Глава двадцать четвертая. «Завершение очередного цикла»
***
Я серьезно поругалась со своей главной героиней. Нет-нет, не подумайте ничего такого – я всего лишь спорила с фотографией, которая стоит на столе. Я ей говорила примерно:
«Как вы могли, Ирина Анатольевна! Вы зачем мне давали надежду на то, что воспринимаете меня как взрослую?! Если знали изначально, что как только за моей спиной закроется дверь вы и как меня звать забудете?!»
Она молча смотрела на меня с синего фона фотографии, чуть улыбаясь.
«Вы – предательница, вы меня обманули и вообще!…» Я махнула рукой и пошла пить чай. Уже за чашкой чая я думала над тем, что кем бы я ни была, она всегда будет твердить, что она начальница, а я (иносказательно, конечно), подчиненная. Отчего начальство никогда не общается с подчиненными? От-чего люди живут и крутятся только в тех рамках, которые сдерживаемы возрастом. Я никогда не пони-мала, почему человек не может общаться с другим, будь он старше. Когда я спросила об этом маму, она мне ответила, что мои доверительные отношения с героиней (и ее образом), так же неестественны, как если бы она, мама, завела дружбу с семидесятилетней женщиной. «У вас вовсе нет общих интересов! У вас нет о чем говорить!». Но я не могла сказать маме, что все, что привито моему возрасту – первая лю-бовь, деньги, мобильные телефоны и прогулки с бутылкой пива – все это никогда меня не интересовало. Я ведь по части своей всегда сидела дома, видя только школу и дом. Я даже гулять ходила «под конво-ем». Наверное, более неестественно было все-таки не мое отношение к Ирине Романовой, а то, что я никогда не ходила с подругами гулять, я никогда не была и не приводила гостей, по части своей и по телефону-то я не говорила так, как все. Стоило более 20-ти минут поговорить, тут же слышалось: «Хва-тит трепаться» и все в таком духе. Нет, думала я, я вовсе их не упрекаю. Просто дело не в них, а в том, что изначально общество крайне не мобильно и замкнуто на тех кругах, которые определены возрастом, положением, статусом.
Мое общение с Ириной Романовой никогда бы ни было откровенным и доверительным только по-тому, что и она принимала и поддерживала (что очень важно для нее) эти законы общества. Я не требо-вала от нее общения в том обществе, которое нас познакомило. Я слишком долго изучала мир взрослых, чтобы понять как и что там устроено. Я знаю, что сама когда-нибудь буду абсолютно такой же. Но до сих пор я не могу понять, почему она мне давала надежду на то, что что-то может быть иначе?
Я поставила пустую чашку в мойку и пошла спать. Просто потому, что завтра новый день.
I
Лето хорошо уже тем, что слишком коротко. Иначе… «Иначе», - подумала Ира Романова, ощущая завершение своей работы и близость отдыха. – «Я бы, наверное, слишком привыкла отдыхать!».
Тяжелый и трудный год, насыщенный новыми, неизвестными ранее эмоциями, событиями и решениями. Она и сама не поняла, как так получилось, что этот год, в принципе не отличающийся ни-чем, стал таким трудным. Лиза, Кира, брат, семья, окружение… Может быть, просто кто-то там, навер-ху, хочет заставить ее совершать великие дела? А что, собственно, великого во всех этих бытовых про-блемах?…
«Зачем мне все это?» - размышляла Лиза Демина в последний свой рабочий день. Она раньше других освободилась от работы. Получив положенные отгулы за заполнение аттестатов, она птичкой упорхнула, оставив в память только рассеявшийся аромат духов. Романовой показалось немного стран-ным только то, что Демина не дождалась, когда будут выдавать аттестаты эти классу, у которого она пять лет была классной руководительницей и с которым теперь расставалась. Но Романовой было вовсе не до разбирательств с Лизаветой, поэтому она отпустила ее с миром.
