягкие округлости с неожиданным желанием партнерши вжаться покрепче. Но когда потянулся рукой приподнять подол, хозяйка неуловимым движением развернулась к нему передом:
- А кто будет заниматься азиаткой? – упираясь кулаками в его грудь, певуче спросила она, она будто знала наперед, что кроме него в спальню больше никто не войдет.
- Азиаты пусть и займутся. Да она уже готовая, - попытался выкрутиться он. – Я с ней познакомился по дороге сюда.
- Не надо обманывать, мне уже все доложили.
В глазах именинницы начали разгораться огоньки ревности, во чтобы то ни стало их следовало загасить, иначе они могли перерасти в обжигающее пламя. И тогда последовал бы очередной облом, после которого в душе почти всегда давал о себе знать таившийся там до поры до времени осадок, напоминавший о брошенности, о ненужности и прочем идиотизме. Дока понял, что друзья успели просветить хозяйку обо всем, связанном с ним и киргизкой, поэтому взял ее за запястье и как можно спокойнее сказал:
- Во первых, я даже не знаю, откуда она взялась, во вторых, мы вчера крепко выпили и я отрубился прямо на кухне у наших общих знакомых, - он проглотил слюну и продолжил. – А утром жена друга мне сообщила, что приглашает к тебе на день рождения, азиатка увязалась за нами. Может, ей идти некуда.
- У себя оставлять я ее не буду, - посерьезнела женщина.
- И правильно сделаешь, - не давая ей опомниться, согласился Дока. – Она почти отрубилась, пусть проспится и дергает в свою узкоглазию.
Он снова просунул руку между коленями женщины, подхватив край платья, потащил его вверх. Когда нащупал упругую резинку от трусиков, зацепился за нее пальцами и продолжил движение руки теперь вниз. Хозяйка не сопротивлялась, она молча наблюдала за развитием событий, отдваваясь начавшему охватывать ее волнению. Дойдя до лобка с мягким волосом, Дока пропихнул под резинку всю ладонь и облапил горячий бугорок, одновременно средним пальцем стараясь проскользнуть в промежность по углублению между пухлыми губами. Под подушечкой шевельнулся маленький чувствительный отросток, который принялся быстро наливаться силой. Дока мягко придавил его, сделал пальцем несколько круговых движений, он знал, что клитор здорово походит на крохотный писюн, у него тоже имеется своя головка и закрывающая ее крайняя плоть. При раздражении плоть оттягивается вниз, открывая головку полностью, и тогда женщина перестает сопротивляться накатывавшим на нее желаниям. Вот и сейчас новая подружка невольно через губы выпустила вздох облегчения, подалась попой навстречу, стараясь подобравшимися холмами грудей прижаться к Доке. Второй рукой тот обхватил выпершиеся через материю платья соски, взялся массировать и эти твердые комочки, не забывая пальцем первой руки продвигаться ко входу во влагалище.Наверное хозяйка квартиры давно не была с мужчиной, дыхание у нее стало горячим, вспухшие губы зашарили по лицу партнера в поисках ответных поцелуев. Он поймал подвижные влажные половинки своими губами, втянул их в себя, стремясь языком пройтись по уголкам, по чувствительным краям, протолкнуться вовнутрь подвижной щели. Наконец и подружка вскинула кисти, бросила их за его шею, увлекая Доку за собой на кровать. Мягко скрипнули пружины, упруго промялся матрац, оставалось сдернуть трусики с аппетитной попы и войти членом в разбуженное сладострастием влагалище. В мозгу у Доки пронеслась запоздалая мысль, что дверь надо было бы запереть на замок, а вдруг какой из гостей вздумает искать хозяйку торжества, чтобы продолжить застолье. Но сознание принялось обволакиваться той привычной и всегда желанной дозой секусального опиума, от которой окружающее переставало существовать. Сорванные самой женщиной, трусики мелькнули в темноте комнаты белизной и пропали в одном из углов, он расстегнул ремень, рывком спустил брюки с трусами до колен и зашарил головкой члена по орошенным начальными выделениями половым губам партнерши. Несмотря на то, что она жаждала сближения, найти вход во влагалище оказалось не просто, природа словно нарочно подстраховывала свое неразумное дитя от необдуманных поступков, навертев перед вратами в сад наслаждений препятствий из малых половых губ и других складок. Головка заскользила вверх-вниз, заставляя подружку выгибаться тесовой доской и издавать интимные восклицания, невольно нагнетающие в член новые порции страсти, от напора которых он едва не разлетался на несколько частей. В конце концов шляпка вошла в предназначенное ей отверстие и оба партнера оседлали волну страсти, понесшую их в неведомую даль. Не успевший выработать новой порции семени, организм Доки лишь заставлял член торчать колом, донельзя притупив чувствительные на нем места, если раньше уздечке стоило только зацепиться за что-то постороннее и она уже натягивала на спусковую кнопку, то теперь самое нежное место под головкой тупо ерзало по стенкам влагалища, передавая телу болезненные импульсы, как при трении о наждачную бумагу. Дока чувствовал, что ему повезло, что под ним женщина-королек, у которой влагалище не является неподвижной полой трубой, а играет стенками словно живое. Оно облизывает его половой орган, втягивает в себя, выталкивает, и снова играет с ним, как губы профессиональной минетчицы. О подобных партнершах мечтает вся мужская половина человечества. Он напрягал низ живота, сжимал ягодицы, сводил колени вместе, но заставить возбуждение, колотившее все тело, зародиться и в яичках тоже, был не в состоянии. Сейчас он без проблем мог удовлетворить хоть два десятка женщин одновременно, зато лишен был права получить удовольствие сам. Это обстоятельство стягивало скулы, принуждая скрипеть зубами и вызывая неприязнь ко всему, ведь главным для него был и оставался конечный результат.
Между тем, партнерша работала как в последний раз, опрометчиво не сброшенное сразу, ситцевое платье пропиталось потом насквозь, в ямке между ходившими ходуном грудями скопилась лужица. Женщина горячим дыханием сдувала с лица прилипающие к нему волосы, смаргивала влагу подкрашенными ресницами, которые не уставали трепетать пойманными каким-нибудь ботаником махаонами. Скоро одеяло, а вместе с ним простыня, собрались под ее попой в кучу, было видно, что подружка начинает уставать. Как ни странно, Дока не заметил, когда она кончила, во влагалище тоже не слякало, оно оставалось в меру увлажненным, по прежнему желающим любви и призывающим к ней. Оно играло стенками, настойчиво предлагая органу друга опростаться порцией живительной спермы. И так бы произошло давно, если бы не второй день загула и не проведенная с киргизкой бурная ночь. Дока понимал, что без этих глупых обстоятельств успел бы кончить не единожды. Почувствовав тяжесть в напрягшемся паху, он уже намерился сбавить обороты, когда подружка замерла, затем громко и продолжительно ойкнула и попыталась куницей выскользнуть из-под него. Природный инстинкт заставил Доку схватить ее за плечи,придавить к ложу,но она упорно вырывалась из рук.И он уступил.Женщина села на край кровати, положила ладонь на низ живота, стараясь сдержать пронизывающую ее насквозь дрожь. Дока перевернулся на спину, сбивая бурное дыхание, сипло спросил:
- Что с тобой? Тебя затошнило?
- Нет, - после некоторого молчания отозвалась она. – Ничего, пройдет.
- Болит? – добавил он участия в голос.
- Успокойся, все в порядке, - отмахнулась она. – Просто я давно не была с мужчиной.
- Тогда нас надо принимать порциями, как пищу после голода, - криво ухмыльнулся он. – Иначе живот может скрутить так, что не разогнешься.
- Мне это не грозит, я крепкая, - усмехнулась и она. – У меня другое.
- А что может быть еще? – не унимался Дока, хотя подробности мало его интересовали, но природное любопытство продолжало брать свое. – По моему, у нас все было в порядке.
Некотрое время партнерша молча массировала низ живота, затем наклонилась, подняла с пола трусики и положила их на кровать рядом. Только после этого развернулась лицом к нему, со снисходительной улыбкой, как несмышленому, объяснила.
- Во время полового акта я испытываю радость и большое желание получить удовольствие, но когда наступает пора кончать, внутри возникает сильная боль. Ты никогда не встречался с подобным явлением?
- Нет, а может подружки не признавались, - поджал губы он.
- Зачем тогда спрашивать...
Она едва успела натянуть трусики, когда дверь тихо отворилась и в спальню заглянула безобразно толстая жена Докиного друга. Окинув комнату подслеповатым взглядом, она обратилась к женщине:
- Милочка, а мы тебя обыскались, все уже расселись и ждут продолжения.
- Сейчас приду, - тут-же вскочила на ноги хозяйка квартиры. – Ты подай им чего-нибудь, а потом будем выставлять второе.
- Обойдутся, всего еще навалом, - отмахнулась было толстушка, прищурила глаза на постель. – А это кто у тебя, уж не Юрон ли и здесь кровать успел оседлать?
- Он самый, - смешалась женщина. – Говорит, поплохело ему, вот и приперся сюда.
- Вот паразит, азиатка его ждать устала, в углу горницы так и заснула, а он себе новую зазнобу нашел, - возмущенно воткнула руки в бока обделенная на любовь жена друга. – Гони блудливого кота, они нам всю ночь спать не давали, мы думали, что посуду перебьют и до холодильника доберутся.
- Кто они? – опешила новая Докина подружка.
- Юрон со своей киргизкой, я ж тебе еще с порога толковала. Не поняла ничего?
- Зачем же вы их тогда сюда привели? – не могла прийти в себя от новости женщина.
- Сами увязались, да еще мой заступился, друг, мол, не бросать же на улице. Он им вчера и двери сам открывал, а я была против.
Поддернув брюки и застегнув их за спиной партнерши на пуговицы, Дока спустил ноги на пол, громко откашлялся:
- Ты ее не воспринимай, у нее кругом одни коты и шалавы, по кустам трахаются, - обретя уверенность, сказал он новой пассии. – Самой не досталось погулять, так других помоями обливает.
- Это я обливаю? А от чего грохот на кухне стоял до утра? – взвилась толстушка.
- От того, меньше прислушиваться надо...
Ночь давно перевалила на вторую свою половину, за окнами посерело, веселье гостей потихоньку улегалось. Кто-то настроился уходить, кто-то продолжал тянуться за последним глотком. Наконец и за ними, ненасытными, защелкнулся дверной замок, за столом остались лишь успевшая крепко накачаться виновница торжества и Дока, да в углу мирно посапывала скрутившаяся калачиком киргизка. Поначалу женщина решительно отстранилась от наглого кавалера, видно было, что она с удовольствием выгнала бы его на улицу, но тот вовремя прикипел к гитаре. А петь он умел, гости дружно облепили его со всех сторон, превращаясь попеременно то в послушную публику, то в мощный хор, потрясавший стены скороспелой брежневки. И она принялась опрокидывать в себя рюмку за рюмкой, с каждым разом все чаще прилипая взглядом к гитаристу. Под конец, когда домой засобирались общие друзья и Дока отставил инструмент к стене, чтобы уйти вместе с ними, она сама схватила его за руку и усадила на место. И вот теперь они сидели друг напротив друга и не знали, о чем заводить разговор.
- Подлец, - наконец выдохнула женщина, она раздула ноздри и бросила на Доку полупьяный вопрошающий взгляд. Повторила. – Подлец и котяра.
