Понимая, что буду выглядеть, скорее – естественным апологетом давно уже выраженных кем-то мыслей, всё же - рискну: обосновать болезненность душевного состояния поэта, беря за основу, ради вящего примера, собственную «историю болезни».
Никогда не ставил перед собой цель – писать, тем более – стихи. Всё получилось само собой, «само» - потому что рифмы начали накатывать бешенной волной, без объявления штормового предупреждения; «собой» - потому что появилась настоятельная необходимость самому включиться в этот, далеко не «пиитический» процесс.
Количество записанного, безусловно не переходя, манящим ожиданием, в качество, в определённый момент предопределило статус первоначального состояния: ДЛЯ ЧЕГО ВСЁ ЭТО? КОМУ ЭТО НУЖНО? ПОЧЕМУ Я ПИШУ?
---
… Прибыл в Литинститут.
Зачитал, для порядку, прямо на лестнице (такое было возможно исключительно в юности…), несколько опусов, сорвал аплодисменты, сдал в приёмную комиссию… (Жаль, что аплодисменты не приняли…)
Попросили отобрать одну работу, по неким определённым критериям: выбрал «Диалог со звездой». «Диалог», как и будущая «звезда», затерялись где-то в храме литературы. Ну, да Бог с ним! Думал – пройдёт, остепенюсь, займусь надлежащим настоящему мужчине делом, всё образуется само собой. Благо понял, по соответствующему, «реактивному» состоянию от содеянного (точнее – по отсутствию какой-либо реакции от «принимающей» стороны…), что "образованным" поэтом мне никогда не стать.
Не тут-то было! Рифмы продолжали образовываться «сами собой», без задумок и навязчивой необходимости облечь их в некое приличествующее подобие «глубокой мысли».
«Графоманство» стало захлёстывать, топить мою неокрепшую душевную суть, предопределив судьбоносное: не писать – не могу!
Сегодня, с высоты прожитого, начинаю понимать, что «творить», а именно: создавать образы, облекая их в литературную форму, мне не под силу. Но исследовать сам процесс восприятия поэтом окружающей его действительности, писать о формировании самого процесса восприятия, как логики возникновения «поэзии», - стало неким осознанным призванием. Писать, как принято говорить, – «от «Я»».
---
Теперь же, препарируя абсолют творчества, не могу не затронуть и очевидный социальный аспект происходящего. Мало кто сегодня не согласится с фактической истиной: поэты воспринимаются большей частью народонаселения планеты, как «люди не от мира сего». Сам результат их существования, с точки зрения призвания, воспринимается скорее – не как состояние интеллектуального труда, но как резонансное восприятие ими сказанного. Лира, как поэтический инструмент, да и, собственно, как любой инструмент, имеет различную степень (субъективную правильность) «настройки тона». Тональности: мажорные или минорные, зависят от «резонансного ритма» стихосложения. А это уже – область душеных экзистенций. И в этом коловращении – звуков и ритмов –, как в атмосфере природных явлений, рождаются субъективные процессы: (анти) циклоническая деятельность творений. Они захватывают различные области мировосприятия, борются, конфликтуют, порождают слёзы, холод, тепло, потоки ветра. И все эти процессы сосуществуют, проникая или отторгаясь от субъективного «микрокосма» душевных струн миронаселения.
Главное же в этом процессе: формирование мысли, как производной слова, в свою очередь, являющегося главной составляющей речи. Звук же, как микрочастица, скрупула разумной сути человеческой, становится модератором идеала восприятия. Меня, например, с детства манило, своей потрясающей мелодикой, звукообразование – «Речь Посполитая». Можно сказать, что мелодичность звучания этого словосочетания предопределило мою сущность. Не понимая до определённого момента значения этого словосочетания, я окунался, раз от разу, в основы звуковой словесности, прикасаясь, будто к камертону, к звучанию этих непонятных мне слов…
---
Дед мой был поэтом.
Он досконально разбирался в правилах стихосложения, потому что его, к его же счастью, обучили этому навыку ещё в той, не «зафирмованной», российской гимназии, ещё в начале прошлого века: «серебряного века» поэзии.
Сегодня я задаюсь одним единственным вопросом: что потеряла российская словесность, грузным биндюжником, недорослью, ввалившаяся в новый век, отпустив на «вольные хлеба» великое Русское Слово, как домашнюю птицу из клетки?
