- Ну, Сереженька, я же хочу, я люблю, очень, очень люблю - она глядела, как он равнодушно смотрел в сторону ближайших берез, покрытых молодыми зелеными листочками, и молчал.
– Ну, Сережа, Сережка….- в ее голосе слышалась просьба, почти мольба.
- Ну, и что – он переступил с ноги на ногу, засунув руки поглубже в карманы брюк…
- Я, правда, очень, очень люблю и хочу -, а он надул большой пузырь жвачки, лопнул его, втянув в себя и опять молчал.
Теперь и она стояла молча, терпеливо выжидая, что скажет или сделает он. Ее большие голубые глаза стали наполняться влагой и вот сначала медленно и робко стекла слезинка, а следом градом одна за другой побежали крупные, прозрачные капли. Она слизывала их кончиком розового остренького язычка, то с одной стороны губ, то с другой.
Он молча смотрел на нее, затем вытащил сжатые в кулаки руки из карманов.
- Ну и что? – в вопросе прозвучал вызов.
Она всхлипнула, раз, другой, провела тыльной стороной ладони под носом – Я тоже люблю…- сказала с всхлипом, на одной длинной ноте...
- На – изрек он, протягивая на раскрытой ладони открытую полупустую пачку жвачки «Дирол».
Он уходил от качелей, на которых они сидели вдвоем, и ворчал про себя – Ну и что, потому что она младшая, я все должен ей уступать?
На свет появились уже два пузыря жвачки.
|
|