...И просто ждал. А пена ливнем текла
и черной тиной полна была,
канализация захлебываясь выла,
в дожде, произносимом будто слово,
цепляясь лезла по мокрым проводам
сокурсница Оккама, сотрапезница Ньютона,
ночь, слышимая, как пролет фотона,
невидимая, как труженица тыла,
и всем сестрАм давала по мозгам.
Ржавеет в пазухе стиха неброшенная бомба.
И в этот тихий неразрывный час
рассказывал историю свою нам глаз,
сходя к рабам и либертинам в катакомбы
тоненькими струйками света,
и что-то рушилось на нас,
как будто бы в последний раз
было лето.
И вдоха нет так словно перекрыты тромбом
остатки ветра. Светает через силу.
И снова нет ни обещаний, ни желания их дать.
Стук сердца гол, а ты любишь дискурсы,
пустые площади и редкие могилы,
и как то так выходит, что мы не в курсе,
а больше некого и нечего ждать.
Ночь-многостаночница, труженица тыла (как я ужЕ говорил)
зовет и кружится. И редкие цвета
ломает торричелиева пустота.
Мы ей богаты, будто Крезы
кроветворением одним,
а ты пойди сотри черты и резы,
и вот тогда с тобой поговорим.
Сочаться сквозь тучи редкие алмазы,
падают в апрелевскую прель.
Малхоланд Драйв проходит сквозь Эммаус
и oбтекает запертую Тверь.
|
|