Он молча пожал плечами, взяв с тарелки веточку сельдерея принялся бездумно ее жевать. На душе было просторнее, чем до прихода сюда, когда мысли о нелюбимой жене, к которой нужно было возвращаться, и не совсем удачном половом контакте с киргизкой вызывали не очень приятные ощущния. Все-таки он успел переспать с двумя разными женщинами, одна из которых была азиаткой, а вторая украинкой. Хохлушка в постели тоже неплохо, хотя этого добра вокруг пруд пруди, лишь думы о том, что кончить не удалось, не давала возможности поставить на очередном жизненном эпизоде окончательную точку, чтобы задвинуть его в дальний угол памяти. Прожевав веточку, он покосился на тарелки с объедками, не найдя ничего достойного, потащил из салатницы длинную капустину. Желудок был полон еды, но во рту начало отдавать неприятными отрыжками армянской паленой водкой.
- Мы спать пойдем или будем качаться здесь до утра? – спросил он, не надеясь на положительный ответ.
- Подлец и котяра, - тут же откликнулась хозяйка, икнув, вновь навела на собеседника оловянный взгляд больших голубых глаз. – А дома еще и жена имеется.
- Баиньки, говорю, не пора, или ты решила навешать мне на уши кастрюлю лапши?
- Баиньки, это значит, в спальню? – зрачки у подружки немного прояснились. – А после меня ты пристроишься к киргизке и в моем же доме при живой мне заодно оприходуешь и ее?
Дока хмыкнул, проглотил разжеванную капустину и повертел в пальцах пустую рюмку:
- Про жену не забудь, - он развернулся к собеседнице. - Ты преувеличиваешь по поводу моих способностей, хотя... как знать.
Собеседница крупно икнула, во взгляде проскользнула настороженность, видно было, что она пытается сообразить, сможет ли сидящий напротив мужчина переспать после нее еще и с другой партнершей. А потом придти домой и чпокнуть для количества свою жену. Где-то она такое слышала, кто-то говорил ей подобное, но относилась ли застрявшая в голове информация к ловеласу напротив, уяснить не могла. Неловким движением заведя за ухо прядь волос, она вскинула подбородок вверх:
- Подлец и потаскун, - заученно повторила она.
- Я не спорю, - не стал оправдываться Дока.
- Вряд ли у тебя останется сил на других, за все время ты ни разу не взглянул на азиатку.
- Она умерла, не хватало еще с трупом возиться.
- Как... умерла!..
- Ну отрубилась, какая разница.
В комнате воцарилась долгая тишина, затем женщина встала и зашаталась в коридор, громко стукнула дверь в спальню.
- Иди сюда, котяра, - донесся оттуда нетрезвый голос. – Перед тем, как ты отправишься домой, я хочу кое-что сказать...
Он старался на ней, как привык работать всегда, ручьи горячего пота смачивали ее красные щеки с темными в свете ночника, расплескавшимися на поллица, зрачками, стекали за шею, наверное, пот успел пропитать насквозь толстый матрац и даже просочиться на пол. А Дока не торопился кончать, он знал, что теперь его организм сумеет обрушиться лавиной чувств, он отдохнул, накопил энергии, яички не стукались безвольно о ягодицы партнерши, а прикасались к ним чутким волосом, добавляя наслаждений еще больше. Головкой члена он натыкался на шейку матки, подминал ее под себя и настраивался поелозить по ней уздечкой, а когда зарождалась волна страсти, снова отодвигал свой орган назад. Партнерша тоже не лежала бревном, единожды вкусившая его ласок, она жаждала заполучить их еще, отдаваясь по настоящему. Она и правда соскучилась по сексуальному наслаждению, стараясь наверстать упущенное даже через хмельной туман, губы ее без устали рыскали по его губам, щекам, подбородку, всасывались в шею, оставляли видимые отпечатки на плечах и на груди. Они были живыми и желанными, они призывали чувствовать себя хозяином положения, добавляя уверенности в действия.
Но все знают, что желаемое редко становится действительным, искупаться в волнах страстей, не погрузившись в них с головой, было бы неправильным, да и ненужным. В один из эпизодов Дока прозевал момент, когда энергия снесла тонкую преграду сдерживаний и хлынула наружу тугими струями спермы. Он заерзал на подружке, стремясь протолкнуть семя по закону природы в нужное место. Ощутил, как навстречу бутоном раскрылась шейка матки, жадно заглотила свое и вновь сомкнула жесткие лепестки, готовая повторить действие, тем самым оправдывая свое предназначение. Скорее всего, у партнерши это произошло тоже непроизвольно, потому что она не отдалась любви полностью и, наоборот, не испугалась возможности забеременеть. Она продолжала наслаждаться сексом не меняя позы – жадно и бездумно одновременно. И это ее постоянство взбодрило Доку, подвигнув его на новый подвиг, тем более, что стенки влагалища взрыхлились, они со смаком обсасывали член, не давая ему утратить свои способности, способствуя приливу новых сил. Они не покинули его, лишь на секунду основание полового органа потеряло устойчивость, чтобы тут-же окрепнуть дубовым комлем. Дока почувствовал возвращение остроты ощущений, он понял, что теперь способен работать хоть до выпада в осадок всего своего организма. Снова он настроился на прежний лад, дающий максимальную отдачу ввиде сладостного блаженства, снова все тело охватила страстная истома. Поерзав по твердой шейке матки, он продергивал свой орган к выходу из влагалища, где его головку крепко охватывало мышечное кольцо и опять млел от наслаждения. Ощущение было таким, словно он оказался в постели с очередной девственницей и стоит лишь продвинуться вперед, как путь преградит упругая девственная плева, за которой откроется не знавшее построннего вмешательства непаханное никем до него поле земных чудес. И он не спешил вновь раздвигать членом стенки влагалища, истаивая от мысли, что так оно и есть на самом деле. Тем более, что партнерша попалась разумная, несмотря на большое количество проглоченного спиртного, она тонко подстраивалась под телодвижения напарника, напрягая мышцы входа и сжимая ими головку до ощущения легкой боли вокруг нее.
Так продолжалось до того момента, пока Дока с особой страстью не вжался в подружку, намереваясь нагнать на обоих еще большую волну желаний. Он ощущал, что и сам готов взорваться новой обильной испариной, испытать более долгое, чем в первый раз, наслаждение, но отпускать тормоза не торопился. В это время сдерживающие центры партнерши, видимо, не выдержали напора, заставив распахнуть давящим на них чувствам ворота настеж. Сначала женщина разорвала рот в немом крике, гибкое тело ее закостенело, чтобы тут-же забиться в непроизвольных конвульсиях, слово его пронзил ток большого напряжения. Из глубины груди вырвался долгий интимный стон, она закатила глаза, одновременно скрюченными пальцами подгребая под себя одеяло вместе с простыней. Дока настроился помочь ей достичь вершины блаженства, он задвигал задницей еще быстрее, он был доволен, что довел партнершу до цели. И вдруг та затрепыхалась подстреленной птицей, стараясь вырваться из его объятий и соскочить с кровати на пол. Он попытался удержать ее, чтобы успеть кончить самому, он уже понял все, запомнивший первую ее страность в поведении. Но она сунула жесткие кулаки ему в лицо, с силой отжавшись, соскочила с члена и упала на пол, подтягивая под себя ноги и утыкая голову в колени. Дока остался лежать на кровати,чувствуя, как продолжает дергаться напрягшийся орган, как потеряв точку опоры заходили вхолостую мышцы паха и ягодиц. Так было неприятно осознавать, что и в этот раз придется довольствоваться лишь памятью о не совсем удачно завершившейся сексуальной близости, от которой трещали наполнившиеся очередной порцией спермы яйца, что он невольно заскрипел зубами. Но желания довести дело до конца механически не возникло, после испытанных им ярких чувств это показалось никчемным занятием.
Так они и лежали, один на постели, вторая на полу, до тех пор,пока в спальне не посветлело. Сквозь неплотные шторы снаружи начал пробиваться первый луч солнца. Член у Доки взялся терять свою мощь, он сгорбился и вскоре прикорнул на ляжке использованным презервативом. Больше в этой квартире делать было нечего. Поддернув брюки, он встал с ложа, тронул женщину за плечо, но та отбросила его руку, еще жестче скрутившись в кольцо, скорее всего она все еще пребывала в забытьи. То ли не утихла неведомая боль внутри, а может партнерша не хотела его видеть. Тогда он просунул ладони под ее ноги и талию, рывком оторвал от пола и бросил на кровать, она тут-же уткнулась носом в подушку и затихла, неподвижная и бесполезная. Дока вышел в горницу, пошарил глазами по сторонам, в утренних лучах блестели громоздившиеся на столе края тарелок и рюмок с салатницами, отозвалась светом наполовину пустая бутылка с темным вином. Взгляд скользнул в тот из углов, в котором прикорнула киргизка, девушка раскидалась на паласе, платье завернулось на попу, обнажив пестрые трусики и довольно ровные ляжки. Но ниже остреньких колен все равно шли кривые голени. Дока хотел было отвернуться, и тут тупая боль в паху заставила его обратить внимание на темный треугольник между ногами. Шевельнулся успевший отдохнуть член, в мозгу пронеслась пошленькая мыслишка о том, о чем нафантазировала ему еще за столом подружка. Он прошел к столу, наполнив вином стеклянный бокал, неторопливо выпил густо-терпкую сладость, закусил кусочком шоколада с орехами. Из спальни донеслось громкое сопение, видимо, хозяйка квартиры сумела справиться со своей бедой и мирно отошла в сон, тихо посапывала и азиатка. Он дождался, пока теплая волна не прокатится по телу от пяток до макушки, затем подошел к азиатке, осторожно сдернул с нее трусики и пристроился между длинных ног. Вяловатый член долго не мог найти вход во влагалище, он рыскал по сторонам, сгибался в три погибели, отказываясь исполнять свои обязанности. Наконец головка просунулась за половые губы партнерши, попыталась продвинуться вглубь влагалища. Но оно оказалось сухим, словно жар внутри самой азиатки иссушил всю смазку.
Киргизка по прежнему не подавала никаких признаков жизни, лишь мерно вздымалась и опускалась плоская грудь. Дока представил себе, что продолжает оплодотворять аппетитную хохлушку, он заставил вернуться к нему те ощущения, которые испытывал, лежа на ней. Прием подействовал, половой орган напрягся, с усилием продвинулся вперед, чтобы он не ерзал внутри собственной кожи, Дока пальцами взялся за мошонку и оттянул ее назад. Где-то внутри яичек проклюнулся зародыш нужных чувств, член наполнился силой еще больше, оставалось развить действие и довести дело до конца, чтобы уйти из этой квартиры с чувством выполненного долга. Он заработал маховиками ягодиц, нагнетая нужные атмосферы, по вискам и по затылку снова покатились ручьи горячего пота, они орошали ничего не чувствующую азиатку, ее шею вместе с грудью, скатывались на толстый палас. Из спальни перестало доноситься громкое сопение, словно там решили прислушаться к странным звукам, долетающим из горницы, а Дока наращивал обороты. Он вошел в то состояние, из которого был единственный выход – выброс спермы в раскаленное от трения влагалище, уже и киргизка, продолжая оставаться в глубоком сне, невольно взялась ему подмахивать, у нее порозовели бледные губы и щеки. А напряжения все не наступало, казалось, уздечка напрочь забыла, как нужно сбрасывать лишнюю энергию и чем сильнее старался Дока, тем быстрее терялось ощущение сексуальности. Сердце заколотилось со страшной скоростью, еще немного, и оно разлетится на куски. Дока понял, что кончить ему не удастся, он ослабил мускулы, опустил голову мимо жиденькой метлы волос шумно дышавшей азиатки, уперся лбом в палас. Требовалось подняться на ноги и уйти из квартиры. И пусть женщины разбираются сами, кто здесь оказался лишним и кто кому чего должен, а у него сегодня выпал не его день. Отдышавшись, он так и поступил, заглянув сначала в ванную комнату, где старательно подмылся, использовав душистый шампунь для нормальных волос. Тихо клацнул за спиной замок, покрашенная заводской краской дверь отсекла очередное прошлое от маячившего впереди неясного настоящего. Лифт не работал, Дока поскакал по пыльным ступенькам бесконечной лестницы вниз, радуясь тому, что ноги и все тело еще продолжают служить ему верой и правдой.
