Сказание о походе князя Игоря
«Слово о полку Игореве», прочитанное в Третьем тысячелетии...
Великому Учителю
Людмиле Евдокимовне Татариновой
С преклонением и любовью посвящаю
Семен Венцимеров
Не слабо ли нам братцы
На струнах побренчать,
Напрячься, да собраться –
Сказание начать?
Сказанием прославишь
Себя и весь свой род –
Как Игорь Святославич
Отправился в поход,
Князь Игорь Святославич
Отправился в поход...
В угоду нравам новым –
Не старым временам –
Обычным русским словом
Начать бы песню нам,
Чего б не принял рьяно
Наш предок, что любил
Сказания Бояна,
Который вещим был,
Сказания Бояна,
Который вещим был...
Лихой певец-гудошник,
Он, начиная петь,
Как виртуоз-художник,
Пред кем благоговеть,
Все будут без изъятья,
Старался поразить...
Смогу ли описать я,
Тем паче повторить?
Смогу ли описать я?
Его не повторитть...
Бросая смыслу вызов,
Мог без труда Боян,
Кудесник импровизов,
Чей голос был медвян.
То белкою по древу.
То волком по земле...
Чудесному напеву
Все вторят в полумгле,
Волшебному напеву
Все вторят в полумгле.
Он душу вынимает,
Начав издалека,
То сизым вдруг взлетает
Орлом под облака...
Струн вещих переборы –
Другой бы так не смог...
Ушедших дней раздоры
Он в памяти сберег,
Далеких дней раздоры
Он в памяти сберег.
Строй соколиный бросив,
На стаю лебедей,
Не задавал вопросов,
А понимал людей...
И знал, когда он вправе
Для мудрых и седых,
Запеть о Ярославе,
Забыв о молодых,
Он пел о Ярославе,
Забыв о молодых...
Когда же в окруженье
Бояна молодежь,
Быстрей перстов движенье –
И замолкал галдеж...
Потешки – на растраву,
А растравив, в пылу –
Отважному Мстиславу
Он воздавал хвалу,
Бесстрашному Мстиславу
Он воздавал хвалу...
Он пел, блестя глазами:
-- По берегу реки
Стояли перед нами
Касожские полки...
Подобен был медведю
Их воин, телом здрав...
Но заколол Редедю
Отчаянный Мстислав,
Зарезал там Редедю
Бесстрашный наш Мстислав.
Не соколов бросает
На лебедей Боян –
Перстов живая стая
На струнах, глас медвян.
И словно пели сами
Те струны под рукой
О гордой княжьей славе,
О чести боевой,
О гордой княжьей славе,
О славе боевой...
Воздали честь Бояну –
Начнем же песнь свою
Искусно, без изъяну --
О мужестве в бою.
Великий князь Владимир –
Наследникам пример...
Врагов нещадно вымел,
Не ведал полумер,
Врагов в округе вывел,
Не ведал полумер...
А ныне повесть наша
Об Игоре пойдет,
Что боевого ража
Исполнен – и поход
На половцев готовит,
Ум доблестью крепит,
Отважных славословит,
Оружие калит,
Отважных славословит,
Оружие калит.
Твердит: назад ни шагу!
За землю, Русь свою --
Сердца горят отвагой –
Готовы пасть а бою...
Высокое мгновенье –
Крепчает ратный дух,
Воинственное рвенье --
И каждый стоит двух...
Воинственное рвенье --
И каждый стоит двух...
Тут Игорь замечает:
Легла на солнце тень.
Несчастье предвещает
Лишенный света день.
Но обращаясь к рати,
Князь поднимает дух:
-- Смерть лучше плена, братья!
А каждый стоит двух,
Смерть лучше плена, братья,
А каждый стоит двух!
Ну, братие – дружино,
По коням – и вперед!
Судьбы, пока мы живы,
Никто не отберет.
К заветному кордону
Отряды держат путь...
-- Хочу воды из Дону
Шеломом зачерпнуть,
Хочу воды из Дону
Шеломом зачерпнуть...
Пусть мрачное знаменье
Нас воли не лишит.
Ведет судьба в сраженье,
Она за нас решит.
На половецком поле
Копье ли утвержу,
Иль с вами по недоле
Там голову сложу.
На половецком поле
Я голову сложу.
О, русичи, о други!
Пред нами тихий Дон,
Булатные кольчуги,
Мечей веселый звон.
На вас надежда, братья,
Грядет в бою успех,
Такой могучей ратью
Мы одолеем всех,
Такой могучей ратью
Мы одолеем всех.
Бояна вновь восхвалим:
Дней старых соловей
Певал бойцам бывалым.
Той песнею своей
По мысленному древу
Летал, сверкал умом...
Чудесному напеву
Всяк вторил говорком,
Чудесному напеву
Всяк вторил говорком.
Да, жаль, что нет Бояна!
Он знал бы, как связать
Рать древнего Траяна
И Игореву рать.
Не буря, мол, над полем,
Проносит соколов,
А утекают с воем
Ошметки злых врагов,
А утекают с боем
Ошметки злых врагов.
Воспел бы внук Велесов,
Нашел бы словеса --
Персты о струны взрезав --
Святые чудеса.
«За Сулою ржут кони –
В столице слава ждет,
Хоругви да иконы
Берут бойцы в поход,
Хоругви да иконы
Берут бойцы в поход.
В Путивле реют стяги,
Над Новгородом – звон,
Бойцы полны отваги,
Князь Игорь вдохновлен.
Ждет Всеволода, брата,
По прозвищу Буй-тур,
И тот молодцевато
Глядит с коня вприщур,
А тот молодцевато
Глядит с коня вприщур...
-- Пресветлый брате-княже –
Отец наш Святослав,
Пусть тень сомнений даже
Не тронет – смелый прав!
Седлай коней – У Курска
Оседланы мои -
Топтать врагов до хруста –
Лишь только помани,
Потопчем их до хруста –
Ты только помани.
Отступят агаряне –
Неудержим напор.
Отважные куряне –
Бойцы, как на подбор.
Под трубами повиты
И вскормлены с копья...
Вперед на бой веди ты,
Где ты, брат, там и я,
Так наступать вели ты,
Где ты, брат, там и я!
Куряне легконоги,
Всегда готовы в бой,
Им ведомы дороги,
И звезды над судьбой.
Есть под рукою стрелы
И луки взведены..
Удача будет смелым –
Мы наступать должны!
Придет удача к смелым,
Мы наступать должны.
Готовы кровь до капли
За Игоря отдать,
Остры мечи и сабли,
Готова к бою рать
Как волки в ратном поле
Охотники снуют
Певцы о ратной доле
Сказания поют,
Певцы о ратной доле
Сказания поют.
Надеждой на удачу
Вдохновлены полки.
Пора в дорогу, значит –
Звенят в руках клинки.
С победою – по праву –
Не разойтись в судьбе.
Добудем князю славы
И почестей себе,
Добудем князю славы
И почестей – себе!
Тогда в златое стремя
Вступает Игорь-князь.
Пришло, считает, время...
И, на коня садясь,
Он едет в чисто поле,
Ведя полки вперед,
Предвестиям недоли
Вниманья не дает,
Предвестиям недоли
Вниманья не дает.
Закрыто солнце тьмою.
А в грозовую ночь,
Ужасно звери воют...
Ночь, князя не сурочь!
А на вершине древа
Вещает князю див,
Что дескать, вправо – влево,
Пойдешь – и будешь жив,
Мол, двигай вправо-влево,
Тогда ты будешь жив...
Нерадостны посулы,
Что предвещает див:
-- По Волге мог, по Суле,
Поморье прихватив,
Был путь на Корсунь, Сурож
Надежен и открыт...,
А здесь судьбы посулы ж
Черны – здесь будешь бит,
А здесь судьбы посулы ж
Черны – и будешь бит...
Прогноз нелестный выдал
Походу князя див.
Тьмутараканский идол
Был мрачен, подтвердив,
Не принесет удачи
Светлейшему поход...
Так все напрасно, значит?
Победа не грядет?
Неужто это значит –
Напрасным был поход?
Неслись по тайным тропам
Прочь половцы-враги…
Бежали к Дону скопом
И дальше – вдоль реки –
От схватки уклониться
,Чоб не пропасть в чаду...
Кружили в небе птицы
И каркали беду,
Кружили в небе прицы
И каркали беду.
И предвещал ночами
Несчастья волчий вой.
Орлы зверью кричали,
Мол, скоро будет бой.
И стало быть, пожива
Найдется для зверья...
Там, позади, где грива,
Ты, Русская земля...
Холмы, распадки. Грива...
Там русская земля...
Ночь осторожно тает
Возносится заря.
Опасность возбуждает
Тревогу у зверья.
Отявкивают лисы
Червленые щиты
Бойцов отважны лица,
А души их чисты,
Бойцов спокойны лица,
И помыслы чисты.
И щебет соловьиный
Затих и галчий грай...
Вот поперек долины –
Щиты из края в край.
Начнут бойцы расправу
И победят в борьбе.
Добудут князю славу
И почести себе.
Добудут князю славу –
И почести себе.
И в пятницу с рассветом,
Рассыпав тучи стрел,
Пошли полки наметом,
И докажи, что смел.
Нещадно растоптали
Противника полки,
А после похватали
Добро их в две руки...
А после похватали
Добро их в две руки.
