Глава двадцать первая.
На другой день Дока появился на пляже лишь к ближе к вечеру, он специально прошел все процедуры, чтобы больше не встречаться с пловчихой. Он знал наверняка, что не сумеет устоять перед блеском ярко-синих зрачков обладательницы идеальной фигурки, перед ее обаятельной улыбкой, украшенной белыми ровными зубами. Она должна была уезжать, вот и пусть поезд уносит ее в родные края. Пловчихи действительно нигде не было видно. Зато теплая компания из дождливого Подмосковья оказалась на прежнем месте, только на запачканном покрывале стояли не две бутылки с портвейном, а сразу несколько. Посередине возвышался баллон с пивом. Завидев Доку, бывшая сексуальная партнерша тут-же принялась махать руками:
- Эй, красивый, где ты там пропал? Заруливай к нам, пока мы добрые.
Насмешливо похмыкав, он все-же внял приглашению, рассудив, что пока суд да дело, на первое время будет с кем потрахаться.
- Зачем ты его позвала, вы же еще вчера разбежались, - полупьяно покривилась ее землячка. Завистливо осмотрев Доку с ног до головы, с неприязнью покосилась на соседа. Сидевший рядом с ней худощавый мужчина оторвался от чашки с вином и поднял вверх вечно настороженные воловьи глаза.
- А я в него влюбилась, - заявила девушка. Налив в стакан хмельной жидкости, махнула рукой. – Все равно ночью уматываем, хоть вспомнить будет о чем.
- Опять оставите нас одних и свалите в горы? – продолжала допытываться подружка. На прикрытом светлыми прядями лице отразилась неприязнь.
- Да мы хоть за эстакадой место найдем, прямо сейчас, - взбодрилась партнерша. Приобняла Доку за плечи. – Он у меня мужик работя-ащий, правда, красивый?
- Об чем речь, - поднимая посудину, не стал спорить он. Вино оказалось не плохой подделкой, а настоящим, терпким на вкус, портвейном из крымских погребов. Сделав несколько глотков, Дока потянулся за куском колбасы. – Была бы предложена работа, а пахать мы умеем.
Объединенные общей сексуальной тайной, оба наклонили головы друг к другу и засмеялись. А когда Дока снова принял вертикальное положение, он вдруг заметил, как спрятала лицо в ладонях сидящая напротив смазливая землячка его знакомой, как зарылась она в светлые волосы и открыто принялась вздрагивать плечами. Мужчина попытался было привлечь пассию к себе, но девушка сердито отшвырнула его руки.
- Что это с ней? – обратился он к своей соседке.
- А ничего, завидует, - ухмыльнулась та. Негромко добавила. – Я рассказала ей, как хорошо у нас получилось, вот она и расплакалась. У ее-то хахаля стоячка совсем пропала. А может, и вовсе не было.
Дока с сочувствием уставился на еще молодого и крепкого мужика, на вид рабочего или сельского механизатора, в мозгу пронеслась мысль, что эротическими моментами надо пользоваться, пока они доступны. Потом возможностей может быть и больше, да связанные со здоровьем обстоятельства не позволят. При виде выпершихся из-под узкого бюстгалтера шарообразных грудей партнерши и плотно обтянувших половые губы узких плавок, он жадно облизал губы. Несмотря на грустные воспоминания о пловчихе, Дока готов был оплодотворить соседку по застолью и правда хоть сейчас. Если бы она еще была трезвой, цены бы ей не было.
Когда похожий на монету из червонного золота диск солнца завис над кромкой горизонта и пляжники выстроились в очередь, чтобы подержать его в руке, пока фотограф щелкнет аппаратом, Дока с подружкой оделись и отправились в скверик перед гостинницей. В гуще кустарника между ветвистыми деревьями легко было найти укромную лавочку для сексуальных забав. Подниматься в горы времени уже не оставалось, а москвичке, к тому же, еще надо было успеть собрать вещи. Пройдя в конец темной аллеи, Дока присел на скамейку, подружка тут-же опустилась перед ним на корточки и расстегнула ширинку. Вытащив зашевелившийся член, она всунула его себе в рот, взялась со смаком облизывать. Наверное, это занятие доставляло ей удовольствие, с каждым движением она распалялась все больше.Скоро шустрый язык,делавший круги вокруг головки, принялся облизыввть член продольными дорожками.Не слишком любивший оральный секс, Дока тихонько кряхтел, не решаясь прерывать партнершу. Но когда, высвободив из плавок яйца, она начала обцеловывать и их, он неожиданно почувствовал прилив сексуальных сил, желание ввести член во влагалище. После этого почти случайного действия проснулись спавшие до сего времени другие ощущения, яркие, острые, заставляющие выгибаться на спинку деревянной скамейки. Теперь Дока не стыдливо ужимался, а сам старался выпереть пах вперед, чтобы партнерша заглотила член поглубже. Заметив, что случайному ее ухажору понравилось, та заработала языком с удвоенной энергией. Когда довела Доку до готовности изнасиловать хоть бежавшую в ресторанную кухню жирную кошку, она быстренько спустила трусики и взгромоздилась на член сверху, раскидав ноги по длинной скамейке. Горячее влагалище взялось выполнять ту роль, с которой только что справлялся юркий язычок с удивительно подвижным и влажным кончиком. Партнерша медленно приподнималась и так же не спеша опускалась, мышечным кольцом своего полового органа успевая зацепиться за его набухшую головку с натянутой уздечкой под ней. Она усердно нагнетала волну страсти, готовая и сама по макушку погрузиться в нее. Краем прищуренного глаза Дока вдруг заметил идущую по аллее молодую парочку, но ни сил, ни желания прервать сладкую истому у него уже не осталось. Все, на что оказался он способен в данный момент, это сквозь щели между трепетными веками проводить уткнувшихся друг в друга парня и девушку до тенистого перекрестка. И тут-же снова двинул зад вперед, намереваясь вогнать член до обросшего волосом корешка. Закрытая светлыми прядями, потерявшая ощущение времени и пространства, подружка с усилием напялилась на него, распахнула мокрый рот и с громкими стонами завалилась Доке на грудь. Он попытался отстранить безвольное тело, чтобы иметь возможность беспрепятственно всасывать воздух, но и сам почувствовал, что сдерживаться дальше не получится. Качнув ягодицами еще пару раз, он жадно сгреб партнершу за вспотевшую попу и притянул к себе, стараясь выплюнуть закипевшее семя как можно глубже.
Так они и застыли в неудобной позе, отрешенные и опустошенные одновременно. Когда прошло немного времени, Дока ощутил порывы свежего ветра, остудившего потоки обильных выделений сразу из обоих половых органов. Между ляжками неприятно заляскало. Оторвав голову от плеча партнерши, он окинул взглядом пустынную аллею, пощипал девушку за попу:
- Очнись, твой поезд подъезжает к Москве.
- Так быстро! - сонно всхлипнула она. Пьяно заблажила. – А я не хочу домой, мне и с тобой не плохо.
- Мне тоже, но... хорошего по немножку.
Дня два Дока ходил по пляжу неприкаянным холостяком. Было и здорово, что обе подружки разом разъехались, и одновременно скучновато, потому что требовалось заново подыскивать партнершу для секса. Наконец, на танцах все в той же шестой поликлинике, он познакомился с хрупкой девушкой лет восемнадцати. Это была веселая кареглазая болтушка из Барнаула с короткой прической на темных жестковатых волосах и длинными ногами. С первого же танца она предложила Доке посоревноваться на выносливость. Когда тот согласился, пустилась в такой зажигательный пляс, что стоящим вдоль ограждения местным джигитам там делать было нечего. Как умел, старался и Дока. Под конец марафона оба истощились до того, что кожа под глазами стала прозрачной. Новая подружка снимала квартиру опять за мостом через бурную горную речку. Почему-то везло ему на этот край растянувшегося вдоль извилистой кромки моря поселка. Идти надо было далеко, Дока предложил прогуляться не по шумной центральной улице, а по берегу. Девушка согласилась. Небольшие волны с пенными верхушками с шумом накатывали на россыпи гальки и с шипением отходили назад. В свете многочисленных фонарей с прожекторами вода казалась зеленовато-чернильной, кипельно-белая пена тоже окрашивалась в красивые оранжево-чернильные цвета.
- Как оно прекрасно ночью вот в такую тихую погоду, - легко переставляя ноги по вязкой гальке, с удовольствием вдыхала в себя воздух девушка. – И какими богатыми переливами оно играет, словно это не волны, а потоки уральского малахита и других самоцветов.
- Природа владеет бесконечной палитрой, - довольно щурясь на воду, согласился Дока. – К тому-же, переходы от одной гаммы к другой бывают почти незаметными.
- Природу повторить нельзя, - согласилась она.И засмеялась. – А люди друг на друга походят часто. По телевизору смотрела американский фильм, один актер как две капли воды похож на моего соседа по лестничной клетке.
- Ты живешь с родителями? – поинтересовался он.
- С мужем, от родственников мы съехали, - как бы с неохотой призналась девушка.
- Надо же, я думал... И давно живете вместе?
- Скоро год, на работе познакомились. Помимо прочего я там общественный работник, а он водитель на грузовой.
- Дети есть?
- Пока нет, но... скоро будут.
- Молодец, что с уверенностью заглядываешь в будущее.
- А больше смотреть некуда, - со смешком призналась она. – Если по сторонам, то не заметишь собственной судьбы, а если назад – не стоило и родиться.
- Надо глазеть вокруг, тогда опыта наберется больше.
- Но сил на движение вперед останется меньше.
- Поспешишь – людей насмешишь...
- И мух ловить тоже не след.
- А ты не лезь поперек батьки в пекло, а семь раз отмерь – один раз отрежь.
- А ты не мечи бисер перед свиньями, они в нем все равно не разбираются, - прыснула в кулак шустрая танцовщица. Бросила стеснительный взгляд на собеседника, – Договорились, скоро обзываться начнем. Лучше бы искупались, я ни разу не плавала в ночном море.
- А в дневном? – лукаво вильнул глазами Дока.
- Вообще, впервые в жизни увидала.
- Ну да, у вас же непроходимая тайга с ручными медведями.
- С кедровыми орехами. А медведи ручными не бывают.
- Зато я почти ручной. Ну что, поплаваем?
Девушка посмотрела на темные волны, зябко передернула плечами. И решительно задрала вверх подол платья. Отойдя на пару шагов, Дока с уважением посмотрел на ладную тоненькую фигурку в цветных трусиках и белом лифчике. На спутнице не оказалось никакого купальника, только это каждодневное нижнее белье. Он тоже не думал купаться, но ему было проще, потому что мужские трусы мало чем отличались от плавок. Расстегнув ремень, быстро выскочил из брюк, затем бросил на камешки рубашку с часами. Спутница осторожно пробовала воду растопыренными пальцами ноги, видно было, что она поторопилась с предложением. С места взяв крутой разбег, Дока перескочил через первую волну и ласточкой вошел в пенный гребень второй. Вода оказалась похожей на парное молоко, она тут-же облепила все тело плотной живительной пеленой, просочившейся в самые укромные уголки. Выскочив наверх, он уверенно замахал руками, стараясь держаться не так далеко от берега. Он помнил, чем закончился заплыв на дальние расстояния с крепко сбитой пловчихой, повторять поучительный урок не имело смысла. Тогда чудесное избавление пришло со стремительно мелькнувшей под водой тенью, если бы не тот таинственный подарок судьбы, лежал бы он сейчас, обглоданный крабами и другими существами, на пятнадцатиметровой глубине. Так, кажется, определила расстояние до дна его несравненная пассия. Сердито фыркнув, Дока всмотрелся в бесконечные фосфоресцирующие волны, катящиеся из темого неведомого пространства. Затем оглянулся в сторону берега, мелко перебирая ногами, девушка все-же решилась войти в море. Зайдя по грудь, принялась ополаскивать лицо изумрудно-аметистовыми пригоршнями воды. Хмыкнув, он набрал воздуха в грудь и нырнул, стараясь достать до дна. До россыпей все той же мягко постукивающей гальки он добрался за несколько энергичных рывков, несмотря на открытые глаза, его окружала кромешная тьма. Наощупь поковыряв пальцами камешки, Дока собрался уже выныривать, как вдруг острая боль пронеслась по телу электрическим разрядом. Он подумал, что нарвался на потревоженного вторжением краба, пятерней загреб все, что оказалось на этом месте и пробкой вылетел на поверхность. Раскрыв ладонь, промыл под всплесками волн груду гладких кусочков породы. Среди них перламутрово переливалась половинка большой раковины от моллюска с похожим на заостренное лезвие концом. Дока обсосал окровавленный палец и поплыл к плескавшейся в маленьком прибое девушке.
- Я тебе подарок со дна моря достал, - протягивая ей раковину, сфыркнул он воду с губ.
- Там было глубоко? – вскинула она на него радостные глаза.
- Не очень, метров пять.
- Ого, полгода кувыркаться нужно, пока донырнешь. И все вниз головой.
- Когда надо вверх, - засмеялся он.
Девушка смущенно отвернулась, посмотрев еще раз на перламутровое нутро раковины, ловко забросила ее на сложенную у самого берега свою одежду:
- Спасибо, мне еще никто не дарил подарков со дна моря.
- Спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь.
Он обхватил ее за талию, дурашливо повлек на глубину, свободной рукой стараясь проскользнуть между ног. Когда это удалось, приподнял подружку над сглаженными гребнями, одновременно прижал к груди. Она слабо уперлась ему локтями в плечи, пятками пытаясь поднять пенный бурун.
- Пусти, я хочу на берег, - дрогнувим голосом сообщила она.
- А что там делать? – стараясь держать волнение в узде, грубовато спросил он.
- Там спокойнее. И там наша одежда...
- Кому она нужна.
Почувствовав ее нерешительность, Дока перевернул девушку передом и поймал солоноватые губы своими губами. Член тут-же начал ускоренный подъем. Когда в трусах ему стало тесно, а партнерша бедрами теснее вдавилась в пах, Дока выпустил его на волю. Оттопырив края трусиков, быстрым движением закинул ноги девушки себе за спину, немедленно вошел во влагалище. Наверное, подружка рассчитывала на то, что на первый раз будет достаточно поцелуев, потому что резко дернулась назад. Но он уже крепко держал ее за ягодицы, не давая возможности отлепиться. И она сдалась на милость победителя, скорее всего и в том числе, успокоившись мыслью о том, что в подобных случаях вода для женщины является союзницей.
Но ожидаемого эффекта не произошло. Дока думал, что от сексуальной оргии в море он получит сказочное блаженство, на самом деле вместе с членом соленая вода проникла во влагалище, не только охлаждая половые органы, но и уменьшая до минимума трение их друг о друга. В голове мелькнула мысль о том, что точно так-же произошло с пропустившей через себя до него едва не взвод солдат молодой блядью с ребенком, которую он трахнул в ванной. Тогда он здорово стер колени о шершавые стенки, не испытав от близости и малейшего удовлетворения. Изрядно постаравшись, под конец пришлось крепко поднапрячь низ живота, чтобы просто кончить. Кажется, партнерша тоже была не в восторге от поспешной затеи, вскоре обвиснув на нем безвольной жертвой. Теперь единственным условием, по прежнему объединявшим обоих, было то, что они продолжали нравиться друг другу и о расставании сразу пока не думали.