Глава двадцать шестая.
Дома он первым делом бросил взгляд на кровать, жена свернулась калачиком, накрывшись толстым одеялом. Она привыкла к его приходам когда ему захочется, поэтому лишь вздохнула, не перебивая сна. За окном наливался светом новый день, до работы оставалось чуть больше часа времени, Дока снял ботинки, затем стащил брюки и рубашку, бросил их себе под ноги и ужом нырнул жене под бок. Он повернул ее на спину, бесцеремонно содрал плотные трусы и пока она пыталась сообразить, что с ней хотят сделать, всунул член между скользкими половыми губами. Влагалище по прежнему было тесным и не столь длинным, хотя играть его мышцами супруга так и не наловчилась, предпочитая, как все деревенские, лежать под мужем обыкновенным бревном. Головка сразу наткнулась на податливое препятствие, Дока не стал проверять его на прочность, он знал, что это действие заставляет жену недовольно морщиться и подтаскивать под себя колени, одновременно сдвигая их вместе. В голове пронеслась привычная мысль, что еще вначале их жизни врачи посоветовали ей поменять полового партнера, потому что его орган для нее оказался большим. Может быть по этой причине она до сих пор находилась в поиске, включая частые отлучки на Кавказские пляжи с минеральными водами. Но и там она вряд ли нашла достойную для себя замену. Он чуть просел задницей и заработал ею, стараясь шляпкой водить по сторонам, отчего чувства принялись удваиваться. Дока успел отпробовать с хохлушкой более аппетитного, и все равно влагалище разморенной сном супруги показалось горячим и родным, заставившим возникнуть мысли о том, что если бы не его неуемный характер, то лучшего искать бы не стоило. Хотя разница между женщинами огромна и измерить ее практически невозможно по определению нет предела лучшему, как нет предела худшему, он все равно пришел к выводу, что общие принципы для всех них без исключения являются одинаковыми.
- Не нагулялся, кобелина? – приоткрывая припухшие глаза с навечно блядскими густо-синими зрачками, спросила жена. Она старалась сдержать трепет черных жестких ресниц, давая понять, что особого удовольствия от сношения с ним не получает. – Не смогли удовлетворить, что ко мне прибежал?
- Ты хотела бы предложить мне коврик у порога? - не прекращая нагнетать волны страсти, пробурчал Дока.
- С удовольствием, если бы прав у меня было побольше.
- У нас кровать одна на двоих, ты лучше подмахни, если не хочешь, чтобы я затягивал.
- Пусть тебе другие подмахивают. От... кобелина.
- Но тебе тоже приятно?
- Я просто терплю.., - изо всех сил силясь не показывать своих эмоций, забегавших по ее лицу короткими тенями, огрызнулась она. – Натаскался и при...перся под утро, коб-бели-ина...
Дока ухмыльнулся и с еще большим усердием взялся за работу, по прежнему составляющую смысл его существования. Он чувствовал, что на этот раз сможет опростаться от семени с величайшим наслаждением, потому что оно успело, пока он добирался до дома, созреть, а значит и удовольствий при извержении доставить многократнее. Если бы это произошло еще с хохлушкой, то он лежал бы сейчас на кровати опустошенный и виноватый, не смея трогать супругу даже голосом. С киргизкой бы такого не получилось, слишком лядащая и холодная, как ледники Памира, возле которых она родилась. А тут настоящий рай с разными чувственными цветами и запахами, возбуждающими ненасытный аппетит. Он знал, что выброс семени будет долгим, с мучительно сладостным томлением по всей обмякшей плоти, с волнами дрожи до кончиков пальцев на ногах, когда кажется, что распрямляются жилы внутри бедер с икрами, и до макушки, когда чудится, что так может снести саму крышу. А потом он провалится в короткий, похожий на кубышку с медом, сон, остатки которого рассосутся уже в цеху лишь к обеденному перерыву. А до этого времени все будет происходить как в тумане.
- Плохо д-дали?.. – успела спросить жена, прежде чем задрожать от накатившей на нее волны сладострастия. Она сцепила зубы, с усилием отвернула голову набок.
- Кого ты имеешь ввиду? – отозвался Дока, с интересом наблюдая за ее потугами скрыть плоды его работы. Нравоучительно добавил. – Разве в постели задают такие вопросы? Здесь нужно бросать руки и ловить кайф.
Ответа он не получил, лицо супруги упорно заливала ярко алая заря, норовящая окрасить не только мочки ее ушей, но и корешки самих волос. Жена вцепилась пальцами в края простыни, потащила их на себя, словно решила укрыться ею от стыда, крупные губы припухли, ноздри затрепыхались, а жесткие черные ресницы над закатившимися под лоб яркими незабудками начали мелко дрожать. Дока ощутил, как доверчиво приподняла она раскаленный лобок, словно решила подставиться вся, а до этого, как только дело доходило до близости, вечно прятала его куда-то вниз. И еще он подумал о том, что человек весьма странное существо – чем больше подозрений на то, что партнер с кем-то переспал, тем сильнее становится желание овладеть им, тем острее выплескиваются сексуальные эмоции. Будто кто-то со стороны принуждает доказывать, что тот, кому изменили,ничуть не хуже своего соперника или соперницы. Наверное природа таким способом пытается защитить свои права, в том числе и на полноценную семью, отклонения от которых ей чужды. Вот и сейчас Дока наблюдал картину, от которой испытывал неудобство. Он понимал, что в данный момент дороже его для жены никого не существует, и что он для нее слаще и роднее кого бы то ни было на свете. Но знал он и другое, что не успеют схлынуть яркие чувства и утихнуть пожар страстей внутри ее плоти, как она оттолкнет его, разразится потоками новых подозрений, чем настроит против себя еще сильнее. И все-таки, не в силах сопротивлятья внутренней какой-то солидарности, он невольно помогал своей партнерше по сексу достичь наивысшего блаженства, притираясь своим лобком к ее выпуклости как можно теснее. А когда она начала впадать в безволие, сам вдруг ощутил приближение брызжущего разноцветными искрами урагана наивысшего сексуального взрыва, притих, намертво сцепляя зубы и запрокидывая голову назад. И подломился в локтях, и сломался в коленях, осязая, как над кожей по всему телу образовался плотный туман испарины, как ударил он в материю одеяла, вмиг пропитывая ее насквозь. И забился с долгими стонами в желанном избавлении от накопленных за день отрицательных эмоций, не замечая, что супруга тоже старается усладить его предупредительными качками навстречу сладостных половых долек.
- Кобелина, от... коб-белина, - ворковала она непослушными губами, одновременно гладя его по спине увесистыми крестьянскими ладонями. – Не выдержал, кобели-ина, кончил, а вечером опять пойдет шастать по лумырям.
Он молчал, он знал, что после наслаждения снова испытает чувство неудобства за свою неуемную прыть, за то, что постоянство в браке его просто угнетает, когда следовало бы наоборот к нему стремиться. Медленно сдвигаясь с жены набок, он затихал, стараясь провалиться в недолгий омут сна, после которого нужно будет отправляться на работу. А там дело покажет, там обыденность сворачивала рога и не таким человеческим драмам.
Прошла зима, наступила бесноватая весна, когда у женщин увеличиваются зрачки и губы, когда они покрываются конопушками желаний, не в силах сдержать забродившие в них соки. И уже не так бросались в глаза своры бродячих собак с истерзанными в их середине сучками и потерявшие привычный лоск, раздирающие в воплях пасти, коты. Весна для того и существует, чтобы содрать со всего живого наросшую за зиму корку коросты и обнажить для мира новую розовую кожу, через которую запросились бы наружу возродившиеся к жизни чувства.
Как раз в середине марта Дока получил от своего друга, с которым проходил службу, приглашение на свадьбу. Он написал заявление на отпуск за свой счет и поехал в Краснодарский край. Друг жил в небольшом хуторе, в нескольких километрах от затерянной в степях крохотной железнодорожной станции. Не успел Дока ступить на миниатюрный перрон, как сразу попал в объятия многочисленной родни и знакомых сослуживца. Когда первые эмоции прошли, кто-то предложил подкупить спиртного в пристанционном магазине, раз уж они оказались здесь. В хуторе можно было разжиться только самогонкой.
- Это дело, - согласился друг и вся компания завернула к продмагу.
За прилавком стояла удивительной красоты девушка в меховой кубанке с повязанным поверх нее белым пуховым платком, она крепко походила на московскую княжну из древней Руси. Если бы огромные глаза были не темно-карими, а ярко-голубыми, а длинные волосы не каштановыми, а соломенными, она с легкостью заменила бы и царевну-лебедь из пушкинской сказки. Пока продавщица отпускала товар, Дока уставился на нее долгим пристальным взглядом, он сразу почувствовал к ней непреодолимое влечение, он уже знал, что будет добиваться ее расположения любыми путями. Знал и возможности своих магнтических серых зрачков. И когда девушка в очередной раз посмотрела в его сторону, ощутил, что и она не прочь познакомиться с ним поближе.
- Кто это? – негромко спросил он у сослуживца.
- Наташка? – ухмыльнулся тот. – Жена одного прапора, он в Краснодаре служит. Понравилась?
- Не то слово, - не стал скрывать Дока.
- Вряд ли чего получится, она неприступна как царица Тамара, что обитала в грузинском Дарьяльском ущелье. Сколько парней пыталось развести – бесполезно.
- Она из вашего хутора? – не унимался Дока.
- Они живут в двухэтажном доме рядом с вокзальчиком, им там квартиру выделили. И у них имеется трехлетний ребенок, - сослуживец вдруг посерьезнел, по скулам у него забегали желваки. – Тот прапорщик мой хороший знакомый, так что, забудь – и точка.
- Да я ничего, - заскользил пальцами по пальто Дока, полез в карман за пачкой сигарет. – Красивая, говорю, продавщица, такие нечасто встречаются,да еще на заброшенной станции.
- На них любимых молимся и стараемся удержать в нашем медвежьем углу. Хотя моя не уступит ни в чем, - нагловато усмехнулся сослуживец, добавил. – Я специально столько лет не женился, ждал, пока она подрастет.
- Дождался своего, значит, - натянуто улыбнулся Дока, ему не понравилось признание товарища, которое вызвало чувство досады.
Вся компания вывалилась наружу и нацелилась ступить на проселочную дорогу, ведущую на хутор, до него было не меньше трех километров. Дока вдруг хлопнул себя по карманам, оглянулся назад:
- Братцы - кубанцы, сигареты кончаются, надо бы подкупить, - громко объявил он. – Подождите меня, я туда и обратно.
- Есть у нас все - и сигареты, и водка, - попытался было удержать его друг.
Но Дока быстрыми шагами уже спешил к магазину, сейчас его бы не удержало ничто. В помещении никого не оказалось, видно было, что народ бывал здесь не часто, и те все свои. Девушка складывала выручку в ящик стола, заметив Доку, она ускорила процесс, торопливо пробежалась крашенными ногтями по платку поверх кубанки. Он сунулся к прилавку, приблизил свое лицо к ее вмиг распахнувшимся глазам и с придыханием сказал:
- Я хочу с тобой встретиться, - проглотил набежавшую слюну. – Где и как можно это сделать?