Досталось много злата,
Заморские шелка...
Награбили богато...
В оболзе у полка
Ведуть коней, овец их –
У битвы свой закон --
И девок половецких
Погнали в свой полон.
И девок половецких
В свой увели полон.
Назад полки с добычей
Идут прямым путем.
Где грязь – велит обычай –
Мостить мосты добром...
Безжалостно бросали
Под ноги епанчи...
Не жаль – богато взяли,
Мечи все в грязь, мечи...
Одежды много взяли –
Мечи все в грязь, мечи!
-- Тебе же, княже-друже,
Честь честью воздаем
Серебряным оружьем
И вражьим бунчуком.
Врага лишили славы,
Хоругви отобрав,
Бой правый, бой кровавый --
Кто победил, тот прав,
Бой правый, бой кровавый --
Кто победил, тот прав!
Был день победы труден.
Вошла в дремоту ночь...
И сон был непробуден...
Беда! Нельзя помочь...
Казалось, кто обидит
Хороброе гнездо?
Ни ворон глаз не вынет,
Ни кречет да никто...
Им ворон глаз не вынет,
Не нападет никто...
Но серым волком к Дону
Той ночью мчался Гзак,
А следом – по уклону –
Вороною – Кончак...
И собирались тучи
Над русскими в ту ночь...
Уж вы не спали б лучше!
Увы! Нельзя помочь...
Сгущались злые тучи,
Но им нельзя помочь...
День новый начинался
Предвестьями беды
Зарей знаменовался,
А черных туч гряды
Хотят четыре солнца
Прикрыть седою тьмой...
С природою не ссорься,
Спеши скорей домой,
Князь, может унесемся
Немедленно домой?
Но в тучах блескавицы
Сверкают, гром гремит
К домашним возвратиться
Природа не сулит...
Лететь на войско стрелам,
А копьям рвать доспех...
-- Займемся ратным делом,
Достойнейшим их всех,
Займемся ратным делом,
Достойнейшим из всех.
Рискнем одной судьбою,
Вторые не грозят...
Ну, братья, сабли к бою!
Пусть половцев сразят...
На Каяле на речке
Пусть грянет сабель звон...
А павших в лютой сече,
Волной укроет Дон,
А павших в лютой сече
Волной укронт Дон.
Ветра, Стрибожьи внуки,
На русские полки –
Каленые кольчуги –
От моря и реки
Приносят стрелы, зная:
Пропасть живой душе...
А ты, земля родная –
За гривою уже,
Так близко ты, родная –
За гривою уже...
Дрожит земля и стонет
И взмучена река...
Тревога с поля гонит
И птицу и зверька...
И вырастают в поле –
От моря, от реки,
И мрачное глаголят
Чужие бунчуки,
Нам мрачное глаголят
Чужие бунчуки.
Враги идут от Дона –
И плачет тихий Дон –
Их поступь неуклонна –
Идут со всех сторон.
И русские отряды –
Гляди – окружены...
Ну, что же, если надо,
Мы пасть в бою должны,
Коль это князю надо,
Пасть за него должны.
Кричит звериным криком,
Пугая, половчин...
Сияют светлым ликом,
К щиту примкнули щит,
Булатом ощетинясь
Отважные полки,
О смерти не кручинясь,
Душою высоки,
О смерти не кручинясь
И духом высоки!
О, Всеволоде-княже
Ты начинаешь бой,
Твой полк стоит на страже
В предполье... Подвиг твой –
Врага ударом встретить,
Смешать его ряды...
На том ли, этом свете
Воздастся за труды...
Ты князь – и ты в ответе
За ратные труды.
Твои куряне смелы,
Не дорожат главой,
Выпрыскивают стрелы
И, кто еще живой,
Врубаются мечами
В поганые башки,
И шелома трещали –
О, русские клинки!
Поганых лбы трещали...
О, русские клинки!
Где ты златым шеломом
Посверкивал, Буй-тур,
Полком, тобой ведомым
Немало вражьих шкур,
Мечами их дырявя,
С коней валили в грязь –
И не увянет слава
Твоя вовеки, князь!
И не увянет слава
Твоя вовеки, князь!
Аварские шеломы
Под саблями трещат,
Заслоны-волноломы
Не отойдут назад.
Здесь важно и не важно,
Что было и что есть:
Лишь меч и дух отважный,
И княжеская честь.
Есть меч и дух отважный
И княжеская честь.
Есть где-то град Чернигов,
Отеческий престол,
Неволи мрачной иго
Над градом враг простер...
Там в тереме высоком
Ждет Глебовна – жена...
Глядит с тоской из окон...
А здесь идет война,
Глядит жена из окон,
А здесь – за них – война!
Событий скоротечность –
Над прошлым – тишина...
Ушли в седую вечность
Траяна времена,
Олеговы походы,
Чей Святослав – отец...
Остались эти годы
На пнях – чредой колец,
Остались эти годы
На пнях – чредой колец.
Тогда, при том Олеге,
При Гореславиче,
Всяк жаждал смертной неги,
Но правды нет в мече.
Олег крамолу сеял,
Стрел тучи разослав...
Отпор беде содеял
Премудрый Ярослав,
Отпор беде содеял
Премудрый Ярослав,
Вступил в Тьмуторокани
Олег в свой стремень злат,
А стук копыт о камень
И звон каленых лат
Услышит Ярославич
Владимир, чей отец
Был Всеволод – ты знаешь –
В Чернигове дворец,
Владимир – ты-то знаешь –
В Чернигове дворец.
Лилась, как та водица
Кровь братьев по полям.
Тут есть ли чем гордиться,
Чем вдохновляться нам?
Поднялся за Олега
Борис, да с похвальбой!
И лег еще до снега,
На саван, приняв бой,
И лег еще до снега,
На саван, приняв бой.
Борис свет Вячеславич
На зелен саван пал
У речки той – ты знаешь –
У Канины вповал...
На саван чистый добрый,
У полевых дорог...
Был юным князь хоробрый,
Честь, а не жизнь берег,
Тот юный князь хоробрый
Честь, а не жизнь берег.
От Каялы от речки
Убитого отца
Вез Святополк далече –
До стольного дворца
И до святой Софии,
Меж иноходцев двух...
Где ангелы святые
Прияли легкий дух.
Где ангелы святые
Прияли легкий дух.
При памятном Олеге,
При Гориславиче,
Умножились калеки
С сумою на плече.
Усобица губила
Оратая труды
Крамола разорила,
Страшны ее плоды,
Крамола разорила,
Страшны ее плоды.
А жизнь Дажбожья внука,
Едва ль была длинней
Стрелы чужого лука,
Прыхка чужих коней.
Не воскликал оратай
На пашне по Руси...
Ну, вран, на трупы падай,
Плоть русскую вкуси...
Эй, вран, на трупы падай –
Их много на Руси.
Разругивались галки
На пиршество летя,
Ничтожны были, жалки
И старцы и дитя...
Где разума добыли --
Поведать не берусь:
Раздоры пережили
И возродили Русь,
Раздоры пережили
И возродили Русь...
Те битвы отгремели,
Оставив память-боль
От боли той немели,
От слез на лицах соль.
Но столь кровавой битвы
Не видано досель:
Представьте жуткий вид вы:
Кровавая купель:
Ужасен вид той битвы :
Кровавая купель.
С рассвета до заката,
С заката до утра
Не молкнет звон булата
Льет кровь, как из ведра.
Летят, как осы, стрелы,
Трещат от сабель лбы...
А молоды иль зрелы –
Не различишь судьбы,
А смелы иль несмелы –
Не выберешь судьбы.
Кололи, как овец там –
Лишь сгустки на копье --
В том поле половецком,
В незнаемой земле...
Черна земля раскрыта,
Покров ее разъят.
Чьи косточки копыта
Кровавые дробят?
Чьи косточки копыта
Кровавые дробят?
Что вырастет в том поле,
Засеянном костьми,
Политом кровью-болью,
Оставленном зверьми?
Здесь сеятель рассыпал
Пригоршнями беду,
А жребий плакать выпал
В России в том году,
А жребий плакать выпал
России в том году.
Пред алою зарею
Шум боя приумолк...
Князь Игорь снова строит
Осиротелый полк.
Жалеет князя-брата,
Крепит упавший дух...
-- Вперед, вперед ребята,
Ведь каждый стоит двух,
В бой, в бой – вперед, ребята,
Ведь каждый стоит двух!
День бились, два, на третий
Упали стяги в грязь...
Уже на этом свете
Не встретит брата князь.
На Каяле, на речке
Кровавого вина
Для продолженья сечи
Нет – допились до дна...
Для продолженья сечи
Нет красного вина.
Что было, то испили,
Лучины изожгли.
И сватовьев поили
И сами полегли.
Трава от скорби никнет,
Пожухлая трава...
И плакальщиц для них нет,
Лишь плачут дерева,
И плакальщиц для них нет,
Лишь плачут дерева...
За Русь легли в той битве,
Бойцам наградой – смерть.
Кому за них в молитве
Просить, по ним скорбеть?
Там Игорево войско
Навек укрыла степь...
Что пользы пасть геройски,
Коль враг – у русских стен?
Что пользы пасть геройски,
Коль враг у русских стен?
Опять России силу,
Как в давние года
Усобица сгубила,
Опять пришла беда.
Поганых мерзки морды,
Невыразима гнусь...
