Глава тринадцатая. «Ощущение силы»
I
- Кто хочет съездить на съемки передачи в Останкино? – объявила Мария, которую Кира не-сколькими днями раньше назвала Марьяной.
Дети задумались. С одной стороны это выглядело заманчиво, а с другой – кто расстанется с вы-ходным – субботой – ради того, чтобы тебя мельком показали по телевизору.
- А, почему бы вам не сходить? - обрадовалась Романова, которая вспомнила, что ее любимая программа «Квартирный вопрос» идет именно по тому каналу, который проводит агитацию.
Марьяна покачала головой, разочарованная отсутствием желающих «засветиться» на телевиде-нии.
Романова тоже расстроилась, отвернулась, начала снова что-то писать на доске.
- Ирин, - раздался тоненький голосок Лизы за спиной у Романовой. Последняя уже хотела рас-смеяться, вспомнив про внешность Деминой.
- Доброе ут… - Ира не успела закончить фразу, потом что посмотрела на Лизу. Та была снова в своем амплуа, в сереньком костюмчике, рыженькая. – О! Мы уже изменились!
Лиза покраснела, побелела, посинела. Словом, выглядела она все той же Милой Лизонькой. Милая Лиза, Лизавета! Хотя лично мне, что ж кривить душой, милая Лиза никогда не нравилась. Лжи-вая она. Лживая и слишком стереотипная. Толи дело Кира… Хотя тоже фрукт – лимон. Съешь и кисло, и, самое главное, больше никогда не захочется!
II
- Хороший вечер, - подумала Романова, включая вечером телевизор. – Даже чаю не хочется. Инте-ресно, - она посмотрела на часы. – Почему часы тикают тик-так, а так-тик. Да… Работать меньше надо, тогда такое не придумается!
Слава богу, никто, на ночь глядя Романовой не догадался позвонить! А то обычно телефон не умолкает часов до двенадцати!
Ира посмотрела по сторонам. Свет она не включала, а фонари бросали неровные тени на потолок и подоконник. Гудел телевизор. Вообще, у Романовой так часто бывает – включит телевизор и даже не обращает внимания на то, что смотрит.
Интересно, все сами свои проблемы решают или просто забыли номер ее телефона?…
- Мам, тебя к телефону, - послышалось с кухни.
Романова вздохнула, улыбнулась и взяла трубку.
- И дальше что? – вместо приветствия сказала она.
- Дальше? – удивился директор на том конце. – А что, что-то будет дальше?
Романова прыснула, чуть не свалившись с кровати.
- Добрый вечер, Петр Николаевич, - она еле сдерживала смех, рвущийся наружу.
- Что это, Ирин, с тобой? – директор был серьезным и даже несколько расстроенным.
- Просто нервное! – она сжала руку в кулак, чтобы удержаться от душившего ее смеха. – Простите!
- Ты сидишь? – голос директора сделался ледяным. Обычно, он разговаривал с Романовой шутка-ми или мягко, но тут точно, что-то было не так. Ире даже стало немного стыдно за свой тон.
- Можно сказать и так, - отозвалась она, наконец-то справившись с приступами смеха.
- Слава богу, потому что новость не самая приятная, - вздохнул директор.
Внутри у Ирины все похолодело. Ее шестое чувство не ошиблось – что-то случилось, иначе на-чальство не стало бы звонить ей в столь позднее время.
- Я сегодня имел очень долгую и основательную беседу с Лизой Андреевной, - начал директор. Было слышно, что он снял очки и положил их на столешницу.
Романова вспомнила странное выражение лица коллеги, ее поведение и еще более сильно испуга-лась.
- Что случилось? – почти выдохнула она.
- Мне Лизавета Андреевна сказала, что работает последние месяцы. Она выпустит свой девятый, а потом… потом она просит, чтобы ей разрешили уволиться.
- Весело, - только и сказала Ира Романова.
Москва, 1991 год.