- Не знаю.., - в первый миг оторопела она, но в зрачках уже возгорался огонек желанной интрижки.
- Говори скорее, они могут пойти за мной следом, - подогнал он девушку.
- Я живу в двух этажном доме рядом с вокзальчиком, - она бросила опасливый взгляд на вход, снова поймала его глаза. – Окна с другой стороны от него, выходят на лесопосадку.
- На каком этаже?
- На первом, рамы покрашены коричневой краской.
- Муж на службе?
- Он приедет через неделю, а я живу с маленькой дочкой, которую на время работы оставляю у соседей, - скрывая смущение, молодая женщина опять зыркнула на входные двери.
- Если я постучусь в окно, ты мне его откроешь?
Она молчала всего несколько секунд, а показалось, что прошла целая вечность. Дока не отрывал взгляда от ее огромных прекрасных глаз,опушенных длинными темными ресницами. В середине наливающихся истомой зрачков разгорались крохотные огоньки, скоро они слились в единый костер, обещавший обогреть и усладить его беспутную душу теплом своего пламени. Он с еще большим нетерпением подался вперед, он уже сейчас жаждал впиться губами в наяву припухающие губы собеседницы, обцеловать ее ровненький носик с трепетными крыльями ноздрей, ощутить мягкость соболиных бровей вразлет, чтобы затем перескочить на белый высокий лоб без единой морщинки. А потом раздернуть выглядывающий из-под курточки воротник платья и всосаться в лебединую шею, он знал, что эта часть ее тела такая и есть на самом деле – белая, шелковистая и высокая. Дальше пускаться в фантазии не имело смысла, потому что плоть начали пронизывать волны сексуального возбуждения.
- Только приходи, когда стемнеет, - наконец ответила она на его зависший в воздухе вопрос, опустила ресницы вниз и вновь вскинула их вверх. Пояснила. – Я дочку должна уложить в кровать, она без меня не засыпает.
- Я приду,- с облегчением выдохнул он, выложил на прилавок деньги. – Дай мне пачку сигарет, любых...
Свадьба перевалила на свой третий день, наступил момент, когда гости еще не выпали в осадок, но и ходить без поддержки друг друга уже не могли. В хате стало тесновато, народ запросился на улицу, и забродило то русское голосистое веселье, при котором что ни калика перехожий, то родной брат или сват со сватьей. Сбежался весь хутор, за ним потянулись жители из ближних селений, стесняясь, они брали из рук виновников торжества стаканы с самогоном, пожелав молодым возы добра, опрокидывали их в рот, занюхивая по большей части рукавом. Скоро кто-то предложил пройтись до железнодорожной станции, до единственной в округе достопримечательности, помахать платками проходящим мимо поездам. Оглашенное подхватили без раздумий, каждому хотелось выплеснуть из бездонной своей души накопленное за века плохое и хорошее. Больше плохое, мешающее подняться в полный рост. Кавалькада празднующих растянулась по дороге, пританцовывая и горланя песни на всю степь вокруг. Дока оказался в самом ее центре, рядом извивалась гибким телом краснощекая казачка с черными завлекающими глазами. Она зыркала на него, рассыпая снопы блескучих искр, искрилась сахарными зубами между подкрашенными губами, и если бы была немного помоложе, он не задумываясь остановил бы свой выбор на ней. Но женщине перевалило за тридцать лет, а Дока после жены летчика на высокогорной турбазе Кахтисар старался с такими не связываться – слишком они были привязчивы и мстительны.
- Эх, нет с нами Сережи Скрипки, - обратился к нему поравнявшийся с ним друг, его молодая жена, как и в первый день свадьбы, продолжала цвести и пахнуть, словно не было за спиной бессонной ночи. Она и правда мало чем уступала продавщице из привокзального магазинчика. – Помнишь тихоню сержанта, которому на дембель дали старшего?
- Конечно, из нашей роты я не забывал никого, - откликнулся Дока. – И двух метрового Витьку Жирова вспоминаю, и Потехина с Еськой. Еська был из Грозного, нормальный кореш.
- А Скрипка земляк, я ему приглашение посылал, он ответил, что приедет, но до сих пор нету.
- Я с ним тоже переписывался, однажды даже заезжал, он в центре Краснодара живет. Парень обязательный, может случилось чего?
- Кто его знает, глядишь, к шапочному разбору объявится.
На пригорке, между разрывом лесопосадки, показались несколько строений, в середине которых отблескивало черепичной крышей здание вокзала.Дока тут-же вспомнил о прекрасной продавщице, к которой набивался в гости. Впрочем, о ней он не забывал никогда, но не знал, как вырваться из под опеки свадебного застолья. Сейчас тоже ничего путного на ум не приходило, но теперь до девушки стало на несколько километров ближе. Он наморщил лоб и принялся решать непростую задачу, в которой никто не должен был пострадать.В сельской местности каждый поневоле дышит другому в затылок, значит, жительница затерянного в кубанской степи маленького полустанка должна оставаться вне подозрений. Да и ему не хотелось терять хорошего друга, с которым два года тянули солдатскую лямку. Но и упускать возможность переспать с настоящей красавицей, к тому же самой изъявившей желание, было бы непростительной ошибкой. Когда гости растянулись вдоль железнодорожной линии и взялись махать руками пассажирам в проезжающих мимо вагонах, он отошел от них и надолго задумался. Заметил вдруг, что перед станцией составы здорово замедляют ход, особенно товарные. Это натолкнуло на интересную мысль, Дока переступил с ноги на ногу, прикинул в уме что к чему. В это время к нему снова подошел друг со своей подружкой, кивнул головой в сторону магазинчика:
- Не хочешь туда заглянуть, заодно сигаретами запасешься? – с усмешкой спросил он.
Дока понял, что тот догадался, зачем он возвращался в прошлый раз, покосившись на по прежнему беспечную невесту, пожал плечами:
- Ты же сам сказал, что сколько ее ни пытались развести, все бесполезно.
- А вдруг именно тебе и повезет, - хохотнул кореш, он явно бахвалился положением завидного жениха. – Домогались наши хуторские, а ты из областного города. А там рысаки известные.
Дока смешался, не зная, что делать, оглянулся вокруг, на станцию продолжал вползать товарный поезд. Он понимал, что друг разыгрывает его, он давно заметил за деревенскими странную особенность.Перемена настроения у них присутствовала в полный рост – сейчас они готовы были выложить свою душу и отдать ее бесплатно, а через минуту-другую с человека, которому мгновение назад доверились, взыскать за нее со всей беспощадностью крестьянского произвола. При чем категория родства не имела значения – будь то брат, сват, дорогой друг или просто прохожий. Он снова испытующе взглянул на армейского кореша, по захмелевшему сыто-сальному лицу которого блуждала пошленькая усмешка, видимо, крепко зацепил его тот возврат Доки без свидетелей. И пожалел о приезде на его свадьбу в этот глухой хутор. Вот взорвется в нем первобытная энергия за попытку оскорбления своего земляка путем негласного свидания с его женой, и пойдет гулять по сбитому телу, значимо накапливаясь в весомых кулаках. Кто окажется правым, а кто виноватым – после разбираться станет не зачем, потому что дело уже будет сделано.
Но не возможные разборки испугали Доку, а заставил стать дерзким вызывающий ответную реакцию заскорузлый крестьянский анахронизм. Переспать с продавщицей теперь захотелось во чтобы то ни стало, это действие походило на месть свободного горожанина навечно закабаленному крепостным правом холопу, хаму от рождения. Осмотрев товарняк и приметив сквозные тамбуры позади раздолбанных вагонов, Дока застегнул пуговицы на пальто и развернулся к жениху:
- Так говоришь, что наш дорогой командир второго отделения до сих пор не приехал? – небрежно спросил он. – А ты ему приглашение посылал, так?
- Сам свидетель, - пожал плечами дружок. – А к чему ты клонишь?
- Хочу собственноручно доставить Скрипку на твою свадьбу в целости и сохранности, - ухмыльнулся во весь рот Дока, вынул руки из карманов. – Воинскую смекалку, как и нахрапистость в достижении цели, мы еще не растеряли.
- Не понимаю я тебя, - только и успел вымолвить кореш.
Скользнув по склону, Дока перескочил через паутину железнодорожных путей, пристроился рядом с длинным пульманом. Когда тамбур поравнялся с ним, он уцепился в поручни и подтянул тело к железным ступеням. Уже стоя на площадке, развернулся лицом к замешкавшейся от его странного поступка свадьбе, замахал руками:
- Я еще вернусь, вы только водку всю не выпейте. И не забудьте купить пару пачек сигарет, чтобы я за ними не возвращался.
- Ты на меня обиделся? – сквозь удивленные разноголосые крики донеслось запоздалое раскаяние армейского товарища. – Спрыгивай, я не забыл, что ты умеешь играть на гитаре. Она у меня есть.
- Вот и хорошо, я вернусь, - снова пообещал Дока.
Он перешел на другую сторону тамбура, всмотрелся в проплывающую мимо неширокую лесопосадку. Она была редкой и просвечивалась насквозь, лишь за станционными постройками между голыми деревьями зачернели заросли кустов. Дока спустился на нижнюю ступеньку, проводил взглядом поднятую стрелу семафора. Вагон попрыгал на стыках, набирая ход, мягко заскользил по сплошному рельсу. Когда поезд отъехал от вокзала на приличное расстояние, Дока оттолкнулся от подножки, стараясь приземлиться не на щебенку, а на прикрытую почерневшими стеблями землю. Этого сделать не удалось, нога подвернулась на мелких камнях и он покатился кубарем, лишь в последний момент успев сгруппироваться. Прокувыркавшись с десяток метров, поднялся, заспешил к лесопосадке, надо было успеть спрятаться, пока состав не протащил мимо свой хвост.
Он сидел в кустах и наблюдал за тем, как свадьба сбилась в кучу и принялась обсуждать его поступок, выбрасывая ладони по направлению ушедшего поезда. Громче всех выплескивала свое недовольство холостячка за тридцать лет, надеявшаяся прибрать его к своим рукам. Высокая, стройная, она даже издали отличалась от хуторян своей красотой и ниспадавшими по спине роскошными длинными волосами. Но Доку это не прельстило, все мысли его были заняты встречей с прекрасной незнакомкой, дом которой находился почти напротив того места, где он спрятался. Саднили локти, побаливали колени, на лице тоже ощущался непорядок. Он поднял руку, провел пальцами по щекам и недовольно поморщился, наткнувшись на липкий ручеек. Разбитой оказалась левая бровь с левой частью лба, Дока вытащил из кармана платок, приложил его к ране. Подумал, что неплохо было бы где-то смыть кровь, чтобы не появляться на глаза девушке в растерзанном виде, но по другую сторону привокзальных строений до самого горизонта расстилались бесконечные кубанские поля, безмолвные в ожидании скорого лязга тракторных гусениц.