«Зачем я…», думала внезапно Лиза и мысли ее перебивала Кира, бесшабашно врывающаяся в залитый солнцем кабинет подруги и тараторящая об отпуске, лете, жаре, погоде… Лиза кивала, ме-ланхолично переставляя полузасохшие цветы в глиняных горшочках.
Последние остатки июньского тополиного пуха еще изредка кружили в воздухе, но такого им-провизированного снега, как несколько недель назад, точно не было! А общая атмосфера лета с его странной в этот раз погодой, уже пыльной зеленью, суматохой постепенно пустеющей Москвы…
Ильина наконец-то собиралась отдохнуть и была несказанно рада встрече с сыном, некой эфе-мерности безграничного пространства, стремления и ненадобности всегда быть ухоженной и красивой. Она рада была даже мгновению, проеденному за пределами ужасающего своей постоянностью города.
Орлова наслаждалась тишиной квартиры, приближением своего отъезда к матери на Волгу и возможностью почитать любимую, пусть даже и неинтересную книгу, сидя у полуоткрытого окна с его трепещущим паутинобразным тюлем…
Алиса, со дня на день ожидающая родов, не ощущала ничего кроме странной, неосознанной радости, немного скрасившей ее одиночество и тоску. Она не стремилась убежать из города, только хо-тела, чтобы кто-то всегда был рядом, когда ее одолевал странный и невысказанный страх.
Олег тосковал по своей Лизе, несколько сломленный ее меланхолией и апатией. Он стал на-столько редко ей звонить, приезжать и куда-то звать, что, казалось, отношения их пошли на спад. И если бы не осознание того, что очень скоро они станут мужем и женой, можно было решить, что это было мимолетное, приятное, но зыбкое увлечение…
Молодое поколение в лице Эвы и Натальи по-разному отзывалось о лете. Эва о чем-то тоскова-ла, иногда наводя на всех тоску своими внезапными задумчивыми взглядами. Наталья собиралась в ла-герь на море, предвкушая веселье и отдых. Казалось, ее подруга влюблена, но это только казалось…
Все в равной мере радовались или грустили, смешивая свои чувства в странный сладковато-горький коктейль. И природа и город, все было едино во мнении, что полная чаша лета отпита, а значит, время неумолимо утекает, словно песок сквозь пальцы. Радость, веселье, летняя жара и духота, радости выпускников и простых школьников… А день тем временем убавился на несколько минут… И убывал, убывал.… Под смех и слезы, шум города днем и пустое, одинокое забвение опустошения – ночью…
II
Олег получил какую-то относительную свободу от своей очаровательной и милой Лизаветы только тогда, когда она собралась уезжать на отдых в санаторий. Эта процедура для нее была настолько привычна и обыденна, желаема и безоговорочно осуществляема, что она решила не откладывать столь важные вещи из-за свадьбы. Мелочи, которые ей не удалось решить по причине собственной лени и апатии, можно было вполне оставить на последний месяц лета.
Тем не менее, она довольно ревностно отнеслась к желанию Олега поехать вместе с сестрой за город до ее собственного отбытия на отдых.
- Интересное дело, - усмехнулась Лиза, когда Олег сообщил ей о своих намерениях. По обык-новению он позвонил невесте вечером, в половине восьмого, так, как было по их договоренности. – А кто же меня проводит?
Олег воспринял, было тон будущей жены как шутку, но она, видимо не шутила и была крайне обижена поведением жениха.
Разговор их, сошедший по сему поводу на нет и приведший к очередной обиде Деминой, взял курс на ссору. И Олег, решив, что с сестрой ему отношения не наладить, а значит, совместная поездка ничего не решит, согласился с Лизаветой, пообещав ее проводить.
Что касается Романовой… Что ж, она сделала вид, что визит к сестре Ольге может реализовать и сама, без вмешательства брата, но, в глубине души, была жутко зла на Демину, так бесцеремонно ру-шившую все ее планы.