Русское, Исконное, Веское Слово! Слово, как основу глубочайшей, по своей «не зарифмованной» сути, Великой Поэзии!
Просвещённый Запад, по его же обоснованному ощущению, ещё со времён великого Шекспира, захлестнула огромная, мощная волна «графоманской», уличной поэзии. Как логическое подтверждение этой истины – современный рэп: эдакий фактический экскурс во времена Сирано де Бержерака: «слово за слово», на потребу толпы, ловящей своей забитой ментальностью «само порядка» исключительно ритм… Так проще: слово ведь необходимо услышать, понять, впитать всеми резонансными душевными фибрами, осмыслить…
---
Кто-то скажет: современная поэзия – «рэп»!.. Упаси боже! Наше молодое поколение, не имея возможности осознать этого, впитать с молоком матери, со «школьным молоком», теряет способность воспринимать звук и слово, в гармонии их сочетания, скатываясь до сердечного, болезненного ритма сердцебиения. Прединфарктное состояние нашей культуры, сожравшей своих же собственных детей в «глобалистской» топке народов? Они уже рождены с «пороком русской словесности» и воспринимают поэзию, литературу – собирателей слова, не как суть русской ментальности, а как ненормальную аномалию душевнобольного.
Просвещённый россиянин, это сегодня лишь – «идиотъ»! Великий Достоевский, своим гением, предопределил судьбу русской словесности, предопределил судьбу литературы и поэзии в России. Нынешний поэт, это – «князь Мышкин», «болеющий душой», искренне не понимающий, как можно не любить этот многообразный мир за его хрупкость в первородной основе, за его снисходительность к человеку и человечеству.
Наши «союзы», наши сдавленные вопли в захолустных залах и библиотеках, наши попытки «держать хорошую мину…», всего лишь – застенки души, вытравленной «массмедиа», вездесущими «борзыми» остроконечного пера.
Слово превращается в инструмент вытеснения слова же и звука из наших потерянных душ. Мы – болеем! Болеем тяжко и рецидивно. Мы загоняем себя в иллюзорные «клубы поэтов», предпочитая «тяжести небесной», предопределённой свободой духа как божественному обременению нашего «истинно человеческого», -комнаты «с белым потолком». Нам там комфортнее, нам там не дует, там не водятся мухи…
И мы не в силах поменять в своём мировоззрении порочную ассоциативность порождаемых нами звуков и слов с теми, что, не по нашей прихоти, царили во времена «серебряного века». Мы загоняем себя в очередные «творческие» резервации, гоняя забываемое слово Руси по ипподромному кругу, соревнуясь в застарелых мыслях, словно копаясь в баках с мусорными отходами, когда-то, в бытность свою, являвшимися истинными ценностями…
Мы – интеллектуальные «бомжи» новой России? России, которую мы потеряли, забыв основные слова?
Наше сегодняшнее творчество – самоглумление затравленного духа, живущего прошлыми, не нами завоёванными, заслугами. И бесполезно «надувать щёки», сбиваясь в стаи, имитируя продуктивность творческого процесса. На нас не «поставят» именно здесь, на ипподроме, ибо здесь – царят лишь деньги.
Остаётся идти прочь, ища новые слова и звуки. Руси сегодня, как никогда, необходимы менестрели и миннезингеры, бояны и скоморохи, поющие то, что видят, отражающие своим веским словом то, что происходит.
---
Зачем я пишу? Зачем я пишу не поэзию, но бытность её в современном мире, её затравленность, переходящую в самоуничижение образами и витиеватостью фраз? Зачем? Я не знаю…
Начинаю понимать лишь одно: новые слово и звук российской поэзии должны обрести вескость и силу самосознания, пройдя боль утрат в понимании того, кем мы были и что потеряли. В понимании того, что мы никогда не вернёмся назад, не перейдя в процессе самопознания грань «отречения от себя». Новое слово уже не принадлежит нам, оно востребовано будущим. Наш удел – зачитываясь гениями прошлого, признаться самим себе: «я никогда не стану подобным им».
Вы ощущаете неподдельную и удивительную мелодику в этой банальной фразе?..
За этими Словами – наше Настоящее, а не призрачное Будущее!
Ноябрь 2006
|
|