Арина Григорьевна Сизенова уже все для себя решила. Она слишком устала от этого вечного стремления, слишком устала быть нужной, устала работать и очень захотела посвятить себя тому, о чем давно-давно забыла – семье. Ее муж, ее выросшая дочь, ее сын – им всем она уделяла слишком мало времени, и теперь она просто обязана была наверстать упущенное.
Конечно, ей тяжело было расставаться с тем, к чему она привыкла и она чувствовала себя ответст-венной за многих людей, но, увидев за несколько дней до своего окончательного решения, Иру – поня-ла – времени осталось очень мало!
С Ирой Романовой они повстречались спустя пять лет, после того как та закончила школу. Судьба или просто случайность свела их на одной работе, заставила Арину Григорьевну увидеть свою юную ученицу в новом амплуа – матери и взрослой женщины.
И вдруг, посмотрев на Иру в один прекрасный день со стороны, вспомнила о своей собственной дочери Марине, которой именно теперь нужна помощь. Просто на Сизенову так подействовала ситуа-ция, возникшая с молодой Ирой Романовой.
У нее только-только родилась дочь, она стала какой-то другой, более отчужденной, потом расстро-енной, грустной, нервной. А потом Арина заметила, что Романова с каждым днем увядает, словно из нее высасывают энергию. Чуть позже она узнала, что ее жизнерадостная ученица рассталась с мужем…
Она хотела бы ей помочь, что-то сказать, но в один прекрасный момент поняла, что переносит на Ирину свою невысказанную любовь к дочери.
- Ира, не переживай, я же вижу, что ты…
Романова, будучи тогда совершенно другой, только лишь напоминающий нынешнюю красотой глаз, с длинными каштановыми волосами в пестром платьишке, вся какая-то прижатая, внимательно по-смотрела на коллегу.
- А я и не переживаю! – взмахнула рукой и, легким движением отбросила назад надоедливую прядь волос.
Арина Григорьевна покачала головой.
- Ты никогда не умела лгать! – сказала она, слишком, наверное, жестко, потому что Ира резко вскинула на нее взгляд своих расстроенных серо-голубых глаз. Боже, как удивительно было наблюдать за изменением их цвета. От яркого голубого, искрящегося и переливающегося до серого, почти, что цве-та дождевой тучи…
- Может быть! Не знаю! – Романова резко развернулась на каблуках и хотела уже выскочить за дверь, но Арина Григорьевна схватила ее за локоть.
- Все пройдет, все абсолютно! – сказала она. А потом, смягчившись, прошептала. – Особенно твоя внутренняя злоба на саму себя.
Ира опустила глаза, попыталась высвободиться, потому что хотела убежать куда-то, но ей это не удалось.
- И, знаешь, клянусь, что однажды, ты будешь смеяться над всем этим… - Арина Григорьевна об-вела рукой кабинет. Видимо она имела ввиду мир в целом.
Ира кивнула, высвободилась и была такова. А Сизенова только грустно улыбнулась, прислушива-ясь к стуку ее каблучков.
III
Заснуть она так и не смогла. В голову лезли самые странные мысли, связанные с прошлым, с Ли-зой, с настоящим. Поступки Деминой, ее перемены, крайности и стремления – все это было только по-следствием чего-то, вот только чего… Романова ворочалась всю ночь, пытаясь найти ответ на этот во-прос. Она не могла поверить, что Лиза могла так измениться, так поступить со своей лучшей подругой Кирой. Господи, лучше бы она уж заснула! Пользы бы больше было!
На стенах комнаты плясали тени, отбрасываемые уличными фонарями и редко проезжающими машинами, где-то с периодичностью в полчаса подходили электрички, стуча колесами по рельсам, ти-кали часы, чуть шевелился тюль…
Посапывала дочь – ее родное существо, возможно единственный человек, который может ее по-нять, где-то этажом выше кто-то ходил – тоже видимо, борясь с бессонницей. И в этот момент Романову обуяло какое-то странное чувство, не то страха, не то тоски.