Прошло несколько дней, они снова пришли на берег, примостились на край штабеля из шпал. Солнце продолжало поливать землю жгучими лучами несмотря на то, что день перевалил на вторую свою половину. Вечером девушка уезжала в далекий Барнаул. За это время они успели облазить все окрестности, даже те затаенные уголки, до которых не добирались и следопыты. И везде занимались любовью. Их уже тошнило друг от друга, но Дока продолжал жадно поглядывать на похудевшие колени сексуальной подружки, он готов был не слезать с нее вообще Скорее всего, чувство неудовлетворенности развилось от ласковой и веселой какой-то покорности девушки, готовой расставить ноги где угодно, лишь бы ее партнеру было хорошо. Таков был характер истинных русских женщин, несмотря на многомиллионные людские потери нации в революции с голодами-холодами, с гражданскими и отечественными войнами, все равно успевавшими восполнить эти потери, и даже прирастить народонаселение. И Доку с его неуемным характером это устраивало, потому что он сам был из того же теста. Но сегодня девушка уезжала, а до конца его курортов оставалось еще немало времени.
- Писать-то будешь? – глядя в безбрежную темно-синюю даль, спросила она. На похудевшем лице остались одни огромные карие глаза, да красные выпуклые губы.
- Конечно, - Дока покусал сухой стебелек. Помолчав, решился задать мучивший его вопрос. – Слушай, если ты забеременела, то не стесняйся, сообщи, я что-нибудь придумаю. Или собирай вещи и приезжай ко мне.
- Пустишь?
- Устроимся, квартиру снимем.
- А с чего ты решил, что я беременная?
- Сама сказала, что давно месячных нет.
- Я говорила это к тому, чтобы ты не опасался заниматься со мной любовью.
- Чего я должен был бояться?
- Мой муж, например, соскакивал всегда вовремя.
Дока помолчал, продолжая теребить в зубах соломинку. Вода пестрила от бесчисленных бликов, казалось, перед ними лежит сверкающая чешуей огромная рыбина, головой упирающаяся в скрытый голубой дымкой Туапсе, а хвостом в далекую Турцию. Девушка подняла голову, тихо призналась:
- А месячных у меня и быть не должно.
- Почему?
- Я беременная, уже месяца четыре.
- Не понял! – он быстро обернулся к ней, отбросил соломинку в сторону. – Ты это серьезно?
- Куда еще серьезнее, взяла я с тобой грех на душу.
- Почему не сказала?
- Потому что стеснялась, боялась, что перекинешься на другую.
- Ну, блин, кино и немцы, - Дока ладонью поводил по лбу, носком ботинка ковырнул крупный голыш. Повторил. – Как в цирке, блин.
- Не знаю, как мужу в глаза смотреть буду, - вздохнула подружка. Потеребила подол коротенького платья. – Не думала, что в моем интересном положении можно было увлечься другим мужчиной. Дома смотреть ни на кого не хотела, а здесь, вот, расслабилась.
- Курорт, - хохотнул он то ли с облегчением, то ли от досады, что не ему пришлось застолбить место под солнцем будущему маленькому существу. – Курорт и... немцы.
- А теперь писать будешь, или охота отпала? – снова повторила свой вопрос девушка.
- Бумаги мне не жалко, а вот ты, когда родится ребенок, вряд ли найдешь время для меня. Пеленки, соски, погремушки и так далее, враз забудешь, как меня звали.
Она долго молчала, щурясь на покрытое серебряным порывалом безбрежное водное пространство. Потом опустила подбородок на сомкнутые колени, тихо сказала:
- Может быть, ты и прав.
Размещенные под крышей солярия загорелые курортники собрали пожитки и потянулись на ужин, вслед за ними принялись сворачивать водные аттракционы местные предприниматели. И только дикие фотографы с обезьянками, змеями и крокодилами продолжали обход лениво реагирующих на них разморенных пляжников, надеясь на случайную удачу. Дока машинально взглянул на часы, это движение не осталось незамеченным. Девушка оправила платье, раскрыла небольшую дамскую смочку.
- Возьми, чтобы больше не теребить душу.
- Что это? – уставился он на ее ладонь, на которой сверкало что-то продолговатое.
- Ракушка, ты достал ее со дна моря и подарил мне. Помнишь?
Дока на секунду замер, один в один повторялась сцена расставания с пловчихой. Даже сумочки оказались одного цвета, не говоря о блестящей перламутровым нутром половинке домика для морского моллюска. И точно так-же, как в тот день, ему захотелось затащить подружку за пахучий штабель шпал и насладиться ею еще раз перед окончательной разлукой. Он присмотрелся к своему подарку, заметил острый, словно заточенный нарочно, блескучий конец раковины. И вдруг понял смысл сказанных тогда пловчихой, девушкой, прекрасней которой не встречал, торопливых слов: там было очень глубоко, метров пятнадцать. Значит, она поняла, что с ним случилось. Это она ныряла до тех пор, пока не нашла подходящую ракушку с острым концом, чтобы воткнуть ее в стянутую судорогой мышцу под его голенью, это ее тень мелькнула рядом с ним под водой. Пловчиха была той, одетой светом, женщиной, вынырнувшей на далеком от него расстоянии. Кроме нее разве мог кто-то еще продержаться под водой без воздуха столько времени. Дока взял из рук уезжающей подружки подарок, повертел в руках и поднес к губам:
- Прости меня, я только сейчас понял, что держал в руках журавля. Рожденный дураком, дураком и умрет, - с запоздалым прозрением тихо прошептал он. Продолжил посетившую его философскую мысль. – Вряд ли удастся поумнеть за короткий период жизни на земле. Стать еще глупее – нет проблем.
- Не надо расстраиваться, у каждого из нас свой путь, - задумчиво проговорила принявшая его слова на свой счет недавняя партнерша. – Ты прав, ребенок обязан быть превыше всего, даже настоящей любви. Не обижайся, если я не отвечу на твое послание, потому что причину ты осознал раньше меня...
Всего сутки прошли с момента отъезда последней сексуальной подружки, а Дока уже снова спустился с вершины пологой горы на танцы в шестую поликлинику. Танцплощадка при санатории не прельщала его по простой причине, он терпеть не мог целенаправленно отъедавшихся на курортных харчах толстых женщин, ко всему ведущих размеренный образ жизни. Бабы вызывали у него отвращение сытыми кухонными запахами и вонючими запахами пота при любом энергичном движении, которые не в силах были перебить отечественные духи, не говоря о заграничных. И это несмотря на то, что работы для настоящего мужчины в многочисленных сотах-комнатах было непочатый край. Сверкая плавающими в масле глазами, рабоче-крестьянские женщины сами хватали Доку за рукава рубахи и недвусмысленно намекали на уединение в одинаково обставленных комнатах. Там они накачивались спиртным до онемения языка и без стеснения спаривались со случайными партнерами, которые млели на них как хряки на жирных свиноматках в узких загонах колхозных свиноферм. А на открытой всем ветрам танцевальной площадке вблизи берега моря собирались, в основном, приехавшие дикарями поджарые представительницы интеллигентной прослойки, выглядевшие не только пошустрее, но и на любовь зарившиеся обоюдно азартную. Длинноногие подружки старались и в танцах выкладываться в полный рост, как бы ненароком заводя партнера, со стороны незаметно оценивая его способности. Эти продуманные действия усиливали спортивный накал, заставляя с неподдельной страстью выкидывать немыслимые фортеля, лишь бы добиться желаемого.
В этот раз Дока сразу приметил в сторонке скромно переминавшуюся с ноги на ногу молодую женщину лет тридцати с распущенными по плечам волосами. Возле нее крутились два подростка - мальчик и девочка. Почему выбрал именно ее, он и по прошествии времени не сумел бы ответить вразумительно. То ли точеной фигурой она напомнила пловчиху, правда, успевшую родить, то ли ее утонченный профиль с выразительными губами под хрящеватым носом с трепетными крыльями ноздрей возбуждал волну желания, но обойдя стайку шоколадных и доступных девушек с короткими прическами, он направил стопы именно к ней. Женщина вскинула продолговатые голубые глаза с косыми линиями ресниц над ними, внимательно посмотрела на остановившегося напротив Доку:
- Разрешите пригласить вас на танец, - протянул руку тот. Заметив, что женщина оглянулась на подростков, обнадежил. – Не переживайте, никуда они не денутся, забор вокруг танцплощадки очень крепкий и высокий.
- Вы так считаете? – с ее лица исчезли тени сомнений, на их месте возникла милая улыбка. – Тогда давайте попробуем. Правда, танцевать мне пришлось давно, несколько лет назад.
- И то по случаю получения мужем водительских прав, - проводя женщину в круг, не преминул схохмить он.
- Права мужу выдали еще в армии, а наплясалась вволю я на свадьбе своей подруги, дай бог, чтобы молодые жили долго и счастливо.
- О, вы добрая женщина.
- Просто мы дружим с первого класса, а она вышла замуж после меня.
- Это ваши дети? – сообразил Дока.
- Мои, и мальчик, и девочка. Мы приехали отдыхать всей семьей сразу.
- И папа здесь?
- А вот папа остался работать.
- Я бы вас ни за что не отпустил, даже с детьми.
- Вот как! Это почему же? – засмеялась партнерша.
- Вы такая красивая, вас запросто могут украсть.
- У меня два защитника, они уделают любого. Да и вы не очень похожи на абрека, спустившегося с диких гор.
- Но я сексуальный маньяк, не верите? Мне постоянно хочется, даже когда я остаюсь наедине с девушкой и когда нужно просто работать, - Дока скорчил рожицу, подумал, что после подобного грубого откровения женщина вряд ли пойдет с ним танцевать во второй раз. Заметил, что по ее лицу пробежала тень недоумения. – Простите за бестактность, но это действительно имеет место.
- Ничего удивительного, мужчинам это свойственно, - неловко пожала плечами партнерша. От ее волос исходил терпкий запах дикого вереска. – Хотя признаваться в таких слабостях следовало бы не с первых минут знакомства.
- Простите еще раз, мне почему-то показалось, что именно вы должны меня понять.
- Я считаю, что к откровенности вас подтолкнули мои дети и.., - она помедлила, вскинула казавшиеся раскосыми глаза. – И ваша распущенность. Думаю, девушки отказывали вам редко.
- Не отказывали, но они уезжали, и я снова оставался один.
- И опять приходилось искать подружку для удовлетворения сексуальных потребностей, иначе похотливые мысли заставляли беспокойные ладони нырять под резинку в трусах.
- Вы знаете даже это, - смущенно прикусил нижнюю губу Дока. Он не ожидал, что партнерша найдет в себе силы продолжить разговор на щекотливую тему. – Все так и есть на самом деле.
- Моему сыну одиннадцать лет, - женщина вздохнула, замедлила движение. - Я врач, в один из моментов заметила за ним эти неприятные отклонения. Не представляю, что ждет его дальше и чем рукоблудие может закончиться.
- Ничем, уверяю вас, - грустно усмехнулся он. – Кроме беспокойных мыслей, связанных с постоянными сексуальными потребностями, от которых находишься в раздраженно-возбужденном состоянии, эта нечаянная прихоть из детства на здоровье никак не влияет. Разве что руки с ногами вечно потные и холодные, да постепенно развивается неврастения. Но и она исчезает, когда половые связи становятся нормой.
- Спасибо, думаю, вам про это известно как никому другому.
Мелодия закончилась, они остановились возле края площадки. Краем глаза Дока заметил, что мальчик с девочкой затеяли игру с другими детьми, изредка кидая быстрые взгляды в их сторону. Наверное, следовало откланяться и уйти, но что-то продолжало удерживать возле женщины с пахнущими терпкими степными цветами густыми волосами, несмотря на затронутую им, по меньшей мере неприятную, тему.
- Даже не соображу, с чего вдруг я так разоткровенничался, - развел руками Дока.
- Ничего страшного, с подобным я встречаюсь часто, - успокаивающе улыбнулась женщина, машинально заправила кофточку в брюки. – Я уже сказала, что на откровенность вас вызвали мои дети. Заметив их, вы решили, что со мной можно вести себя проще, что и сделали. Но я на вас не в обиде, к тому же, накопились проблемы свои, и на ту же тему.
- Вот как, а вид у вас довольнмй, всем обеспеченной особы.
- Говорят, с первого взгляда человека можно оценить на девяносто процентов, оставив десять процентов на его артистичность и на свои ошибки при выборе угла зрения. Сейчас вы увидели меня под щадящим углом, а если присмотреться повнимательнее, проявятся невидимые до сих пор негативные складки и черточки, говорящие о том, что у меня не так все гладко. Это обыкновенная аксиома, не требующая доказательств.
- У вас действительно есть проблемы?
- У моего мужа облитерирующий эндертериит, поэтому его с нами и нет.
- Это болезнь серьезная?
- В любой момент тромб способен оторваться и муж умрет, - на деревянном возвышении над танцплощадкой полупьяные лабухи ударили по струнам электрогитар, по клавишам «Ямахи» и зазвучала мелодия быстрого танца. Вскинув голову, женщина посмотрела на Доку, чуть покривив красивые губы, произнесла. – Так что, вам, молодой человек, я посоветовала бы познакомиться с беззаботной девушкой, тогда и время пролетит вдвойне интереснее.
- А на сексуальные отношения болезнь влияет? – словно не расслышав совета, спросил он.
- Еще как, из-за нее я тоже вечно голодная.
- Тогда я попал по адресу, чутье меня никогда не подводило, - уверенно махнул рукой Дока. –Давай знакомиться.
- Вот как... но у меня дети, - немного опешила женщина. – Они находятся постоянно при мне, ни на шаг не отпускают.
- Разберемся, в первый раз, что-ли.
- А как я посмотрю в глаза мужу?
- Супруга надо уважать, но держать жену на голодном пайке ему не следует. Иначе она может протянуть ноги.
- И все-таки, вокруг столько красивых девушек, - пряча одновременно растерянную и лукавую улыбку, женщина попыталась направить в иное русло мысли негаданного ухажера. – Они просто жаждут общения с противоположным полом.
- Не все они смазливые, это раз. Во вторых, на них нужно тратить время, а его у меня практически не осталось.
- Короче, вы.., ты предлагаешь бартер?
- На выгодных условиях - никто никогда не узнает о нашей связи, - упрямо наклонил подбородок вниз Дока. - По рукам?
- Это не розыгрыш? – откачнулась назад подружка.
- Розыгрыши бывают только в отечественных «спортлотах», а у нас с тобой будет идеальная любовь до тех пор, пока ты не махнешь белым платочком со ступеньки убегающего вдаль поезда. Перестань сомневаться, я человек серьезный. Лучше пойдем танцевать.
- Чудеса, да и только. Хорошо бы еще не в решете.
С танцплощадки они уходили вместе – женщина и Дока с детьми посередине. На настороженные взгляды мальчика и девочки он постарался как можно мягче объяснить, что является их соседом по улице, на которой они живут. А когда мальчик попытался поинтересоваться, какую улицу Дока имел ввиду, мать быстро перевела разговор на другую тему. Во время танцев оба успели договориться, что завтра встретятся на местном рынке, куда она, пока дети будут отсыпаться, должна пойти за овощами.
На другой день на базаре Дока и правда подхватил полные продуктов сумки и легко зашагал с ними вдоль обсаженной пальмами, кипарисами и лавровыми деревьями тенистой улицы. Рядом спешила прятавшая смущенную улыбку за густыми прядями распущенных волос новая знакомая. От нее снова исходил тот самый волнующий запах дикого вереска, скорее всего, эти духи были у нее любимыми. Изредка она протягивала руку и трогала Доку за локоть, как бы показывая, что рада ему. Идти нужно было далеко, на другой конец растянутого вдоль побережья моря курортного поселка. Почти туда, где жила уехавшая домой алтайская подружка. Когда подошли к мостику через ворчливую речку, выбегавшую из заросшего колючим лесом ущелья, Дока приостановился, чтобы поменять руки. Смахнув рукавом пот со лба, небрежно кивнул на ведущую на гору узкую тропинку:
- Заскочим по пути?
- Куда?