Явились диких орды –
Защиты нет – на Русь...
Явились диких орды –
Защиты нет – на Русь...
Ненастная година,
Дажьбожья внука боль –
Траянова обида –
Земли его повдоль,
Лиха беда крылами
Лебяжьими всплеснет
У Дона, над градами,
Над русскими пойдет,
Лиха беда градами
Унылыми пойдет.
Ушли побед великих
Святые времена,
Князей победных лики
Забыла вся страна.
А новые – поганым
Стремятся удружить,
Себе самим – беда нам –
Не Родине служить,
Себе самим – беда нам –
Не Родине служить.
С погаными ослабла
У тех князей война,
Поскольку княжья сабля
В лихие времена
Окрашена корыстью...
-- Дай, -- всяк кричит, -- мое!
И ту повадку рысью
Переняло хамье.
И ту повадку рысью
Переняло хамье.
Мельчают княжьи души -
И принялись князья
Лить ложь народу в уши
С повадками жулья,
Ничтожное – великим
Бестыдно называть
И тайно ордам диким
Оружье продавать.
И тайно ордам диким
Оружье продавать.
Князья куют крамолу
Позорно меж собой,
Высокому глаголу
Не внемлят – и войной
Приходят отовсюду
Поганые на Русь
Беда простому люду,
Коль в княжьих душах гнусь.
Беда простому люду,
Коль в княжьих душах гнусь
Ты, сокол, ясный сокол,
Далече залетел...
В полете том высоком
На вольных птиц хотел
Охотиться отважно,
Да, видно, не судьба...
Натешился куражно –
Побили ястреба.
Натешился куражно –
Побили ястреба.
В том поле, в том ополье
Не воскресить полки...
Никто не вздвигнет боле
Те копья и клинки...
Боль с горем Русью мчатся –
Их кличут Карна, Жля....
Вновь тридцать три несчастья...
О. Русская земля!
Все тридцать три несчастья –
О, Русская Земля!
Из пламенного рога
Летит на Русь огонь...
И жены плачут строго,
А очи – под ладонь...
И причитают жены,
Что больше милых лад,
Стрелой в бою сраженных,
Не возвратить назад,
Мужей, в бою сраженных,
Не возвратить наззад.
Не возвратить их мыслью
И думой не вернуть.
Ни плачем ни корыстью
С судьбой никак ничуть
Ни сладить, ни поладить,
Ни обмануть хитро
Несчастье не отвадить
За злато-серебро.
Несчастье не отвадить
За злато-серебро.
И застонал град Киев
От скорби по бойцам.
В Чернигове лихие
Часы вослед часам
Счастливым наступили:
Бесчинствуют враги –
Вновь данью обложили –
Остыли очаги,
И данью обложили –
Остыли очаги.
Пришло на Русь насилье...
Поганый половчин
Унес добра обилье,
Дань требуя: в почин
По шкуре горностая
От каждого двора,
Без счета забирая
И злата-серебра...
Без счета забирая
И злата-серебра......
Не два ль отважных сына.
Два Святославича,
Подняли половчина,
Отдали два меча,
На Каяле на речке,
Где Святослав, отец
В былой кровавой сече
Их усмирил вконец,
Отец их в давней сече,
Врага разбил вконец.
Он, киевский владетель,
Велик и грозен был.
За землю-Русь радетель,
Мечами приструнил,
Полками половчина
Угодья истоптал,
И в топь на два аршина
Полки его вогнал.
И в топь на два аршина
Полки его вогнал.
А хан Кобяк поганый
Был с войском окружен,
Исторгнут от охраны,
Взят нашими в полон.
И в гриднице у князя,
Во граде Киеве,
Тычком был брошен наземь
В премерзком естестве.
Был пленник брошен наземь
В премерзком естестве.
Тут Греки и Моравы
Великую хвалу
Запели Святомславу,
И Игорю – хулу.
Поносят даже немцы,
Мол, погубил своих...
Жалеют иноземцы
И павших и живых.
Жалеют иноземцы
И павших и живых.
На Каяле на речке
В недобрый страшный день
Да в той кровавой сече
В ту летнюю межень
Сколь пало златорусых –
Не сосчитать – бойцов.
И зрелых и безусых –
Мужей, сынов, отцов,
И зрелых и безусых –
Мужей, сынов, отцов.
Сколь русичей достойных
Поуложили там!
Раздоры, распри, войны
В угоду лишь червям...
Поникли стены града,
Веселья не слыхать.
Лишь половцам отрада –
Умеют воевать,
И лишь врагам отрада –
Умеют воевать.
А из седла златого
Да в рабское седло,
Что ветхо и убого –
(Бесчестие и зло) –
Князь Игорь пересажен...
Такая князю «честь»,
И горше смерти даже,
То поношенье-месть.
Да, горше смерти даже
То поношенье месть.
А в Киеве пречудный
Сон видел Святослав:
Неясный сон и мутный...
От сна поутру встав,
Он попытался вспомнить
И ближним рассказать,
Догадкою восполнить,
Что не сумел понять,
Догадкою восполнить,
Что не сумел понять.
-- Приснилось: одевали –
(Кто шлет нам злые сны?) –
В покровы пеленали,
Что были все черны,
На тисовой кровати....
Да синее вино
Мне тщатся наливати –
Нечистое оно,
Мне тщатся наливати
Нечистое вино.
В нем – черный трут комками...
И осыпают грудь
Большими жемчугами,
Мол, княже, весел будь...
Но без князька остался
Мой терем, златом крыт.
А ворон раскричался –
Неужто кто убит,
Зло ворон раскричался –
Неужто кто убит?
В Плеснеске же из яра –
Шипенье лютых змей...
Ползут, ползут... Кошмара
Не видывал страшней...
Несло их к синю морю...
Как сон сей толковать?
Ужель виденье к горю,
Неужто бедовать?
Виденье, значит, к горю?
Неужто бедовать?
А верные бояре
Ответствуют ему:
-- Печали обуяли,
На душу бросив тьму.
С отцовского престола
Да двое соколов
Слетели золотого...
Но не сложился лов,
С отцовского престола,
Да двое соколов...
Рвались к Тьмуторокани,
Манил их светлый Дон...
Отца печалью раня,
Не умолчим о том,
Что половецкой саблей
Подрезаны крыла...
Беда -- крикливой цаплей
У княжьего седла,
Беда -- крикливой цаплей
У княжьего седла.
Над Русью черный вихрь
Рассеивап беду,
В стальные путы Игорь
Взят... Отчему гнезду
Он не добавил славы –
Кручина душу рвет...
Наследник Святослава
Принес разор, разброд,
Наследник Святослава
Принес разор, разброд...
На Каяле на речке
Свет поукрыла тьма.
На третий день той сечи,
Кто выжил – тем ярма
Не избежать с позором...
Дла солнца, два столпа
Багряных в поле черном
Погасли – знать, судьба.
Не разойтись с позором –
Такая, знать, судьба...
В тот морок вместе с ними
Два месяца младых
С печалями лихими
Укрыты в горький миг –
Сверкнули да мелькнули
Сияньем русых глав –
И будто утонули
Олег да Святослав,
И будто утонули
Олег да Святослав.
В полон попали к диким
И княжьи сыновья,
И к дерзостям великим
Прибегли хановья.
По русскому подворью
Простерся половчин.
Неволя душит волю
И боль душой влачим,
Неволя душит волю,
Жизнь горькую влачим...
Не пардусы скитались
Набегом по Руси,
А половцы помчались...
Кого молить: «Спаси!»
Червонным русским златом
Под сладостный напев
Звенят, гремят богатым
Кружки заморских дев,
Играют русским златом
Кружки заморских дев...
Поют про время Буса,
Что, дескать Шарокан
Отмщен слезами руса,
Князь русов взят в аркан.
Нам, братие-дружино,
Веселья не сулит
Нашествие зверино,
Беда не веселит,
Нашествие зверино,
Беда не веселит.
Тогда златое слово
Роняет Святослав
Моления и зова,
Сынам адресовав:
--О Всеволод! О Игорь!
Вы, чада, боль моя!
В злой час раздора вихрь
Повел вас в те края
Мечом творить обиду,
Да вышло, что не в честь,
Враг, отступив для виду,
На вас обрушил месть,
Враг, отступив для виду,
На вас обрушил месть.
Сердца у вас из стали,
Хоробрые сердца.
Но сединой венчали
Вы голову отца.
Да что ж вы сотворили
Моей больной главе?
Бедою опалили,
Пропали в удальстве,
Бедою опалили,
Пропали в удальстве...
И брата Ярослава
В час бед, увы! -- не зрю.
Знать, воинская слава
Не одолела прю.
А был ведь властью крепок
И воинством силен,
В сраженьях яр и цепок...
Так где же ныне он?
Был ратным духом крепок,
Так где же ныне он?
Черниговское войско
Где славное его?
Уже ль осталась горстка
И больше ничего?
Где вольные татране,
Шельбиры, топчаки,
Ревуги, олберяне?
Где храбрые полки?
Где вольные тытране,
Шельбиры, топчаки?
Отважные ольберы
Шли в битву без щитов,
Бесстрашные без меры,
И к смерти всяк готов.
С умением великим
Пускали в ход клинки,
Одним лишь ратным кликом
Могли разбить полки,
Одним лишь ратным кликом
Могли разбить полки.
