Когда поезд Берлин-Москва приближался к польской границе, пассажиров попросили приготовить паспорта. Во Франкфурте-на-Одере поезд остановился, и вошли пограничники.
Диана, уже переодетая по-дорожному, разложила свои вещи, просмотрела местную русскую газету, потом разговорилась со спутницей. И вдруг ей стало как-то неспокойно. Какая-то туманная мысль скользила в её подсознании, но, занятая разговором, Диана никак не могла её уловить. Мысль была неясная, но тревожная. И только, когда пограничники вошли в её купе, Диана отрезвела:"Виза! Польская виза!". В кассе, где она покупала билет, сказали, что, хоть поезд и проходит по польской территории, но, так как она едет дальше, в Москву, польская виза её не нужна. Оказалось- нужна.
Как ни умоляла Диана проверяющих разрешить ей купить визу прямо здесь, в поезде, ничего не помогло. Приказали немедленно оставить вагон и даже пригрозили полицией, так как пререкаться с ней не собирались.
Наспех всё собрав, Диана вышла. Поезд тронулся, а ей ещё выбрасывали из окна кое-что из забытых вещей. Весь вагон, кто с сочувствием, кто с любопытством и ужасом, смотрел на неё.
В тапочках, в спортивных штанах и в майке, с двумя чемоданами, слишком большими для её хрупкого сложения, Диана оказалась на платформе незнакомого города чужой страны. Кроме нескольких пограничников, на платформе никого не было. Она подошла к ним и с глупейшим видом для своих двадцати девяти лет, спросила:
- А что мне теперь делать?
- Ехать в Берлин и обратиться в польское посольство за визой, -ответили пограничники, почти не глядя на неё.
Несколько минут Диана стояла, не двигаясь, в полной растерянности. Ей вспомнился чей-то давний рассказ о подобном случае, и она, кажется, воскликнула тогда: "Да я бы там умерла на месте!".
Диана горько усмехнулась теперь, посмотрела беспомощно по сторонам (и на себя со стороны), потом резко взялась за чемоданы и потянула их в конец платформы. Дело было к вечеру.
С огромным трудом она стащила вещи по бесконечной лестнице, нашла кассу и попросила билет до того места в Берлине, что было ближе всего к польскому посольству. Повезло хоть, что кассирша понимала по-английски, ведь немецкого Диана не знала совсем.
Был уже поздний вечер, когда она приехала в Берлин. Чтобы добраться до гостиницы, пришлось идти под мостом. В тоннеле безлюдно, темно, но Диане не до страха. Она уныло тащила свои чемоданы и всё прокручивала в уме своё теперешнее положение. В общем-то она здесь проездом из Америки; в Россию едет повидать родных, с которыми рассталась семь лет тому назад. Вот и везёт в этих чемоданах подарки для близких и дальних родственников. Заодно Диана решила навестить свою тётю, которая живёт с семьёй в окрестностях Гамбурга.
А поездом решила ехать из Германии, чтобы было и дешевле, и интереснее. Вот и развлеклась! Вот и сэкономила! Денег итак вобрез. Впрочем, на всё бы, конечно, хватило; только вот отели в европейских столицах и серьёзные расходы в случае дорожных казусов, она не предвидела. А надо бы! Надо бы! Вот как теперь быть!..
Диана вышла на свет; немного пройдя, увидела уличное кафе. Изящные фонари, тихий гул голосов, беззаботные лица хорошо одетых людей, а также её тапки и простая майка, и громоздкие вещи- всё это усиливало ощущение безотрадности и одиночества в этот тёплый августовский вечер. Диана походила, покружила немного по улочкам и вскоре за одним углом увидела отель. Бело-розовый двухэтажный дом за тусклой зеленью деревьев мерцал, как дворец, при свете луны. Хотелось даже остановиться и полюбоваться, но мысль о цене всё отравляла... Диана заплатила сто марок за ночь, махнула на всё рукой и уже собралась, было, спать, но, немного поколебавшись, позвонила тёте и вкратце обрисовала случившееся. Будучи по природе своей щепетильной и даже стеснительной, Диана ни о чём не просила, хотя в душе слегка надеялась на помощь. Ведь как-никак перебыть это "смутное время" у своих лучше, чем по гостиницам...
-Как ты так могла?! Разве можно быть такой легкомысленной?- обрушилась на неё тётя.
- Но вы помните...-лепетала Диана, уже жалея о своём звонке, -мы ведь вместе ходили за билетом и нам...и вам сказали по-немецки, а вы мне перевели, что в моём случае виза не нужна. Да вы не волнуйтесь, -теперь уже бодро заговорила Диана,- Это пустяки. Утром я сделаю визу, и до вечернего поезда у меня ещё будет уйма времени, чтобы посмотреть Берлин. Когда ещё представится такая возможность! Мне, можно сказать, даже повезло. Я просто хотела ещё раз попрощаться... Да, да, обязательно передам всем сердечный привет...