Прекрасная спутница, похожая на Анжелику из французского приключенческого романа, испуганно вильнула зрачками в ту сторону. Это движение продолговатых голубых глаз, больше присущее не матери двоих детей, а молоденькой девушке, заставило сердце Доки забиться учащеннее. Он в который раз с удовольствием окинул взглядом точеную фигурку на ровненьких ножках.
- Тут недалеко заросли дикой малины и барбариса. Я прихватил с собой пару пакетов.
- Но я вся открытая, и руки, и ноги. А там иголки ого-го.
Скрывая похотливую усмешку, Дока довольно прищурился. Сегодня на партнерше была надета широкая гофрированная юбка из полупрозрачного цветастого материала с широким лакированным поясом по тонкой талии, и обыкновенная как бы комсомольская блузка с маленьким карманчиком на аккуратной груди. На ногах краснели туфельки с бантиками на невысоком каблуке. Сквозь материю юбки просвечивали узенькие беленькие трусики, вызывая желание задрать подол и оттопырить хотя бы край их, за которым четко просматривались пухлые половые губы. Сглотнув слюну, он с уверенностью произнес:
- Я туда уже ходил, тропинка довольно широкая. А если заросли будут мешать, пойду впереди и стану придерживать ветви.
- Это вряд ли поможет, а мне не мечтается порвать юбку с блузкой. Да и белые полосы от царапин на загорелом теле, согласись, зрелище не из этических.
- Пару раз в море окунемся, от них следа не останется.
- До того момента, как тело высохнет.
- Извини, но по моему здесь исцарапанные ходят все.
- А куда мы денем сумки? Они тяжелые, - женщина цеплялась за любое, чтобы оттянуть то мгновение, о котором она давно догадалась.
- Мы можем отнести их к тебе домой и потом вернуться сюда.
- Давай так и сделаем, - как-то легко согласилась она.
- А дети? – Дока покусал губы, подумал, что с этим предложением он оплошал. Теперь надо было начинать раскрутку подружки заново. – Такой вариант не подходит, потом они не отпустят.
- Значит, возьмем их с собой. Дикая малина растет и у нас, они за ней бегали.
- А я хотел бы побыть с тобой наедине, - решился на откровенность он. Напомнил. – Поначалу ты тоже была, вроде, не против.
Опустив голову, женщина заложила руки за спину, поковыряла носком туфельки бугорок на асфальте. Видно было, как борется она с охватившими ее чувствами, от которых щеки то бледнели, то покрывались красными пятнами. На лбу выступили светлые бисеринки пота.
- Во всяком случае, мне так показалось, - негромко добавил Дока.
- Я и сейчас согласна... – не поднимая глаз, призналась она.
Глава двадцать вторая.
Не говоря больше ни слова, он подхватил тяжелые сумки и, свернув на тропинку, уверенно зашагал в густые заросли. Сзади по земле мягко цокали каблуки красных туфелек, которые были надеты, он это видел собственными глазами, на прекрасные ровные ножки с круглыми коленками. Чтобы колючки не царапались, Дока добросовестно отгибал длинные ветви, спиной загораживая идущую следом женщину, стараясь пропустить ее на свободное пространство. Когда показалась небольшая полянка, он быстро поставил сумки под корявые стволы деревьев, принял вынырнувшую следом подружку в объятия и, не позволив ей даже осмотреться, запустил руку под подол гофрированной юбки, оттопырил края белых трусиков. То, от чего маялся на дороге, борясь с сомнениями, наконец-то свершилось. Неуверенность была вознаграждена, такой волны захлестнувших его эротических чувств, он еще не изведывал. Дока даже не торопился выпускать свой моментально взбесившийся член на волю, стараясь оттянуть кульминацию подольше. Он наслаждался ласками зрелой женщины, тоже захотевшей овладеть им, но знавшей, что за быстрыми действиями может последовать долгое чувство неудовлетворенности. Только Дока понимал это на уровне интуитивном, а она успела испытать это на себе. Оба ласкали друг друга, напрочь забыв об окружающем. Женщина раскрывала вспухшие от желания губы, захватывала ими губы млевшего от удовольствия партнера и, не переставая оглаживать волосы, плечи и спину теплыми руками, изредка крепко пощипывая задницу ногтями, как бы втягивала его плоть вместе с энергией в себя, не оставляя ничего. Он будто весь растворялся в ней, ощущая лишь одно, что с каждым мгновением становится невесомее, превращаясь в наполненный блаженством воздушный шарик. Если бы не неприятные ощущения в паху, он бы давно оторвался от земли и стал бы парить над крохотной поляной, на которой они остановились, над корявым лесом, над горами и морем. А может, исчез бы из виду вообще. Но незамечаемые раньше яички набухли, сделались твердыми как из слоновой кости, головка члена пыталась прошмыгнуть под ремень, чтобы натянутая струной уздечка имела возможность потереться обо что-то шершавое и, наконец-то, ослабнуть. Иначе она могла лопнуть от перенатяжения Само тело казалось размягченным, весь запас жизненных сил сосредоточился в паху, отяжеляя его и заставляя болезненно напрягаться. Когда чувство боли начало распространяться на низ живота с ногами, Дока торопливо расстегнул ремень с ширинкой, цепляясь резинкой за торчащий колом член, быстро спустил плавки вниз и, оттянув за края трусики на партнерше еще больше, направил головку в тесный проход. Весомая головка сама нашла то, к чему так настырно стремилась. Скользнув по ложбинке между большими половыми губами, со сладостным звуком вошла в преддверие влагалища, заставив до этого двигавшую лобок навстречу партнершу чуть отдернуть попу назад. Между стиснутыми зубами обоих просочился долгий стон. Как только он иссяк, женщина вновь подалась вперед низом живота, с удовольствием насаживаясь на стремящийся не сорваться в продолжительный припадок от подпиравшего семени член.
- Не-е то-ро-пи-ись.., - не в силах совладать с собой, простонал Дока. Его всего выкручивало как на ветру вывешенную для просушки одежду. – Дай мне привы-ыкнуть...
Она поняла, о чем он попросил, замедлив движения, на долю секунды отстранилась, пытаясь облизать пересохшие губы. Дока приоткрыл глаза, как в тумане различил пылающее радостной страстью лицо партнерши. Ресницы ее трепыхались пойманными в сачок мохнатыми ночными бабочками, тонкие ноздри раздувались, щеки горели алым пульсирующим светом. Женщина в этот момент была так прекрасна и желанна одновременно, что не было слов описать ее образ и свое состояние. Хотелось смотреть и смотреть на нее, цепко прижимая к себе, чтобы она, такая воздушная, не смогла улететь невесомой пушинкой. И взять окончательно, почувствовать себя хозяином этого неземного существа, понять, что и в следующий раз будет так-же хорошо. В голове у него не промелькнуло ни одной мысли о том, что его новая подружка – мать двоих детей, что она старше тех девушек, с которыми он наслаждался до нее, лет на десять. Лишь один образ имел право затмить играющее эротическими эмоциями лицо напротив, это чистый облик уехавшей домой пловчихи. С первой минуты их встречи он понял, что лучше той девушки не было и не может быть никого. Но сейчас она не потревожила его сознания, ничем не напомнив о себе. Да и терпкий запах дикого вереска исправно исполнял свои обязанности, отбивая охоту не только к сравнению, но и не давая возможности оглянуться вокруг.
Прошло несколько пронзительных минут, в течении которых Дока пытался сдержать рвавшуюся наглыми толчками наружу сперму. Наконец, буря в яичках немного успокоилась, давая возможность перевести дух. Сморгнув ресницами зависшие на них капли пота, он отставил ногу, осторожно наклонил подружку назад, пытаясь положить ее на желтые стебли травы.
- Ой, как здесь колко.., - невольно поежившись и вздрогнув веками, на мгновение приоткрыла она исходившие голубым сиянием прекрасные продолговатые глаза. – Не спеши, давай сначала я сниму трусики, а потом мы что-нибудь подстелим.
- Я не смогу долго выдержать этих пыток, - заворочал Дока непослушным языком. – Потерпи немного, потом будет легче...
- Но там еще и россыпь камней.., - испуганно выгнулась дугой партнерша.
Но он уже навиливался на нее, бедрами стараясь придавить попу к земле, одновременно ладонями пытаясь защитить ее спину от неровной поверхности. И женщина подчинилась, обхватив Доку руками за плечи, с наслаждением впилась в его губы, судорожно подбрасывая таз вперед. Она словно забыла обо всем на свете, отключив все чувства сразу, кроме одного – желания обладать партнером в полной мере. Она облепила его со всех сторон какой-то плотной ватной истомой, не давая возможности контролировать движения, заставляя подчиняться только ее действиям, воспринимать лишь ее одну. И он бросился в бездонный омут ощущений с головой. А когда снова в яичках закипела успокоившаяся было сперма, больше удерживать ее не стал, а продвинул член по влагалищу к приподнявшей шейку матке и мощными порциями выбросил огненную лаву на раскрывшийся навстречу вход в нее. Всей плотью он почувствовал, как рванулись вперед неудержимые струи и как заглотил их давно приготовившийся к их приему таинственный орган. Партнерша выпустила губы Доки, откинув голову назад, закатила зрачки и зашлась в таком нежном интимном стоне, что сразу стало ясно, что такое настоящее счастье. Вдобавок ко всем ощущениям у него по коже побежали торопливые мурашки. Так было приятно осознавать, что сумел удовлетворить настоящую взрослую женщину, что Дока надолго замлел, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Так они пролежали до той поры, пока где-то внизу не раздались веселые голоса. Скорее всего, еще одна, или сразу несколько пар, поднимались по тропинке, чтобы испробовать на природе пьянящий эликсир ничем не сдерживаемой любви. Ведь в тесных деревенских домах или городских квартирах такого вряд ли испытаешь, там даже стены имели глаза и уши. Шевельнувшись, Дока увидел, что пока они приходили в себя, обильные выделения успели подсохнуть и половые органы как бы склеились. Стало ясно, что женщина давно не испытывала половой близости. Она и не собиралась этого скрывать, со счастливой улыбкой рассматривая наклонившегося над ней партнера.
- Пора вставать, - смущенно пробурчал он. – Кажется, к нам кто-то решил набиться в гости, а мы еще сумки не распаковывали.
- И печку не затапливали, - по девичьи прыснула она большими красными губами. Дрогнула чуть припухшими с высокими над ними дугами бровей веками. – Теперь как бы растащиться в разные стороны, наверное, мы успели привариться намертво.
- Не говори глупостей, - насторожился Дока.
- А что, я слышала, так бывает. Страстных любовников после бурного полового акта в парном молоке отпаривают.
- Как в ацетоне, что-ли?
- Примерно, - женщина с серьезным видом отвернулась в сторону. - Долго, недели две.
Приподнявшись на локтях, Дока рывком вскинул вверх голую свою задницу и тут-же с мычанием отвалился набок. Половые органы, хоть и с усилием, но разлепились, да в ладони больно впились острые края мелких камней. Под придушенный смех партнерши, он принялся выковыривать их из кожи. И лишь после этого испуганно оглянулся на женщину.
- Не переживай, мы народ привычный, - поймав его взгляд, успокоила она. – Хорошо еще, что кофточку с юбкой и трусиками снимать не пришлось, иначе замостилась бы щебнем до самого копчика, - она гибко перевернулась на живот. – Давай, нетерпеливый, займись-ка тоже выкорчевкой щебня из моих складок.
- Идут, говорю. Не слышишь, смеются?
- Можно подумать, что они такого не видали...
Перед выходом на тротуар, они снова тщательно отряхнули друг друга, смахивая незамеченные сразу веточки с соломинками. Женщина молча отобрала у Доки тяжелые сумки:
- Дальше меня провожать не надо, - ласково сказала она.
- Почему? – попытался удивиться он.
- Если бы между нами ничего не произошло, перед детьми я бы чувствовала себя уверенно, а теперь я не смогу посмотреть им в глаза.
Дока помолчал, покрутил головой в разные стороны:
- Но это не последняя наша встреча? – спросил он.
- Все зависит от тебя.
- Тогда до вечера, я назначаю тебе свидание на танцах.
- Ты действительно хочешь встречаться со мной? – внимательно всмотрелась она в него.
- А что тебя удивляет?
- Я подумала, что в твоем возрасте молодые мужчины пользуются любой возможностью пополнить список побед над женщинами.
- И я не прочь это делать, - откровенно пожал он плечами. – Но ты мне нравишься больше, чем незамужние дурехи.
- Почему сразу дурехи?
- Потому что с ними возни больше.
- Понятно, - она взвесила сумки в руках. – Тогда до вечера. Но учти, я снова приду с детьми, девать их мне некуда.
- Намекаешь, чтобы я держался в сторонке?
- Желательно не мозолить им глаза. Иначе дома...
- Я понял, - Дока пригасил плутоватую усмешку. – Но хоть что-то они во время танцев у тебя просят?
- К чему клонишь, парень? – вскинула длиннющие ресницы партнерша.
- За мороженным, например, посылают?
- Сами бегают, - засмеялась она.
- Тебе тоже полезно прошвырнуться, - придвинулся ближе он. Заметил, как у собеседницы голубым пламенем вспыхнули огромные девичьи зрачки. – Я провожу тебя по темным аллеям.
- Проводи, только учти, я детей никогда не баловала. Мороженное будешь покупать сам.
Несмотря на то, что по вечерам на побережье опускалась прохлада, на танцплощадке негде было яблоку упасть от полуобнаженных женских фигур и фигур мужчин с закатанными рукавами на рубашках. Дока долго наблюдал за вливающейся в створки ворот бесконечной толпой, он хотел купить билет и на женщину. Но знакомая пассия опаздывала. Музыканты-армяне на возвышении заиграли пятый по счету танец, чтобы не терять времени даром, Дока взял билет и протиснулся в дальний угол площадки, в тот самый, в котором они познакомились. Их место занимала стайка молоденьких девочек лет по семнадцати. Одна из них, не успел он осмотреться, смело подошла и присела в полукниксене:
- Разрешите вас пригласить?
Дока засунул контрамарку в карман, окинул внимательным взглядом тоненькую фигурку. И вдруг как-то ненароком понял, чем отличается молодая женщина от девушки. Женщина как бы округляется, она приобретает волнующие формы, на успокоенном замужеством лице нет той неуверенности о будущем, вместо нее на нем, оглаженном, проступает разбогатевшее на энное количество человеческих знаний внутреннее содержание. А стоящая перед ним, не успевшая насладиться прелестями супружеских утех, девушка вся светилась тем, чем обладала в данный момент. И было ясно с первого взгляда, что багаж она имела небогатый.
- С удовольствием, но танец, кажется, быстрый.
- Это так кажется из-за барабанной ритмики, на самом деле его танцуют медленно.
- Вы разбираетесь в музыке? – подхватывая партнершу за талию, решил не прерывать разговора Дока. – Наверное, учитесь в музыкальном учреждении?
- Я студентка, но профессию выбрала иную. Просто у меня идеальный слух. Знаете, сочинять музыку, писать стихи и романы, рисовать картины - учить не следует. Таким даром природа щедро наделяет тех, кого считает достойным этих профессий.
- Странно, зачем-же тогда открывают училища и высшие учебные заведения по таким благородным профилям? – Дока с еще большим вниманием всмотрелся в партнершу по танцу. – Если размышлять по вашему, они ни к чему, и учителя с профессорами получаются дармоедами. Я сам закончил институт народного хозяйства, скажу честно, без него я был бы специалист никакой.
- Не надо сравнивать несравнимое, хотя и здесь есть исключения, - приятно и одновременно успокаивающе улыбнулась девушка. – Согласитесь, что есть люди от природы талантливые, эдакие самородки, которые безо всяких школ обладают способностью творить немыслимое в общечеловеческих понятиях.
- Не спорю, деревенский поэт Сергей Есенин, Иосиф Бродский с шестиклассным образованием, писатели, художники, композиторы от сохи послереволюционных времен, и так далее.
