Светало. Вставало светило.
И тело, пройдя через мрак,
внезапно себя ощутило
готовым для будущих драк.
И вздрогнули в юртах монголы,
и страх - по семитской спине:
зачатки великой крамолы
уже шевельнулись во мне.
Я встал, отшвырнув одеяло,
и крикнул в оконную гнусь:
“Ну, кто там с мечом и забралом
опять посягает на Русь?
В какой развеселой кибитке
к нам катит шальная беда,
и чьи ядовитые свитки
на наши летят города?
Кто пробует снова и снова
посредством поступков и слов
коварно разрушить основы
моих православных основ?
Кто хочет владеть и княжить
на землях наших отцов?
А поворотись-ка, враже,
открой мне свое лицо!”
Я крикнул. И стало тихо.
Умолк иноземный гул.
И в комнату черное Лихо
вошло. И уселось на стул.
Уселось и мирно спросило:
“Ты не устал, мужик,
переводить свои силы
на этот истошный крик?
Ты звал, и я появилось.
Но прежде, чем рваться в бой,
кого же, скажи на милость,
ты видишь перед собой?
Ты сам у себя в полоне,
и сам себе - худший враг.
Ведь это твои ладони -
жесткие, как наждак,
глаза со зрачками психа,
в которых застыл дебош…
Я – твое русское Лихо.
Ужели не признаешь?»
Прочь, порождение мрака!
Дай мне сразиться с врагом!
«Охолонись, рубака.
Нет никого кругом».
Светало. Вставало светило.
И тело, пройдя через мрак,
внезапно себя ощутило
готовым для будущих драк.
Расправив могутные плечи
Я вышел вершить дела.
И пал от цирроза печени
На самом краю села…
Лежал я светло и тихо
Несбывшимся бунтарем.
И плакало русское Лихо
Над русским богатырем…
|
|