Диана вдруг почувствовала какое-то отупение, и, испытывая лишь сильную физическую усталость, моментально уснула.
Утром, в посольстве, выстояв два часа в очереди, Диана подробно и взволнованно рассказывала о своём несчастье. Её выслушали и предложили заполнить анкету, сфотографироваться, оплатить счёт и придти за визой через две недели.
- Это невозможно! Мне здесь негде жить!- взмолилась Диана.- Мне нужно сегодня... Понимаете, чтобы заказать билет...
- Тогда оплатите за срочность,- сказали ей.
Через полтора часа Диана уже ехала в железнодорожную кассу, чтобы оформить билет на ближайший день. И в дороге ей вдруг ударило в голову: "Ведь поезд, кажется, проходит и по территории Белоруссии! Да, проходит!" Не долго думая, Диана вернулась в гостиницу, узнала там по телефону адрес Белорусского посольства и отправилась туда. Сначала долго ехала, потом долго шла по жаре. Посольство работало с трёх часов. Было ещё рано, но, чтобы избежать большой очереди, Диана решила не уходить, а стоять здесь.
Солнце пекло уже невыносимо; ноги устали от ходьбы и стояния, и негде было присесть. Диана не выдержала и села на траву под забором: ладно, джинсы не вечернее платье, ничего им не будет. Ей хотелось хоть немного отдохнуть, но тревожные мысли не давали покоя: ещё одна срочная виза, следующая ночь уж точно в отеле, а дальше- неизвестность, неопределенность. Ничего светлого Диана не видела в близком будущем.
Всё повторилось в этом посольстве; только счёт надо было оплачивать в банке. И Диана пошла искать банк. Шла, смотрела на номера домов и вдруг услышала приветливый женский голос:
- Вы тоже наверное банк ищите! Идёмте вместе!- С Дианой поравнялась пожилая женщина в светло-серой юбке и белой кофточке, с высокой, эффектной причёской из седеющих волос.
В другое время Диана, может быть, и рада была бы встрече с русским человеком в чужой стране, но сейчас ей не только идти, но даже говорить ни с кем не хотелось. Безмятежная внешность и спокойный голос незнакомки никак не импонировали её мятущейся сейчас душе. Но сказать"нет" Диана не могла и вяло согласилась идти вместе.
- Тогда давайте подождём моего мужа. Вот он сейчас покурит...- Женщина оглянулась. Диана тоже.
Высокий, седой мужчина спортивного вида, в джинсах и в синей рубашке уже подходил к ним быстрым шагом. И они пошли уже втроём; мужчина несколько в стороне, как бы не желая мешать их беседе.
Незнакомка оказалась разговорчивой и как-то сразу расположилась к Диане. Она сказала, что давно уже живёт вдали от Родины и здесь, в Германии, уже одиннадцать лет, но часто вспоминает Россию и всегда рада слышать русскую речь. Диана узнала также, что муж её немец, художник по профессии.
Эта неожиданная открытость, доверчивость немного оживили Диану, и она сама заговорила; конечно же о своей неудаче. Но, как только начала, женщина перебила её:
- Я всё знаю. Слышала ваш рассказ, когда в очереди стояла. Это действительно неприятно, я понимаю.
В её голосе и в выражении лица было такое искреннее сочуствие, что Диана осмелилась и спросила, не знает ли та людей в русской общине, у которых она могла бы снять комнату на время, пока уладятся её дела с билетом.
Лицо женщины стало задумчиво-напряжённым. Потом она медленно сказала:
- Я как раз об этом сейчас думаю... Вы поедете к нам... в Люкенвальд. Это в пятидесяти километрах от Берлина.
Диана посмотрела на спутницу удивлённо-счастливыми глазами и не сразу нашлась, что сказать:
-... Мне даже не верится... Вы не беспокойтесь, я заплачу, сколько следует,- но тут же Диана сникла и добавила очень тихо:- А ваш муж? Согласится ли он?- Диане этот немец казался слишком строгим и совсем не добрым.
- Он ничего...ничего. Он так же думает. А о деньгах забудьте, даже не говорите о плате.
И Диане вдруг показалось, что эти двое, не сказав друг другу ни слова, даже не переглядываясь, всё же как-то общались между собой; при помощи мыслей, что ли? Она чувствовала эту почти мистическую связь между ними.
"Он так же думает",- услышав это, Диана взглянула на лицо мужчины, увидела простое наивно-ребяческое выражение и успокоилась.
В банке они по-настоящему познакомились, узнали имена друг друга.
- Питер нам заполнит бланки, они на немецком языке,- сказала женщина, назвавшаяся Вероникой.