Прошло часа два, пока солнце по небосклону не начало опускаться за неровный горизонт, намереваясь спрятаться за него совсем, свадьба отправилась в обратный путь, не забыв посетить разноцветный магазинчик. Перед уходом гости распили большую половину из купленного в нем спиртного, усеяв бутылками крошечную привокзальную площадь, затем, загорланив долгоиграющую песню, передаваемую по наследству еще от запорожских казаков, растянулись по узкой дороге на хутор, растворились в накрывающей их темноте. Постепенно стихли мычание коров и лай собак, из магазина показалась девушка. Видно было, как закрыв двери на замок, она дошла до начала дороги, на некоторое время замерла на месте, затем прошла за обнесший просторный двор штакетник. В окнах двухэтажного здания напротив зажглись первые лампочки, вскоре вспыхнул свет и в комнате на первом этаже. Дока взглянул на часы, приподняв воротник пальто, зябко сунул руки в рукава, он решил посидеть в засаде еще немного, ведь она должна была уложить ребенка в кровать. Когда показалось, что половина окон погрузилось во тьму, вылез из кустов и зашагал к дому через железнодорожные пути. Он не опасался ничего, единственное, что могло встревожить, это собачье рвение, от которого искать убежища не представлялось возможным, потому что собаки могли поднять на ноги всю округу. Он подкрался к нужной раме на цыпочках, костяшками пальцев постучал по стеклу. Никто не отозвался, Дока попробовал заглянуть в комнату, но вид загораживали плотные занавески и он снова осторожно но резво погремел по окну. Неожиданно свет в квартире погас и наступила тишина, что внутри ее, что снаружи. Это продолжалось минут десять, за которые Дока вдруг понял, что не он один набивался в гости к продавщице, наверное были и другие претенденты, отвадить которых можно было лишь одним способом – не отвечать. Тогда он приблизил лицо к стеклу и негромко крикнул:
- Открой, это я, приезжий.
Вдруг осознал странную нелепость, что забыл имя девушки, которое всего один раз произнес армейский кореш, когда он только сошел на этот затерянный в степи перрон. А потом была пьянка с немерянными дозами спиртного и бессонными ночами, крутившаяся рядом подружка, еще кто-то, обязательно желавший запечатлеть себя в его мозгу. И вот теперь он не знал, как обратиться к желанной женщине, мечте долгих месяцев, заполненных не теми и не тем, кем бы хотелось ему. И он запаниковал, боясь, что и с возвратом на хутор опоздал, и на поезд не попадет по причине их редкого здесь появления, и что ночевать придется в холодной лесопосадке на еще мерзлой земле, переживая глубокое похмелье. Это в его планы не входило никоим образом, Дока подтянулся на руках до закрытой форточки, толкнул ее вовнутрь помещения. Она отворилась со скрипом, давая насладиться последней надеждой.
- Открой, милая, это я, который приехал на свадьбу к твоему знакомому, - сдавленно зашептал он. – Мы с тобой еще о встрече договорились.
Пальцы занемели, обещая распрямиться, но он уже слышал приближающиеся к подоконнику легкие шаги. За занавеской некоторое время прислушивались, затем неласково спросили:
- Кто здесь?
- Это я, твой новый знакомый, - заторопился Дока. – Ты сама обрисовала мне свое окно.
В комнате учащенно задышали, затем угол занавески отвернулся, в свете уличного фонаря заблестели увеличенные глаза:
- Уходи отсюда, не дай бог кто увидит - сраму не оберешься, - быстро заговорила молодая женщина. – Муж скоро должен вернуться, уходи.
- Но мы с тобой договорились, - опешил Дока, ладони не выдержали напряжения и он соскользнул на землю. – Ты была не против.
- Я думала, что был шутливый разговор.
- Какие шутки, когда я чуть не разбился, - он прикоснулся к ранам на лице.
- Как разбился? – женщина плотнее прильнула к стеклу.
- Я с поезда спрыгивал.
- Зачем?
- Чтобы встретиться с тобой.
Она, наверное, поняла его уловку, помогшую оторваться от остальных гостей, или сама была свидетелем его пуступка, различила и сочащиеся кровью ссадины. Покусав нижнюю губу, быстро щелкнула шпингалетом и потянула створку на себя. Дока подпрыгнул, перевалился через подоконник в теплое помещение с устоявшимся семейным запахом.Раньше это обстоятельство заставило бы его засмущаться, теперь же оно лишь подкинуло азарта. Он помог закрыть раму и тут-же привлек женщину к себе.
- Подожди, я посмотрю, что с тобой, - попыталась выскользнуть она из его объятий.
Он не внял ее голосу, выпрастывая руку из заранее расстегнутого пальто, отбросил его под стену, одновременно впиваясь губами в ее размякшие от тепла щеки, нос и губы. Осознал вдруг, что она стоит перед ним в ночной сорочке, под которой нет ни лифчика, ни даже трусиков. Скорее всего она любила спать в обнаженном виде, перед сном освобождаясь от стесняющих движение вещей. Это обстоятельство прибавило похотливых чувств, заставило усилить напор, Дока рывком расстегнул ремень на брюках, перескакивая с ноги на ногу, выскочил из брючин и тут-же повалил женщину на прикрытый шершавым паласом пол.
- Ты с ума сошел, - успела испуганно воскликнуть она, в последнем усилии стягивая колени вместе. – Сейчас же пусти меня, дочка может проснуться...
Он не ответил, пальцы привычно нырнули между полненьких ляжек, нащупали поросший пушистым волосом горячий лобок с начинающимися от него во все времена вожделенными дольками. Грубо пропихнул колено между ее голенями, чувствуя, как наливается силой половой орган, продвинул указательный палец по желобку между половыми губами дальше, ощутил крохотный пока шарик клитора, обещавший раскрыться бутоном и стиснул зубы от приятной мысли, что в который раз станет обладателем несравненной фигурки с бесподобными остальными данными. Нащупав отверстие во влагалище, поводил внутри него по кругу и снова вернулся к вертлявому клитору, надавил подушечкой пальца, стараясь массировать его по часовой стрелке. Молодая женщина прекратила борьбу, откинув голову на палас, она медленно раздвинула ноги, положила руки ему на плечи. Она согласилась принять его, лишь в глазах продолжала искриться тревога от неожиданности действия и от неизвестности во всем. Между тем, поняв, что сопротивление подавлено, Дока направил головку члена поверх ее паха, стараясь уздечкой поводить по шелковистой коже. Он ждал, когда член закостенеет и потеряет остроту чувств настолько, что можно будет не торопясь насладиться половым сношением в полный рост, одновременно доставив и партнерше удовольствий побольше. Если же его ввести сразу, сперма имела прихоть вскипать внутри яичек и вырываться наружу досрочно, принуждая дожидаться созревания новой ее порции томительные периоды, за которые нужно было уговаривать подружку полежать под ним еще немного, а не мчаться в туалет подмываться.
Не переставая обцеловывать хозяйку квартиры и шептать ей на уши ласковые слова, Дока довел ее до того момента, когда она невольно стала сама приподнимать и опускать зад, напрашиваясь на глубокие поцелуи головкой его члена еще и ее входа во влагалище. Он опустил конец пониже, нащупал распустившееся бутоном малых половых губ горячее отверстие, погрузил шляпку вовнутрь и медленно вытащил ее обратно. Женщина потянулась за нею как ребенок за конфетой, чувство тревоги испарилось из нее, осталось лишь желание использовать подарок судьбы на полную катушку. Она обвила руками партера за шею, впилась губами в его губы, вместо застоявшихся соков наполняя их соками страсти. Кончиком языка он успел провести по их краям, окаймленным твердой полоской, говорящей о том, что обладательница больших прекрасных губ является натурой страстной. Затем прикусил как бы пушистую мочку уха, обсасывая нежную кожицу, слегка потерзал ее зубами, заставив партнершу еще плотнее прильнуть к нему. Было приятно ощущать наличие тонкой талии, переходящей в плавные овалы бедер, было приятно наслаждаться прикосновениями шелковистой кожи к своим ногам, удовольствия доставлял и точечный массаж по обнаженным местам тела пульсирующего мышцами поджарого ее живота. Придержав желания, Дока рывком расстегнул пуговицы на рубашке и вместе майкой отбросил ее подальше, помог подружке избавиться от ночнушки – все-таки это была выполнявшая роль пусть тончайшей прослойки но материя. Теперь они были обнаженными, они ощущали, как проникли друг в друга выдавленные страстью на поверхность их тел чувства, как принялись смешиваться в сумасшедший коктейль, от которого невольно закружились головы, а плоти пронизались амурными стрелами. Казалось, вокруг образовалось живое облако из знойного томления, обещавшего высосать из них все соки, оставив на полу обтянутые сморщенной кожей два скелета, и если бы кто надумал сунуть в это облако хотя бы палец, он тоже пропал бы в огненнном вихре неземной страсти. Дока уже не осознавал, сколько времени он владеет партнершей, он давно вошел головкой члена в желанное влагалище и без перерыва нагнетал атмосферы чувств, испытывая райские наслаждения. Скорее всего, он проделывал движения машинально, как приказывала ему породившая его матушка природа. И если учесть, что так было на самом деле, то все вокруг действительно возникло от неистовой любви всего ко всему, от которой отказаться было невозможно и которая притягивала к себе беспрекословно, как смерть в конце жизненного пути. Но как и молчаливо ждущая своего часа смерть, любовь объявлялась природой вне закона.
Это продолжалось до того момента, пока Дока не почувствовал, что кончить в очередной раз ему уже не придется. Как только в паху возникал очередной позыв к семяизвержению, яички отзывались болезненными сокращениями,притягивая мошонку чуть ли не к самой промежности Пот давно иссяк, от него остались лишь соленые дорожки. Партнерша под ним рыскала сухими губами по его лицу в поисках влажного места, дыхание у нее было горячим и прерывистым, под правой грудью суматошно колотилось сердце. Чтобы облегчить ей существование, Дока отвалился на сторону, повлек ее за собой, она благодарно царапнула его заострившимся носом по щеке и уронила голову на палас.
Глава двадцать седьмая.
Так они пролежали до того момента, пока не стали замерзать, а за стенами не послышался стук вагонных колес. Редкий в этих краях поезд неторопливо въехал на станцию, заскрипев тормозами, остановился.
- Товарняк? – задавая вопрос как бы самому себе, спросил Дока, спросил потому, что где-то на задворках разума болталась мысль о прапорщике. Она не была назойливой, не помешала заниматься и любовью, но она существовала всегда.
- Пассажирский.., странно, почему он решил затормозить, - отрешенно отозвалась молодая женщина. – Наверное кто-то сорвал стоп-кран или машинист высадил знакомых.
- Не может одним из них оказаться твой муж?
Она долго не отвечала, сопя в подсунутую под щеку руку, затем шевельнула бедрами, успевшими приклеиться к его животу и все так-же равнодушно сказала:
- Бывает, что он тоже просит машинистов притормозить на нашей станции, и они идут ему навстречу, - женщина облизала губы, она по прежнему была опустошенной до нежелания пошевелиться, – А, все равно, я давно хочу уехать из этого медвежьего угла. Изо дня в день одно и то же, а мне хочется успеть добиться чего-то весомого. Ведь бег времени остановить невозможно.
- Если у тебя нет любви к мужу, то это твое право, - Дока приподнялся на локте.
- А у кого она есть, эта любовь? Я не какая-нибудь Юнона, чтобы всю жизнь прождать возлюбленного Авоську, обходясь без мужского тепла. Если мой уезжает,то на полмесяца сразу.
- Но зачем тебе скандалы на всю округу, когда все можно сделать по тихому.
На всякий случай он уже вознамерился подняться, ощущая, что сил хватит только на то, чтобы натянуть штаны, все последующие действия приходилось доверить прихоти судьбы.
- Я тебя предупреждала, что муж должен скоро вернуться, - партнерша улыбнулась и открыто посмотрела на него веселыми глазами. – Но я тебя уважаю, ты дал мне тот самый толчок, после которого жизнь моя обязана пойти по другому.
В этот момент в дверь постучали, Дока выпучил глаза на хозяйку квартиры, он ожидал чего угодно, только почему-то не этого неожиданного стука. Ко всему он был уверен, что в армии до сих пор соблюдается железная дисциплина. Но партнерша видимо привыкла к незапланированным приходам супруга, это стало видно по тому, как вильнула она глазами к лишь слегка прикрытой ставне на окне. Подобрав ноги под себя, женщина машинально поджала колени, бросила руку к ночнушке.