На мгновение ей захотелось душевного тепла, радости, дружбы, веселья… Она задумалась, вздрогнула и поняла, что, кажется, ощутила то, что ощущала Лиза все это время…
***
Была красивая ночь. Я заканчивала очередной сюжет и вернулась к своему дневнику. Когда-то, ко-гда у меня были друзья, осуждения которых я легко терпела, можно было что-то кому-то рассказать, но теперь наши пути разошлись – они не перестали говорить мне, что я сумасшедшая, а я не перестала быть тайным ангелом-хранителем совершенно постороннего человека, ставшего мне главной герои-ней…
«Иногда, - написала я в дневнике. – Меня упрекают в том, что в моем возрасте невозможно на-писать чего-то стоящего. Я протестовала, спорила и даже приводила в пример А.С. Пушкина. Да, и в самом деле, причем тут возраст?! Но после Пушкина получила достаточно жесткий ответ: «Ты не Пушкин!». Не успокоил меня и ответ моей главной героини: «Человек имеет право самовыражаться». Я бы могла на нее обидеться, но она просто женщина и не знает, что это такое - быть ангелом хра-нителем, переживать, видеть и не иметь возможности что-то подсказать. Эти рамки! Мы с ней и по сей день стоим по разные стороны социальной лестницы. Но однажды я буду выше! И тогда снова мы не сможем поговорить… Она воспринимает меня как ребенка, впрочем, я уже давно к этому при-выкла!…»
IV
- Знакомьтесь, это Лара! – Лиза привела на работу высокую женщину, блондинку, с непропорцио-нальными чертами лица, вздернутым носиком, слишком худую, но, несомненно, очаровательную. – Она моя подруга и возможно будет работать с нами!
Глаза Лизы горели, она так искренне улыбалась, что Кире даже стало не по себе. Она искала бы поддержки в лице Романовой, но та не пришла на работу по невыясненным причинам.
- Ира уже в курсе и она сказала, что Ларочка вполне может работать с нами со следующего учеб-ного года, Кира, почему ты молчишь?
Кира изобразила добродушную улыбку.
- Здравствуйте, Лара, где же вы познакомились с нашей милой Лиз? - и протянула новой знакомой руку. – Чаю хотите?
Блондинка Лара кивнула, пожала руку и покосилась на Лизу. Удивительно, но они были очень по-хожи, словно две сестры.
- Я познакомилась с Лизой… – и рассмеялась, почти так же заразительно как Романова. При этом она вся осветилась, славно голубое небо, залитое лучами солнца. – Я о вас, Кира Львовна очень много слышала!
Кира улыбнулась. Кажется, ей понравилась новая знакомая, приведенная Лизой. В ней была ра-дость тихого созерцания, отчуждения и одиночества. Лариса была женщиной, которая жила совершенно одна, радовалась чему-то своему и была этим довольна.
- Вы преподаватель? – Кира уже совершенно не обращала внимания на Лизу, которая странно улы-балась, наблюдая за разговором.
Лара кивнула.
- Я учитель английского языка, - она рассмеялась. По своему характеру, по поведению, по жестам и манерам она была ближе к Кире, нежели Лиза.
Пришла Орлова, которая по обыкновению появлялась там, где ее не ждали, но подразумевали.
Она удивленно воззрилась на новую знакомую, расположившуюся между Лизой и Киселевой.
- Познакомьтесь, это Лара, - вскочила Демина. Она как-то неловко повернулась, опрокинув стул. Виктория посмотрела на нее внимательным взглядом. Та даже поежилась, подозревая, что ее Новая Зна-комая не очень-то понравилась проницательной Орловой.
- Очень приятно! – тем не менее, Виктория улыбнулась. – Кстати, Кира Львовна, вы Ирину Ана-тольевну не видели?
Кира покачала головой.
- Сама бы хотела знать, куда пропала наша бабочка!
Орлова рассмеялась. Улыбнулась и новая знакомая, очаровательная Лара, посмотрев на преподава-телей темными каштановыми глазами.
А Лиза умудрилась незаметно выскользнуть за дверь и тут же попасть в руки Романовой, которая еще только-только поднималась на четвертый и решила заглянуть на чай к Киселевой.