Диана даже слегка вздрогнула при звуке этого имени. Ей почему-то казалось, что она и так уже знала, что кто-то неведомый уже сообщил ей это имя, и другого имени для этой женщины она и представить себе не могла. "Боже! Опять какая-то мистика!",- подумала Диана и сказала о своих мыслях Веронике. Та снисходительно улыбнулась:
- Да не волнуйтесь вы! Всё ведь уже хорошо!
- Ни о чём, ни о чём не беспокойтесь больше! Забудьте о неприятностях и расслабьтесь!- говорили Питер и Вероника вместе, когда они, уже с визами, сели в их машину и Вероника открывала термос, чтобы налить всем кофе.
Диану поразил русский язык Питера.
- Да, он с детства говорит по-русски. Его мать была уроженкой России,- пояснила Вероника. А потом она деловито объявила:
- План такой: сначала заедем к другу Питера (у них там какое-то дело),потом в кассу с вашим билетом, потом в отель за вещами и- домой...
Друг Питера, одинокий художник средних лет, весёлый, остроумный человек и тоже русского происхождения, жил ни тихой, зелёной улице. Старый, четырёхэтажный серый дом, мрачная, крутая лестница; такая же мрачная квартира с высокими потолками; простая, добротная старая мебель. Но этот мрачный, незнакомый дом, благодаря весёлому оживлению и дружеским улыбкам, вызвал у Дианы ощущение не тоски и удручённости, а новизны, своеобразия и чего-то авантюрно-приключенческого, так нежданно вошедшего в её жизнь.
Встретил их хозяин радостно:
- Какая прелесть! Целая компания!
Женщин провели ни балкон, под тент, а мужчины удалились для своего разговора. Но минут через двадцать хозяин появился снова:
- Прошу, красавицы к столу!
Стол был уже сервирован, видимо, ещё до их прихода, так как хозяин ждал друзей к обеду. Теперь он проворно приносил из кухни суп, котлеты, жареный картофель, большое блюдо с разноцветными кусочками овощей. Вкусный, незатейливый обед и вино вернули Диане силы и хорошее настроение.
Вероника и Питер представили её другу как свою приятельницу из Америки, не вдаваясь в подробности. Естественность и непринуждённость, какую сумели придать эти чужие Диане люди новой обстановке, позволили ей избежать неловкости перед незнакомым человеком и сохранить чувство собственного достоинства; а ведь его так легко можно было утратить, сложись всё по-другому.
За столом смеялись, шутили; беседуя легко переходили с одного предмета на другой. Оказалось даже, что у хозяина и Дианы есть общие знакомые не просто в Америке, а в её районе, с которыми он поддерживает активную связь. Разговаривать стало ещё проще и веселее...
Итак, всё шло по плану. В железнодорожной кассе выяснилось, что на ближайшие пять дней билетов нет, но на всякий случай можно захаживать или позванивать раньше. Вероника же с Питером настояли, чтобы Диана не утруждала себя хлопотами, а пожила у них спокойно эти пять дней.
Жара уже спала, и Вероника сказала, что неплохо было бы немного прогуляться по Берлину. Эта мысль пришлась всем по душе, и вот они уже неторопливо идут по многолюдной улице, потом по другой, ещё по другой... Неожиданно Питер остановился, обнял Веронику и нежно улыбнулся ей:
- Помнишь?.. Это место?
Вероника укоризненно покачала головой и, смеясь, объяснила Диане:
- Всё он помнит! Вот здесь, Диана, несколько лет тому назад мне стало плохо, и он вызвал "скорую помощь". Вот уж достопримечательность!
А Питер, как ни в чём не бывало, принял своё обычное, простодушно-наивное выражение.
Через час они заехали в отель, взяли вещи Дианы, и Вероника весело скомандовала своим артистическим голосом:
- Ну, а теперь- домой.
(Диана уже знала, что Вероника и в самом деле была актрисой)
В Люкенвальд приехали поздно. Диана, приняв душ, устроилась в отведённой ей комнате, где на кровати лежало белое, шелковистое бельё и белая, атласная пижама.
Пять дней пролетели быстро. По утрам Питер уходил куда-то работать и возвращался к обеду. Так как дни стояли жаркие, Вероника и Диана оставались до обеда дома: рассматривали фотографии и подолгу беседовали, поглядывая на экран телевизора.
Когда Вероника была занята на кухне, Диана любила выходить на просторный балкон и смотреть оттуда на красочный ансамбль жилых домов. Солнце, зелень кругом; цветы и яркие зонтики на балконах. Всё красиво, умиротворённо, а из головы не выходило другое: рассказ Вероники о том, как она впервые встретила Питера одиннадцать лет тому назад. Ночью, на улице, в заснеженном русском городке, куда забросил их случай, каждого в отдельности...
