На наш очаг ползла беда
Страшной коричневою тенью.
Мы расставались навсегда
В то роковое воскресенье.
Во мгле утра настиг удар…
Толпились люди на перроне.
И горько выли поезда,
Как матери от похоронок…
Я помню: было пять утра.
Уже гремели взрывы близко…
Средь опустевшего двора
В пыли лежала кукла Лиза…
Последний взгляд: глаза в глаза.
Тебе – вперёд. А мне – напротив…
И тихо вытекла слеза.
Нельзя! И поезд уж отходит…
Уходит в тыл… Уходит прочь…
Стучат безжалостно колёса.
И было бы совсем невмочь,
Коль не сплотила б всех угроза…
Я буду с завистью смотреть
На «треугольники» чужие,
Писать без адреса… Ответь! –
Моля, как многие другие.
А адрес – фронт. Ищи-свищи.
Лишь был бы жив! О если б только!
Не думать! Молча воз тащить…
Нам всем дурная пала доля…
Я помню вживе до сих пор
Перрон и грохот битв далёких…
Да полустанки те. И взор
Прощальный твой уж на пороге
Черты последней… Если б знать,
Ютясь на сером полустанке,
Что в Ленинграде сгинет мать,
Что по пятам грохочут танки,
Что ты… С ума б сойти тогда!
Но укрепляла общность раны:
Одна на всех война, беда
И вестник – голос Левитана.
Давно уже всё позади…
Пришёл заветный день весенний.
Но всё горит огнём в груди
То роковое воскресенье!
|
|