Бесстрашные ольберы –
Храбрее не найдешь.
Отчаянны без меры ,
Да засапожный нож...
Прадедовская слава,
Непобедимый дух...
Где войско Ярослава,
Какой сразил недуг?
Где войско Ярослава,
Какой сразил недуг?
Беда же мне с князьями
Сказали второпях:
Добудем славу сами –
И вот они в цепях.
Ах, мне б младые годы!
Коль сокол возмужал,
Под синим небосводом
Высоко птиц сбивал,
Под синим небосводом
Высоко птиц сбивал.
Не даст гнезда в обиду,
Окрепший сокол-князь...
Тьмутороканский идол
Мне зло сулит, смеясь.
А мне князья не в помощь –
И как же с этим быть?
Как чужаки пообочь –
Родство не возродить?
Как чужаки пообоячь –
Родство не возродить?
Старейшинство забыто,
В ничто оборотясь...
У Римова копыта --
Под саблей страждет князь,
Израненный Владимир,
Сын Глеба – мука, скорбь...
А род как будто вымер,
В печали спину сгорбь,
А род как будто вымер,
В печали спину сгорбь...
О, Всеволоде, княже!
Не мыслишь прилететь,
Не обернешься даже
На то, как мне скорбеть
При плаче и при стоне --
Тебя то не проймет
И об отца престоле
Не чувствуешь забот,
Ты об отца престоле
Не чувствуешь забот.
По княжьему по долгу –
Хранить нам честь отцов...
А мог разбрызгать Волгу
Ты веслами бойцов
И тихий Дон шеломом
Мог вычерпать до дна...
Поганых – ветроломом
Валил бы дополна.
Поганых – ветроломом
Валил бы дополна.
И при твоем накате,
Бушующей волне,
Шли б девки по ногате,
Рабы по резане.
Метал бы ты, как стрелы,
В бой Глеба сыновей,
Что праведны и смелы,
Их нет в бою сильней,
И праведны, и смелы,
И нет в бою сильней.
Буй-Рюриче, Давыде!
Ценю ваш ратный дар,
Клич воинский:
-- Давите!
Разящий ваш удар
Злаченые шеломы –
Во вражеской крови...
Чтоб не держать в полоне,
Дави врага, дави!
И некого в полоне
Держать... Дави, дави!
Не ваша ли дружина,
Летит, как тур рыча...
Кольчужная пружина
И острие меча...
Не ваши ль братья ныне
Под саблями легли?
Неужто брат отринет
Печаль о тех, вдали?
Неужто брат отринет
Печаль о тех , вдали?
Не вам ли передали
Предтечи – времена?
Вступите ж, государи
В златые стремена,
Летите же, летите,
Не опустив меча,
За Игоря отмстите,
За Святославича,
За Игоря отмстите,
За Святославича
За горькие обиды,
За раны храбреца,
За честных, что убиты,
Не потеряв лица.
За Русь, за землю нашу,
За волю и простор...
Отмещенья выпьем чашу
За отческий престол,
Отмщенья примем чашу
За отческий престол..,
Князь Галицкий, достойный
Могучий Остомысл,
Ты, Ярослав, чьи войны
Несли победный смысл,
Всегда берег устои
Границы всей Руси...
И на златом престоле
-- Отмщенье! – возгласи,
Ты на златом престоле
-- Отмщенье! – возгласи!
То не твои ль дружины,
Преславные полки,
Карпатские вершины
Поддели на клинки?
Владетеля макдьяров
Ты прекратил рывки,
Врата Дунайских яров
Взял на свои замки,
Врата Дунайских яров
Взял на свои замки.
От батюшки-Дуная
До Киева, Днепра,
Поганых отгоняя
От княжьего двора,
Творишь суды-расправы
И в стольный Киев вхож...
Величье княжьей славы
Отмщением умножь,
Величье княжьей славы
Отмщением умножь.
Сбиваешь и султанов
С престолов без труда...
Почто же диких ханов
Не приструнишь тогда?
Теперь бы, Остомысле,
Кончака извести...
Презлые дни повисли –
За Игоря отмсти,
Презлые дни повисли –
За Игоря отмсти,
За Игоревы раны...
Честь смохранивший прав.
Зову теперь Романа,
Откликнись и Мстислав.
Вы думою бесстрашны,
Вас битвы шум зовет,
О сече рукопашной
Мечтаете? Вперед!
О сече рукопашной
Мечтаете? Вперед!
Судьба у нас в тумане,
Что нынче, что вчера...
О, соколе-Романе,
Несут тебя ветра
Презоркую зеницы
В даль двльнюю стремишь,
Где в зверя, где и в птицу
Стрелою угодишь,
Где в зверя, где и в птицу
Стрелою угодишь.
Железные оплечья
И кованый шелом
Латинский от увечья
Хранит а чтоб в полон,
Враги не уловили –
Дамасские клинки –
И в разных странах были
Победные полки,
И в разных странах были
Победные полки.
Земля от них гремела,
Шарахалось зверье.
Оружие звенело,
Как струны – и твое
Звучало, княже, слово,
В Ятвягах и Литве,
Стрелу без чувства злого
Держал на тетиве,
Стрелу без чувства злого
Держал на тетиве.
Светила все померкли
Тогда для всех врагов.
И копья в прах повергли,
И нет на всех оков.
И главы подклонили
Под русские мечи...
А ныне -- приуныли,
Роняя перначи?
Почто же приуныли,
Роняя перначи?
Слух по земле несется –
В оцепененье вверг,
Что Игорю – свет солнца
Средь бела дня померк.
Сронило наземь древо
Убранство – не добром,
Веселого напева
От птиц напрасно ждем,
Веселого напева
От птиц напрасно ждем.
Златое платье боле
Нам в праздник не носить,
А Игоревых в поле
Полков не воскресить.
К вам Дон взывает, кличет
Князей отважных Дон,
И ветер в поле свищет,
О тогм же, все о том,
И ветер в поле свищет
О том же, все о том...
По Роси и по Суле
Несется ратный клич
Победные посулы
Слышны – и возвеличь
Ольговичей – те рьяны
И жадны до боев...
Не воины – тараны...
Не к тим ли – ратный зов?
Не воины – тврвны.
Не к ним ли ратный зов?
Вы, Всеволод и Ингварь,
Мстиславичи – вас – три...
Не к вам взывает Игорь:
-- Меч огненный востри!
Ужель гнезда худого
Вы шестокрылыцы?
Ужель уроки злого
Давали вам отцы?
Ужель уроки злого
Давали вам отцы?
Не Игоря ль злым роком
Расхитили места?
Глядели жадным оком –
Ужель душа пуста?
По Суле и по Роси
Делили города –
Их, дескать, Игорь бросил...
Не ваша, мол, беда,
Их, дескать, Игорь бросил –
Не ваша, мол, беда...
Шеломы золотые
На то ль у вас, князья?
Буланые, гнедые –
И ляшского копья
В руке – привычны холод,
В другой – надежный щит...
Не время ль тронуть повод?
Кто честен, тот помчит,
Не время ль тронуть повод?
Кто честен, тот помчит...
Поганым заградите
Врата на нашу Русь
И стрелами разите
Языческую гнусь.
За Игоревы раны,
За отчину и дом...
И пусть расташут враны
Их кости за холмом,
И пусть растащут враны
Их кости за холмом...
Серебряная Сула
Померкла – и течет
К Переяславлю снуло...
И запахом болот
Река Двина пахнула
На мирных полочан...
Где слава их? Уснула?,
Скучает по мечам?
Где слава их? Уснула?
Скучает по мечам?
И только сын Васильков,
Пресветлый Изяслав
Мечом своим затылков
Литовских чуть достав,
Звенел об их шеломы,
Да славу омрачил:
Попались костоломы –
От их мечей почил,
Попались костоломы –
От Их мечей почил...
Была им деда слава
Омрачена бедой
Достойного Всеслава...
Потомок молодой
Лег под щитом багряным
В кровавую траву,
Вбирая оком рьяным
Над полем – синеву,
Вбирая оком рьяным
Над полем – синеву.
И князя поглотила,
Как василиска зев,
Вечальная могила –
И горек был напев
На той нежданной тризне
Печального певца
О краткой югой жизни
Отважного бойца,
О краткой юной жизни
Отважного бойца.
-- Твою дружину птицы
Тут облекли в крыла,
Слизали кровь лисицы,
Омыли все тела...
Нет брата Брячислава
И Всеволода тут...
Дожди оплачут правых,
Снега их погребут,
Дожди оплачут правых,
Снега их погребут...
Кровь вытекла наружу
Из отворенных жил,
А с ней -- жемчужну душу
Из тела изронил,
Чрез злато ожерелье...
Бессильные слова!
Одно лишь в свете зелье
Для князя – сон-трава,
Одно лишь в свете зелье
Для князя – сон-трава...
Померкшее веселье
И слезы по лицу...
Труб горькое гуденье
По павшему бойцу
В печали город Гродно –
Жалеет князя люд...
Но все для князя – поздно
И слезы не вернут,
Но все для князя – поздно
И слезы не вернут...
Всеславовы внучата
А с ними – Ярослав!...
Не доставай меча-то:
Он, меч не для забав...
Оружьем посрамленным
Не отдавайте честь,
Склоните все знамена
Над павшим, все, как есть.
Склоните все знамена
Над павшим, сколько есть...