- Мне убираться? – спросил он, нащупывая одежду и холодея от мысли, что пока вывернет рукава со штанинами, да пока облачится в пальто, дверь могут снести с петель.
- Я же сказала, что мне все равно, быстрее получу развод, - без каких-либо интонаций в голосе проговорила она. – Но учти, мой прапорщик не только не робкого десятка, он еще покрупнее тебя.
- К чему клонишь, милая? – стараясь казаться спокойным, переспросил Дока.
- К тому, что он служил в небесных войсках, а вы с другом, как я понимаю, в приземленных.
- Все-то ты знаешь, только заранее не делишься.
- Еще чего...
Снаружи настойчиво требовали отворить дверь, стуки крепчали, обещая насторожить весь дом. Чертыхнувшись, Дока быстро оделся, подхватив пальто, сунулся к окну и замер возле него, остановленный по прежнему спокойным голосом:
- Не спеши, сначала я спрошу, кого среди ночи черти принесли, - накидывая на себя халат, с усмешкой просветила подружка. – Если это мой, он может по улице пробежаться до окна, и тогда вам точно не разойтись, а если кто из соседей – останешься до утра.
- А утром как?
- На Краснодар будет проходить товарняк, я машинисту маяк подам. А сейчас скройся в спальне, только потихоньку, чтобы дочку не разбудить.
Держа пальто в руках, Дока прошел за ширму над входом в другую комнату, затаился в широких складках материи. Он отчетливо слышал, как хозяйка квартиры нарочито сонно спросила, кто стучится, как повернула ключ в замке и впустила кого-то в коридор. Сердце его заработало с перебоями, он похлопал по карманам в надежде найти что-то на случай самообороны, но кроме ключей от собственного жилья там ничего не оказалось. Тогда он огляделся вокруг, в свете бледноватых лучей луны увидел узкую железную кровать с откинутым одеялом. Рядом с ней стояла низкая деревянная с высокими спинками и боковинами, в которой посапывало неразличимое существо, наверное в ней спала дочка партнерши по сексу. В одном из углов темнел какой-то предмет, похожий на ручку от швабры или на шланг от пылесоса. За грудиной немного полегчало, все-таки в первые моменты натиска противника отмахнуться от него имелось чем. А что без драки дело не обойдется, он был уверен на сто процентов, потому что сам принадлежал к породе ревнивцев. Между тем, в коридоре продолжали не говорить, а тихо шептаться, одновременно шаркая по полу обувкой, Дока начал догадываться, что пришел кто-то из населявших дом жильцов. Вскоре громкий возглас выдал в неизвестном женщину, а еще через минуту поздняя гостья вознамерилась заглянуть сразу и в горницу, и в спальню.
- Туда не надо, - преградила ей в последний момент дорогу хозяйка квартиры. – Ты же знаешь, как трудно будет дочку потом уложить снова.
- У самой такой-же, - с неохотой согласилась посетительница, прошла к выходу. – Значит, к тебе в окно никто не стучался?
- Что ты! - заверила подружка, убедила. – Я бы не отозвалась, в первый раз, что-ли, гвоздят, кобели проклятые.
- Раскраснелась ты... со сна-то. Ну ладно, видно за самогоном приходили, да углами обознались – бабка Стерха с другого бока живет. Извини, если что не так, а то слышу говор со стонами, думаю, как бы мою соседку не придушили, варнаков сейчас развелось – пруд пруди.
- Если бы только снасиловали, еще куда бы ни шло, - засмеялась хозяйка. – Вся молодость в одних томлениях проходит.
- От этого бы и я не отказалась, а хоть бы и бык в навозных ошметьях, - солидарно взвыла собеседница, приглушила голос рукой. – Мой паразит как пил, так и бузотерит, знала бы, подол ветру подставила и только бы меня тут видали.
- О то-ж...
Женщина вошла в спальню и сразу прильнула ладным телом к успевшему расслабиться Доке, а он вдруг почувствовал, что от нее пахнет не затхлым запахом хуторского магазина, а как бы солнечным ветром, наполнившим паруса над судном с новехоньким корпусом. Этому судну до сих пор не дали возможности покувыркаться среди крутых волн, изначально заставив болтаться в прибрежном - каботажном - плавании. Он понял, что ему повезло первому подняться на скрипящую новыми досками палубу, еще немного и кто-то другой взгромоздился бы на капитанский мостик и начал бы управлять курсом по своему усмотрению. Всего какая-то неделя-вторая, и он бы никогда не встретился с этой светящейся настоящей южной красотой женщиной, а если бы пути их пересеклись все равно, она бы его просто не узнала.
- Можно опять раздеваться? – отрывая свои губы от ее жадного рта, спросил он.
Она засмеялась внутренним смехом, торопливо распахнула халат, обдавая его резиновым облаком насыщенного новой энергией тепла, казалось упругая кожа на ее теле сейчас возьмется электрическими разрядами, и особенно сильными они будут на кончиках успевших набухнуть сосков.
- Не одевался бы вовсе, - она уже доверилась ему полностью, кроме него не видя вокруг себя никого и ничего. – Тогда меньше бы истратилось сил.
- Какая ты жадная... А если бы пришла не соседка, а действительно приехал бы твой муж?
- Здесь ему пока делать нечего.
- Не понял!.. – опешил Дока.
- Он на учениях на Кавказе, отрабатывает приемы ведения боя в горных условиях.
- Тогда к чему был этот спектакль?
Дока немного отстранился, ему стало неудобно, что кто-то стоит на рубежах Родины, а он ползучим змеем пробрался в его супружеское ложе. И тут-же вспомнил свою службу в армии и рассказ одного из работяг об измене жены с мастером из его же цеха. Получалось, что это не предательство, а всего-навсего армейская взаимовыручка. Как в офицерских гарнизонах, в которых все успевают перетрахаться друг с другом, пока по очереди ходят на дежурство.
- Это был не спектакль, я действительно устала от такой жизни, - виновато рыская ладонью по его груди, сказала она. – Кстати, тебе тоже следовало подзарядиться, иначе после двух свадебных дней и небольшой возни со мной ты расслабился бы и провалился бы в долгий сон. А я хочу тебя еще и еще...
- Небольшой возни, говоришь? – недоверчиво хмыкнул себе под нос Дока. – Тогда как у тебя было с мужем, когда он возвращался домой? Наверное прилетал здорово голодный.
- Почти никак, у него тяжелая служба...
Она бросила руку вниз, начала расстегивать пуговицы на его ширинке, видно было, что природная стыдливость сковывает ее движения, но чувствовалось и другое – застоявшийся внутри ее гибкого тела родник из неизрасходованной страсти. Стоило лишь сорвать с готового ударить тугими струями ключа сохлую корку запретов, как он грозил взорваться мощным фонтаном, обдавая брызгами все вокруг. Самое главное, что медлить не следовало ни в коем разе, иначе подружка могла перегореть, и тогда ее можно было смело выбросить в мусорное ведро как отслужившую свое лампочку. Ведь никто еще не умудрился поменять спираль на ходу, а если такое было возможным, на это требовалось время, которого в подобных случаях катастрофически не хватало. Дока скинул штаны, сбросил рубашку с майкой, задрав подол ее ночнушки, нащупал пальцами скользкую и глубокую ложбину между половыми губами и попытался ввести член спереди. Но тот еще не успел как следует отдохнуть, он походил на резиновый шланг без должного напора воды. Развернув партнершу задом, Дока пропихнул свой орган в ее влагалище, привстав на цыпочки, поднапряг мышцы живота, одновременно стараясь уздечкой поелозить ближе ко входу, где по прежнему не расслаблялось тугое мышечное кольцо. Когда почувствовал зарождение нового желания, вошел членом поглубже и умерил прыть, не давая ему разгораться. Негромкие сладостные звуки от жадного соприкосновения половых органов совместно с учащающимся дыханием, в котором проскальзывали невольные интимные восклицания, начали заполнять сонную комнату. Женщина чуть повернула голову со спадающими вниз волнами длинных волос и прислушалась, видимо материнское начало у нее возвышалось над всеми другими чувствами. Ребенок продолжал размеренно посапывать. Затем она изогнулась еще больше, выпячивая зад навстречу его паху. Когда заглотила член до основания, принялась облизывать его короткими тягучими сокращениями влагалища, стараясь обхватить головку покрепче и подтянуть ее к ракрывающейся навстречу бутоном твердой шейке матки. Дока ощущал, как разрыхляется этот бутон, как насаживается он на кончик шляпки, как раз на то самое место, из которого обязана была брынуть тугая струя спермы. Температура в том месте повысилась, шейка матки уже горела неистовым пламенем, принуждая уздечку оборвать напряжение и обмякнуть вмиг превратившимися в кучу изжеванной кожи жилами. Дока не желал преждевременного семяизвержения, раздвинув ноги пошире, он с натугой вытащил шляпку из плотного обода, поелозил ею по тесному влагалищу. Но подружка обхватила его бедра руками и притянула их к своему заду, она настроилась кончить так, как никогда еще не кончала, потому что подоспела взорваться от переполнявшей ее энергии. Чтобы этого не произошло, она готова была разодрать ягодицы партнера крепкими пальцами с острыми ногтями. Дока едва не заблажил от боли, отпустив груди, он сжал кулаки и занес их над спиной подружки. Но та словно перестала осязать действительность, все ее действия превратились в непроизвольные покачивания аппетитной попой вперед-назад с нервными содроганиями тела на слабеющих ногах. Сейчас она походила на готовую загрызть любого сучку, по какой-то причине отказавшуюся от дальнейшего спаривания с раззадорившим ее кобелем. Из груди вырывался лишь призывный интимный стон, женщина требовала довершения дела до конца, она умоляла об этом. У Доки в голове невольно возник вопрос о том, что с нею происходит, уж не бешенство ли у нее матки, и не по этой ли причине муж не спешит возвращаться домой? Он вспомнил случай из своей практики, когда одна из подружек точно так-же упрашивала его не экономить на движениях, а стараться вовсю. «Бы-ст-ре-е», задыхаясь от охвативших ее чувств, требовала та девушка, на глазах выгибаясь коромыслом. Но на той подружке одновременно побывал взвод солдат и у ее влагалища не было ни стенок, ни дна, а здесь вертела прелестной попой знавшая лишь одного супруга неизбалованная по части разврата почти девственница, тугое влагалище которой старалось наоборот вытолкнуть член поскорее наружу, одновременно цепляясь за него всеми клетками. Значит, дело было в другом, в том, что несмотря на рождение ребенка его партнерша созрела только сейчас и только сейчас в ней сорвались с привязи те самые чувства, от которых одинокие женщины сходят с ума.
- Ну что же ты!.. – с усилием выдохнула она, вовь подавшись попой навстречу его лобку. – Я хочу тебя, ты слышишь? Хочу... хочу...
