У одной девочки были зубы на два размера больше, чем надо. Они поэтому у неё во рту все не помещались, а самые передние всё время вылезали наружу, как будто она улыбается. А дети её боялись, думали, что она вампир. А папа думал, что она не его дочь, а кролика Роджера. А она была его дочь, просто она внутриутробно неправильно развилась. А мама у неё была настоящая красавица. И ей от этого всё время грустно было, что её никто не любит и характер у неё поэтому стал как у меланхолика. А никто об этом не догадывался, все думали она весёлая и улыбчивая. Так ей приходилось притворяться весёлой, раз уж она такая была улыбчивая. А ещё она любила поэзию и мечтала о большой настоящей любви.
А у них в городе жил один мальчик, который писал стихи. Он потому что был меланхолик. То есть, он был часто грустный и писал стихи о смысле бытия и другой всякой философии. И все думали, что он поэт. А он на самом деле был не поэт, а людоед. Только он сам об этом не знал сперва. А мама его думала что он такой грустный надо его наверное накормить чем-нибудь вкусненьким. А он от еды наоборот толстел только и печально вздыхал. А мама думала, наверное невкусно накормила и опять придумывала как его порадовать. И она ему всякие красивые штуки делала на завтрак из каши: то домик, то ёжика, то девочку с глазиками из изюма и в платьишке вареньевом. И она заметила, что он может ёжика всего не доесть или там домик кашный, а девочку всю съедает и даже потом тарелку облизывает. Тогда она стала ему на завтрак только одних девочек готовить.
И вот однажды к ним в гости приехали какие-то друзья погостить со своей дочкой. И мальчик этот с ней стал гулять везде целыми днями и с неё глаз совсем не сводит, а сам весёлый стал и ничего не ест. А ещё он ей свои стихи читал красивым голосом. И она становилась от этого такая задумчивая и нежная, что ему уже её очень хотелось съесть. А он ей об этом не говорил. А сам так целую неделю не ел, сколько они у них жили и стал от этого ужасно весёлый и только с ней всё время баловался и шутил. Так ему было весело. А ещё он был голодный, только никто об этом не знал. И вот он в последний день как им уезжать взял её и съел. И сразу стал грустный и меланхоличный, как он всегда сытый становился. Потом он косточки собрал в пакетик и написал стих о смысле жизни такой печальный, что все, кто читал - плакали. А мама решила, что у неё сын гений. А он на самом деле был не гений, а людоед. Только никто об этом не знал.
Они девочку поискали везде где могли, а потом уехали к себе домой.
А мальчик опять стал грустить и кашу по утрам кушать. А кроме каши он не ел ничего, поэтому к вечеру уже обратно становился весёлый. А мама переживала что у него плохой аппетит и решила его с какой-нибудь девочкой познакомить. И так и сделала. А он ту девочку тоже съел потом. И ещё несколько девочек. А стихи у него от этого получались действительно безумно гениальные. А потом мама его познакомила с той девочкой с большими зубами и они с ней стали встречаться и он ей читал стихи. А она очень любила стихи и ей так от них делалось нежно и грустно как всем другим девочкам до неё, но только она не могла перестать улыбаться. И он поэтому не мог её съесть. Думал, что она ещё к этому не готова.
Тогда он решил на ней жениться. А она всё не верила, что он её любит и поэтому хочет жениться. И тогда он ей объяснил, что на самом деле все девочки одинаковые, а только у них внешность разная. А девочки правда все на вкус почти одинаковые и пахнут все одинаково и очень вкусно, если их только духами не забрызгать. А он ей сказал, что она его одна первая поняла, какой он добрый, а он раньше сам этого про себя не знал, а думал, что наоборот. И он тогда решил стать врачом вместо поэта. Потому что поэты все или алкаши или людоеды. А он уже больше решил не быть людоедом.
И теперь он работает хирургом в больнице и девочек уже больше не ест, а только если его попросят что-то лишнее у пациенток отрезать, он тогда это отрезает и ест. А они его за это любят и дарят ему конфеты и бутылки. И он их домой своей жене приносит. И стихи если пишет, то ей только одной читает, так ему теперь от этого теперь стыдно.
|
|