- Вот видите? Их необходимо было только подтолнуть в нужном направлении, а дальше они пошли сами, - загорелась девушка. Машинально слизнула с верхней губы капельку пота. - Точно так-же в физике, математике с химией, некоторые люди от рождения нацелены считать и выводить формулы, остается лишь показать им дорогу, на которой они выразили бы себя с наилучшей стороны.
- Вот потому и нужны школы, училища и высшие учебные заведения с учителями и профессорским составом. Вы так хотели сказать? – добродушно усмехнулся он. – Спасибо, объяснили доходчиво, хотя каждый из нас знает об этом тоже с пеленок. Я, например, в детстве с удовольствием собирал старинные монеты, значки, другие знаки различия. Млел от исторических и приключенческих романов. Учитель истории говорил прямо, что у меня прямая дорога в археологи.
- Но вы по археологическим тропам не пошли, - засмеялась партнерша.
- Не удалось, может быть потому, что учитель пения прочил мне большое будущее на музыкальном поприще. Надо признать, что пел я в то время не хуже самого Робертино Лоретти из Италии.
- Значит, у вас тоже идеальный слух.
- Его у меня никто и не отнимал.
- Тогда вы должны слышать, как фальшивят музыканты.
- А вы решили, что здесь обязаны работать профессионалы? – откровенно засмеялся он на наивность девушки. – Люди, которые на возвышении терзают струны электрогитар и бьют по клавишам синтезатора, с таки же успехом торгуют на базарах овощами и фруктами. Они больше ни на что не способны, кроме как на неутомительный, но денежный, труд.
- Я с вами согласна, - прикрыла ресницами блестящие глаза собеседница. – Кстати, танцы начались уже давно, а вашей вчерашней партнерши что-то до сих пор не видно.
- А вы были здесь и вчера? – смущенно покашлял в кулак Дока.
- Мы ходим сюда каждый день.
- Ну и как, нравится?
- Слушать фальшивые аккорды музыкантов, или сама атмосфера?
- Все в общем.
- Представляете, идти больше некуда.
- Познакомились бы с парнем, посидели бы с ним в кафе.
- Я не надеюсь открыть Америку, но в России кроме дураков и дорог есть немало других проблем, - девушка посерьезнела, как-то странновато взглянула на партнера. – Одна из них заключается в том, что найти нормального парня удается лишь немногим девушкам.
- К тому же, в парнях чувствуется вечный недостаток. Все правильно, ощущение такое, что наша страна никогда не выходила из конфликтов, - похмыкал носом Дока. – Оттого и поколения рождаются как бы неполноценными. Я вас понимаю и, поверьте, сочувствую, женщинам действительно не сладко.
Лабухи слаженно взяли последний аккорд и мелодия закончилась. Осмотревшись по сторонам и не заметив среди присутствующих утреннюю пассию, Дока подхватил под локоть девушку, собираясь отвести ее на место.
- Разговор у нас получился слишком заумным, - запоздало спохватился он, провел пальцами по лицу. – В таких местах большие проблемы поднимать не следует, как вы думаете?
- Я сама натолкнула вас на эту тему, - засмеялась партнерша. Кинула на собеседника быстрый косой взгляд. – Разве со вчерашней женщиной вы вели беседу ни о чем?
Теперь пришла очередь рассмеяться Доке. Он понял, что понравился девушке и она решила показать себя начитанной особой. Вытащив платок, промокнул уголки губ и снова со вниманием осмотрелся вокруг. Они продолжали стоять почти на середине освобожденной от танцующих заасфальтированной площадке. Женщины с детьми не было видно нигде, наверное, у нее что-то случилось. Или она опомнилась, что совершила непоправимую ошибку и теперь горько жалела о том, что поддалась на уговоры мимолетного любовника. Скорее всего, последняя мысль была наиболее верной.
- Вчера мы пытались решать задачи другие, - пробежавшись пальцами от локтя собеседницы до ее мягкой и теплой ладони, с уверенностью в голосе сказал он. – Уверяю вас, они были посложнее разговора ни о чем.
- Ну и как, получилось? – напряглась та.
- Что получилось? – не понял он вопроса.
- Решить хоть одну из задач. Я намекаю на то, каков оказался результат?
- Он у меня почти всегда положительный, - усмехнулся Дока. Встрепенулся. – А что это вас так заинтересовало?
- Да вот тоже решаю задачку, продолжать и дальше танцевать с вами, или отойти и постараться держаться на приличном расстоянии, - она кивнула в сторону деревянного возвышения. – Музыка-то заиграла снова.
- Тогда я приглашаю вас на танец, тем более, что этот, кажется, не быстрый.
- Не боитесь показаться в невыгодном свете человеку, которого постоянно ищете глазами?
- Думаю, что остерегаться теперь нечего, скоро половина танцев пройдет.
Танцы закончились, площадка неспешно начала пустеть, а утренняя, такая сексуальная, пассия не объявилась. В душе у Доки зародился было прохладный пузырек обиды от того, что после всего хорошего его решили отодвинуть как шаловливого щенка. Побаловались, получили удовольствие, и пусть топает на свой коврик. Стоящая рядом девушка терпеливо ждала дальнейших решений, не отнимая своих пальцев из его ладоней и не говоря ни слова, будто не мешая ему сосредоточиться. Достав платок, Дока вытер вспотевший лоб,натянуто улыбнулся:
- Ну что, не желаешь пройтись по берегу ночного моря? – за время танцев они успели перейти на «ты». - В эти часы оно бывает особенно таинственным.
- Море хранит свои тайны всегда, - облегченно вздохнула подружка. Быстро оправила на себе легкое платье. – Но в начале танцев кто-то говорил о кафе.
- Пожалуйста, у меня куча денег.
В маленькой кафешке сразу за оградой танцплощадки негромко цокала из динамиков ритмичная музыка. Заняв столик и заказав бутылку полусухого шампанского с плиткой шоколада и двумя порциями мороженного, Дока посмотрел на собеседницу:
- Что-нибудь еще хочешь?
- Этого достаточно, - вежливо отказалась она. – Если потянет на выпивку, обещай, что мы сразу уйдем.
- Ты не любишь пьяных мужчин?
- Они мне противны.
После такого признания Дока постарался не выпивать и положенного, больше налегая на мороженное с сигаретами. Они потанцевали и здесь,теснее, чем на танцплощадке, прижимаясь друг к другу, но не переходя рамок приличия. Казалось, что вдвоем им было просто хорошо. А когда шампанского на дне бутылки осталось несколько капель, девушка наклонилась к собеседнику и негромко призналась:
- Ты знаешь, я приехала на море в первый раз и меня никто еще не водил по берегу в такой поздний час. Ты не забыл о своем предложении?
- Обещания я стараюсь выполнять, какими бы трудными они ни были, - подавая ей руку, приподнялся из-за столика он. – Прошу, сударыня, я как раз подумал о том же.
- О, какое это прекрасное, незаслуженно забытое слово – сударыня...
Невысокие волны неторопливо набегали на галечный пляж, невольно напоминая о том, что в кратковременном мире существуют свои вечные двигатели, альтернативы которым человек не придумал до сих пор. У него все получается таким, каков есть он сам – смертным. Поддерживая девушку под локоть, Дока подвел ее к самой, взбиваемой прибоем, пенной кромке. Присев на корточки, зачерпнул горсть изумрудной воды, она оказалась теплой на ощупь но с внутренней как бы прохладцей, говорящей о том, что курортный сезон подходит к концу.
- Ты собрался купаться? – с интересом спросила спутница.
- Почему бы нет, - ухмыльнулся он. В голове пронеслась мысль, что с одной из подружек в ласковых волнах он уже успел попроказничать. В море не надо было прилагать особых усилий, чтобы затащить партнершу в безопасное место и стянуть с нее одежду. Она и раздевалась сама, и находилась в самом надежном месте. – А как посмотришь на это ты?
- Ни в коем случае, холодрыга капитальный, - подребезжала она губами. – Сейчас купаться можно только днем, когда еще жаркое солнце успевает отогревать застывшую кровь, а ночью луна лишь добавит в этом смысле проблем.
- Пожалуй, я соглашусь, - приподнялся с корточек Дока. - К тому же, одному плавать среди пустынных волн будет скучновато.
- Почему одному? Вон там под водой виднеется силуэт чего-то длинного и зубастого.
- Где? – невольно вырвалось у него, о чем он тут-же пожалел.
Подскочившая девушка обхватила его за плечи и, под непрерывные восклицания, активно затыкала рукой в одну точку. Вскоре и он пригляделся к длинному черному предмету в сотне метров от берега. То ли бревно, то ли обломок доски в свете берегового прожектора то выныривал на поверхность, то скрывался в просвечиваемых насквозь волнах. В голове мелькнула мысль, что неплохо бы подтащить предмет к берегу и рассмотреть его получше. Заодно показать новой пассии свое мастерство пловца-перворазрядника. Благо, на курорте он успел обвыкнуться и новый приступ судороги теперь вряд ли был возможен. Дока быстро сбросил с себя рубашку, расстегнул ремень на брюках. Когда осталось стянуть носки, девушка неожиданно прижала руки к груди и прошептала:
- А вдруг это утопленник!
- Тогда поможем ему добраться до суши, - невольно замедлил движения он. – С чего у тебя появились нехорошие мысли?
- По бокам у этого... предмета, вроде, как руки болтаются.
- Разберемся.
Прохладная вода тут-же обжала со всех сторон, заставив дыхание споткнуться. Набрав побольше воздуху в грудь, Дока нырнул и надолго затаился. Подобным приемом он преследовал две цели, во первых, давал телу привыкнуть к ситуации, во вторых, унимал нервную дрожь. Затем рывком выскочил на поверхность и размашистым кролем пошел отмерять расстояние до черневшего вдали предмета. Когда оставалось метров пять, показалось, что плававший в воде обрубок вовсе не черного цвета, а белого, мало того, по бокам у него действительно отвисали в разные стороны похожие на руки отростки с пальцами на концах. В груди защемило, руки и ноги моментально сковала невольная судорога. Чтобы избавиться от опасного ощущения, Дока опять глубоко нырнул и расслабился, предоставляя возможность воде самой выталкивать его наверх. Когда почувствовал теплый верхний слой, сам ускорил подъем. Таинственный предмет покачивался перед самым носом, это был то ли унесенный с берега штормом толстый горбыль от комеля дерева, то ли грубая неоструганная доска от борта затонувшего за сотни километров отсюда и принесенная течением сюда древнего корабля. Возвращаться обратно с пустыми руками показалось неинтересным. Развернув предмет вдоль, Дока с силой толкнул его вперед. Вокруг слышались беспрерывные таинственные всплески, кто-то невидимый то начинал вздыхать, то громко шлепать пастью. Или подныривал под пловца, опутывая его ноги или теплыми, или ледяными тугими струями. Но Дока уверенно гнал перед собой обрубок, он понимал, если случится что-то непредвиденное, у него есть отличное средство спасения, плавучести которого позавидовали бы короли морских глубин дельфины. Стоит только протянуть руки вперед и сплести вокруг предмета пальцы.
Когда лунная дорожка оказалась пройденной до конца, Дока выглянул из-за торца обрубка. Оставленная им на берегу девушка стояла точно по курсу, прижимая руки к груди. Даже во тьме было видно, как горят у нее от восхищения глаза. Подтолкнув дерево вперед еще раз, Дока нащупал ногами дно, начал карабкаться наверх. Он с трудом дополз до своей одежды, свалился на нее без сил и без каких-либо желаний. Подружка присела рядом на корточки, забыв опустить подол задравшегося платьица. Все-же заставив сделать невольное глотательное движение, в свете все тех же лучей прожектора, между полными бедрами завиднелись белые тонкие трусики с темным пятном волос под ними. В разрез платья наверху попытались вылезти не забранные в лифчик две хорошенькие груди. Дока перевел дыхание и попросил:
- Посмотри, пожалуйста, что я приволок. Это доска или обыкновенный горбыль?
- Это трухлявая доска с несколькими латинскими буквами на боку, - откликнулась она. – Наверное, оторвалась от корпуса какого-нибудь затонувшего старинного корабля. Или греческого, или римского. А может, и египетского.
- У египтян никогда не было латинской азбуки.
- Разве римляне не навязали им свое письмо, когда завоевали Египет?
- Нет, там очень сильным было арабское влияние, а Рим уже катился к закату.
- Тогда испанского или португальского. Во всяком случае, европейского, - подружка осторожно присела на мокрую гальку, протянула руки к Докиной груди. – Я думала, что ты не вернешься. Такая даль, волны, темно, я всматривалась, всматривалась, но видела лишь белесоватые фосфоресцирующие всплески. Наверное, под водой сейчас кто-нибудь шастает.
- Кому мы нужны, - шумно вздохнул Дока. Он уже чувствовал, как силы начинают возвращаться к нему, наполняя каждую клеточку упрямством и упругой тягой к жизни. – В старину моряки иной раз неделями плававли по морю на какой-нибудь щепке, пока течение не прибивало их острову или к берегу. Хотя, страшновато, чего там говорить.
- Я бы ни за что не поплыла, - девушка поежилась. – Издали доска была похожа на утопленника.
- Сам, когда приблизился, подумал об этом.
- А чего не повернул назад?
- С пустыми руками? Я бы и утопленника до берега дотолкал.
Дока приподнялся, огладил рукой лицо и посмотрел в сторону притороченной прибоем к берегу толстой доски. Ему не терпелось встать и самому прочитать надпись латинскими буквами, о которых поведала сидевшая рядом подружка, но в ногах еще ощущалось легкое поверхностное онемение. Вскоре и оно улетучилось, разогнанное восстановленным током крови. Он встал и начал одеваться. Девушка поднялась тоже, направилась к берегу.
- Интересная доска, с железными крюками, - крикнула она оттуда. – Что ты собираешься с ней делать?
- Ничего, кому надо, тот пусть и займется, - завязывая шнурки на ботинках, отозвался потерявший интерес к предмету разговора Дока. Его потрясывало от прохладного ночного воздуха, но на всякий случай он спросил. – Ты так и не разобрала, что там написано?
- Де-бар-ка... абракадабра какая-то. Вроде баркаса с приставкой де.
- Все ясно, эта доска ничего из себя не представляет.
- Почему?
- Потому что оторвалась от пловучей пристани. Пошли, я провожу тебя до дома.
- Я не хочу домой, - обернулась девушка.
- Тогда давай пройдемся по берегу, я начал замерзать.
Она подошла, обняла его за плечи, поводила теплой ладонью по спине. По телу разбежались мелкие мурашки, заставив невольно передернуться.
- Холодно? – спросила она.
- С тобой теплее.