«Просто ужас!» - Ира резко развернулась так, что чуть не сшибла с ног отца, решившего зайти на кухню и выпить чашку чая.
- О, - засмеялся он. – Не в духе! Аккуратно, милая, после урагана тяжело строить город заново!
Мама Елена вместе с дочерью Романовой уже несколько недель были на даче. Отец же работал, как, впрочем и Олег. Так что под вечер Ирине все-таки не удавалось побыть одной, чему она была и ра-да и не рада. Все зависело от того, в какие минуты она размышляла об этом.
- Ты чего такая злая? – спросил отец.
Она не ответила, только, попытавшись изобразить на лице улыбку, пожала плечами. Не могла же она, в самом деле, сказать отцу: «Знаешь, папа, черт дернул твоего сына влюбиться в Лизу! Она…».
- Все нормально, вот, последние проблемы решу и немедленно поеду к Оле!
Отец покачал головой. Ира бросила на него резкий, даже может быть слишком резкий взгляд и только теперь подумала о том, что к нему она всегда была несколько ближе, чем к матери. Правда, ха-рактер ее отца, предпочитавшего полагаться на мнение жены, все равно не располагало к откровению. И, тем не менее, он был … более мягче что ли!
- Немедленно… - передразнил Анатолий дочь. – Что у тебя все так… так… прямо как на сроч-ном задании разведотряда! Ты бы хоть от работы-то немного отошла, начальница!
Ира рассмеялась.
- А Олег? – спросил отец через мгновение, изучая то, как заваривается чай в чашке, и чаинки медленно плавают по кругу.
- Олег? – Романова попыталась скрыть раздражение, возникшее при одном упоминании име-ни брата, но оно упорно скользило в голосе. – Он, кажется, собирается провожать свою Лизу.
Анатолий не мог не уловить язвительные нотки в голосе дочери. Особенно в том, как она про-изнесла «свою Лизу».
Оставшись наедине со своими «бесами», Романова пыталась понять, почему последнее время она так резка с Деминой. Отчаянные попытки убедить себя в том, что это всего лишь ревность, успехом не увенчались. Здесь было явно что-то другое… Один вопрос все не давал ей покоя, с тех самых пор, как выяснилось, что Анна, та самая бывшая однокурсница, жена брата Лизаветы. Почему? Почему судьба так странно перелетает эти две семьи, что она так силится показать? Это намек для Иры или про-сто совпадение?…
III
Кира Киселева собиралась на дачу. С оной стороны ее это радовало, с другой – она была обеспо-коена предстоящими неудобствами, вовремя которых ей придется мыть посуду холодной водой, гото-вить еду на неудобной электрической плитке и, конечно же, выглядеть ужасно неухоженной и неопрят-ной. И, тем не менее, она успокаивала себя мыслью о том, что такое «самопожертвование» она, женщи-на, любящая комфорт, совершает только во имя детей. Правда, детям все это было… мягко говоря (на их же сленге) «до лампочки».
Муж собрался в командировку, а перед тем решил отвезти жену и дочь (сын, только закончив-ший школу, наотрез отказался ехать за город) на дачу. Только тут произошла непредвиденная ссора.
Господи, кто объяснит, в чем причины всех этих семейных ссор, возникающих, словно лесные пожары в темной сосновой глуши?
- Сама ты… - крикнул муж Киселевой, сидя в кресле и упорно делая вид, что читает газету. Ки-ра в длинной стильной рубашке и льняных брюках носилась из комнаты в комнату, упрекая супруга в нежелании помочь ей.
- Я должен! – не выдержал Рудольф Георгиевич Киселев. – Я должен тебя на дачу отвезти, по-том обратно мчаться, потом… - он задохнулся в порыве гнева и, вскочив на ноги, уронил газету. Коре-настый, чуть ниже жены по росту, он что-то пробормотал и ушел на кухню.
