...Тёплая осень, сухие хрустящие листья, беспорядочно раскиданные по парку, плывущие по сереющей ряби пруда, лимонно-жёлтые, томатно-красные и полупрозрачно-зелёные, как небольшие кислые яблоки на весенней яблоне в саду перед домом. Именно такой он представлял свою последнюю осень. Такой она жила в его мыслях уже около семи лет, взращенная из маленького зёрнышка первой сильной тревоги. Чрезмерной яркостью и напыщенностью, запахом коры и хвои, необыкновенной серостью сухого потрескавшегося асфальта, изредка увлажнённого скудной холодной моросью, и листьями... листьями первосортными, целиковыми, осень пробралась в его сознание и больше не покидала его, как драная дворняга никогда не покидает подобравшего её хозяина...
…Он хотел дышать воздухом, который она выдыхала. Так уж получилось, что встреча их совпала с моментом, когда её душа пребывала в состоянии душевного опустошения и нового поиска. Возможно, именно поэтому они оказались в тот момент так близки, что даже теперь, в эту пылающую, роскошную, последнюю осень, когда уже всё в её сердце по-другому, он по-прежнему хранит её образ, глубоко запрятанный в самом сокровенном месте. Тот образ, который сейчас так явственно приняла осенняя погода, с солнечными просветами между дубовой листвой в парковой аллее, с лавочками из вишнёвого дерева и небольшим, выложенным разноцветными голышами прудиком…
Винегретные тени, облизывающие нежно-зелёные стены в комнате, где она сидела на своём небольшом диванчике, обхватив ноги руками и положив голову на колени. А он… он преданно смотрел в её расширенные, то ли от приглушённого света, то ли от возбуждения, глаза, как дворняга благодарно смотрит в глаза подобравшему её хозяину.
О, как же долго вынашивал он эту любовь… Его печаль выплакивалась за окном жестоким колючим ливнем, била мутными каплями по карнизу; она заполняла его, и он не мог этому сопротивляться. Но последняя осень забрала её у него. Хотя нет, она никому не принадлежала, а ему тем более. Нет, как и не было пепельных локонов и голубых возбуждённых глаз. И он уже давно подарил её этому мху, этому камню, треснутому от времени, как и его сердце, этому лесу, обедневшему под напором мороси, и размякшим листьям… А в воздухе плотный запах прелости. Безусловно, первосортной и… последней.
|
|