Девушка еще теснее прижалась к Доке. Так, ступая в ногу, они приблизились к выходу с пляжа. Вокруг не было ни души, ни возле моря, ни на лежаках поднятого на бетонные стояки соляриса, не белело окно даже в службе спасения с огороженным мостиком перед ней. Лишь освещенная одиноким прожектором, мириадами отсветов поблескивала широкая полоса мокрой гальки. Теплое дыхание девушки толкалось в его открытую шею, мягкая ягодица притиралась к бедру, вызывая притупившееся было желание. До выхода с тоннелем под железнодорожным полотном оставалось всего с десяток шагов, за ним, с двумя рядами палаток по обе стороны, проходила оживленная и днем, и ночью, главная трасса приморского поселка. Резко развернувшись, Дока поймал влажные губы спутницы, одновременно стараясь перевалить ее через колено. Они упали на загремевшую гальку, уцепились друг в друга, оба охваченные страстью. Но девушка не желала, чтобы это произошло неожиданно и в таком ненадежном месте, она изо всех сил старалась вырваться. Она сопела, царапалась, изворачивалась, перепахивала пятками груды насыпных камней, чтобы через мгновения прильнуть разгоряченным лицом, губами, грудью к партнеру, осыпать его торопливыми поцелуями. Бросить моментальный взгляд по сторонам и снова продолжить молчаливую борьбу. Дока применил испытанный прием, просунув кулак между ногами девушки, он с силой продвигал его к паху, стараясь пальцем отстранить край трусиков и раздвинуть половые губы, чтобы попасть в заветное сладостное отверстие. Накопленный опыт подсказывал, что в таких случаях партнерша становится намного покладистее. Придавливая девушку к земле весом тела, другой рукой он залез сзади под платье, нашарил тугую резинку. Улучшив момент, когда подружка скорчилась для очередного рывка, сдернул трусики с попы, разом продвинув их до самых коленей. И тут-же нащупал увлажненное отверстие, не мешкая, просунул палец на всю длинну, поводил подушечкой по скользким стенкам влагалища. Девушка притихла, отвалившись на спину, молча уставилась на Доку рассерженным взглядом зрачков, заполнивших глазные яблоки. Он без проблем снял с одной ее ноги трусики, затем с другой. Расстегнув ремень, спустил брюки с трусами до колен и приблизил член к промежности, чтобы воткнуть его во влагалище вместо пальца. Подружка продолжала лежать не шелохнувшись, лишь выразительные глаза говорили о том, что несмотря приятную внешность Доки, на то, что он ей нравится и она не прочь заняться с ним сексом, делать это сейчас ей не очень хочется. Во первых, в любой момент здесь могут объявиться люди, во вторых, они ничего не подстелили и ее попа, как и спина, уже горит от впившихся в кожу острых каменных углов. В третьих, он не надел противозачаточного средства, и вообще, она видит его во второй раз в жизни. Но выразительный взгляд Доку не остановил. Покрутив пальцем во влагалище, чтобы подружка немного раззадорилась, он быстро вытащил его и сразу направил головку члена ко входу. Гибкое тело казалось бы смирившейся девушки немедленно пришло в движение, заставив партнера промахнуться и воткнуть член вместо заветного отверстия в грубый песок между камнями. Стиснув зубы от боли, Дока с новой силой придавил ее к земле, стараясь неловкими поцелуями успокоить, а мышцами рук и ног парализовать движения. Это не удавалось, у нее словно открылось второе дыхание, она взбрыкивала коленками, толкалась, стукалась лбом о его лоб, пыталась выдернуть волосы с корнем. Весь набор многочисленных приемов она проделывала снова молча, напрочь отказавшись от главного своего помощника – голоса - или действительно не понимая, или прекрасно осознавая, что данное обстоятельство разжигало страсть лежащего на ней мужчины еще больше. В конце концов, Дока начал звереть, он то якобы втискивал головку члена во влагалище, то с остервенением втыкал ее снова в колючий песок, кроша эмаль на зубах от пронзающей плоть боли. Он давно перестал замечать окружающий мир, страстно желая добиться одной цели, ради которой согласен был теперь на все.
Так продолжалось до тех пор, пока извивающаяся змеей девушка не налетела тоже на что-то более острое, заставившее ее сначала замереть, затем изогнуться дугой. Этим моментом Дока воспользовался не мешкая, войдя во влагалище членом до самого корешка. Протолкнуться было трудно до такой степени, что ему пришлось не только упираться в ненадежную почву носками ботинок и коленками, но и вцепиться в плечи подружки мертвой хваткой. Теперь она замерла от присутствия в ней инородного колючего предмета, разинув рот, уставилась на партнера расширенными от страха глазами, не представляя, что он умудрился запихнуть ей вовнутрь. Видимо, налипший на член песок неприятно оцарапал стенки влагалища. Поняв, что Дока не сделал ей ничего плохого, попыталась расслабиться, с неохотой шевельнула попой навстречу. А Дока вдруг почувствовал, как давно созревшая сперма рванула по каналу наружу, заставляя его сцепить зубы и застыть поверх партнерши бесчувственным бревном. Он уже ничего не мог с собой поделать, ни застопорить процесс, ни выдернуть головку наружу, чтобы избежать нежелательных последствий. Оставалось насладиться семяизвержением в полный рост. Уловив его состояние, подружка отбросила правила приличия, торопливо обхватив Доку руками, закачала бедрами не хуже познавшей вкус алчной любви зрелой бабы. Она нарочно накачивала себя до того момента, пока внутри живота не загорелась огнем маленькая точка, пока не превратилась она в большое пламя, охватившее всю ее плоть от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. И когда это пламя через кожу перехлестнуло наружу, девушка взорвалась горячей испариной, разом превратившись в выхваченный из костра пенный огнетушитель. В уголках ее вспухших губ и правда вскипела белая пена, внутри полового органа стали скапливаться обильные выделения, липким киселем измазавшие его яйца. Дока невольно перестал дергаться, не представляя, что делать дальше. А охваченная крупной судорогой подружка молча стукалась головой о неспокойную гальку, распихивая ее каблуками туфель и загребая скрюченными пальцами.
Наконец, сильные конвульсии перешли в редкие подергивания, а вскоре прекратились совсем. Облизнувшись, партнерша попыталась разлепить сомкнутые веки. Дока невольно откачнулся назад, потому что под ними заблестели одни безжизненные белки. Закатившиеся зрачки не спешили вернуться на свои места. Сморгнув пот, он негромко спросил:
- Как ты себя чувствуешь... студентка?
- Нормально, - хрипло отозвалась она. Шевельнула пальцами на руке. – Со мной еще никогда такого не было, едва коньки не отбросила.
- Ты что, в первый раз кончила?
- Понятия не имею, у меня вообще с мужчиной пятый половой акт... по моему. Если не считать игры в петтинг.
Девушка окончательно пришла в себя, настороженно оглянулась вокруг. И сразу уперлась руками в Докину грудь.
- Пусти меня, там кто-то есть.
- Где? – Дока быстро обернулся назад.
- Под солярисом, огоньком сигареты пыхает.
Он сразу заметил неясный силуэт притаившегося за бетонной стойкой человека. Вскочив, заправил рубашку в брюки, застегнул ширинку. За спиной подружка торопливо влезала в свои белые трусики, пытаясь сохранить равновесие на одной ноге. Затем плотно прижалась к его спине и прошептала:
- Уходим отсюда, по моему, он все видел. Кто знает, что у него в голове, возьмет и набросится.
- Пусть попробует, - хмыкнул себе под нос Дока, потрепал ее по плечу. – Ты как, ноги передвигать сможешь?
- Попытаюсь, трясутся, как после хорошей пьянки.
- Я смотрю, ты уже все успела попробовать.
- Можно подумать, что ты не был студентом...
Когда они проходили мимо бетонного сооружения с лежаками наверху для принятия солнечных ванн, из темноты под бетонным перекрытием прилетел прокуренный голос с явными нотами затаенной зависти.
- Крепко ты ее надрал. Теперь неделю будет заглядывать под подол, не осталось ли чего.
- Каждому свое, и в свое время, - не останавливаясь, кинул через плечо Дока.
- Оно-то так, - с угрозой пробурчали вслед. – Но осторожность тоже не помешает...
Он не обернулся, потому что предостережение было не лишним. Сколько раз, лежа на женщине, ему приходилось или отворачиваться, или прятать лицо в складках одежды из-за торопливого желания поскорее снять трусики и овладеть очередной жертвой сексуальной своей распущенности где угодно. И сколько раз наспех схваченное, пусть и несравнимое ни с чем, удовольствие могло закончиться несоразмерными же последствиями. Он запоздало подумал о том, что в России спрос на маньяков никогда не падал.
Глава двадцать третья.
Не успело нежное, розово-голубое, утро войти в свои права, как из кабинета мужчины в спальню, где отдыхала женщина, прилетел звон серебряного колокольчика. Она открыла глаза, потянувшись, отбросила одеяло и спустила ноги на прохладный буковый паркет, на котором ближе к выходу из комнаты подсыхали мокрые пятна. Значит, спутник не поленился сделать зарядку и принять ванну и теперь призывал повторить то же самое и ее. На столе из красного дерева в китайской вазе источал запахи свежий букет из субтропических цветов, на большой фарфоровой тарелке громоздилась гора экзотических фруктов. Подхватив мохеровое полотенце, женщина обмоталась им вокруг талии, на закрученные вокруг головы волосы надвинула резиновую шапочку и впорхнула за дверь ванной комнаты. Она поняла, что времени на сборы ей отвели очень мало.
И снова под колеса автомобиля упало похожее на терракотовое покрытие, которое применяют на беговых дорожках хороших стадионов, асфальтовое полотно ухоженного автобана. За окнами замелькали вечно зеленые свечи кипарисов и причудливые деревья со сдвинутыми как бы в сторону кронами, они были посажены вдоль кромок убранных полей, желтеющих по сторонам ровными квадратами. За ними поднимались коричневые пологие склоны нескончаемой череды холмов. Если бы не четкие линии межей между участками, пейзаж напоминал бы ковбойскую картину прожаренных жгучими лучами солнца американских прерий. Казалось, вот-вот из-за холмов покажутся повозки переселенцев, сидящих на козлах в широких шляпах с загнутыми полями, с ружьями за спиной и с длинными ремнями вожжей в руках, несколько лошадиных спарок будут стремительно уносить их на встречу неизвестной судьбе. Иноходью рядом с ними полетят прирученные мустанги со стелющимися по ветру густыми гривами и со смелыми всадниками на крутых спинах. Но спокойствие будет недолго сопровождать небольшой отряд. С противоположных склонов сорвется лавина облаченных в расшитые кожи, украшенных пышными перьями полуголых индейцев с луками и томагавками в руках, с воинственным клекотом бросится она в погоню за пустившимися на обретение своего счастья мирными людьми. И перенасыщенная страхом и яростью кавалькада скроется за горизонтом, оставив после себя трупы убитых и умирающих раненных людей, вина которых будет заключаться лишь в одном – в поисках собственного места под солнцем. И если бы не изредка проплывающие мимо современные сооружения да не помаргивания разноцветных огоньков на приборной доске автомобиля с цокающими из динамиков звуками музыки, можно было бы предположить, что путники впорхнули в контролируемый машиной времени участок дороги и перенеслись в другую страну на пару веков назад. Женщина хотела в очередной раз протянуть руку к знакомой кнопке перед собой, чтобы размочить навязчивый мираж хорошим глотком терпкого коктейля, как вдруг краем глаза успела поймать надпись на дорожном указателе. Она снова располагалась на заднем сидении одна, видимо, мужчина решил не игнорировать ее внутренних свобод. Между тем надпись гласила, что до населенного пункта под названием «Roma» осталось несколько десятков километров. Вновь откинувшись на спинку, она сфыркнула с губ пушистый завиток волос:
- Послушай, дорогой, неужели мы так быстро добрались до Рима? – невольно воскликнула она. – Мне показалось, мы только что оторвались от подъезда гостинницы во Флоренции.
- «Мерседес» идет со скоростью двести тридцать километров в час, вот и раздели расстояние между двумя городами на скорость, - обернувшись назад, улыбнулся спутник. – Я думаю, что тебя просто укачало однообразие пейзажа и ты на какое-то время ушла в себя.
- Не скажите, любезный, - подалась вперед собеседница. – За время путешествия я чуть было не перенеслась в американские прерии с ковбоями, индейцами и прочими мустангами – так впечатлили виды рыжих холмов с желтой стерней убранных полей под ними.
Мужчина кинул быстрый взгляд по сторонам, пожевав губами, согласно пробормотал:
- Ты права, если бы не промышленные навороты, этот пейзаж здорово походил бы на северо – американские или на мексиканские прерии с разъезжающим по ним всадником без головы. Наверное, Италия находится на одной параллели с этими государствами.
- Не наверное, а точно, если мысленно вообразить глобус, то Рим расположится где-то между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом с другого края Штатов.
- А с этого края он под Вашингтоном?
- Должен быть намного южнее. Так мне кажется.
Впереди показалась сложная развилка дорог с высокими эстакадами над ней, машина сбавила ход, завернула на один из закрученных отворотов и снова вылетела на прямой как стрела автобан, только теперь уже под углом к прежнему. Шофер покосился на мужчину:
- На виллу Боргезе, - поняв его немой вопрос, коротко бросил тот, пояснил спутнице. – Отличное место с водоемами, дворцами и скульптурными композициями на тенистых аллеях. Недалеко от виллы находится прекрасная гостинница в так любимом тобой стиле ампир, уточняю, с поистине королевскими покоями.
- И с арабским балдахином над шикарной кроватью, на которой так удобно заниматься любовью, - усмехнулась женщина. – Знаешь, дорогой, сейчас я предпочла бы неге солдатскую суровость римских легионеров. Я чувствую, что за время путешествия начала расслабляться, а успеть посмотреть хочется так много. Ведь это столица бывшей Римской империи с ее непревзойденной колыбелью цивилизации.
- Которую она позаимствовала у древней Греции, - не удержался от подсказки собеседник. – Но ты здесь бывала уже не единожды.
- И с каждым разом мне становится все интереснее. Кстати, часть культуры Греция переняла от фараоновского Египта.
- А тот принял эстафету от Индии, а Индия в свою очередь напиталась соком созидания от Тибета и так далее – ушедшие под воду остров Посейдонис, Атлантида, Лемурия... Про все это мы читали и кое-что из прочитанного помним.
- Ты забыл рассказать про культуру индейцев племени майя, про их ступенчатые пирамиды, - с сарказмом в голосе добавила спутница.
- И про статуи на острове Пасхи, и про гранитные столбы на другом забытом богом острове, и про Стоунхендж... Ничего я не забывал, - не согласился собеседник. – На Земле масса культур, но источник у всех один и цепочка их развития тоже одна, я ее уже назвал.
Женщина молча прислонилась плечом к обитой мягкой кожей боковине салона, принялась рассматривать новостройки пригорода Рима. Как и много веков назад, вечный город продолжал расширять границы своих владений, казалось, он как магнит притягивает к себе обновленные пространства, не меняясь лишь сердцевиной. Трудно было представить, сколько жителей вместили его бесчисленные дворцы и дома сейчас, если еще во втором веке их насчитывалось более миллиона человек,.
Несмотря на то, что лепные потолки вознеслись больше чем на привычные даже в сталинках московские метры, в обласканных солнечными лучами покоях на третьем этаже гостинницы было тепло и уютно. В шикарном убранстве комнат, за стенами, излучающими имперскую основательность, чувствовалось разумное решение житейских задач, сводящихся к созданию максимума уюта. Женщина распаковала вещи, приняла ванну и настроилась на обзорную экскурсию по городу, день только перевалил на вторую свою половину и до вечера еще оставалась масса свободного времени. Мужчина тоже привел в порядок свой туалет и вышел к обеденному столу с маской повседневной озабоченности. Она не взялась размягчать его настроение расспросами и просьбами, предоставив спутнику самому решать сиюминутные проблемы. В знак благодарности, когда был выпит последний глоток вина, мужчина поднялся из-за стола, прошел за спинку ее кресла и поцеловал спутницу в шею долгим поцелуем, не оставляющим после себя никаких следов, но заставляющим ощутить всю пылкость натуры партнера. Она оценила этот жест, ответила взглядом взаимности. Дверь захлопнулась, стук каблуков его ботинок поглотила ковровая дорожка в коридоре. Посидев еще немного, она прошла на балкон, с которого открывался чудесный вид на виллу Боргезе, на раскинувшиеся в ее владениях сады Пинчо. Она знала, что с возведенной там террасы хорошо просматривается панорама вечного города, расположенного как все они, великие, на бесчисленных больших и малых холмах. Знала и о том, что возле окруженных деревьями и цветущими кустарниками водоемов с чистейшей водой с золотыми рыбками в ее глубине можно хорошо отдохнуть и прийти к неожиданному в этой жизни выводу, что не все так плохо на грешной земле и что все еще впереди. Тем более, когда рядом не отягощенный земными заботами импозантный спутник. И это все теперь зависит лишь от самой себя.