Кира, стоявшая в спальне в глубокой задумчивости, с теплым свитером в руках, внезапно швырнула его на стул и побежала вслед за мужем. И через мгновение аккуратная, квадратная кухня Ки-селевых разразилась гневными всплесками супруги.
- Ну, и не поеду я на эту дачу! Отправляйся ты в свою командировку! И вообще, детям все рав-но! Мне – тоже! Все!
И разбежались. То есть Кира ушла в комнату, расстроенная и обескураженная собственными мыслями. Она настроилась на поездку, а теперь-то что? Теперь, правда, она точно не хотела на дачу и, самое главное, была полна решимости, претворить свои угрозы в жизнь.
IV
Счастье Лизы по поводу отъезда на отдых было омрачено только появлением Лары. Лариса, давно обещавшая проведать Викторию Павловну, не могла найти лучшего времени, ей-богу!
- Очаровательна, как всегда, - сказала она, смерив взглядом Лизу, аккуратно укладывающую вещи в сумку. – На отдых с любимым?
Лизавета подняла на двоюродную сестру удивленные глаза. Они прямо-таки говорили: «Какое тебе, милая, дело?».
- Нет, одна, - благоразумие Деминой взяло верх.
- А…. – Лара покачала головой, перекидывая свои белые лоснящиеся волосы с одного плеча на другое. – Хороший способ проверить чувства!
Лизу покоробило это безобидное заключение сестры.
- Ларочка, - пропела она, откладывая свои не уложенные свитера. – Давай, вместо колкостей, выпьем чаю!
Ларочка, конечно, согласилась. Но понять, так не поняла, при чем тут колкости… Она ведь не имела ввиду ничего такого! Это Лиза, кажется, начала видеть врага в каждом фонарном столбе!
Разговор, к которому присоединилась вся семья, тек, словно приторный кисель. При этом не-счастная Виктория Павловна, женщина с больным сердцем, полная и седая, с чуть раскосыми глазами, несколько раз смущенно прятала взгляд, краснея за дочь, постоянно вступающую в дебаты то с братом, то с гостьей. Гостья, сегодня особенно красивая, словно ловящая на себе частые и восторженные взгля-ды Андрея, не замеченные и не перехваченные его женой, улыбалась и прощала Лизе ее взбалмош-ность. Только поправляла милую цветастую блузку и элегантные сережки из серебристого металла.
Андрей, несказанно радостный визиту сестры, находил ее очень симпатичной и любовался кра-савицей Ларой со всеми ее чертами лица, отчужденностью и радостью. Про себя он сравнивал Ларису с цветком, который окунули в блестящий, но холодный, насыщенный ароматами и загадкой, свет луны. И эта таинственная особа, вся такая трепещущая, более нереальная, нежели Лиза, ускользающая, напоми-нала Андрею его собственную жену в те первые годы их знакомства.
- Я переезжаю в Петербург, - сообщила Лара, уставшая от нападок Лизы и задумчиво-восхищенных взглядов ее брата. Всех это заявление словно бы заставило очнуться: и Лизу, и Андрея и Викторию Павловну.
Андрей, в тот момент, когда Лариса сообщила такую неприятную новость, бросил на нее взгляд, полный разочарования и даже гнева, и взгляд этот случайно перехватила Аня. Она, вопреки всем непи-саным законам морали, не была разгневана или разочарована, скорее смущена и обеспокоена. А, когда посмотрела на Лару, которой все это было белее чем пренеприятно, успокоилась.
- Зачем тебе ехать туда? – воскликнула Лиза, расстроенная действием своих издевательств и смущенно помешивающая остывший чай. – Там такая атмосфера… Тут и заболевание какое-нибудь не долго получить…
Андрей, мечтания которого так жестоко нарушили, извинился и ушел в комнату, оставив жену в задумчивости разглядывать несостоявшуюся соперницу Лару.