Когда спадала жара, они непременно куда-нибудь ехали, и Питер с удовольствием брал на себя роль радушного хозяина-гида. Он безумолку рассказывал о разных примечательных вещах в окрестностях и ближайших городках, куда они заезжали. И опять он останавливался то тут, то там, чтобы с нежной улыбкой напомнить Веронике о чём-нибудь сокровенном из прошлого. Однажды это было угрюмое здание за стеной деревьев- больница, где Вероника лежала с каким-то переломом, и он проводил с ней там всё свободное время.
Диана тоже улыбалась, глядя на них, радовалась чему-то и всё удивлялась сочетанию в Питере мужественности, его высокого роста с почти детской наивностью.
Возвращались к ужину, который готовил всегда Питер.
Последняя поездка была короткой, задумчивой, немногословной. Вернулись рано. Всем было немного грустно. Вероника и Диана успели привязаться друг к другу, и беседовали они особенно задушевно в этот вечер.
- Вот вы всё говорите, Вероника: "Русские, русские...", а сами так давно оторваны от России... Вам не тоскливо здесь? Без родных, без друзей, без творчества вашего- без театра?
- Это, конечно, всё так. Да, скучаю. Но у меня есть Питер. Это очень много... Он заменил мне всё.
- Это любовь?,- тихо спросила Диана; мысленно же добавила: "В таком возрасте..." и тут же вспомнила реплики разных знакомых: "Какая там любовь!.. Нет никакой любви! Только в кино и в книгах".
А Вероника сказала:
- О, да! Она, конечно, меняется с годами, становится другой, но остается.- Вероника немного задумалась, потом кокетливо и шутливо ответила на не заданный ей вопрос:- Как же нет любви! Раз есть это слово- значит есть и предмет.
Её ухоженное лицо, живость глаз, женственная одежда (только платья и юбки, никаких брюк); красивый, совсем ещё молодой голос- всё подтверждало Диане правоту её слов. И о себе Диана думала, что вот она молода, далеко не дурна собой, но нет у неё ни того вкуса, ни той уверенности (нет стиля!), какими обладает эта пожилая женщина. И ей хотелось всё запомнить, что-то перенять, в общем, поучиться у неё.
В комнату заглянул Питер:
- Что вам, дамы, сегодня подавать?- спросил он, как обычно, и независимо от того, что говорили дамы, для них всегда были приготовлены какие-нибудь очень вкусные сюрпризы.
В просторной кухне, на большом столе, накрытом к ужину, горела свечка. В окно лилась вечерняя прохлада, с потемневшего неба смотрела луна. От всего здесь веяло покоем, надёжностью, теплом; и Диана подумала: "Как это всё-таки верно, что счастливые люди непременно хотят радовать и других. И у них это легко получается..."
- Такой заботливый, такой заботливый,- с напускной серьёзностью, подойдя к столу, сказала Вероника и благодарно поцеловала мужа.
Он же с настоящей серьёзностью и сосредоточенностью завершал оформление стола и был очень похож сейчас на хорошего ученика, который, хоь и привык к похвалам, но всегда старался заслужить их снова.
Ужин получился каким-то слишком прощальным, непривычно тихим. Ни о чём особенном не говорили, больше молчали. Но весело и дружелюбно о чём-то говорили вещи: лёгкое колыхание ажурной занавески, огонёк свечи, лучистое, как золото, вино в бокалах, красивая посуда, изумительные конфеты...
- И откапает же он всегда...что-нибудь такое...- говорила Вероника, с наслаждением откусывая от конфеты.- Нет, вы попробуйте, Диана, не оторвётесь потом!...
После ужина Диана позвонила родным в Россию, подтвердила время своего приезда и сказала, что, несмотря на задержку, всё у неё хорошо, что она нашла здесь новых друзей.
- Вы назвали нас друзьями! Как это приятно слышать!- говорила потом Вероника.
И прощались они на следующий день на перроне Берлинского вокзала, как люди, давно знакомые, как хорошие друзья. Глаза у всех были немного влажными, но настроение было радостное. Вероника радовалась, что кому-то помогла в беде, Питер, как всегда, был счастлив за жену, а Диана... То, что чувствовала Диана, нельзя назвать ни радостью, ни счастьем; это было что-то другое, большее, чему она и не могла бы дать название.
Простившись с ними, вероятно, навсегда, Диана думала об этой чудной паре, о прекрасных, едва ли не лучших днях своей жизни, воспоминание о которых будет всегда её хранить и защищать от бед...
За окном уже царила летняя ночь. В купе погашен свет. Диана не спала. Она смотрела в темноту и продолжала думать: "Что бы ни случилось с ней в дальнейшем, какие бы она ни делала ошибки, всё равно её жизнь не будет напрасной. Ведь она узнала, как бы потрогала своими руками Великую человеческую доброту, которая сильнее зла и равнодушия, ради которой единственно и стоит жить".
******************************
|
|