* * *
Мы обрекли своих детей
Постыдной участи собачьей –
Стоять на паперти удачи,
Сияя красотой костей.
Шальных политиков-путан
Себе на горб мы водрузили,
И правит братство голой силы,
Вещает купленный экран,
Смеются дачи и дворцы
Над тяжкой долею горбатой.
В наследство – «равенство заката»
И крах оставили отцы.
Пусть это связано навек
С Ваалом золотым «свободы»,
Переселением народов
И перебрасываньем рек –
Развязкой к сказке золотой,
Державшейся лесоповалом,
В итоге нового Ваала
К себе мы взяли на постой.
И он ничуть не лучше тех –
«Свободы», «равенства» и «братства», –
Ваал бандитского богатства.
Ваал распутства и утех.
Мы гармонично перешли
От века братства-на-насилье
К эпохе сбрасыванья крыльев
В обмен на денежку в пыли.
И как Господь нас ни зовет:
«Не сотвори себе кумира!»,
Все выбираем: «сила» – «сиро,
Зато свободы полон рот».
Уймись, упрямый мой собрат,
Н выбирай ни то, ни это,
Но путь гармонии и света
Чрез ОСМЫСЛЕНИЕ утрат.
3.10.00 г.
МОИМ ТЕРПЕЛИВЫМ
Мы – глыбы, глыбы, глыбы, глыбы
Холодных, медленных раздумий,
Потухшие, слепые рыбы,
Набитые в осклизлом трюме.
И что за дело рыбам, даже
Когда их давят до икоты,
Чтоб замесить терпенья кашу
И превратить безгласных в шпроты?
Да если б вырваться хотели!
Да если б голос подавали!
Пускаем розовые трели
О том, как нас не дожевали,
Не додавили, не добили,
Не довели до исступленья,
И ценим шпроты изобилья
И кашу тухлого терпенья.
Побольше б нас, таких безгласных,
Побольше б нас, таких потухших,
Чтоб было вовсе не опасно
Кастрировать тупые души!
Терпец резиновый народа
Не лопнет, как бы ни нажали.
Мы шпроты, шпроты, шпроты, шпроты
В котов жирующих державе.
24.06.00 г.
* * *
Век революций и террора,
Доносов, зон и лагерей.
Страна величья, и позора,
И спившихся богатырей,
Разодранная на уделы,
Надорванная от тоски.
И мы – в тенетах беспредела –
Разноязыки, но близки.
Печаль. Печать борьбы и веры.
И очарованности дым.
И запах ладана и серы.
И слово, вечное, как Рим.
Вершины разума и духа
И бездны низменных страстей.
И люди искренне и глухо
В плену у пламенных идей –
Вот наш двадцатый, наш распятый,
Замес на жертвах и стихах,
Возлюбленный, больной, проклятый.
Апофеоз – и кислый страх.
20.08.00 г.
ЧУЖАЯ
Мне в отчем крае говорят: "чужак".
Я чужда всем, кто говорит, как мама,
Певучей "мовой", и нельзя никак
Им объяснить безумие обмана.
Тогда, в ночную, под распев станков,
Совсем еще неопытной и юной,
Была "своя", и не было врагов
В рабочем братстве заводской коммуны.
Тогда, в шестнадцать, я была "своя",
А в сорок – вдруг чужою оказалась,
И те, кто лишь вчера ходил в друзьях,
Со мной, видать, "не поделили сала"?
Я их детей учила, как могла,
Пешком в село шагая сквозь заносы,
И в бедной школе дальнего села
За свой язык не слышала угрозы.
В украинском забитом городке,
В провинциальной маленькой церквушке
Еще была "своя", накоротке
Со мной на "мове" баяли старушки.
Нас не язык тогда объединял,
А вера в то, что выше всех правительств…
И вот теперь, когда насквозь своя,
Вся до корней – "чужая", говорите?
Безумие… кликушество… обман…
Повсюду ложь и раздиранье братства.
Но у меня есть крепкий талисман –
Двух языков незримое богатство.
28.09.00 г.
|
|