- Знаешь, Лиза, - Лариса покачала головой. – Мне кажется, ты мучаешься и мучаешь окружаю-щих.
Возникла пауза, разбавленная возникшей звенящей тишиной.
- А… О чем ты, Ларисочка? – полное, словно вылепленное из теста лицо Виктории Павловны сделалось блестящим от проступившего пота.
Лара смутилась, она, видимо озвучила свои мысли вслух, и сделала это совершенно неосознан-но или просто случайно. Она даже покраснела немного.
- Просто я заметила, - Лара, тем не менее, постаралась сохранить уверенность в голосе. – Что Лиза… Ты словно… Словом, ты слишком спокойна, зная, что выйдешь замуж всего лишь через два с половиной месяца!
Виктория Павловна облегченно рассмеялась. Таким образом, визит Ларисы, желавшей попро-щаться со всеми родственниками, не нарушил обет молчания в семье Деминых, которые уже давно за-метили, но не решались озвучить свои мысли. Лиза очень странно относилась к Олегу. Слишком стран-но. Так, что создавалось впечатление, что она совершенно его не любит его…
V
Несколько дней спустя Ирина Романова заканчивала все свои дела на работе. Здание опустело, окутанное мертвой тишиной. Ни директора, сажающего с внуком морковь на даче; ни Киры, от которой не было известий; ни Лизы, отдыхающей в подмосковном санатории, никого… Только она, Ирина Ро-манова и стены, пустые, глухие и холодные. Свою поездку к сестре пришлось отложить на несколько дней.
Июнь так плавно подошел к концу, словно кто-то намеренно вырвал из календаря страницы, оставив только первое и последнее числа месяца.
Тихо… Ира села в свое кресло, посмотрев по сторонам. На мгновение ей показалось, что в ко-ридоре снова полно учеников и что вокруг нее этот знакомый и спасительный отчасти шум. Но, она встрепенулась и поняла, что это всего лишь мираж… Странно…
Вышла в коридор, постояла с мгновение. Ей все казалось таки чужим, словно не принадлежав-шим миру того, к чему она привыкла. Но зачем такие перемены?
Шаг, еще шаг… Даже ее, всегда бесшумная походка раздалась эхом в этом звенящем безмол-вии. Тук-тук… - стучало сердце, и она явственно, первый раз за долгое время прислушалась к самой се-бе, находя изменения удивляясь им. «Боже…», - прошептала она, оттирая лоб рукой. «Какой ужас! Это…» и вернулась в кабинет, полная раздумий.
«Сюда», - почти что прошептала она. «Сюда я готова вернуться… А вот…». И она, Ирина Ро-манова, подумала о том, что единственное место, куда она не желает возвращаться – дом. Да, это ужас-но сознавать, но теперь, почему-то именно теперь, Ира призналась самой себе, что не в силах искренне назвать квартиру, где живет, домом. Иногда она говорила: «Я хочу домой», но только теперь поняла, а может быть просто только признала это – под словом «дом» она понимала всю эту атмосферу, в кото-рой жила с сентября по июль… Да и семья у нее уже не та. Их разобщность, определенная и ее в част-ности характером, наверное, сделала свое дело…
Она оглядела кабинет последним, прощальным взором, вышла и закрыла дверь. Грустный пе-резвон ее ключей, похожий на игру колокольчиков, возвестил пустынное здание и саму Ирину о завер-шении очередного цикла…
VI
Лиза уехала через два дня после визита Лары. Надо отметить, и Андрей, и Таня и даже Викто-рия Павловна были несказанно рады избавиться от Лизаветы. В последнее время она стала ужасно за-нудной и вообще достаточно сильно изменилась.
- Она купила платье? – поинтересовалась Аня у матери мужа. Первый вечер без Лизы заканчи-вался тишиной и покоем. Андрей спал, измотанный работой, а их с Анной сын Костя уже давным-давно был на даче у бабушки. Что, правда, за манера, отправлять детей к бабушке? Патриархальная мода!