В оплечьях златотканых,
А в душах – кривда, гнусь.
Вы навели поганых
Крамолами на Русь,
На отчину Всеслава,
На веси и на град –
Насилье и потравы
Который год подряд,
Насилье и потравы
Который год подряд.
Несет поганых с Поля
На Русь пресмрадный смерч.
Недоля и неволя,
Глумление и смерть.
Трясу главой седою –
Ее мне серебря,
Пришла на Русь бедою
Межкняжья ваша пря,
Пришла на Русь бедою
Межкняжья ваша пря.
Был век седьмой Траяна,
Когда Всеслав метал
Монетой жребий рьяно
О той, о ком мечтал,
О девице-голубке –
С опорой на волшбу,
Румяной белозубке --
На светлую судьбу,
Румяной белозубке --
На светлую судьбу,
Добыл и Киев-града,
Торкнулся здесь копьем
На миг престола злата,
Не удержась на нем,
Отпрянул лютым зверем
Из Белаграда – прочь –
Чем лютость-то измерим?
Чем лютость превозмочь?
Чем лютость мы измерим?
Чем лютость превозмочь?
Из Белаграда – в полночь ---
В секиры – поутру --
(Соврать, что мчал на помощь? –
Однако не совру ) --
В три счета Новуграду
Разверз, стервец, врата...
Добро ли славокраду
Хвалиться?... Суета...
Добро ли славокраду
Хвалиться?... Все – тщета...
Хвалился: Ярославу
Предательством расшиб
Достоинство и славу...
Тщета, тщеславье, пшик...
С Дудуток до Немиги
Сорвался аки волк...
Чем в летописной книге
Восславят дерзкий полк?
Как в летописной книге
Восславят дерзкий полк?
Мол, на Немиге делят
Добро – и до щепы...
А на Немиге стелют
Кровавые снопы.
Булатными цепами
Жизнь на току кладут...
И души над снопами
Безгласные снуют,
И души над снопами
Безгласные снуют...
По берегу Немиги
Не жито – сам к восьми
Посеяно – немыми
Посыпано костьми.
Повей над ними, ветер,
Ты дождичек, полей...
Среди живых не встретить
Тех русских сыновей,
В числе живых не встретить
Тех русских сыновей...
Всеслав суд скорый правил,
Дарил князьям града...
Ночь... Киев-град оставил –
Дорыскивал – туда,
Аж до Тьмуторокани,
До кочетов успел
И диких – на аркане
Волок – аж конь хрипел.
И диких на аркане
Волок, аж конь хрипел...
Он Солнцу серым волком
Прерыскивал пути,
Мча по ярам, по колкам:
-- До срока не свети.
К заутрене звонили
У Полоцка сквозь тьму --
И слышен звон Софии
Был в Киеве ему,
И слышен звон Софии
Был в Киеве ему.
Рядит молва мирская,
Преданием шурша,
Что, дескать, колдовская
Была его душа.
К тому же обитала
И в теле – не в одном...
Да мало ль что болтала
Чернь попусту о нем!
Да мало ль что болтала
Чернь попусту о нем!
Известно: в войнах много
Терпел он и страдал...
От отчего порога
На край земли летал.
Свершал свои набеги,
Дела свои вершил,
Оставил след навеки:
Жил, воевал, грешил,
Оставил след навеки:
Жил, воевал, грешил.
От древнего Бояна
Остался нам припев,
Буяна и смутьяна
Пророчески задев,
Он пел:
-- И удалому,
Тому, кто птиц быстрей
Не вечно быть живому,
У Божьих ждут дверей.
Не вечно быть живому,
У Божьих ждут дверей.
Не вечно быть живому,
У Божьих ждут дверей.
Суд божий ожидает
Любого – не уйти.
Тот грозный суд решает --
И там молить:
-- Прости! --
И поздно и невместно..
Не лучше ль просто жить
В достоинстве и честно
Не лгать и не блудить?
В достоинстве и честно.
Не лгать и не блудить?
Пестры воспоминанья
О старых временах..
Владимира старанья,
Что вырос в стременах.
Тем славен меж вождями,
Что к киевским горам
Его бы и гвоздями
Не приковали в срам,
Его бы и гвоздями
Не приковали в срам...
А ныне все в раздоре
Победны полки:
Те – Рюриковы – горе!
Давыда бунчуки
Враждебно первым веют,
Дружины врозь поют...
Сердца славян немеют,
Враждою болен люд,
Сердца славян немеют,
Враждою болен люд...
Услышан на Дунае
Вдруг Ярославнин глас
Кукушкою стенает,
Роняя слезы в нас.
-- Я полечу, -- рыдает, --
И шелковый рукав
Я омочу в Дунае
У изумрудных трав,
Я омочу в Дунае
У изумрудных трав...
Я омочу рукав мой
У Каялы-реки.
Оплачу Жлей и Карной
Пропавшие полки.
А Игоревы раны
Кровавые утру...
И пусть от боли бранной
Утихли бы к утру,
И пусть от боли бранной
Утихли бы к утру...
В Путивле Ярославна
Рыдает на заре
О князе, что бесславно
Пропал в лихой игре.
В Путивле на забрале,
На городской стене –
О том, кого забрали,
Печали в той войне.
О том, кого забрали
Печали в той войне.
-- О, Ветре. О Ветрило,
Почто, мой государь
С вражебной веешь силой,
Да не на тех, что встарь?
Чужие мечешь стрелы.
Лихое озорство --
На русских воев смелых
И ладу моего,
На русских воев смелых
И ладу моего.
Несешь поганых стрелы,
Хватая их крылом
На русские пределы,
Добро меня злом,
Неужто ныне мало
Подале от земли,
Как прежде веять шало.
Лелея коробли,
На море веять шало.
Лелея корабли?
Ты прежде в море реял,
Лелея корабли,
И счастье мне развеял
И бросил в ковыли.
За что, о государе,
Ты радость погубил?
Унес ее подале
И в море утопил,
Унес ее подале –
И в море утопил...
В Путивле Ярославна
Рыдает на заре
О князе, что бесславно
Пропал в лихой игре.
В Путивле на забрале,
На городской стене –
О том, кого забрали,
Печали в той войне.
О том, кого забрали
Печали в той войне
-- Ты, мой Днеппро Славутич,
Пробился сквозь скалу
На землю диких чудищ
Нес – потакал веслу,
Лелеял Святослава,
Славутич, паруса...
Ждала тогда расправа,
Кобяка, аки пса,
Ждала тогда расправа
Кобяка, аки пса...
И ты, о государе,
Мне ладу пожалей
Его из чуждой дали
Обратно прилелей
Чтоб мне не слать на зорях
К нему соленых слез,
Ты б, государе с моря
Его ко мне принес,
Ты б, государе с моря
Его ко мне принес.
В Путивле Ярославна
Рыдает на заре
О князе, что бесславно
Пропал в лихой игре.
В Путивле на забрале,
На городской стене –
О том, кого забрали,
Печали в той войне.
О том, кого забрали
Печали в той войне
Пресветлое Светило,
Ты, Солнце над землей!
Почто же обратило
Жестокий луч и злой
Ты против русских воев
И лады моего
В степи без водопоев,
Без тени, без всего...
В степи без водопоев,
Без тени, без всего...
Кололо знойным шилом...
Ни древа ни травы...
Ты зноем иссушило
На луках тетивы.
Колчаны затворило,
Шеломы обожгло,
Кольчуги накалило...
Почто ж такое зло?
Кольчуги накалило –
Почто ж такое зло?
Взбурлило сине море
Идет на Поле мрак,
Погасли в небе зори –
Не Игорю ли знак?
Бог кажет путь из плена --
Всевышний Иисус --
Небытия и тлена –
К себе – домой, на Русь,
Небытия и тлена –
К себе, домой, на Русь...
Из жажды половецкой –
Туда, где ключ живой.
Из затхлости мертвецкой --
В жизнь русскую, домой.
К свободе и простору,
К желанным и своим,
И к отчему престолу –
Хоть птахом полетим,
И к отчему престолу
Мы птахом полетим...
Заря угасла в небе,
На поле ночь легла...
Что ж Игорь – в сонной неге?
Не спит он – сердце жгла
Надежда и тревога
Не падала с лица:
Немалая дорога
От Дона До Донца,
Немалая Дорога
От Дона До Донца...
Он путь из плена вызнал,
А полночью Овлур
За речкой звонко свистнул –
Князь из шатра шагнул...
С конями отдалились
Неслышно от шатра –
И в седла – и забились
Лишь языки костра,
Прыг в седла – и забились
Лишь языки костра.
Проворным горностаем
Нырнули в тростники,
Где брод на речке – знаем:
Водой, как гогольки.
То – на коне рысцою,
То в поводу ведя,
То утренней росою,
То поперек дождя,
То утренней росою,
То поперек дождя...
Князь соколом несется
И волком мчит Овлур,
Под звездами, под солнцем
В опаске Игорь хмур.
Стреляли на пролете
Гусей и лебедей
На кочках, на болоте
Дневали без затей,
На кочках, на болоте
Дневали без затей.
Журчал Донец:
-- Ты, княже,
Кончаку досадил,
Побегом ловким даже
Считай, что победил.
-- Донец и ты со мною
Победу разделил,
Ты нес меня волною,
Мне берега стелил,
Ты нес меня волною,
Мне берега стелил...