Но когда вышла из подъезда гостинницы, она не направила свои стопы к близкой ограде вокруг виллы, а побрела по узкой улице ко входу в метро. Как и в предыдущие приезды, в первую очередь ее влекли грандиозные останки римского Колизея с не менее величественными остатками дворцов Римского форума за ним, с увенчанной на первый взгляд невзрачными двух-трех этажными зданиями из ушедших эпох вершиной Капитолийского холма. На холм вела широкая лестница, она заканчивалась перед разлинованной геометрическими фигурами просторной площадью со всадником на коне посередине, по бокам ее и дальше тоже вздымались скульптурные композиции из белого камня. Как и с террасы в садах Пинчо, с холма открывался изумительный вид на развалины форума, на сам Колизей, с одной стороны, а с другой на раскинувшуюся в одной из седловин большую часть города. Ее тянуло сюда как магнитом, словно в этих местах сосредоточился непобедимый дух римлян с их прозорливыми цезарями, сумевшими добраться до покрытой холодной дождевой пеленой и первобытным мраком бытия Альбионии на севере и до испепеленной солнцем Ливийской пустыни с египетскими пирамидами в ее почти центре на юге. Это была империя в полном смысле слова, не похожая ни на одну из возникших после нее и потому притягивающая мысли о ней до сей поры.
Выйдя из метро, женщина прошлась немного по виа Фори Империали и остановилась у бетонного парапета ведущей вниз дороги. Впереди загораживал небосклон громадный круглый чан, четрьмя дырявыми ярусами вздымавшийся на пятидесяти метровую высоту. Сотканный из прямоугольных ниш, округлых по верху и сквозных по третьему ряду, он был похож на положенную боком на землю турбину от современного агрегата гигантских размеров. Сходства добавляли видные с высокой точки, где она остановилась, кирпичные ячейки внутри с разделительными перегородками между ними. Если бы песочно-красноватый цвет можно было заменить на серебристый, сооружение походило бы на уменьшенную в тысячи раз копию одной из турбин в крыле воздушного лайнера. Так это было необычно и так притягивало взгляд своей какой-то таинственностью, что женщина невольно, как всегда, переступила с ноги на ногу. Древняя конструкция никак не вязалась со словом цирк, с манежем и прочими атрибутами циркового искусства, скорее, она походила на что-то космическое, имевшее своей целью затягивать в свое нутро.
- Алло, сеньора, буонасейра, - вывел из задумчивости голос позади, она обернулась, увидела машину и сверкающие в ее салоне зубы на подвижном лице с черными усами.–Колизеум, сеньора?
Женщина поняла, на что намекал притормозивший рядом водитель хорошей иномарки, холодно улыбнувшись, постаралась собрать разбежавшиеся мысли:
- Но, но, сеньор, грация, итальяно донжуано.., - поспешно ответила она. С внутренней усмешкой добавила по русски. - Я в состоянии дойти и сама.
Водитель прикрыл веками жгучий блеск в черных глазах, откачнулся к рычагам управления:
- Арриведэрчи, мадонна миа.
Внизу было столпотворение, многочисленные группы туристов из разных стран сновали туда-сюда, не переставая клацать японской техникой со вспышками. Их зазывали воинским убранством и мускулистыми телами группы гладиаторов из трех человек. Они были в шлемах с высокими гребнями, в сверкающих доспехах, прикрытых красными короткими плащами, в мощных руках поблескивали отточенные мечи с удобными крестообразными рукоятками и небольшие круглые щиты. Гладиаторы обступали очередного клиента, принуждали того встать на колени и сделав зверские физиономии, приставляли меч к его горлу, одновременно опуская большой палец правой руки вниз. Товарищ или подружка жертвы тут-же принималась щелкать затвором фотоаппарата, на века запечатлевая немую сцену казни. Забава стоила недешево, но приносила туристам массу удовольствий. Поодаль показывали свое мастерсто актеры в маскарадных костюмах, за небольшими столиками торговали мелочью с проспектами и путеводителями переселенцы из объятых разногласиями мировых регионов. Актеры и гладиаторы были итальянцами, а торговцы в этой стране чаще не имели даже вида на жительство, большинство из них были представителями расколовшихся на части Югославии и Советского Союза, хорошо говорившими по русски.Пройдя сквозь строй тех, и других, женщина приблизилась к покрытым многочисленными углублениями, изъеденным временем массивным стенам, прикоснулась рукой к сглаженному красноватому кирпичу. Кирпичики были маленькие и аккуратные, раза в два – в два с половиной меньше полновесных российских, в голове невольно возникла мысль, что на все сооружение потребовались миллиарды их, обожженных в печах, подогнанных друг к другу и надежно стянутых раствором. Неродные железные, с цепочкой на задвижке, ворота вовнутрь Колизея были открыты, она вошла в темный и прохладный тоннель под амфитеатром, пробралась к уходящим уступами вверх узким нишам с отшлифованными ступеньками между ними и надолго замерла от открывшейся взору величественной картины с не столь большой ареной в центре. Она знала, что сооружение было рассчитано на семьдесят две тысячи человек, что тогдашний плебс занимал места неудобные, а римские патриции и знать самые лучшие, но сейчас ей казалось, что проходившие здесь спектакли с людскими жертвами с любой точки воронкообразно расширяющегося вверх зала открывались как на ладони. Страшно было представить, как люди убивали друг друга, как рвали их на части звери и как неистовствовали зрители, на глазах хмелевшие от вида растерзанных тел и запаха крови. И это тоже была Римская империя, та самая, несшая будущей Европе не тьму первобытного существования с подкупами и дачей взяток нужным людям, с насилованием женщин, с отбиранием ясака, с угонами побежденных в рабство, как делала это с тогдашней Русью татаро-монгольская империя Чингисхана, а демократические устои, на которых эта самая Европа и расцвела. А чуть позже она сама стала диктовать ту же демократию ее прародительнице, приклеив бывшим своим господам кличку макаронники.
- Эскъюзми, миссис, – обратился к ней худощавый молодой человек в серых брюках, белой рубашке и красном галстуке до ремня. Он оторвался от своей группы и теперь ощупывал фигуру женщины заинтересованным взглядом. – Ду ю спик инглиш?
- Ес, сэр, - развернулась она к нему.
- Разрешите задать вам вопрос?
- Я с удовольствием постараюсь на него ответить.
- Как вы думаете, не на той ли крытой и обособленной ложе восседали римские императоры во время гладиаторских боев? Цезарь, там, Флавий, Тит, который разгромил царство Израильское. Если исходить со всех положений амфитеатра, она находится в самой середине его, занимая исключительную точку для обозрения.
- На счет Цезаря я здорово сомневаюсь, потому что он жил на сотню с лишним лет раньше, чем был воздвигнут Колизей, при императоре Тите сооружение еще строилось, он принадлежал к династии Флавиев, которые эту стройку затеяли, - снисходительно пояснила она. – А вот императоры более поздние бывали здесь периодически.
- Я понял, и все-таки, они восседали именно в той нише, которая напротив нас? – не унимался настойчивый турист.
- У вас в руках план сооружения, - разглядывая розовощекую, с чертами, присущими только англичанам, физиономию, засмеялась женщина. – Тогда в чем дело?
- Простите еще раз, я в этих чертежах плохо разбираюсь, - засмущался, скорее всего, преуспевающий клерк из лондонского супермаркета. – А вернее ищу стороннего подтверждения обозначенному на проспекте, итальянский язык такой неуклюжий.
- Я поняла, ниша, на которую вы указали, и есть та самая ложа императоров с их семьями и приближенными. Но вы правы, в итальянском языке достаточно лишних слов и букв, как, например, в русском.
- Спасибо, миссис. Не поверите, я с трудом добрался до Тибра, местные жители так перевирали простое ривер Тибр, что пока спустился к берегу, пришлось покружить возле искомого не меньше трех часов, - разоткровенничался англичанин. – На их языке название известной во всем мире реки звучит как фиума теуверие. Вы не находите, что присутствует поразительное сходство с языком индейцев из племени, допустим, могикан?
- Скорее, все-таки, ирокез, - прекрасно понимая, что молодой человек ищет повод для знакомства, саркастически поджала губы женщина. – На их слэнге признание в любви звучит как нимицтлацотла... с не менее длинной приставкой типа толуол.Но это уже мои измышления.
- А где вы такое вычитали?
- На стене любви в Париже, там о прекрасном чувстве написано на всех языках мира.
- Странно, я тоже побывал на склонах Монмартра и постоял напротив этой стены, но подобной длинной надписи не заметил, - задумчиво покусал пухлую губу английский клерк.
- Она красуется в середине всех записей, поэтому не так бросается в глаза, - женщина одарила собеседника веселыми зелеными брызгами. – Да и само чувство, согласитесь, весьма коварное, оно приходит не к каждому и не всегда.
Некоторое время мужчина пытался осмыслить полученную информацию, он искоса поглядывал на ухмыляющуюся ему в лицо собеседницу, не в силах разгадать ее настроения. Затем приподнял плечи, вздохнул и признался:
- Я гоняюсь за ним по всему земному шару. Как вы думаете, мне удастся когда-нибудь с ним встретиться?
- Все зависит от того, знатете ли вы на него ответ.
- О, ключ я храню под сердцем.
- Тогда все в порядке.
- Сэнкью вэри матч, миссис.
- Арриведэрчи, сеньор, - засмеялась женщина. – Не забывайте, что мы находимся в Италии.
Она неторопливо продвигалась по крупным булыжникам, которыми была вымощена знаменитая Аппиева дорога, в стороне и позади осталась громоздкая арка Константина, прародительница всех сооруженных после нее победных арок. По бокам тянулись состоящие из одних фундаментов и колонн на них остатки древних дворцов, зияли глубокие котлованы с ковырявшимися в глинянной утробе археологами, впереди возвышались вылизанные стены императорского дворца на Палатине, а за ними Табулярий и сам Капитолий. Все сооружения были построены из розового туфа, что придавало заполненным древними памятниками окрестностям не столь угрюмый вид. Взобравшись на холм, она обернулась назад, в который раз окинула зачарованным взглядом грандиозную картину собранных здесь воедино сооружений, оставленных прошумевшими над ними веками. Затем вдохнула полной грудью неповторимого воздушного коктейля и по тротуару заторопилась к белоснежному монументу Виктору Эммануилу Второму, воздвигнутому всего лишь в конце позапрошлого века. О, это было чудо из чудес с застывшими в камне квадригами лошадей, с колесницами и возницами в них на крышах каждой из сторон, с колоннами по всему фасаду неохватного одним взглядом здания и с таким же монументальным всадником перед ним. Она долго сбегала по мраморным ступенькам вниз, на площадь Венеции, затем свернула на виа дель Корсо и направила свои стопы к любимому не только римлянами но и туристами из разных стран фонтану Треви. Здесь, возле наполненной бурлящей водой гранитной чаши с Посейдоном на гребне волны и рвавшимися из рук обнаженных возниц крылатыми конями, было место встреч для всех заблудших душ, тут-же можно было купить любой сувенир на память о Риме. Если поторговаться с уступчивыми продавцами, они отдавали вещь за полцены. Посидев немного на краю прохладной чаши и послушав разноязыкую речь, женщина омыла руки в кристально голубой воде,затем встала, прошла к крошечному кафетерию на краю площади.Она заказала начиненную мясом со специями увесистую пиццу с чашечкой прекрасного ароматного чая. Можно было бы расположиться за одним из небольших столиков в глубине маленького прохладного зальчика с кондиционерами, к тому же ланч обошелся бы дешевле, но она предпочла выйти наружу, где под зонтиками стояли такие-же столики с пластиковыми стульями, зато вид был и на уютную площадь с величественным зданием напротив, и на все сбегавшиеся на нее улицы с толпами праздного народа. За эти удобства официант к обычной цене набавлял два евро.
Управившись с сытной пиццей, она отхлебнула из чашки прекрасно настоявшегося пахучего чая и откинулась на спинку стула. Внимание привлек выскочивший на площадь мотороллер с сидящими на нем водителем и девушкой на заднем сидении. Оба были в шлемах, парень к тому же был облачен в толстый кожанный костюм блестящего черного цвета, а у девушки короткое платье оголило округлые колени, которые она широко раздвинула по сторонам. В этот момент из одного из переулков выехал еще один мотороллер с молодой девушкой за рулем, в шлеме, из-под которого на грудь и на спину пролились волны волос светло коричневого цвета. Одета она была тоже в костюм из кожи, на заднем сидении возвышалась объемистая сумка. На середине площади оба водителя замешкались, не решаясь, кому из них первому уступать дорогу, чтобы продолжить путь дальше. Видно было, что они спешили по делам и времени было в обрез. Немая сцена упорства длилась всего несколько минут, но она успела привлечь взгляды многих из зевак. Наконец парень исхитрился вывернуть руль и продвинуться вперед на корпус мотороллера, обе девушки оказались лицом друг перед другом. И немедленно дал о себе знать тот неповторимый итальянский темперамент, который так умело передал в своих картинах великий Марчелло Мастрояни, театр которого находился всего в нескольких кварталах от этой площади, сразу за Пантеоном, напротив Кампидоглио – Капитолия. Девушки разом вскинули руки вверх, энергично замахали ими, звонкие оскорбления на мелодичном языке пронзили скромную площадь, на миг превратив ее в балаган со странствующими артистами. Так это было неожиданно и прекрасно одновременно что люди замерли, кто в недоумении, а кто в предвкушении дальнейшего развития действия в уличном на ходу спектакле. А девушки продолжали выяснять отношения, до тех пор, пока молчаливый парень не крутнул одну из рукояток на руле и не вильнул своим мотороллером в переулок. Но и тогда истинные представительницы своей страны с огромными лучистыми зрачками оборачивались назад и осыпали друг друга всякими словами, какие проскальзывали на их языки из чудесных головок.
Так же, как начался, спектакль разом закончился, усмехнулся привычной улыбкой прислонившийся к дверному косяку официант, приступил к своим обязанностям бармен за стойкой. Середина площади опустела, лишь зеваки продолжали пожирать глазами место недавнего действия, в который раз прокручивая в умах случайный эпизод из эмоциональной итальянской комедии на колесах.
Взглянув на маленькие часики,женщина положила обязательные три с половиной евро рядом с тарелочкой от пиццы и вышла за ограду кафетерия. Времени до момента, когда закругляются все обзорные экскурсии, еще было в достатке, еще можно было потратить два-три часа для того, чтобы освежить в памяти картины от вида собранных под одной крышей величайших творений в мире. Они находились в Ватикане, в самом соборе сятого Петра и примыкающих к нему зданиях. От виа дель Тритоне до пьяца Барберини со станцией метро на ней было несколько кварталов, она прошла их легким шагом, по пути успев полюбоваться витринами шикарных магазинов в центре столицы. И когда втиснулась в вагон метро, подумала о том, что завтра непременно предложит спутнику наведаться в модные бутики, потому что в современном образе жизни законодательницей моды являлась не только Франция, но и итальянцы тоже, последние даже в большей степени. Она успела заметить, что молодые девушки от четырнадцати до восемнадцати лет носили джинсы, спущенными едва не до середины ягодиц, так, чтобы из под поясов выглядывали те самые, воспетые во многих русских частушках, злополучные резинки от трусиков. Маечки тоже едва прикрывали спину, скорее они походили на топики, оставляя открытой нижнюю часть туловища. Связано ли это было с охлаждением в чувствах мужской, перегруженной работой, половины человечества и следственно падением рождаемости, или для возбуждения в самцах сексуальных эмоций округлых женских форм стало недостаточно, а возможно сами женщины в любовных разнообразиях пошли дальше, ответа пока не имелось, но очередная невинная на первый взгляд придумка быстро распространялась по миру, заставляя мужчин чаще коситься на вертлявые от природы прелести.
