Зеленая болондинка выехала из озера на фиолетовой собаке, разбрасывая на пляже головы и хвосты усопших рыб. Пляж бых далеко не пуст, но она умудрялась аккуратно проезжать между загоравшими парочками старичков и детей, не задевая никого, не забрызгивая водой, не засыпая песком, к тому же никто из отдыхавших не замечал ее, или делали вид что не замечали. Хотя такое зрелище, по мнению Виолетты, трудно было не заметить: зеленая, увешанная водорослями, затекшие, посиневшие веки, огромного размера фиолетовая собака, кроме всего этого, зеленая блондинка была абсолютно голой. Докурив сигарету, и бросив ее в песок, Виолетта все таки решилась подойти к странной, “водяной”, женщине, которая, как раз в этот момент остановилась возле раздевалки, и смотрела в сторону воды. Собака лизала свою грязную от песка, фиолетовую лапу.
- Простите – Виолетта подошла к странной женщине почти вплотную – извините за беспокойство, но можно спросить, что вы делаете?
- Я – разбрасываю головы и хвосты безвозвратно ушедших из нашего мира рыб.
Зеленая блондинка повернулась лицом к Виолетте. Под глазами виднелись засолшие струйки крови и гноя, веки посинели ище больше.
- Простите, как же я не догадалась – застеснялась Виолетта, вынула из пачки еще одну сигарету, закурила, и вернулась к своей подстилке, наблюдая как женщина с которой она только что говорила, тает, превращаясь в фиолетовую краску и заливая исполинских размеров собаку. Когда от нее уже ничего не осталось, собака разогналась и прыгнула в воду.
Виолетта сделала глоток пива из открытой бутылки.
- Как же я не догадалась – смеялась Виолетта, докуривая пятнадцатую сигарету.
Я улыбнулся, и залпом выпил апельсиновый сок, стоявший на столе. Встав, я подошел к бармену, разплатился за еду и сок, и мы с Виолеттой, держась за руки, вышли на улицу.
Идя по тротуару, смеясь и разговаривая, мы так и не обратили внимания на то, как на другой стороне улицы, странный священник, вставший на колени перед входом в Институт Сельского Хозяиства, молился:
- Господи, спаси мою дочь от вселившегося в нее духа моей покойной тетки! Господи, спаси!
|
|