Виктория Павловна, допивая сваренный невесткой кисель, чуть качнула головой. И только, ко-гда отставила чашку с симпатичными зайчиками, сказала:
- Купить-то купила! Но ты ведь тогда с ней не пошла… Кто ж ее знает, она не показала платье! Странная у меня дочка стала!
- Я тогда рада была бы пойти с Лизочкой, да она же не дождалась! – Аня взмахнула рукой. – Вы правы, мама, она странная! Стала в последнее время!
- Раздраженная… Мне тут высказала, что я повесила старое Андрюшкино пальто на ее куртку!
Аня сочувственно покачала головой.
- Она нервничает! Ну, вы подумайте, Лизе нашей уже давно не двадцать, замужем она не была, вечно сквозняков боится, болеет тяжело…
- Ну, зачем тогда соглашалась на замужество?
Невестка покачнулась на стуле, сфокусировав взгляд на колышущихся оконных занавесках.
- Ну… Мне тоже показалось странным ее поведение! Вроде замуж собралась, а вид такой, словно одолжение делает! Можно было подумать, вполне возможно… - Аня замялась, постукивая по столешнице ухоженной ручкой.
- Что она не любит его? – опередила Аню Виктория Павловна. – Да… Я тоже заметила, что она упорно пытается нас в этом убедить!
- Тогда… - вздохнула Аня, вставая, чтобы убрать чашки со стола. - … она скорее всего не вый-дет замуж! Вот увидите мама, приедет наша Лиза из санатория и скажет: «Я передумала!». Мальчика только жалко. Он-то, наверное, ее любит! И семья у них хорошая….
- Да… - Виктория Павловна покачала головой. – А из платья она что сделает? Занавески?
Анна хихикнула.
- Она его точно купила?
Виктория Павловна кивнула.
- Красивые будут занавески….
VII
Олег не сразу осознал причины своего плохого настроения. Проводив Лизу, он почти пришел к окончательному выводу, что она стала с ним слишком странной. И вообще, чем дальше он узнает ее, тем больше открывает новых, неизвестных и не всегда приятных черт. Странная метаморфоза произош-ла с ним, когда они с Лизаветой ехали на вокзал. В Санаторий Демина уезжала с Курского вокзала, и Олег, как честный жених ездил за невестой домой.
И вот когда они уже оказались на месте, он посмотрел на Лизу, наклонившуюся за выроненной сумкой, и с удивлением отметил, что она не так красива, как показалось ему с начала. В тот раз, когда сестра Ирина показывала фотографии коллег, он отметил, что Демина весьма симпатична. И верно, в ее венах текла южная кровь, нашедшая отражение в больших, чуть раскосых темно-коричневых глазах. Но теперь Олег никак не мог понять, почему он не может так долго смотреть на Лизу, как смотрят на кра-сивую женщину.
Демина подняла сумку, повернулась к жениху и выжидающе посмотрела ему прямо в глаза. Он молча улыбнулся, вытаскивая из машины две ее сумки и хотел было что-то сказать, но невеста очень быстро отвернулась.
Они друг другу сказали всего несколько слов. Демина улыбнулась на прощанье, отбрасывая рукой надоедливую прядь уже порядком осветленных волос. Олег подал ей сумки и дождался, пока электрич-ка тронется. Мимо проходил другие провожающие и Романов невольно улыбнулся их расстроенным лицам – в себе, как ни старался, он не мог отыскать подобных чувств.
И, возвращаясь к машине, он почему-то так явно представил себе лицо невесты Лизы, что ми-гом смог отыскать, какой именно деталью оно портило весь ее внешний вид. У Деминой ко всей ее ми-ловидности все же были непропорциональные черты. И даже вздернутый носик не мог скрасить подсоз-нательную отметку. Хотя, Олег сказал сам себе: «Самой большой ошибки, я пока не сделал! Я пока еще не женился на ней!».