Ты в теплые туманы
Укутывал меня
Тревожными громами
Подстегивал коня.
Снимал ночные страхи,
Путь струями казал,
И бессловесной стражей
Ты князя окружал,
И бессловесной стражей
Ты князя окружал...
И гоголек на стрежне,
И чайка в вышине –
Показывали все мне,
Как должно мчаться мне
Не то, что тощеструйно
Вбиравшая ручьи
Чужая речка Стугна –
Студеные ключи,
Чужая речка Стугна --
Студеные ключи.
Та Стугна оголила
Заиленное дно.
Где многих погубила...
Со всеми заодно --
Где нежная купава
Лежала на волне --
Там князя Ростислава
Держала в глубине,
Там князя Ростислава
Сгубила в глубине..
О юном Ростиславе
Скорбит-рыдает мать,
И деревам в дубраве,
Склонившись, тосковать,
Цветам чернеть уныло
Ветрам – его отпеть...
От горя сердце стыло –
Кто может порадеть?
От горя сердце стыло –
Кто может порадеть?
Не быстрая сорока
Стрекочет – егоза,
То князя след с подскоком
Отыскивает Гза.
По следу Гза с Кончаком
Рассерженно снуют....
Сверкавший злобным зраком,
Гза неудержно лют,
Сверкавший злобным зраком,
Гза неудержно лют.
Не граяли вороны,
Когда в побег ушли.
И галочьи трезвоны
Врагу не помогли.
И будто бы сорокам
Позамыкало зоб,
Лишь глянут черным оком,
Молчат, не выдать чтоб,
Лишь глянут черным оком,
Молчат, не выдать чтоб...
Лишь дятлы отбивали
Тик-так, да тик-тик—так...
Тем князю подавали
Заветный тайный знак.
И ту подсказку слыша,
Князь мчался вдоль реки,
Где ниже, где и выше
Услышав стукотки,
Где ниже, где и выше
Услышав стукотки...
А соловьи звенели
На целый свет светло,
Всех извещая пели,
Что бегство с рук сошло.
Уже вокруг знакомы
И колки и поля,
Уже считай, он дома –
Здесь русская земля,
Уже, считай, он дома –
Здесь русская земля...
Кончака намышляет
Коварно злобный Гза:
-- Коль сокол улетает.
Чего простить нельзя,
Стрелою соколенку
Злаченою отмстим,
Вели казнить мальчонку
-- Нет, с этим погодим...
-- Вели казнить мальчонку:
-- Нет. С этим погодим.
Коль улетает сокол,
А он уже опять
В своем гнезде высоком --
Ты опоздал стрелять.
Мы красною девицей
Опутаем сынка
Женой-отроковицей --
Пусть поживет пока,
Женой-отроковицей –
Пусть поживет пока.
Прозрение припевом
Оставил нам Боян,
Что карой, Божьим гневом
Грядушим быит боям...
«Нас в половецком поле
Начнут и птицы бить,
Еще в нем крови, боли
И сраму не избыть,
Еще в нем крови, боли
И сраму не избыть...»
Под песню слезы вытер
В тот давний-давний год
Как будто он провидел
Сей Игорев поход.
Любимец Ярослава,
Олега – вещий глас,
Как будто знал, что слава
Теперь покинет нас,
Он будто знал, что слава
Теперь покинет нас.
Вещал мудрец неложно,
Провидел, как волхвы:
« Главе без плеч – не можно,
Как телу без главы.
Слова сквозь дух просея,
Спою вам, земляки,
Что нет Руси спасенья
Без княжеской руки,
Что нет Руси спасенья
Без княжеской руки»
Вновь солнце воссияло –
Князь Игорь прилетел
Сурово и устало –
На Русь, в родной предел.
Запели на Дунае
Девицы – нежный хор...
Звенит и долетает
Аж до днепровских гор,
До Киева взлетает,
Аж до днепрвских гор.
По Боричёву едет
Князь Игорь – и народ
Глаголет о победе,
Хвалу ему поет.
Люд видит: Божье чудо
И каждый чуду рад:.
Есть власть, и суд, и блуда
Не станет, будет лад,
Есть власть, и суд, и блуда
Не станет, будет лад.
И под восторг всеобщий,
Даря народу взгляд,
Князь едет к Пирогощей,
Все верят, будет лад.
Послы и страны рады,
Вдохновлены града.
Возжгут в церквях лампады
В честь княжьего гнезда,
Возжгут в церквях лампады
В честь княжьего гнезда...
Ударят песнопевцы –
И струны загудят,
Что у певцов на сердце,
Сыграют, возгласят.
Споют сперва во славу
Ушедшим временам,
Кто создавал державу,
Расскажут в песне нам,
Кто создавал державу,
Расскажут в песне нам.
-- Нам выпевалось складно
О памятных вождях
Споем теперь отрадно
О молодых князьях,
Об Игоре отважном,
О Святославиче,
Достойном и бесстрашном –
При чести и мече,
Достойном и бесстрашном –
При чести и мече.
О доблестном Буй-Туре --
Князь Всеволод – боец
Из первых в ратной буре,
Из доблестных сердец.
Его не меркнет слава
И до конца времен
Его хоругвь, держава,
Неси среди знамен,
Его хоругвь, держава,
Неси среди знамен!
И князю молодому,
Владимиру, споем.
Ему опорой дому,
В котором все живем,
Быть, о державе печься,
О всех нас, о Руси,
От личного отречься...
Так, Господи, спаси!
От личного отречься,
Так, Господи, спаси!
Споем, да будут живы,
Раз души высоки,
И князи и дружина –
Бесстрашные полки.
В сердцах святая память
О предках не остынь,
Пусть будут в битвах с нами –
И победим! Аминь!
Пусть будут в битвах с нами –
И победим! Аминь!
Не лепо ли ны бяшетъ, братие,
начяти старыми словесы
трудныхъ повестий о пълку Игореве,
Игоря Святъславлича?
Начати же ся тъй песни
по былинамь сего времени,
а не по замышлению Бояню!
Боянъ бо вещий,
аще кому хотяше песнь творити,
то растекашется мыслию по древу,
серымъ вълкомъ по земли,
шизымъ орломъ подъ облакы.
Помняшеть бо рече,
първыхъ временъ усобице.
Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедей;
который дотечаше,
та преди песнь пояше -
старому
Ярославу,
храброму Мстиславу,
иже зареза Редедю предъ пълкы касожьскыми,
красному Романови Святъславличю.
Боянъ же, братие, не 10 соколовь
на стадо лебедей пущаше,
нъ своя вещиа пръсты
на живая струны въскладаше;
они же сами княземъ славу рокотаху
Почнемъ же, братие, повесть сию
отъ стараго Владимера до ныняшнего Игоря,
иже истягну умь крепостию своею
и поостри сердца своего мужествомъ,
наполънився ратнаго духа,
наведе своя храбрыя плъкы
на землю Половецькую
за землю Руськую..
Тогда Игорь възре
на светлое солнце
и виде отъ него тьмою
вся своя воя прикрыты.
И рече Игорь
къ дружине своей:
"Братие и дружино!
Луце жъ бы потяту быти,
неже полонену быти;
а всядемъ, братие,
на свои бръзыя комони,
да позримъ
синего Дону!"
Спалъ князю умь
похоти,
и жалость ему знамение заступи
искусити Дону великаго.
"Хощу бо, - рече, - копие приломити
конець поля Половецкаго,
съ вами, русици, хощу главу свою приложити,
а любо испити шеломомь Дону".
О Бояне, соловию стараго времени!
Абы ты сиа плъкы ущекоталъ,
скача, славию, по мыслену древу,
летая умомъ подъ облакы,
свивая славы оба полы сего времени,
рища въ тропу Трояню
чресъ поля на горы.
Пети было песнь Игореви,
того внуку:
"Не буря соколы занесе
чрезъ поля широкая -
галици стады бежать
къ Дону великому".
Чи ли въспети было,
вещей Бояне,
Велесовь внуче:
"Комони ржуть за Сулою -
звенить слава въ Кыеве;
трубы трубять въ Новеграде -
стоять стязи въ Путивле!"
Игорь ждетъ мила брата Всеволода.
И рече ему буй туръ Всеволодъ:
"Одинъ братъ,
одинъ светъ светлый -
ты, Игорю!
оба есве Святъславличя!
Седлай, брате,
свои бръзыи комони,
а мои ти готови,
оседлани у Курьска напереди.
А мои ти куряни - сведоми къмети:
подъ трубами повити,
подъ шеломы възлелеяны,
конець копия въскръмлени;
пути имь ведоми,
яругы имь знаеми,
луци у нихъ напряжени,
тули отворени,
сабли изъстрени;
сами скачють, акы серыи влъци въ поле,
ищучи себе чти, а князю славе".
Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень
и поеха по чистому полю.
Солнце ему тъмою путь заступаше;
нощь, стонущи ему грозою, птичь убуди;
свистъ зверинъ въста,
збися див,
кличетъ връху древа,
велитъ послушати - земли незнаеме,
Волзе,
и Поморию,
и Посулию,
и Сурожу,
и Корсуню,
и тебе, Тьмутораканьскый блъванъ!
А половци неготовами дорогами
побегоша къ Дону великому:
крычатъ телегы полунощы,
рци лебеди роспущени.
Игорь къ Дону вои ведетъ!
