Странно, что ты захотела этого.
Странно, что ты попросила об этом.
Но самое странное, конечно, это то, что я пишу. Пишу по твоей просьбе – для тебя. Я люблю записывать свои фантазии, но сейчас у меня такое чувство, что я раздеваюсь перед тобой – снимаю одежду, бельё и кожу, а ты сидишь в своей любимой позе напротив, и глаза твои наполняются не растущим желанием, а оценкой великого ценителя.
Хотя (ты и сама это знаешь) ты – не ценитель, ты – оценщик. Думаю, разницу объяснять излишне.
Может, по тому, что тебе не нужно ничего объяснять, я тебя и?....
Ты хочешь знать самое жгучее? Хорошо. Я дам тебе это узнать. Более того, я дам тебе это впитать. И пусть история покажется тебе простенькой – но так ведь я не к сложности сюжета стремлюсь, как ты понимаешь, а к тому, что ты называешь «раздеться».
Секунды капают.
И льётся воск.
Ни звука в комнате.
Ни капли слёз.
Ты пьёшь глотками,
в которых боль.
Сидишь напротив
и ждёшь начала.
Подними занавес. Я жду аплодисментов: хлопки ладоней твоих напоминают мне те побои, что ты мне устроила. Мне тогда понравился твой взгляд – ты не слёз моих ждала, ты ждала, когда я наконец скажу: «Хватит!».
Итак, история.
С чего бы её начать? С телефонного разговора? Нет, это было бы слишком просто – для нас, конечно же.
А впрочем, пусть всё же это начнётся со звонка. Я не ждала его – это не твоё время. И твой голос был не твоим. Потому что это была не ты.
- Алло!
В трубке молчали, потом, видимо, решившись, меня впустили в себя.
- Здравствуй, ты меня не знаешь.
- И это было поводом для вашего звонка ко мне? –я попыталась пошутить, но голос мой был мягким, потому что – не знаю, как тебе это объяснить – я почувствовала, что нельзя нагрубить ей, нельзя дать ей положить трубку.
- Ты меня не знаешь. И я не знаю тебя. Если бы трубку взял мужчина или твой голос был бы другим, я не стала бы говорить.
- Мне нужно считать себя польщённой?
- Да. У тебя есть шанс стать Ангелом. И даю этот шанс тебе я. Возьмёшь?
- Сначала послушаю, с вашего позволения. – мне становилось всё тревожнее. Не за себя, а за этот голос.
- Я сейчас буду умирать.
- Нет! – это вырвалось из меня как пуля.
- Да. – устало сказала она. – Я придумала новый вариант русской рулетки. Я собираюсь умирать сегодня. Я набираю цифры, и тот человек, чей голос мне понравится, может меня остановить. Три попытки при наборе цифр и полное безразличие людей в теории сводят мою игру к нулю. Но попыткой номер три оказалась ты и …..
- И тебе показалось, что игра ещё может получиться?
- Я живу ….. – и она назвала адрес, потом повторила его ещё раз, как будто знала наверняка, что я записываю.
- Я буду ждать ровно 30 минут. Если тебя не будет, я умру просто и без затей. Если ты придёшь, но не сумеешь меня уговорить, я умру. Я говорю тебе это на тот случай, если ты решила, что одно твоё появление заставит меня передумать.
Голос был таким молодым и старым одновременно, что я невольно начала рисовать её портрет, хотя знала, что делать этого не стоит - реальности всегда не хватает воображения.
Я ехала в машине и постоянно смотрела на часы.
Мы остановились на светофоре, я посмотрела в окно и увидела цветы – настоящее буйство роз. И среди этого розового беспредела гордо выделялась чёрная. Одна. Я выскочила из машины: мне нужна была именно она.
Я стояла перед дверью и смотрела на часы.
Мне стыдно в этом признаваться, но, несмотря на жгучесть ситуации, я хотела, чтобы она нервничала, пытаясь угадать, следя за стрелками часов по ту сторону двери.
Тридцать минут истекли. Я подняла руку, чтобы нажать кнопку дверного звонка. Дверь распахнулась.
Пауза.
Да, это была она.
Она сказала:
- Да, это ты.
Господи, как описать её всю-всю, одним росчерком, одним взмахом?
Женщина, которая моя – от кончиков рыжих волос до кончиков пальцев. Крупный рот, татарский разрез глаз, чуть вздёрнутый нос, россыпь родинок на шее.
- Я подумала, может, ты изменишь своё решение. – сказала я.
- Мне понятна твоя самоуверенность. Когда–то я тоже думала, что одно моё появление равно тому, что в комнату собственной персоной входит Его Величество Солнце.
- Так я войду? – поинтересовалась я.
Она отошла от двери.
И потом, закрывая её, не дала мне и сантиметра лишнего места: я стояла, прижатая ею, а она равнодушно поворачивала замок: один, два, три оборота.
Я подняла руку с розой чуть выше. Она взяла её за стебель.
- А почему чёрная?
- Меня чёрный стройнит. – шутка, конечно, вышла так себе. Но она могла бы улыбнуться вежливости ради. Она не улыбнулась. Хорошо, значит, шутить не будем.
- Проходи куда-нибудь.
- А где ты будешь умирать?
- Там, где ты будешь меня останавливать.
- А я не буду тебя останавливать.
Она удивлённо повернулась ко мне. А через секунду сказала моим голосом:
- Здравствуй, Женечка.
- Здравствуй, Женечка. – тихим эхом откликнулась я.
|
|