Новая мысль заставила Доку покривиться от довольной усмешки, он опустил руку вниз, зажав яички в ладони, подержал их в таком состоянии несколько секунд, ощущая, как успокаивается в них взбесившаяся сперма, как костенеет член без подпитки, вновь готовый поработать по полной нагрузке. Затем он продвинул головку по влагалищу до кипящей раскаленной лавой шейки матки и прильнул бедрами к мягким, словно пуховая подушка, ягодицам партнерши. Она охнула, просела вниз, не переставая совершать челночные движения всем корпусом, не замечая, что дружок почти оседлал ее. И сорвалась по стене, на которую опиралась, на несколько сантиметров вниз, один раз, потом второй, и замерла в неудобном положении, сотрясаемая с ног до головы ядреной дрожью, с долгим мучительным стоном выплескивая наружу плотный сгусток энергии. Он, этот сгусток, растекся по ее ляжкам, перекинулся на его ноги и промежность с половыми органами посередине. Он подействовал как те невидимые «хотенчики», которые облепляют всунутый во влагалище палец и принимаются его щекотать, вызывая приятные чувства. Он воспламенил успокоившийся было внутри Доки пожар страстей, принудив теперь его самого задохнуться от могучей волны сладострастия. Он едва успел переступить с ноги на ногу и вцепиться в ее бедра покрепче, чтобы не опрокинуться навзничь. И забился в точно таких-же конвульсиях, как его партнерша минуту назад, стараясь протолкнуть член поглубже, чтобы донести сперму до места предназначения. По телу побежали обильные ручьи пота, вынося на поверхность вместе с хмелем застоявшийся сумрак житейских неурядиц, делая плоть легкой и воздушной, словно наполненной прохладным, но уже весенним, воздухом.
Так они и стояли, приклеившись друг к другу, пока ребенок в кроватке не надумал повернуться на второй бочок. Молодая женщина с тихим стоном разогнулась, невольно выталкивая из влагалища успевший привять член своего партнера вместе со скопившимся там воздухом. Но неприятные звуки не произвели негативного впечатления, Дока с подружкой лишь смущенно улыбнулись, снова падая в усталые объятия. За неплотно зашторенным окном раскачивалась полоска света от одинокого уличного фонаря, а больше в этом мире не двигалось ничего, на чем можно было бы акцентировать внимание. Да им ничего было и не надо, они испытывали одинаковое после полового сношения телесное опустошение, не обязывающее их ни к чему. И когда зазвучал ее успевший приручиться воркующий голос, он лишь напряг слух, сам оставаясь неподвижным:
- Давай перейдем на кровать, - с растяжкой сказала она. – Мне кажется, что я сейчас сложусь в груду металлолома, как механическая кукла.
- Кто-то говорил, что первым отрублюсь я, - разлепив непослушные губы, напомнил он.
Женщина не ответила, лишь попыталась усмехнуться, сбросив руки с его плеч, передвинула ноги по направлению к постели. И рухнула на нее, издавшую домашний скрип, не покосившись на детскую кроватку, но предлагая Доке последовать ее примеру. Он так и поступил, не удосужившись поднять с пола и повесить на спинку стула свою одежду. Привалившись к ее боку, без перехода ухнул в пучину без сновидений, не успев осознать по настоящему, как хорошо заниматься любовью в деревенских условиях, когда никто не мешает и не слышно скрипа даже одинокого за окном фонаря.
Утром Дока проснулся от того, что успевшая одеться хозяйка квартиры оттягивала тоже облаченную в костюмчик девочку от кровати, на которой он спал. Но той страсть как хотелось потрогать дядю за выпавшую из-под одеяла его руку, ее пугала его неподвижность, к тому же он нисколько не походил на родного отца. Женщина настойчивым шепотом предлагала дочке прогуляться по улице, на которой ее дожидался вчерашний щенок:
- Если он убежит в свой домик, больше ты его не увидишь, - убеждала она.
- Увижу, его мама все равно выведет его погулять, - не соглашалась девочка и снова тыкала пальчиком в Доку. – А кто это и как этот дядя пришел в нашу спальню?
- Разве эти складки похожи на дядю? Ты еще не проснулась и тебе все мерещится...
По комнате разливался сероватый свет начинающегося дня, предметы все еще имели неясные очертания и слова женщины были недалеки от истины. Чтобы правдоподобнее походить на мираж, Дока затаил дыхание, он понимал, что ребенок может поделиться информацией с кем либо из жильцов дома, чем навлечет на свою маму ненужные подозрения. Тем более, что ночью уже приходила напрягшаяся от их возни соседка.
- Я еще сплю? – по детски наивно переспросила девочка.
- Ну конечно, ты же не захотела смыть сон водичкой, - выводя ее из комнаты, спокойно уверяла женщина.
- Водичка очень холодная.
- Зато ты бы проснулась и тебе ничего бы не казалось.
У выхода из спальни она пропустила дочь в коридор, обернулась через плечо и сдавленным голосом прояснила ситуацию:
- Я тебя закрою, вернусь лишь поздним вечером, днем вряд ли ты выскочишь незамеченным, - она помолчала. – Если захочешь в туалет, возьми старое ведро и сходи в него – удобства у нас во дворе.
- А дочка? – приподнялся он с постели, он хотел сказать, что оставлять ее вчерашней ночной гостье не стоит, потому что она ей все расскажет.
- Заберу с собой в магазин...
Весь день Дока пролежал на кровати, вставая только за тем, чтобы покушать и справить нужду в оставленное в коридоре ведро. Скоро вонь от сдобренных самогонным перегаром испражнений растеклась по всей двухкомнатной квартире, как ни старался он залить их водой и забросать бумажками, послесвадебные отходы все равно источали непередаваемый запах. Он с внутренним дискомфортом ожидал возвращения хозяйки квартиры с дочерью домой и был уверен, что после таких наворотов она не станет удерживать его возле себя ни минуты. Как назло, прохватил понос, бегать на ведро пришлось через каждые полчаса, скоро посудина заполнилась наполовину и вонь стала невыносимой. Несколько раз он порывался открыть створку окна и выплеснуть содержимое злополучного ведра на улицу, и каждый раз под окнами кто-то проходил, а на просторном дворе не прекращалась ребячья возня. Около одиннадцати дня вдоль станции проволокся грузовой состав, вчера ставший орудием славной аферы с якобы отчаливанием Доки в Краснодар, а часов в пять вечера по рельсам простучал тот самый пассажирский поезд, на котором он приехал на этот заброшенный в середину кубанской степи полустанок. Наступила тишина до самых ночных перебранок чугунных колес со стальными нитками рельсов тормозившего здесь лишь по просьбам колхозников еще одного пассажирского поезда, но на него места бронировали лишь по прихоти местных заправил или по закону лукавой женской улыбки, для которой даже небесные врата не являлись запретом. На Доку напала хандра, теперь он готов был рвать отсюда когти хоть сию секунду, видимо чувство стыда у него, в отличие от остальных чувств, не имело привычки притупляться. С ним или рождались, или его не было вообще. И когда в замке загремел ключ, он накинул на себя пальто и приготовился уходить, твердо решив вернуться сначала на хутор и догулять свадьбу, а после сразу уехать домой. Но вошедшая женщина быстро затолкала его в подобие платяного шкафа у входа в горницу и тем же утренним шепотом приказала:
- Сиди здесь тихо, до той поры, пока я не уложу дочку.
- Может мне уйти? – заикнулся было он.
- Куда? На улице дождь собирается, а до хутора не меньше пяти километров. И поездов никаких не будет.
Он проглотил тягучую слюну, отвернувшись в сторону, решился подсказать:
- Там ведро в коридоре, я в него сходил.
- Я уже принюхалась, вынесу, - поморщившись, отмахнулась она, наконец-то сняв с души Доки пахучий воз не оправданных терзаний.
Три дня заточения, несмотря на не покидавшие Доку тревоги, пролетели как одна ночь. Каждый вечер к хозяйке квартиры заскакивали то одна, то вторая, то тертья соседки, беседы с которыми тянулись по часу и больше времени. Кроме всего, женщины перестали оставлять в покое подружку и по утрам, они нахально втирались в комнаты и принимались обнюхивать каждый в них угол. Видимо женская интуиция обладала проверенными веками свойствами, подсказывающими, что жене прапорщика вдруг расхотелось маяться от одиночества, что у нее завелся ненасытный хорек, успешно справлявшийся с омолаживанием всего ее организма. Доке с женщиной надоело уже придумывать, куда бы спрятаться в следующий раз, да и девочке стало казаться, что в их квартире поселился домовой. Пока он был добрым, обходился оставляемыми ему печеньем с конфетами и не особенно старался показываться на глаза, но мог превратиться в злобного барабашку, и тогда его и медом никто бы не задобрил.
Но все эти проблемы не стоили выеденного яйца по сравнению с тем наслаждением, которое сексуальные партнеры испытывали каждую ночь. Вряд ли кто сумел бы растащить их по разным углам, тем более, что женщина с первого же дня начала прибегать домой и в обеденный перерыв. Не успевала девочка смежить веки, как они бросались в объятия и как вампиры начинали высасывать друг из друга всю без остатка энергию. Партнерша уже не надевала трусы, чтобы не тратить время на их снимание, половые губы у нее разбухли, стали напоминать два больших ломтя розового сала. Влагалище тоже сократилось, когда Дока вводил в него свою распухшую шляпку, подружка запрокидывала голову и издавала долгий мучительный стон, от которого спавшая в кроватке девочка вздрагивала и сворачивалась в плотный клубочек. Но ничто уже не могло остановить ночных с дневными вакханалий, ни детская боязнь барабашки, ни боль в половых органах, ни ставшие похожими на болезненные припадки ненормальные оргазмы. Они привыкали к мучительным сношениям, извлекая из этого своеобразное для себя наслаждение, незаметно превращаясь в вампиров-извращенцев. Боль для них стала той самой желанной целью, к которой они стремились уже на подсознательном уровне. Кожа на скулах натягивалась, на щеках разгорался нездоровый румянец, а под глазами красовались все больше черневшие круги. Руки начинали подрагивать, ноги подгинаться, а без того поджарые животы прилипали к хребту.
На четвертый день Дока не узнал вошедшей в квартиру своей подружки, щеки у нее запали, глаза расплескались на поллица, большой рот растянулся чуть не до скул двумя бледными полосками. Имевший больше возможностей отдохнуть и лишний раз покушать, он выглядел резвее, и все равно едва успел спрятаться в горнице за ширму, пока женщина торопливо укладывала дочку в кровать.
- Барабашка, - не капризничая и не мешая маме раздевать ее, как-то обыкновенно сказала девочка, сама стремясь поскорее залезть в кровать.
- Что ты выдумываешь, - нетерпеливо откликнулась женщина. – Барабашки живут на кухне и там гремят посудой.
- А у нас он стал бродить по всей квартире, - не согласилась девочка. - То на твоей кровати поваляется, то из горницы выглянет. И подмигнет...
- Больше тебе ничего не кажется?
- Больше казаться нечему, он у нас пока один.
Девочка вздохнула и отвернулась к стене, ее мама уже стремилась ворваться в горницу, опробованный с первой встречи пол в которой стал второй для обоих жесткой кроватью. Синтетический палас не сглаживал неровностей, через него углы досок под ним так успели наломать бока, что казалось деревенские мужики все-таки походили по ребрам горбылями от заборов. Подружка на ходу стаскивала с себя платье, и когда оно упало к ее ногам, Дока невольно отшатнулся назад. Перед ним стояла много дней не видевшая пищи женщина с потерявшими округлость формами, с опустившимися ниже солнечного сплетения грудями, главное, с неприятно взлохмаченными волосами на красноватом лобке. Торопливая походка у нее тоже была неуверенной, как и блудливый взгляд огромных темных глаз. Так не шло выражение согласной на все собаки на ее лице к сохранившему гордую осанку облику, что он впервые подумал о немедленном отъезде к себе домой. И когда она прильнула к его груди, он не набросился с жадностью на ее губы, а чуть отстранился, подыскивая нужные слова. Но партнерша не заметила перемены, продолжая тыкаться носом в его небритый подбородок.
- Мне пора уезжать, - прочистив горло, нашел в себе силы сказать об этом он.