Уже бо беды его пасетъ птиць
по дубию;
влъци грозу въсрожатъ
по яругамъ;
орли клектомъ на кости звери зовутъ;
лисици брешутъ на чръленыя щиты.
О Руская земле! уже за шеломянемъ еси!
Длъго ночь меркнетъ.
Заря свет запала,
мъгла поля покрыла.
Щекотъ славий успе,
говоръ галичь убуди.
Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша,
ищучи себе чти, а князю - славы.
С зарания въ пятокъ
потопташа поганыя плъкы половецкыя,
и рассушясь стрелами по полю,
помчаша красныя девкы половецкыя,
а съ ними злато,
и паволокы,
и драгыя оксамиты.
Орьтъмами,
и япончицами,
и кожухы
начашя мосты мостити по болотомъ
и грязивымъ местомъ,
и всякыми узорочьи половецкыми.
Чьрленъ стягъ,
бела хирюговь,
чрьлена чолка,
сребрено стружие -
храброму Святъславличю
!
Дремлетъ въ поле Ольгово хороброе гнездо.
Далече залетело!
Не было оно обиде порождено
ни соколу,
ни кречету,
ни тебе, чръный воронъ,
поганый половчине!
Гзакъ бежит серымъ влъкомъ,
Кончакъ ему следъ править къ Дону великому.
Другаго дни велми рано
кровавыя зори светъ поведаютъ;
чръныя тучя с моря идутъ,
хотятъ прикрыти 4 солнца,
а въ нихъ трепещуть синии млънии.
Быти грому великому,
итти дождю стрелами съ Дону великаго!
Ту ся копиемъ приламати,
ту ся саблямъ потручяти
о шеломы половецкыя,
на реце на Каяле,
у Дону великаго!
О Руская земле, уже за шеломянемъ еси!
Се ветри, Стрибожи внуци, веютъ съ моря стрелами
на храбрыя плъкы Игоревы.
Земля тутнетъ,
рекы мутно текуть;
пороси поля прикрываютъ;
стязи глаголютъ:
половци идуть отъ Дона
и отъ моря,
и отъ всехъ странъ рускыя плъкы оступиша.
Дети бесови кликомъ поля прегородиша,
а храбрии русици преградиша чрълеными щиты.
Яр туре Всеволоде!
Стоиши на борони,
прыщеши на вои стрелами,
гремлеши о шеломы мечи харалужными.
Камо, туръ, поскочяше,
своимъ златымъ шеломомъ посвечивая,
тамо лежатъ поганыя головы половецкыя.
Поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя,
отъ тебе, яръ туре Всеволоде!
Кая раны дорога, братие, забывъ чти, и живота,
и града Чрънигова, отня злата стола,
и своя милыя хоти красныя Глебовны
свычая и обычая?
Были вечи Трояни,
минула льта Ярославля;
были плъци Олговы,
Ольга Святьславличя.
Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше
и стрелы по земли сеяше.
Ступаетъ въ златъ стремень въ граде Тьмуторокане,
той же звонъ слыша давный великый Ярославль,
а сынъ Всеволожь, Владимиръ,
по вся утра уши закладаше въ Чернигове.
Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе
и на Канину зелену паполому постла
за обиду Олгову
храбра и млада князя.
Съ тоя же Каялы Святоплъкь полеле яти отца своего
междю угорьскими иноходьцы
ко святей Софии къ Киеву.
Тогда, при Олзе Гориславличи,
сеяшется и растяшеть усобицами,
погибашеть жизнь Даждьбожа внука,
въ княжихъ крамолахъ веци человекомь скратишась.
Тогда по Руской земли ретко ратаеве кикахуть,
нъ часто врани граяхуть,
трупиа себе деляче,
а галици свою речь говоряхуть,
хотять полетети на уедие.
То было въ ты рати и въ ты плъкы,
а сицей рати не слышано!
Съ зараниа до вечера,
съ вечера до света
летять стрелы каленыя,
гримлютъ сабли о шеломы,
трещатъ копиа харалужныя
въ поле незнаеме,
среди земли Половецкыи.
Чръна земля подъ копыты костьми была посеяна,
а кровию польяна:
тугою взыдоша по Руской земли.
Что ми шумить,
что ми звенить -
далече рано предъ зорями?
Игорь плъкы заворочаетъ:
жаль бо ему мила брата Всеволода.
Бишася день,
бишася другый;
третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы.
Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы;
ту кроваваго вина не доста;
ту пиръ докончаша храбрии русичи:
сваты попоиша, а сами полегоша
за землю Рускую.
Ничить трава жалощами,
а древо с тугою къ земли преклонилось.
Уже бо, братие, не веселая година въстала,
уже пустыни силу прикрыла.
Въстала обида въ силахъ Даждьбожа внука,
вступила девою на землю Трояню,
въсплескала лебедиными крылы
на синемъ море у Дону;
плещучи, упуди жирня времена.
Усобица княземъ на поганыя погыбе,
рекоста бо братъ брату:
"Се мое, а то мое же".
И начяша князи про малое
"се великое" млъвити,
а сами на себе крамолу ковати.
А погании съ всехъ странъ прихождаху съ побъдами
на землю Рускую.
О, далече зайде соколъ, птиць бья, - къ морю!
А Игорева храбраго плъку не кресити!
За нимъ кликну Карна, и Жля
поскочи по Руской земли,
смагу людемъ мычючи въ пламяне розе.
Жены руския въсплакашась, аркучи:
"Уже намъ своихъ милыхъ ладъ
ни мыслию смыслити,
ни думою сдумати,
ни очима съглядати,
а злата и сребра ни мало того потрепати".
А въстона бо, братие, Киевъ тугою,
а Черниговъ напастьми.
Тоска разлияся по Руской земли;
печаль жирна тече средь земли Рускыи.
А князи сами на себе крамолу коваху,
а погании сами,
победами нарищуще на Рускую землю,
емляху дань по беле отъ двора.
Тии бо два храбрая Святъславлича, -
Игорь и Всеволодъ -
уже лжу убудиста которую,
то бяше успилъ отецъ ихъ -
Святъславь грозный великый Киевскый -
грозою:
бяшеть притрепеталъ своими сильными плъкы
и харалужными мечи,
наступи на землю Половецкую
притопта хлъми и яругы;
взмути ръки и озеры,
иссуши потокы и болота.
А поганаго Кобяка изъ луку моря,
отъ железныхъ великихъ плъковъ половецкыхъ,
яко вихръ, выторже:
и падеся Кобяка въ граде Киеве,
въ гриднице Святъславли.
Ту немци и венедици,
ту греци и морава
поютъ славу Святъславлю,
кають князя Игоря,
иже погрузи жиръ во дне Каялы - рекы половецкыя, -
рускаго злата насыпаша.
Ту Игорь князь выседе изъ седла злата,
а въ седло кощиево.
Уныша об градомъ забралы,
а веселие пониче.
А Святъславь мутенъ сонъ виде
въ Киеве на горахъ.
"Си ночь, съ вечера, одевахуть мя - рече -
чръною паполомою
на кроваты тисове;
чръпахуть ми синее вино,
с трудомъ смешено;
сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ
великый женчюгь на лоно
и негуютъ мя.
Уже дьскы безъ кнеса
в моемъ теремь златовръсемъ.
Всю нощь съ вечера
осуви врани възграяху у Плеснеска,
на болони беша дебрь Кияня
и несошася къ синему морю".
И ркоша бояре князю:
"Уже, княже, туга умь полонила;
се бо два сокола слетеста
съ отня стола злата
поискати града Тьмутороканя,
а любо испити шеломомь Дону.
Уже соколома крильца припешали
поганыхъ саблями,
а самаю опуташа
въ путины железны".
Темно бо бе въ 3 день:
два солнца померкоста,
оба багряная стлъпа погасоста
и съ ними молодая месяца,
Олегъ и Святъславъ,
тъмою ся поволокоста
и въ море погрузиста,
и великое буйство подаста хинови.
На реце на Каяле тьма светъ покрыла -
по Руской земли прострошася половци,
аки пардуже гнездо.
Уже снесеся хула на хвалу;
уже тресну нужда на волю;
уже връжеся дивь на землю.
Се бо готьскыя красныя девы
въспеша на брезе синему морю:
звоня рускыме златомъ;
поютъ время Бусово,
лелеютъ месть Шароканю.
А мы уже, дружина, жадни веселия!
Тогда великый Святъславъ
изрони злато слово
с слезами смешено
и рече:
"О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!
Рано еста начала Половецкую землю
мечи цвелити,
а себе славы искати.
Нъ нечестно одолесте,
не честно бо кровь поганую пролиясте.
Ваю храбрая сердца
въ жестоцемъ харалузе скована
а въ буести закалена.
Се ли створисте моей сребреней седине?
А уже не вижду власти
сильнаго,
и богатаго,
и многовоя
брата моего Ярослава
съ черниговьскими былями,
съ могуты,
и съ татраны,
и съ шельбиры,
и съ топчакы,
и съ ревугы,
и съ ольберы.
Тии бо бес щитовь съ засапожникы
кликомъ плъкы побеждаютъ,
звонячи въ прадеднюю славу.
Нъ рекосте: "Мужаимеся сами:
преднюю славу сами похитимъ,
а заднюю си сами поделимъ!"
А чи диво ся, братие, стару помолодити!
