В марте Лену бросил муж, или скорее не бросил (все-таки она не кукла, а живой человек), а оставил. Так будет благозвучнее.
Она не стала резать вены на руках или глотать немыслимое количество таблеток. Оставил, так оставил. Обидно то, что ушел он к любимой подруге, и получилась как бы двойная утрата. Сын Антошка, естественно, остался с матерью, мы все-таки, слава Богу, не в Америке, где бывший муж способен запросто отсудить ребенка только потому, что он богаче и не курит.
Весна в этом году оказалась какая-то слишком активная, и под ногами была одна сплошная лужа. В зимних сапогах ходить стало жарко, в туфлях очень глупо, а купить что-то на межсезонье - нереально по деньгам. И Лена пошла на компромисс, она решила взять больничный, пока не подсохнет. Тошка поехал на каникулы к бабушке в Вологду, а Лена осталась совсем одна. У нее образовался неожиданный досуг, и оставшиеся подруги советовали "подумать", только тему к размышлениям, к сожалению, не задали, и Лена как была, так и осталась с пустой головой.
Если бы она была образцовой хозяйкой, то переключилась бы на быт, но это было еще противнее, чем целый день лежать под одеялом и вслушиваться в шум ветра, что будто растягивая, доносит только ей предназначенные, но очень неразборчивые слова. Лена одела старые Тошкины кроссовки и решила побродить по улицам. Скоро подсохнет и станет не так противно, а пока, из под талой воды то тут, то там вырисовывались собачьи кучки и, превратившийся в кашу картон. Лена старалась бродить по большим улицам, там все-таки было почище, а ветер все пытался что-то нашептать, от чего делалось не по себе и хотелось где-нибудь укрыться. Лена заходила в магазины, под презрительным взглядом молоденьких продавщиц проявляла псевдоинтерес к товарам, купить которые она наверно могла, если весь год целиком откладывать зарплату, и ни в коем случае не питаться.
Лена бродила ежедневно, до позднего вечера. Домой не тянуло. Она сама себе боялась признаться, что там творится что-то не то, что дома, особенно вечерами, в последнее время страшно и проще заночевать у кого-нибудь, а потом снова весь день гулять…
На сей раз, она решила не хватать чебуреки всухомятку, а пообедать в кафе. Здесь было достаточно задрипано, и ей должно было хватить денег на комплексный обед. Пока Лена ждала официанта, к ней подсел этот странный человек. Нет, никаким необычным видом он не выделялся. Был одет в недешевый костюм и кожаный плащ. Странно было то, что из всех столиков пустующего кафе он выбрал место рядом с Леной. Ничего не спросил, не поинтересовался, свободно ли, просто плюхнулся и все, но почему-то этот поступок не показался хамским. Просто вот такой странный человек.
Еще более странным показалось, что он не стал обедать, а просто читал газету и подошедший официант не сказал ему ни слова.
Из кафе они вышли вместе, только безмолвный ее спутник следовал не рядом, а на филерской какой-то дистанции, и сколько Лена не петляла, не просачивалась сквозь подворотни и походные дворы, сзади все равно мелькал его кожаный плащ…
К поздним сумеркам она была дома. Закрыв дверь на цепочку, она сползла на корточки возле входной двери и сидела так, опершись о косяк спиною, пока с Тошкиных кроссовок не натекла приличная лужа. Хотелось кому-нибудь позвонить, но любая из оставшихся подруг сказала бы, что мужик просто хотел познакомиться, или ей все показалось, или у нее мания величия. Потому, звонить она не стала, а когда выглянула в окно, то увидела знакомый плащ и седоватую голову. Он присел на качели и ждал ее, и тогда она оделась и вышла.
Он молча взял ее за руку и повел по направлению к вокзалу. И ей не было страшно, когда они садились в электричку, и когда ехали, наблюдая темноту за окном, и когда шли по сырой дороге неизвестно куда…
Он открыл перед нею дверь, а сам присел на край кушетки и стал ждать, когда появится доктор Дима.
На другой день как всегда был обход, и молоденький Дмитрий Дмитриевич докладывал о состоянии вновь поступивших. В Ленином случае он страшно беспокоился за ее сына, что вот-вот вернется от бабушки, и нужно срочно куда-то позвонить, оповестить, задержать его там или пристроить здесь…
А Иван Карлович вздыхал устало. Он не мог понять, нынешняя молодежь вся так беспечна, или это наш Дима рассеян от весны или, может быть влюблен. Елена поступает каждый год, и неужели так сложно запомнить, что ни мужа, ни сына, ни матери в Вологде у нее никогда не было и не будет.
- Возьмите Дмитрий Дмитриевич архивную историю болезни и почитайте объективный анамнез со слов родителей, которые живут, слава Богу, в Москве. И вообще нужно взрослеть и становиться повнимательнее…
И долго еще ворчал старенький Иван Карлович, но никто не обижался, потому что знали, что он прав, а весна самое его нелюбимое время года.
|
|