VIII
Очередной учебный год для Романовой в этот раз завершился. Несколько позже, чем для осталь-ных ее коллег, но все-таки. Сейчас она рада отпуску, если конечно, полтора месяца скитания по ближ-нему и дальнему Подмосковью, можно назвать отпуском.
Единственное, что она не собиралась делать – вспоминать о работе и том, что рано или поздно придет сентябрь. Первую неделю июля Ирина Романова собиралась провести у сестры Ольги. Потом – у других родственников, и уж в самую последнюю очередь – на собственной даче. Весь этот процесс сама Ира называла рейдом.
Что касается ее родственников, то они собирались провести большую часть своего отпуска за городом на даче. Изгоем всего этого праздника жизни являлся Олег, отпуск которого кончился еще в феврале. Так что, чем он собирался заниматься, в пустой квартире в отсутствие невесты… Между про-чим, всего на всего, читать книги, и работать на благо правопорядка страны. Приезду сестры Ольга была очень рада. Ей уже надоело сидеть в Твери, готовить, стирать, строить из себя фермершу. Ей муж на день рождения подарил … козу! Коза не знала куда попала, и очень скоро предприняла отчаянные по-пытки убежать, выломав часть загона. Ловил ее муж Ольги, проклиная все на свете. Так что Романовой предстояла веселая неделя, и все больше ее радовало поведение брата, который ко времени ее отъезда, кажется, начал тихо ненавидеть Лизу. С чего бы вы, Ирина Романова, стали такой кровожадной?…
Для меня лично это время – лето, означало пытку «ничего не деланьем», беспочвенного скита-ния по воспоминаниям. Удивительно, как я только могла жить всеми этими мыслями такое долгое вре-мя. Отчего-то именно теперь в голову стали чаще приходить мысли, связанные с моим зимне-весенним периодом творчества. Я уже не могла без моего романа… И тогда, весенним вечером, я схватила потре-панную книжонку по психологии и, спрятавшись на балконе, принялась бесцельно листать ее помятые страницы. То и дело мелькали знакомые фразы, слова, идеи, подчеркнутые карандашом…
«Ощущаете ли вы тоску? Живете ли вы не своими мыслями? Вам кажется, что впереди очень долгий период, и вы никогда не сможете его преодолеть. Это действие на вас вашего «сдержи-вающего фактора». Он, подобно неведомому лекарству, помогал вам, помогла забыть, помогал совер-шить переворот, помогал быть другим… И вы не знаете, что вам делать… Вы знаете, что между ва-ми стены, но преодолеть их вы никогда не сможете. Увы!»
Я посмотрела в открыто балконное окно. Уже несколько дней небо было странного аквамари-нового цвета. Мне предстоял долгий путь и я должна была ответить на многие проблемы и тогда впер-вые за очень долгое время я задала самый главный из них: «Может быть это, и правда, все никому не нужно?….»
IX
Наша жизнь состоит из множества этапов, которые похожи друг на друга. Согласитесь, период от отпуска до отпуска или от каникул до каникул, слишком однообразен. Конечно, не надо брать в расчет отдельные мгновения, стоит посмотреть на все в общем. И так смешно иногда, а может быть и грустно (в зависимости от того оптимист вы или пессимист) – как проходит наша жизнь. Поэтому задача каждо-го из нас – жить как можно веселее, но, конечно в рамках закона. А Ирине Романовой, для того чтобы больше и чаще смеяться, необходимо быть более эгоистичной по отношению к окружающим.
И еще ей нужно не бояться. Долгими размышлениями я поняла, все ее проблемы вовсе не от того, что общество ее не понимает. И мои, кстати, тоже. Все наши проблемы от того, что мы боимся сказать кому-то «нет» или просто боимся рискнуть. Да, я боюсь полностью открыть ей свой мир. Я боюсь, что она назовет мой роман «ерундой»….
|
|