- Ну, здравствуй, предательница! – прошипела Ира, вцепившись в коллегу мертвой хваткой. – Брысь отсюда! – и подтолкнула ничего не понимающую Лизу к выходу на лестницу.
- Ира, я… - начала было испугавшаяся Лиза.
Романова бросила на нее уничтожающий взгляд.
- С тобой! – она указала на Демину пальцем. – Я поговорю потом!
Лиза с круглыми квадратными от удивления, испуга и негодования глазами, поспешила удалиться восвояси.
- Всем доброго утра, даже если вы сами мне не этого пожелали! – Романова распахнула дверь ка-бинета Киры, сделав более чем странное выражение на лице.
Потом внимательно посмотрела на всех собравшихся по очереди. Заметив очаровательную Лару, остановила взгляд на ней.
- Ирочка, - Кира вскочила, чуть не опрокинув свой вечный спутник – чайник. – Познакомься, это Лара!
Ира стояла, внимательно смотря на даму в черном изящном костюмчике и почему-то видела в ней только ту испуганную девочку в лимонном платьице, которая чуть не упала с той самой ивы…
- Здравствуй, Ларочка! – улыбнулась Романова.
Лара засмеялась.
- Мир слишком тесен для нас, - отозвалась новая знакомая. Кира, которая, кажется, ничего не мог-ла понять, переводила взгляд с Иры на Лару и обратно. – Я все еще помню, как ты спасла мне жизнь!
Ира покраснела.
- Нашла тоже, что помнить! Глупости!
V
Романова, довольная тем, что осталась одна, была обрадована звонком Ильиной, которая тоже скучала в одиночестве. Как бывает хорошо под вечер остаться наедине с подругой, поговорить, отдох-нуть от вечной суеты и огромного числа присутствующих родных!
- Приходи, - сказала ей Романова, бросив свое вязание.
Ильина появилась минут через пять, в черном пальтишке, наброшенном на домашний халатик, с растрепанными волосами, которые снова покрасила в черный цвет, и от порога воскликнула:
- Ирочка, чем у тебя вкусным пахнет?!
Ира оторопела.
- Да ты что Наташ! Это у соседей, наверное!
***
- Ира! - Ильина наклонилась чуть вперед. – Ира, послушай!
Романова, опустив глаза, помешивала ложкой чай. Где-то за окном пронеслась очередная элек-тричка, постукивая колесами по рельсам.
- Ир, ты хоть слышишь меня? – Ильина отодвинула чашку. – Или я сама с собой разговари-ваю?!
- Слышу-слышу… - Ира подняла глаза. В них были какие-то тоскливые отблески, какая-то игра теней и света. – Что ты хочешь?
Она думала о чем-то своем, думала уже очень долго, она устала, но чувствовала, теперь это еще сильнее захлестнуло ее. Она думала обо всех, обо всем, кроме себя самой, а когда попыталась вырвать-ся, поняла, что связана по рукам и ногам. И теперь она не знала, что ей делать, впервые за многое-многое время она НЕ ЗНАЛА, что ей делать!
- Ир, ты должна наконец-то решить для себя одну вещь, - сказала Наташа. – Ты должна вы-брать, что тебе важнее – ты сама или твоя работа!
Романова молчала. Она снова опустила глаза, как-то странно сжав губы. Словно боялась выпустить из себя лишнее слово.
- Чего ты боишься? – тихо спросила Ильина. – Признать, что снова у тебя, сильной Романовой что-то не получилось?
Ира отложила ложку, так и не поднимая глаз.
- Ты можешь оставить меня одну… - почти прошептала она. – Пожалуйста, Наташ, я прошу тебя…
Ильина покачала головой.
-Если тебе будет легче…
- Умоляю, - Ира резко подняла глаза. И Ильина на мгновение испугалась. Они все искрились и пе-реливались, все трепетали.
Она молча развернулась и очень быстро вышла.
Романова откинулась на спинку кресла, закрыв глаза руками. Она чувствовала как внутри нее что-то поднимается, это дремало, а теперь внезапно всколыхнулось. Она схватилась обеими руками за голо-ву, пытаясь сжать пальцами виски…
«Беги, скорее, Романова!»