Вот и сейчас, опустившись на свободное место в вагоне, женщина первым делом окинула взглядом стайку щебетавших в уголке подружек. Юные римлянки выглядели куда цивилизованнее молодых представительниц той страны, откуда она приехала. Ни громкого хохота, ни резких вскриков или размашистых движений руками, хотя с первого мгновения стало ясно, что диалог велся на повышенных тонах. Даже внимание уделяли не всем и не вся вокруг, а целенаправленно, лишь на то, что заинтересовало всерьез. Лица у девочек тоже были не такие страшненькие,как привыкли описывать побывавшие за границей соотечественники, они казались одухотвореннее, собраннее, главное, на мордашках юных особ лежала печать ума, чего у россиянок не всегда можно было отыскать.
Вспомнился рассказ знакомого директора одного производственного объединения. Вместе с группой он за три дня осмотрел все достопримечательности столицы непобежденной никем, потому развалившейся самостоятельно, империи, и потом экскурсовод объявил о свободе действий до завтрашнего утра. Перед тем, как распустить людей, предупредил, чтобы туристы были поосторожнее, потому что вечерами и ночами на улицах Рима разбойничают банды из цыган, африканцев, выходцев с русского Кавказа и азиатского мира. Утром они должны были отбывать дальше по маршруту, и директор решил использовать время по своему. Вооружившись цифровой камерой, поздним вечером покинул гостинницу и поехал снимать подсвеченный мощными прожекторами Колизей с остальными памятниками мировой культуры. Он вошел в вагон метро, огляделся вокруг, увидев нескольких цветных, уцепился за поручни, расставил ноги и напустил на лицо суровое выражение, всем видом показывая, что его лучше обходить стороной. Надо заметить, что в армии он служил в десантных войсках. И вдруг ощутил на себе взгляд юной особы лет шестнадцати-семнадцати, она устроилась на сидении напротив, то и дело зыркая в его сторону красивыми темными глазами. Кучка цветных сошла на какой-то станции, никто из них не попытался приблизиться к десантнику, как не виделось рядом других разбойников. А девушка продолжала коситься, задерживая взгляд на мужчине все дольше, он не знал, что думать по этому поводу – то ли понравился, то ли попал в поле зрения профессиональной грабительницы. Наконец перед подъездом к очередной станции она поднялась, улыбаясь прекрасной улыбкой, пошла прямо на него, не переставая говорить какие-то слова. Поезд, сбрасывая скорость, несколько раз дернулся, плавно покатился вдоль пустого перрона. От толчков девушка невольно качнулась к десантнику, глядя на него снизу лучистыми глазами, быстро зашевелила полными губами, пропуская через них строчки незнакомых слов, она как бы притиралась своим телом, с неохотой продвигаясь к выходу из вагона. Внутренне собранный директор едва не растаял от подобной доверчивости, он тоже раскрыл рот и на польско-английско-французско-итальянской мове с пафосом произнес, мол, бардзо добже, панночка, все о,кей, миссис, экскюзи, мадемуазель, мерси боку и арриведэрчи, сеньора, до следующего приезда. Не отрывая от него глаз, девушка прошествовала до выхода и исчезла за окнами вагона, а директор поехал дальше. Когда вышел из метро на площади перед Колизеем, отступил к фасаду старинного здания и надолго задумался над вопросом, чем таким сумел зацепить римлянку минимум в два раза моложе его. У него даже мысли не возникло проверить содержимое своих карманов – так беззащитно прижималась она к нему и так чувственно шевелились ее губы, через которые – он был уверен на сто процентов – пролились самые лучшие похвалы в его сторону.
И вдруг понял причину ее поведения, она заключалась в его независимой позе. Он вошел в вагон как хозяин, крепко уцепившись в поручни, принял мужественную стойку и показал всем, что с ним лучше не связываться. Он был тот самый русский из непроходимых лесов и бескрайних степей, который даже великую Италию считал своей вотчиной. Этот чудный край для него являлся очередной Чувашией или Мордовией. И девушка почувствовала это на интуитивном уровне. С пеленок окруженная рафинированными интеллигентами, готовыми извиниться первыми, даже если их толкнуть нарочно, она ощутила в бывшем десантнике прущую напролом непокорную первобытную силу и невольно, по принуждению природы, потянулась под ее крыло. Так стали делать ее подружки по Европе – голландки, француженки, бельгийки – предпочитая африканцев доморощенным парням, так в России девчата тянутся к выходцам с Кавказа и из Азии, бросая измочаленное революциями и перестройками родное пьяное, пусть и начитанное, уродство и уходя к неграмотному в основном чужеземному неандертальцу. Навсегда.
По виа Оттавиано женщина дошла до пьяцца Рисоржименто, продвинулась вдоль стен, похожих на крепостные, к окруженной - каждая в четыре ряда - колоннадами, возведенными в виде подковы, к площади святого Петра с тонкой и изящной с католическим крестом наверху стеллой, взметнувшейся посередине разлинованного причудливым узором пространства. И остановилась, молча впитывая в себя красоту открывшихся взору творений рук человеческих. По верху колоннад от начала площади, напоминающей пузатый сосуд с широким горлом, до самого фасада собора тянулись ряды белокаменных фигур святых в различных позах, сам фасад, тоже размеченный колоннами, украшали фигуры побольше. И уже за ним возносился в небо опиравшийся опять на круг из сдвоенных колонн серебристый купол с венцом из тех же колонн, с фигурками на вершине и католическим крестом в самой ее середине. По бокам серебрились два купола поменьше. Женщина скользнула за невысокую ограду из обыкновенного штакетника и по прогретой солнцем площади двинулась ко входу в собор, каблуки зацокали по чешуе идеально уложенного камня. Она знала, чтобы попасть как обыкновенной туристке вовнутрь, нужно было завернуть за угол, пройти мимо ворот, охраняемых рослыми швейцарскими охранниками с алебардами в руках, одетых в красные старинные одежды и черные шляпы с перьями, и только потом по ступенькам подняться в напичканный электронным оборудованием небольшой зал проходной комнаты.Но прежде чем идти туда,она в который раз за свои приезды заторопилась к высоченным перед резными дубовыми дверями колоннам, прислонилась к одной из них плечом, ощущая прохладу античного камня и мысленно благодаря бога за то, что наградил ее возможностью побывать в этом святом месте еще раз. И только потом отправилась в путешествие вокруг собора.
Сразу за контрольно пропускной комнатой открылся узкий двор, уставленный древними фигурками с другими предметами из тех эпох. Бегло осмотрев экспонаты, женщина завернула вправо, к капелле Пьетта, в которой находилась выполненная Микеланджело пятьсот лет назад скульптурная группа с Девой-матерью, изображенной в вечной молодости. В этом же нефе хранилось драгоценное деревянное распятие Пьетро Кавалини, которое он создал еще в тринадцатом веке. Несмотря на поклонение гению Микеланджело, она не задержалась надолго и здесь, стремясь поскорее окунуться в другие его работы, встать под возведенный его же умом купол собора и преклонить колени перед папским алтарем над гробницей святого Петра работы Бернини. Аспиду собора украшала грандиозная кафедра святого Петра с креслом из античной базилики четвертого века, поддерживаемое четырьмя гигантскими фигурами учителей церкви. Сверху расположилось круглое окно с цветным витражом, изображающим Святой Дух ввиде голубя на фоне порхающих в облаках ангелов. С этого момента женщину уже не покидало чувство восторженности перед величием человеческого разума.
Женщина вошла в Сикстинскую капеллу и отодвинулась в сторонку, чтобы не мешать мощному потоку туристов проливаться по широкому коридору дальше. Она подняла голову кверху и надолго замерла, созерцая сцены из библейских сюжетов, выписанные на голубом фоне с золотыми звездами. Она знала, что молодой Микеланджело расписывал капеллу в течении четырех с лишним лет. Потолок и стены были покрыты красочными картинами, в каждой из которых проглядывался свой неповторимый почерк. Адамы и евы срывали с обвитого змием дерева райские яблоки, полуголые боги с раскрытыми на коленях книгами передавали детям истины из первых уст, ангелы с крыльями за спиной вместе с мужчинами в длинных тогах любовались обнаженными женщинами, возлежащими на зеленых лужайках. Сидели на тронах императоры, вершился суд граждан над упавшими во грех людьми, по морю плыли корабли богатых купцов, седобородый мудрец вчитывался в древние рукописи.
- Это невозможно ни вобрать, ни пережить! - женщина встрепенулась, голос принадлежал приткнувшейся в угол пожилой даме с еврейскими чертами лица. Та вскинула подбородок, пожевала синеватыми губами.–Как он мог все это сотворить,и кто на самом деле ему помогал.
- Он был еще молод и помогал ему сам Господь, - ответила она, поправила сумочку на плече. – Без помощи Всевышнего, я думаю, здесь не обошлось.
- Вы верите в Бога? – быстро спросила соседка.
- А вы разве нет? – повернулась женщина к ней.
- Не знаю... Во всяком случае, у каждого из нас он должен быть свой.
- Я с вами согласна. Самое главное, неважно, что он из себя представляет...
На стене большого алтаря была расписана фреска «Страшного суда», работа над которой тоже заняла пять долгих лет. Обнаженные или прикрытые кусками материи мужчины, женщины и дети возносились на небо, на лицах у них было выражено смертельное напряжение. Внизу, на берегу водоема, чернел крест с распятым на нем Иисусом Христом, из перегруженной лодки во все стороны прыгали люди, на которых замахивался веслом мускулистый воин. Вокруг царили Содом и Гоморра и не было ни для кого укрытия, казалось, сама картина сочилась страхом и болью, ручьями сбегавшими к ногам казненного Спасителя. Женщина невольно провела ладонью по лицу, прислонилась к стене.
В зале проходило богослужение по случаю святого праздника, здорово сдавший папа Иоанн Павел Второй, в миру людей поляк Карел Войтыла, крепился между поддерживавшими его с обеих сторон служками и дрожащим голосом читал проповедь. Пробиться к нему поближе не было никакой возможности, тогда женщина заняла наиболее выгодное положение, с которого хорошо просматривался весь папский выход, и сложила руки на животе. Черные, смуглые и белые кардиналы в красных одеждах с круглыми красными шапочками на макушках выстроились ровными рядами и послушно внимали зову своего пастыря, сбоку и сзади от алтаря расположились певчие в белых балахонах с черными сутанами под ними. Одни прижимали сложенные ладони к груди, некоторые держали в руках зажженные длинные свечи, ровный хор голосов поднимался под своды капеллы и уже оттуда заполнял все пространство помещения гулом, прерываемым старческим брюзжанием самого папы. Она достала из сумочки небольшой театральный бинокль, навела оккуляры на наместника Бога на земле. Увидела голубые блеклые глаза с седыми бровями над ними, покрытый бисеринками пота высокий бледный лоб, розовые щеки хорошо питающегося старого человека и непослушные губы, кривящиеся при каждом пропускаемом через них звуке. Она знала, что у папы есть настойчивое желание объединить все христианские конфессии, в том числе и православную, в единое целое, что на него было совершено не одно покушение и не только турком Агджой, что его мужеству и недюжинному уму можно было возносить хвалы. Но ведала и про то, что Иоанн Павел Второй страдал от неизлечимой болезни и что дни его, в общем, были сочтены. И сейчас, глядя на занявшего католический престол единственного за всю историю христианской церкви славянина, мысленно желала ему долгие лета.
Рядом осеняли себя крестными знамениями паломники из разных стран, среди которых старательно выводил мелодию молитвы мальчик лет пяти в шортиках и рубашке без рукавов, кивал седой бородой огромный ухоженный старик в прекрасном костюме и в кроссовках на ногах, пыталась отвести от лица длинную прядь волос похожая на Мадонну молодая особа. А женщина уже настроилась пробиваться к выходу из капеллы, она не желала дожидаться конца богослужения, чтобы вспыхнувший в груди огонек божественного света не затух вместе с окончанием мессы, а продолжал согревать все существо подольше. Позади остались апартаменты Борджа, станцы Гелиодора, Сеньятура, «Пожара в Борго» со сценой победы в морском сражении Льва Четвертого над сарацинами, дворы Сан-Домазо с Лоджиями. Все они расписывались Рафаэлем. Она быстро продвигалась уже между зданиями папской резиденции к выходу за ее стены, чтобы в тишине гостиничного номера попытаться осмыслить увиденное и сохранить до следующего приезда сюда, в таинственный и неповторимый Ватикан, вбитый как гвоздь по самую шляпку в центр столицы бывшей языческой Римской империи. По чьей воле произошло это величайшее событие, кто держал в руках молоток, занесенный над господином целого мира, кто осмелился отобрать у него это господство? Спускаясь к станции метро, женщина опасалась, что и на этот раз отзыва на вновь возникшие вопросы она не получит ни от кого, хотя сама давно знала правильный ответ. Просто разум противился признавать растворенную по всему миру, одновременно исключительно сплоченную, похожую на зыбкий завлекающий мираж, силу, заставляющую страны и даже континенты идти предначертанным только ею путем. И никаким другим более.
Чтобы сохранить в душе одно хорошее, она сошла на пьяца Ди Спагна, направилась к ее середине с гранитной чашей фонтана «Баркачча». Высоко вверх, к подножию стоявшей на вершине холма церкви Тринита дей Монти, похожей двумя квадратными главами на Нотр-Дам де Пари, взбегала крутая каменная лестница, как всегда, плотно забитая присевшими на ее ступеньки парнями и девчатами. Это было место для дискуссий и отдыха молодых людей со всего мира. На город опустился прохладный вечер, пространство освещали приглушенным светом многочисленные фонари, то здесь, то там мелькали вспышки от фотоаппаратов. И вдруг она заметила одетых в черную униформу итальянских гвардейцев с автоматами в руках. Расставив ноги, они расположились по периметру, не выпуская за пределы площади никого. Женщина остановилась, не зная, как вести себя дальше, пристально всмотрелась в подвижную толпу. Увидев в стороне несколько воздетых над головами написанных от руки плакатов, успокоилась, осознав, что вездесущие антиглобалисты и здесь решили провести акцию протеста против насильственного лозунга «надо делиться». Она нашла свободное местечко на лестнице и влилась в общее созерцание происходящего вокруг. Было видно, что студенческая поросль из развитых стран молчаливо поддерживала демонстрантов, традиционно настраиваясь против полиции. Она тут-же приняла правила игры, чувствуя, как ее мысли вливаются в общий поток, облегченно вздохнула, ощущая, как освобождается душа от громоздких наворотов в ней и как их место занимает юношеская дерзость.
- Экскюзи, мадемуазель, парлеву франсе? – вежливо спросили рядом.
Женщина повернула голову, увидела сидящих рядом парня с девушкой в потертых джинсах, с небольшими рюкзачками за плечами и длинными патлами ниспадающих на лица волос, сообразила, что это странствующие будущие ученые степени.
- Ви, - согласно кивнула она головой.
- У вас не найдется нескольких евро, мы хотели бы выпить по чашечке кофе в брасри за углом? – смущаясь, вновь обратился к ней парень.
- А почему вы днем не потрудились на разгрузке автомашин или в том же «Макдональдсе» и не заработали себе на ужин? – вопросом на вопрос ответила она.
- Мы только приехали автостопом из испанской Сарагосы и не успели как следует осмотреться, - спокойно пояснила подружка парня. – Сегодня ночью мы где-нибудь отдохнем, а завтра найдем себе работу. Впереди у нас еще не близкий путь.
- Вы далеко собрались?
