Посмотрел я ваш сеанс
Как-то прошлым летом…
Вы сказали: «Лягте спать-
Встанете поэтом».
Вот встаю я на рассвете
«Ха-ха-ха» да «Хи-хи-хи».
Рот раскрыл,-
И уж поверьте,
Понеслись на свет стихи.
С тещей, сыном и женой
Говорю куплетом.
Все смеются надо мной,
Что, мол, я «с приветом»…
На работе свой отчет
Сдал в виде поэмы,
А начальник, старый черт,
Рассердился, демон:
«Вижу, в разуме твоем
Вышло помутненье!» -
Красный, топает ногой:
«Срочно! Заявленье!»
Как проведала жена,
Что со мной случилось,
Сразу выгнала меня,
А в него влюбилась!
Ну, я в дворники пошел
И молчу, как нимфа,
Но, где веник мой прошел,
Остается рифма.
Бригадир как разразится
Громогласным альтом:
«Хватит, милай, измывацца
Над сухим асфальтам!
Душу, милай, растерял ты,
Не имеешь совести!
Шо ж ты пишешь на асфальти
Всяки непристойности!»
И тогда решил: напьюсь
От досады-горюшка.
Тяжела, как присмотрюсь,
У поэта долюшка…
Продавцу я говорю:
«Эй, подай бутылку!
Всё сейчас пойду пропью,
Вытряс всю копилку!»
Продавец как заорет
(голос тренированный):
«Ой, держи его, народ!
Рекетер рифмованный!»
…Ох, намяли ж мне бока…
Кто-то вызвал «Скорую».
Увезла меня она
Прямо к травматологу.
Тут подходит Айболит,
Спрашивает скованно;
«Что болит?» Я: «Глаз болит
И ребро поломано,
Выбит зуб, свербит нога,
Прямо нету силы…»
Все забегали тогда,
Принесли носилки.
Вижу я, меня латать
Вовсе не берутся:
«В психбольницу отвезем,
Пусть там разберутся»…
Тут с носилок меня сдуло,
Бросило в окошко,
Скорость звука подхватила
По прямой дорожке.
…И в больничном я халате
Всюду появляюсь,
Хорошо – такая мода,
Что не выделяюсь…
И тогда с последних сил,
В крайнюю инстанцию,
Я собрал свои стихи
И понес в редакцию…
Посмотрел редактор косо
На стихотворенье,
Покрутив огромным носом,
Дал мне наставленье:
Ты принес свои стихи
Никуда не годные,
Консерватор – это ты,
Темы все не модные.
Что ты пишешь про цветы:
Лилию, настурцию?
Так и знай, отсталый ты,
Режь про проституцию!
Вспоминаешь мать, отца,
Дружбу и экзотику,
Надо ж славить без конца
Сочную эротику!
Мой совет, стихи, фанат,
Не пиши, не мучайся,
Лишь музейный экспонат
Из тебя получится!»
И теперь хожу голодный,
Грязный и небритый,
И ни с кем не говорю,
Точно пес побитый…
Что ж, товарищ Кашпировский,
Вы со мною сделали?
Вы ж всю жизнь мою разбили,
А назад не склеили.
Уж, Михалыч, подсобите,
Коли дело начали,
Всем редакторам внушите,
Чтоб меня печатали!
Пусть стихи увидят свет,
Те, что с горя строчатся.
Хоть теперь я и поэт –
Жить ведь тоже хочется…
|
|