Она эфемерна, неясна,
Тонка, безрассудна, прекрасна.
Рассыпанным шелком волос
Она восторгала до слез.
Глаза неземные, искристые,
То серые, то золотистые,
И матово-бледная кожа
На сон предрассветный похожа.
Пусть он не любил ее руки,
Но с ней он не помнил о скуке,
Что мучила так много лет
Трезвоном фальшивых монет.
Она эфемерна, неясна,
Изящна, безумна – прекрасна.
Ушла и оставила бред,
Сон, запах, обертки конфет.
Он долго бежал по следам,
Пытаясь найти ее там,
Где, верно, ее уже нет -
Лишь только обертки конфет.
Да, он не любил ее руки,
Как голос тягучий злой скуки,
Вернувшейся сквозь столько лет
Трезвоном фальшивых монет.
И он погибал вечерами,
Нутро все пылало кострами,
Его не тушило вино,
Жизнь – точно плохое кино.
Давили угрюмые стены,
Вскрывались упругие вены,
А жизнь затмевало вино,
А где-то крутили кино...
Ушла золотистая дива –
Осталась печаль да могила.
А скука сшивала вены,
Белила угрюмые стены.
И он полюбил ее руки,
Лечившие раны разлуки,
Ее безусловную бренность,
Назойливо-мрачную верность.
Стерпелся и слился он с ней,
И прожил так до конца дней,
Да выпил всю жизнь как вино,
Хоть то и прогоркло давно.
Тогда стала скука прекрасна,
Как звездная ночь и напрасно
Пытался он вспомнить – забыл,
Ту, чьих рук он так не любил.
|
|