- В Египет, а потом в Марокко, - поспешно ответил парень. – Мы будущие археологи, если повезет, попробуем добраться до Центральной Африки.
- Тогда вам придется перебираться через Средиземное море, - раскрывая сумочку, посочувствовала она. – А на кораблях, как мне помнится, бесплатно не возят.
- Вы тоже путешествовали в студенческие годы? – с любопытством уставилась на нее девушка.
- Я из страны, из которой даже сейчас вырываешься с трудом, - вытаскивая сиреневые двадцать евро и передавая их собеседникам, усмехнулась женщина. – Но когда училась в Великобритании, мы добирались аж до Гибралтарского пролива. Как раз напротив испанского берега находится африканский Марокко, а у вас, если вы отчалите с острова Сицилия, из портовой Катаньи, прямо по курсу будет Тунис.
- Спасибо, мадемуазель, вы так хорошо знаете географию, - принимая деньги, изумился длинноволосый парень.
- Нам, в общем, все равно, лишь бы попасть в Африку, - блеснула зрачками его спутница. – А там по материку хоть до мыса Горн.
- Желаю удачи, - улыбнулась женщина, заметив, что ребята собрались уходить, спросила. – Кстати, как вы относитесь к выступлениям антиглобалистов, из-за которых везде столько шума?
- В какой-то мере мы их поддерживаем, потому что добрые начинания власть предержащих должны быть разумными и подконтрольными, - почти разом ответили студенты. – Простите, мадемуазель, но всех страждущих из стран третьего мира не накормишь, им надо учиться работать самим.
- Вы абсолютно правы, - кивнула женщина. – И еще одно – не следует забывать поговорку о метании бисера перед свиньями, они в нем все равно не разбираются.
- Об этом правиле нам приходится думать постоянно, потому что Франция превращается в азиатско-африканский отстойник, - провел категоричную черту в воздухе парень. – Но изначально навязанный нам космополитизм не дает спокойно разобраться в возникающих уже сейчас проблемах, заставляя французов плыть по течению навозной кучей.
- А я с этим не согласна, - зыркнула глазами на спутника девушка. – Менталитет простых людей везде одинаков, так какая разница, какого цвета у них кожа.
- Дело не в цвете кожи, а в накопленной нашими поколениями культуре, я не желаю признавать культ силы, который доминирует в странах неразвитых, и который они тащат к нам, - завелся было ее друг.
- А ты на него не отвечай, - не уступала в споре подружка.
- Но мне насилие навязывают.
- Старайся уходить в сторону, как человек более цивилизованный и разумный, ты хорошо знаешь, что насилие порождает лишь насилие.
- Прости, но лично у меня уже терпения не хватает.
- А мне как-то все равно, - весело фыркнула девушка.
- Потому что тебе нравятся мужчины из первобытных племен...
Чувствуя, что несогласие между студентами переходит в скандал, женщина поднялась с мраморной ступени, огляделась вокруг. Заполнившие площадь Испании молодые люди разбились на небольшие группы и возбужденно обсуждали последние новости, главным в которых являлось выступление антиглобалистов по всему земному шару. Видно было, что мнения не всегда совпадают. Чтобы не дать спору между путешественниками разгореться окончательно, она обратилась к ним:
- Вы согласны, что Библия – это свод законов, или правила бытия, для всех людей на Земле?
- Еще бы! – насторожились те.
- Я дам два ответа на вопрос, в чем заключается смысл книги, а вы попытайтесь вникнуть в суть. Хочу предупредить, что выводы эти личные.
- Интересно, - спорщики разом обернулись к ней.
- Весь смысл Библии заключается в том, что людям нельзя говорить правду – распнут. Во вторых, текст великой книги призывает к одному – к терпению, - она поправила на плече сумочку и начала спускаться вниз по лестнице. Ступив ногой на камни площади, обернулась назад и помахала рукой. – Желаю приятного путешествия...
Мужчина был уже в номере, поднявшись из-за стола с бумагами, он приблизился к вошедшей в кабинет спутнице и мягко коснулся губами ее несколько загоревшей щеки:
- Ты успела осмотреть все достопримечательности Рима? – с ласковой улыбкой спросил он. – Есть ли какие-нибудь изменения, или все остается таким-же, как две с половиной тысячи лет назад?
- Даже дух почудился прежним, - вспоминая мощные торсы закованных в латы гладиаторов возле Колизея и кладя сумочку на комод в прихожей, развернулась она к нему. – Рим стал разве что интеллигентнее, все остальное на местах, в том числе Капитолийский холм с собором святого Петра в Ватикане.
- Дух любой нации неистребим, это необъяснимая закономерность, - усмехнулся спутник. - Ты успела побывать в музеях Ватикана, в станцах, расписанных Рафаэлем с Микеланджело?
- Я смогла окунуться в их божественный мир красок, послушать мессу, которую проводил сам папа Иоанн Павел Второй. И даже поторчать среди молодежи на площади Испании, - женщина закинула руки за голову спутника, стараясь не измазать его шею крашенными губами, потерлась носом о его подбородок. – Ужасно проголодалась, ты не сделал заказов официанту?
- Все готово, осталось снять крышки с кастрюль и разлить суп из Средиземноморских устриц по тарелкам.
- О, какие это адские муки долготерпения... а мне еще нужно принять душ и переодеться, - простонала она. – Нельзя ли присесть к столу с немытыми руками?
- Я был бы не против, но с балкона открывается замечательный вид на виллу Боргезе с подсвеченными садами, а чуть в стороне виден приличный кусок залитого электричеством вечного города.
- На что ты намекаешь? – чуть отстранилась она.
- Только на то, что надо бы принять душ.
- Пойду и приму, нарочно...
Накрытый белоснежной скатертью стол на балконе посверкивал кастрюлями со столовыми приборами при них и выставленными на середину двумя бутылками вина с длинными узкими горлышками, такими,в которые во Франции разливалось вино «Шато Икем» или «Мадам Клико» в праздничном исполнении. Но сейчас в посудинах искрилось рубиновое «Калабрийское», отжатое итальянскими крестьянами и привезенное ими же с виноградников на южной окраине страны. Кроме супа из устриц в гусятницах томилась сочная индюшатина в местной подливке, на тарелках манила хрустящими поджаренными корочками вездесущая пицца, разделанные крабы с нежными ломтиками осьминога в лимонных дольках. Отдельно возвышались термоса с различными соками, напитками и мороженным в узких вазочках со льдом. Все эти яства больше подошли бы к обеденному времени, после которого можно было бы прилечь часика на два на мягкую кровать, но за время путешествия стрелки часов заметно сместились, вслед за ними и спутники перенесли отход в сон на более поздний час. Женщина подошла к двери, ведущей на балкон, остановилась на пороге, осыпаемая бликами от хрустальной люстры в комнате и обливаемая светом мощных лучей огромной в полнеба луны. Она почувствовала, как жадно впитали свет украшения из драгоценных камней на ее руках, груди и в волосах, она редко напяливала на себя многие караты бриллиантов и десятки граммов серебра, стараясь, чтобы то малое, которое сочла нужным надеть в данный момент, искрилось максимальной отдачей света и тепла, создавая ореол радуги вокруг ее светлого образа. Сегодня на ней было длинное с глубоким разрезом розовое платье с рисунками по нему как бы от Пабло Пикассо, с большой серебряной брошью ввиде бригантины с бриллиантом на конце мачты на груди, в волнах распущенных волос струились вниз серебряные нити, они вытекали из бриллиантовой заколки с левой стороны головы и заканчивались в пушистых завитках на спине в округлой выемке перед бедрами. На запястьях посверкивали узкие алмазные браслеты из серебра, в ушах покачивались алмазные серебряные сережки по нескольку тонких пластин в каждой. На ногах женщины матово блестели розовые туфли на высоких каблуках. Она словно нарочно одела наряд, полную противоположность величественным дворцам и живописи на их стенах, которыми любовалась несколько часов назад, и этот поступок говорил о том, что кумиров для нее и правда не существует, какими бы могущественными они не были.
Мужчина тоже решил поменять свое внешнее амплуа, он стоял у перил балкона в белом костюме в редкую черную линию, в розовой рубашке с черно-белым пестрым галстуком, с алмазными запонками в широких манжетах. На ногах у него были светло-желтые туфли с темными разводами и с дырочками на передней их части. Волосы, как всегда, разделял на сегодня смещенный по есенински налево идеальный пробор. Заметив спутницу, он затянулся дымом дорогой сигареты и, облокотившись о высокие перила, указал пальцем в сторону виллы напротив:
- Поначалу я хотел предложить тебе посидеть в небольшом ресторанчике у тихого водоема с прозрачной водой, но увидев твое измученное лицо, решил перенести поход туда на следующий раз. Я правильно поступил?
- Даже не сомневайся, едва ли я дошкандыляла бы до тихих аллей между субтропическими деревьями и смогла бы просидеть в ресторане хоть один час, - подтвердила женщина. - А потом надо было бы возвращаться в гостинницу, и не по гладкому асфальту, как в родной Москве, а по булыжной мостовой, по которой цокали копытами еще лошади самого Калигулы.
- Отлично, тогда я открываю бутылочку «Калабрийского» и мы приступим к трапезе, -направляясь к столу и снимая на ходу пиджак, сказал мужчина. – Тем более, вид отсюда ничем не уступает виду с ветвистых террас виллы Боргезе.
Мощные лучи от яркой луны на синем бархате неба неторопливо продвигались ко входу в комнату, они заставляли играть разноцветными огнями хрустальные грани на высоких фужерах, крошечными огоньками дрожали в драгоценных камнях женских украшений, мелировали золотистые волосы на голове прекрасной спутницы откинувшегося на высокую спинку венецианского стула мужчины. Лучи заливали все вокруг таинственным синевато-дымчатым золотом, создавая атмосферу роскошности флавиевских эпох с их почти восточными наклонностями, заставляя думать возвышенными мыслями. Не зря императоры из этой династии были одержимы кроме прокладки водопроводов с канализациями дворцовым строительством, в том числе и венцом всего – зловещим Колизеем. Задумчиво поворачивая вокруг оси тонконогий фужер, женщина любовалась игрой бликов внутри него, наполовину наполненного прекрасным калабрийским вином с привкусом горьковатых виноградных косточек и сладковатой, прожаренной солнцем, кожуры. Но было во вкусе и что-то еще, приятное и веселое, как сама Калабрия, заставляющее нервные окончания расслабляться и отдаваться легкой неге, незримо растворенной так-же в самом воздухе, чистом и прохладном. Было тихо и уютно, земные огоньки перемигивались с небесными, соединенными друг с другом молочного цвета туманностями, изредка их протыкали насквозь неторопливо спешащие в разных направлениях звездочки. Странными и одухотворенными казались мысли о том, что внутри этих звездочек находятся люди, они решают неземные задачи, а в минуты отдыха любуются видами голубой планеты, с которой стартовали и вокруг которой летают месяцами. Наверное, когда эти люди возвращаются на землю, они чувствуют себя на ней как на незащищенном ничем, затерянном в бесконечных космических пространствах, маленьком острове, бежать с которого некуда. Никому.
Женщина поднесла фужер к губам, пригубила из него вина, не опуская обратно на стол, вскинула глаза на собеседника:
- Ты до сих пор ничего не сказал мне о своих делах, - негромко напомнила она. – У тебя все в порядке?
Мужчина вышел из задумчивости, положил локти на край скатерти, темные зрачки его, когда он посмотрел на спутницу, обрели вид созревших вишен, излучающих солнечную энергию:
- Конечно, моя дорогая, в этом ты можешь не сомневаться, - он повертел в руках зажигалку из зеленой яшмы, как бы прикидывая, стоит ли прикуривать новую сигарету, отложил ее в сторону. На лбу прорезалось несколько глубоких морщин. – Я решил с тобой посоветоваться по поводу одного предложения от представителей местной фирмы.
- Значит, итальянцы все-таки решились на расширение контактов с тобой, - чуть подалась вперед собеседница. – Ну-ну, и что же они предлагают в обмен на российское сырье?
- Построить в каком-нибудь нашем городе поточную линию для промышленного литья из алюминия, - обошелся без предисловий мужчина. – Опыт подобных работ у них уже имеется, достаточно вспомнить Тольяттинский «Автоваз» или «Ростсельмаш» в Ростове-на-Дону.
- Не выгоднее ли закупить у них оборудование и собрать линию самим? – поставила фужер на скатерть женщина. – Мне кажется, для твоей фирмы это будет намного выгоднее, чем платить итальянским рабочим за сборку потока приличные зарплаты.
- Я предполагал то же самое, но другой опыт показывает, что нам еще нужно учиться у них хотя бы сносно работать. Южнокорейцы помогли возвести в Воронеже «ВЭЛС», начали поставлять комлектующие для современных телевизоров. Через год производство сдохло, не набрав нужных оборотов. Руки у наших соплеменников пока спрятаны в попе, понимаешь?
- Я что-то слышала об этом, - грустно усмехнулась собеседница.
- Если бы мы умели работать как до революции, то сейчас обошлись бы обыкновенной покупкой технологий, что принесло бы выгоду во всех отношениях.
- Тогда какой из вариантов ты настроился предложить своим оппонентам?
- Купить производство здесь и заставить его работать на российский рынок.
- Ты с ума сошел, вкладывать деньги в иностранную экономику, - возмущенно вскинула брови женщина. – Нет, милый, на нас пахать не станет никто, поэтому нам нужно приучать работать своих людей, иначе так недолго пойти по миру с протянутой рукой. Это при наших немерянных людских и природных ресурсах.
- Я знал, что ты будешь против этого предложения, - заставив подругу поволноваться еще немного, засмеялся мужчина, потянулся к бутылке с вином. – Тогда давай с тобой обсудим, какой из вариантов принесет наибольшую выгоду и завтра я дам итальянцам окончательный ответ.
- Ты решил привлечь меня к своим делам? – польщенно опустила ресницы собеседница. – С каких это пор ты стал доверять мне больше обычного?
- Как только осознал окончательно, что люблю тебя крепче самого себя и что лучшей супруги и помощницы одновременно в сфере своих интересов мне не сыскать.
- А ты уверен, что я могу оказаться дельным советником?
- Я долго прислушивался к твоим рассуждениям, оценивал ненавязчивую помощь с твоей стороны. Качества, которыми ты обладаешь, показались мне убедительными, - отпив глоток вина, мужчина с серьезным видом посмотрел на спутницу. – Пришла пора переходить нам к более тесным взаимоотношениям во всем.
- Но наше путешествие еще не завершилось, - с притворным отчаянием в голосе воскликнула она. – И ты еще не дорассказал мне историю про Докаюрона.
- Решила сделать из нее выводы в отношении меня? – рассмеялся разгадавший тайные замыслы спутницы собеседник. – То есть, стоит ли вообще связывать свою судьбу с моей, так?
- А что в этом плохого? – фыркнула губами женщина.
- Конечно, роскошных букетов цветов, запахом которых ты наслаждалась в номере лондонской гостинницы, мне пока не присылали, - решился напомнить он.
- Подобные знаки внимания еще нужно заслужить, - не осталась она в долу.
- Куда уж нам.., - пожевал губами он. - Тогда слушай, конец не так уж далек, но как только точки совместятся, я потребую от тебя окончательного ответа на свое уже заявленное предложение о супружестве.
- Эти две точки – конец нашего путешествия и конец истории про Докаюрона?
- Именно это я имел ввиду.
- Мне кажется, все имеет право закончиться гораздо быстрее, я без точек чувствую, что здорово привыкла к тебе, - посерьезнела собеседница, и тут-же лукаво повела зелеными глазами. - Но... все нужно доводить до конца, поэтому я вся внимание.
- А я готов к продолжению истории, к тому же, желание женщины – закон для мужчины...
|
|