Она притихла не сразу, настроившаяся на любовь, сначала потеребила его болезненно, но без усилий, напрягшийся член, затем пробежалась губами по его груди и шее:
- Что ты сказал? – осевшим голосом переспросила она.
- Я говорю, что мой отпуск закончился, и работать за меня никто не будет.
- О чем ты говоришь, какая работа?
- Мне пора отчаливать домой, - более твердо повторил он.
Она отшатнулась, осознав его признание, долго шарила яркими зрачками по его лицу, стараясь найти подтверждение услышанному. Она по прежнему была прекрасна, эта лань с бровями вразлет, с длинными неспокойными ресницами, с тонким носом с трепетными крыльями. Ее безо всяких подготовок и бешенных денег для подкупов нужных людей можно было выпускать на мировой подиум красоты, где она без усилий заняла бы гран-при. А она влачила бездуховную жизнь в обложенной безмолвными полями глуши, царственным видом радуя глаза лишь пьяным механизаторам, да бабам в измазанных пойлом для скота передниках. И она это понимала, готовая пойти на все, лишь бы вырваться из убожества, она видела, что помочь ей может только случай, которого не представлялось много лет подряд. Не представилось бы еще долго, до той поры, пока кто-то за спиной не подвел бы черту под целой жизнью:
- Красивая была, скотинка, трахнуть бы ее в те годы.
- Она и сейчас ничего.
- Такую пришла пора отправлять на бойню...
Она понимала и то, что стоящий перед нею молодой мужчина с приятными чертами вряд ли предложит что-то дельное, для него, как и для всех мужиков, она являлась лишь желаемым подарком судьбы, получив который он пойдет искать следующий. Ведь что в уродстве, что в прекрасном предела не существует. Она сознательно пошла на близость с ним, инстиктивно ощущая, что за изменой мужу обязан открыться новый путь в неизведанное, зато разрешенное ей самой природой. И случайный партнер по сексу поможет ей нащупать тропу к этому пути, чем и как неважно, главное сделать первый шаг. И вдруг оказалось, что с его уходом пропасть между нею и мечтой грозит лишь углубиться, не принеся результатов. Она забыла, что как раз это обстоятельство имеет все права послужить толчком к дальнейшим действиям, нужно суметь лишь вовремя и с умом им воспользоваться. Но с его известным заранее признанием в том, что он покидает забытую богом станцию, на которой она живет, ею вдруг завладели только чувства:
- Ты решил уехать? – запинаясь, спросила она. – Я тебе разонравилась?
- Ты самая красивая из женщин, которую я когда-либо видел, - он потрогал немного утратившие блеск ее волосы. – Но мы настроились затрахаться в доску, а что это даст, кроме подозрений окружающих тебя людей?
- Прости, но я не поняла, о чем ты?
- Ты теряешь свои достоинства.
- Я быстро восстановлюсь.
- Это надо сделать до приезда мужа, - он прижал ее к себе. – Мне правда нужно уезжать, да и твои соседи не оставят нас в покое.
- При чем здесь они?
- Эти люди стали уже рваться в твою квартиру, когда-нибудь они меня заметят.
- А тебе чего бояться? – усмехнулась она. – Это я должна блюсти супружескую верность.
Он помолчал, не уставая оглаживать ее, чуть напрягшуюся, по спине, затем приподнял за подбородок и взглянул в бездонные омуты зрачков:
- Я боюсь не за себя, хотя хорошего мало, когда меня начнут метелить дубовьем. Я боюсь за тебя и за твою маленькую дочь.
Она упрямо мотнула головой, на ресницах задрожали слезы:
- Ты бросаешь меня, а я успела к тебе привыкнуть.
- Несмотря на обнесенные поносом ведра? – попытался разрядить обстановку Дока.
- Эта беда может случиться с каждым.
- Как хорошо ты сейчас сказала. Если дело обстоит так, то кто запрещает тебе приезжать ко мне?
- Ты говоришь правду? – натянулась она струной.
- Только дай телеграмму, чтобы я успел снять квартиру. Мы с женой хоть и разведены, но продолжаем жить в одной комнате.
- Спасибо... Больше мне ничего не нужно.
Она взяла в теплую ладонь продолжавший торчать колом его член и поводила головкой по своему синюшному клитору. По лицу от боли змейками побежали едва сдерживаемые гримассы, но она лишь улыбнулась острым ощущениям, наверное, теперь только они были способны удовлетворить ее полностью. Чтобы насладиться гремучей смесью приятного с болезненным, женщина расставила ноги, стараясь выпереть лобок как можно дальше, затем наклонила шляпку ко входу во влагалище и с силой нанизалась на нее. Дока запрокинул голову и заскрипел зубами, ягодицы у него свело от судороги, он успел заметить, как откинулась назад партнерша, как затряслись у нее похудевшие ляжки. И все-таки настоящая сильная боль была мимолетной, скоро она успокоилась, проявляя себя лишь по краям половых органов обоих партнеров. А потом только вплеталась в охватывающее обоих сексуальное возбуждение, добавляя ему неповторимых красок. Сделав несколько качков, Дока подхватил ногу подружки и притянул ее к своему животу, теперь налившиеся красноватыми соками ее половые губы с его красавцем членом стали видны как на ладони. Зрелище возбуждало, оно ворошило запасники чувств, выгоняя из них потоки желанной сексуальной роскоши, заставляя их растекаться по всей плоти и подчиняться только одной прихоти – наслаждению. Ноздри обоих партнеров зашевелились от здоровых запахов, от которых начали увеличиваться зрачки и губы, соски на грудях и сами носы. Дока видел, как вместе с движениями его полового органа во влагалище вход в него смачивается капельками смазки, они выступают и на стремящихся вывернуться наружу малых половых губах, и на поверхности кожи его члена, они смягчали трение, делая его приятным и долгожданным. И когда обозначилось начало извержения вулкана страстей, он оттопырил зад, оставив внутри тела подружки только шляпку, давая возможность набухшему стволу немного остудиться. Он видел, что партнерша еще не подошла к краю пропасти, за которым ее ждал болезненно-прекрасный полет в пучину чувств. Он понимал, что работу надо бы продолжить, тогда она не испытала бы неприятного включения сдерживающих центров и докатилась бы до станции назначения без лишних остановок. Тем более, что после каждодневных многократных выбросов сперма, скорее всего, стала безопасной во всех отношениях и разрешалось кончать прямо в заглатывающую шейку матки в полный рост. Но ему жутко хотелось продлить себе удовольствие, он уже привык к тому, что какая-то часть его постоянно отогревается в другом теле. Мало того, он не забывал и о своей партнерше, надеясь доставить побольше приятных минут и ей. Но у той на этот счет тоже имелись свои прихоти, она тоже хотела дать ему насладиться собой, чтобы запечатлеть себя в его памяти как можно дольше. Ради этого она готова была на все, даже на то, чего в супружеской жизни никогда не делала, считая такое за разврат и позор. Заметив, что дружок притормозил, молодая женщина дернула попой назад, заставив член выскользнуть из входа во влагалище, быстро опустившись на колени, обхватила его рукой и всунула себе в рот. И начала сосать как покрытую толстым слоем шоколада конфету, одновременно теребя пальцами яйца и подталкивая ствол рукой. Как-то в гостях ей пришлось увидеть порнофильм и запомнить, что поступать стоит именно так. А еще следует делать круговые движения языком вокруг головки с натянутыми под ней парочкой жилок, от их раздражения мужчина обычно столбенеет и брызгает фонтаном спермы. После чего нужно быстро затолкать мужской половой орган обратно во влагалище и успеть кончить самой. Дока и правда поначалу выгнулся дугой, потому что сдерживающие центры не выдержали лобовой атаки и заскрипели отпускаемыми тормозами, в то время, как он настроился покататься на подружке еще. Поняв, что справиться с чувствами не удастся, несмотря на то, что минетчица из партнерши была никакая, он подался задницей вперед, решив окунуться в наслаждения с головой. Когда жиденький поток выделений с болезненными ощущениями устремился в канал, он попытался протолкнуть член в рот еще немного. И чуть было не закричал от боли. Подружка отскочила от него назад, шлепнулась на попу с выпученными глазами. С конца члена капали жиденькие светловатые выделения, они падали на ногу партнерши, на шершавый палас. Но Доку настораживало не это, сдерживая эмоции, он не сводил взгляда с растекавшегося по коже полового органа кровавого пятна. Когда конвульсии начали утихать, он посмотрел на женщину:
- Зачем ты это сделала? – спросил он, выискивая на ее лице разгадку.
- Мне рассказывали, что так можно захлебнуться, - невольно пережевывая что-то во рту, продолжала испуганно таращиться она. – Я думала, что ты будешь вытаскивать его, когда станешь кончать, а ты начал втыкать глубже.
В промежности между ее ногами все еще темнела щель, образованная раздвинутыми его членом по сторонам ее половыми губами, светился красным фонарем укрытый пушистым волосом выпуклый лобок. Вся фигура совсем недавно уверенной в себе женщины, сознающей свою неординарную красоту супруги десантника, медленно принимала позу провинившейся перед хозяином собаки, заставляя невольно возникать мыслям о скорейшем отъезде. Дока вдруг понял, что таким обращением человека недолго и сломать. Женщина была готова на все, лишь бы добиться чего-то своего, для него пока не разгаданного. Хотя внутри ее зрачков не ослабевал огонек уверенного, знающего себе цену, человека. Но сейчас на нее было жалко смотреть. Подхватив с пола трусы, он вытер ими свои половые органы и стал одеваться:
- Когда, говоришь, приходит поезд из Краснодара?
- Не знаю.., - женщина провела руками по лицу, словно стягивая с себя липкую пленку. – Пара часов у тебя еще есть, чтобы привести себя в порядок.
- Вот и славно, - он протянул руку, помог ей подняться с пола и прижал к себе. – Об остальном мы договоримся, когда ты приедешь ко мне в гости. Я постараюсь сделать все, чтобы ты была счастлива.
- Ты сказал правду? – притихла она в его руках. – Я могу приехать в твой большой город?
- Тебе есть к кому приехать, слов на ветер я еще не бросал, - Дока поцеловал женщину в спутанные волосы. Усмехнулся. – Хотя бабам со мною всегда было тяжко, я неуправляемый. Дурной одним словом.
- А ты мне и не нужен, мы с тобой абсолютно разные, - вдруг тоже с усмешкой призналась она. – Мне главное сделать первый шаг от затягивающей в себя трясины обыденности, чтобы хоть чего-то добиться в этой жизни. Здесь я сдохну от скуки и потоков лести неграмотных людей, а там я сама найду свою дорогу.
- А ребенка на кого оставишь?
Он спросил просто так, чтобы лишний раз оправдать себя в том, что своим неряшливым поступком разбивает семью и толкает женщину на неизвестный путь, на котором сгинули тысячи и тысячи ей подобных.
- Дочку я заберу с собой, - с внутренним убеждением сказала она. – Если у меня ничего не получится, у нее будет какой-никакой задел для будущего. И мой опыт.
- А опыт дорогого стоит, - согласился он, приподнял ее лицо за подбородок. – Ты можешь смело рассчитывать на меня, я не подведу. Но... брать буду натурой.
- Я согласна, здесь ты и вправду мастер на все руки.
Она засмеялась впервые за три дня их тесного знакомства, видно было, что с приглашением Доки к себе у нее с души свалился огромный камень. А он в очередной раз с грустью подумал о том, что миллионы разумных женщин в таких же затерянных на просторах России станциях с хуторами уступают достойную лучшего свою судьбу силе,тем самым отдавая ее ничтожеству кривляющемуся на незаконно занятой ими вершине и теряя себя навсегда.
|
|