Ира вскочила на ноги. Походила по кухне, бросив взгляд на часы, на стену, словно искала у них поддержки.
«Помогите мне!»
Открыла форточку, пытаясь впитать в себя влажный весенний воздух. Но ей не стало лучше, по-прежнему она не могла дышать.
«Виновата сама!»
Обернулась вокруг себя, судорожно вдыхая порывы уличного ветра.
«Ира, скорее!»
Ворвалась в комнату, упала в кресло… Ее обволакивала темнота надвигающего вечера, на улице было пасмурно….
«Помогите мне!»
Встала, с силой потерла запястья. Попыталась как-то успокоиться….Не получилось…
«Больше не могу!»
Схватила пальто, ключи и выскочила за дверь….
***
«Ира, послушай, послушай меня. Ира послушай, это я - твой ангел хранитель! Ира, постой, не убе-гай от себя самой! Ира! Романова!!!»
Оттаявшая Яуза не колыхалась, только несколько прошлогодних листов плавали на ее ровной се-рой поверхности. Облокотилась на перила ограждения, посмотрела на воду, прикрыла глаза…. Господи, какая же пугающая пустота была у нее в душе…
Мимо пронеслось с десяток машин, поднимая пыль. Она еще постояла так минут пять, а потом не-спешно пошла по мостовой.
Москва, на которую начала спускаться темнота, медленно разгоралась огнями. Внезапно вспыхну-ли фонари, зажигаясь постепенно убегающей вдаль вереницей. Ира грустно улыбнулась, снова опустив глаза, а потом посмотрела на белесое небо.
«Ира, Ира, это я - твой ангел-хранитель…»
На пыльный асфальт упала первая капля первого весеннего дождя.
«Ты не слышишь.… Жаль, я… я очень хочу, чтобы ты услышала!»
Потом вторая капля, третья…. Ира подняла голову, с укором посмотрев на небо.
«Оно плачет из-за того, что тебе плохо.… Хочешь, оно обнимет тебя?…»
Ира остановилась, опустив глаза.
«Тебе так больно в глубине души?… Тебе так хочется, чтобы кто-то тебя сильно любил.… Чтобы кто-то жил для тебя….»
Мелкий весенний дождик ударялся об асфальт кристально-чистыми капельками…
«Эти небо, мир, земля. … Хочешь, они будут жить для тебя?»
Она потерла руками виски, словно у нее сильно болела голова.
«Или ты должна научится быть жестокой! Да, Романова, ты должна уметь ненавидеть, ты должна дать твоему сильному началу взять верх!»
Тучи медленно, почти неразличимо плыли по небу над вечерней Москвой.
«Ты должна вспомнить, что твоя звезда-покровитель Антарес несет знак смерти!»
Романова остановилась. И словно бы из ниоткуда налетел ветер, закруживший остатки прошло-годних листьев, обрывки веточек и пыль. Лети пыль! Летите воспоминания! Лети жизнь!
Романова спасена судьбой! Она поняла, что обладает силой, она наконец-то поняла как с ней обхо-диться! Жаль только, что она никогда не сможет взлететь!….
***
Пока госпожа Ирина Романова разбиралась со своими внутренними демонами, а по большей части она просто гоняла их с места на место метлой, я попыталась ответить на еще один риторический во-прос. А кто она на самом деле? Мне так часто казалось, что я знаю ее целиком, знаю, чего она хочет и что скажет в следующее мгновение, что теперь я почти уверена, что это не так. Ее натура, ее внутрен-ний мир и истинная сущность все больше пугала меня. И тогда мне в голову впервые пришла новая ха-рактеристика моей героини – она вовсе не такая милая, как казалось, она лживая и на самом деле гово-рит не истину, а то, что хочет слышать человек. Это что-то в роде врача в психиатрической лечебнице. И когда эта мысль практически назвала меня и окружение Ирины Романовой психами, я все сбросила на очередной «творческий кризис» и ушла пить чай.
|
|