Коли соколъ в мытехъ бываетъ,
высоко птицъ възбиваетъ;
не дастъ гнезда своего въ обиду.
Нъ се зло - княже ми непособие:
наниче ся годины обратиша.
Се у Римъ кричатъ подъ саблями половецкыми,
а Володимиръ подъ ранами.
Туга и тоска сыну Глебову!"
Великый княже Всеволоде!
Не мыслию ти прелетети издалеча,
отня злата стола поблюсти?
Ты бо можеши Волгу веслы раскропити,
а Донъ шеломы выльяти!
Аже бы ты былъ,
то была бы чага по ногате,
а кощей по резане.
Ты бо можеши посуху
живыми шереширы стреляти -
удалыми сыны Глебовы.
Ты, буй Рюриче, и Давыде!
Не ваю ли вои
злачеными шеломы по крови плаваша?
Не ваю ли храбрая дружина
рыкаютъ, акы тури,
ранены саблями калеными
на поле незнаеме?
Вступита, господина, въ злат стремень
за обиду сего времени,
за землю Рускую,
за раны Игоревы,
буего Святъславлича!
Галичкы Осмомысле Ярославе!
Высоко седиши
на своемъ златокованнемъ столе,
подперъ горы Угорскыи
своими железными плъки,
заступивъ королеви путь,
затворивъ Дунаю ворота,
меча бремены чрезъ облакы,
суды рядя до Дуная.
Грозы твоя по землямъ текутъ,
отворяеши Киеву врата,
стреляеши съ отня злата стола
салътани за землями.
Стреляй, господине, Кончака,
поганого кощея,
за землю Рускую,
за раны Игоревы,
буего Святъславлича!
А ты, буй Романе, и Мстиславе!
Храбрая мысль носитъ вашъ умъ на дело.
Высоко плаваеши на дело въ буести,
яко соколъ, на ветрехъ ширяяся,
хотя птицю въ буйстве одолети.
Суть бо у ваю железныи папорбци
подъ шеломы латиньскыми.
Теми тресну земля,
и многы страны -
Хинова,
Литва,
Ятвязи,
Деремела
и половци сулици своя повръгоша,
а главы своя подклониша
подъ тыи мечи харалужныи.
Нъ уже, княже Игорю,
утръпе солнцю светъ,
а древо не бологомъ листвие срони:
по Роси и по Сули гради поделиша.
А Игорева храбраго плъку не кресити!
Донъ ти, княже, кличетъ
и зоветь князи на победу.
Олговичи, храбрыи князи, доспели на брань...
Инъг варь и Всеволодъ,
и вси три Мстиславичи,
не худа гнезда шестокрилци!
Не победными жребии
собе власти расхытисте!
Кое ваши златыи шеломы
и сулицы ляцкыи
и щиты?
Загородите полю ворота
своими острыми стрелами
за землю Рускую,
за раны Игоревы,
буего Святъславлича!
Уже бо Сула не течетъ сребреными струями
къ граду Переяславлю,
и Двина болотомъ течетъ
онымъ грознымъ полочаномъ
подъ кликомъ поганыхъ.
Единъ же Изяславъ, сынъ Васильковъ,
позвони своими острыми мечи
о шеломы литовьскыя,
притрепа славу деду своему Всеславу,
а самъ подъ чрълеными щиты
на кроваве траве
притрепанъ литовскыми мечи
и с хотию на кров,
а тъи рекъ:
"Дружину твою, княже,
птиць крилы приоде,
а звери кровь полизаша".
Не бысть ту брата Брячяслава,
ни другаго - Всеволода.
Единъ же изрони жемчюжну душу
изъ храбра тела
чресъ злато ожерелие.
Уныли голоси,
пониче веселие,
трубы трубятъ городеньскии.
Ярославли вси внуце и Всеславли!
Уже понизите стязи свои,
вонзите свои мечи вережени.
Уже бо выскочисте изъ дедней славе.
Вы бо своими крамолами
начясте наводити поганыя
на землю Рускую,
на жизнь Всеславлю.
Которою бо беше насилие
отъ земли Половецкыи!
На седьмомъ веце Трояни
връже Всеславъ жребий
о девицю себе любу.
Тъй клюками подпръ ся о кони
и скочи къ граду Кыеву
и дотчеся стружиемъ
злата стола киевьскаго.
Скочи отъ нихъ лютымъ зверемъ
въ плъночи изъ Белаграда,
На седьмомъ веце Трояни
връже Всеславъ жребий
о девицю себе любу.
Тъй клюками подпръ ся о кони
и скочи къ граду Кыеву
и дотчеся стружиемъ
злата стола киевьскаго.
Скочи отъ нихъ лютымъ зверемъ
въ плъночи изъ Белаграда,
На Немизе снопы стелютъ головами,
молотятъ чепи харалужными,
на тоце животъ кладутъ,
веютъ душу отъ тела.
Немизе кровави брезе
не бологомъ бяхуть посеяни -
посеяни костьми рускихъ сыновъ.
Немизе кровави брезе
не бологомъ бяхуть посеяни -
посеяни костьми рускихъ сыновъ.
великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше.
Тому въ Полотьске позвониша заутренюю рано
у святыя Софеи въ колоколы,
а онъ въ Кыеве звон слыша.
Аще и веща душа въ дерзе теле,
нъ часто беды страдаше.
Тому вещей Боянъ
и пръвое припевку, смысленый, рече:
"Ни хытру,
ни горазду,
ни пытьцю горазду
суда божиа не минути".
О, стонати Руской земли,
помянувше пръвую годину
и пръвыхъ князей!
Того старого Владимира
нельзе бе пригвоздити къ горамъ киевьскымъ:
сего бо ныне сташа стязи Рюриковы,
а друзии Давидовы,
нъ розно ся имъ хоботы пашутъ,
копиа поютъ!
На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышитъ,
зегзицею незнаема рано кычеть:
"Полечю - рече - зегзицею по Дунаеви,
омочю бебрянъ рукавъ въ Каяле реце,
утру князю кровавыя его раны
на жестоцемъ его теле".
Ярославна рано плачетъ
въ Путивле на забрале, аркучи:
"О ветре, ветрило!
Чему, господине, насильно вееши?
Чему мычеши хиновьскыя стрелкы
на своею нетрудною крилцю
на моея лады вои?
Мало ли ти бяшетъ горе подъ облакы веяти,
лелеючи корабли на сине море?
Чему, господине, мое веселие
по ковылию развея?"
Ярославна рано плачеть
Путивлю городу на забороле, аркучи:
"О Днепре Словутицю!
Ты пробилъ еси каменныя горы
сквозе землю Половецкую.
Ты лелеял еси на себе Святославли носады
до плъку Кобякова.
Възлелей, господине, мою ладу къ мне,
а быхъ не слала къ нему слезъ
на море рано".
Ярославна рано плачетъ
въ Путивле на забрале, аркучи:
"Светлое и тресветлое сълнце!
Всемъ тепло и красно еси:
чему, господине, простре горячюю свою лучю
на ладе вои?
Въ поле безводне жаждею имь лучи съпряже,
тугою имъ тули затче?"
Прысну море полунощи,
идутъ сморци мьглами.
Игореви князю богъ путь кажетъ
изъ земли Половецкой
на землю Рускую,
къ отню злату столу.
Погасоша вечеру зари.
Игорь спитъ,
Игорь бдитъ,
Игорь мыслию поля меритъ
отъ великаго Дону до малаго Донца.
Комонь въ полуночи Овлуръ свисну за рекою:
велить князю разумети:
князю Игорю не быть!
Кликну,
стукну земля,
въшуме трава,
вежи ся половецкии подвизашася.
А Игорь князь поскочи
горнастаемъ къ тростию
и белымъ гоголемъ на воду.
Въвръжеся на бръзъ комонь
и скочи съ него бусымъ влъкомъ.
И потече къ лугу Донца,
и полете соколомъ подъ мьглами,
избивая гуси и лебеди
завтроку,
и обеду,
и ужине.
Коли Игорь соколомъ полете,
тогда Влуръ влъкомъ потече,
труся собою студеную росу:
претръгоста бо своя бръзая комоня.
Донецъ рече:
"Княже Игорю!
Не мало ти величия,
а Кончаку нелюбия,
а Руской земли веселиа".
Игорь рече: "О Донче!
не мало ти величия,
лелеявшу князя на влънахъ,
стлавшу ему зелену траву
на своихъ сребреныхъ брезехъ,
одевавшу его теплыми мъглами
подъ сению зелену древу;
стрежаше его гоголемъ на воде,
чайцами на струяхъ,
чрьнядьми на ветрехъ".
Не тако ти, рече, река Стугна:
худу струю имея,
пожръши чужи ручьи и стругы,
рострена к устью,
уношу князю Ростиславу затвори.
Днепрь темне березе
плачется мати Ростиславля
по уноши князи Ростиславе.
Уныша цветы жалобою,
и древо с тугою къ земли преклонилося.
А не сорокы втроскоташа -
на следу Игореве ездитъ Гзакъ съ Кончакомъ.
Тогда врани не граахуть,
галици помолъкоша,
сорокы не троскоташа,
полозие ползоша только.
Дятлове тектомъ путь къ реце кажутъ,
соловии веселыми песньми
светъ поведаютъ.
Молвитъ Гзакъ Кончакови:
"Аже соколъ къ гнезду летитъ,
соколича ростреляеве
своими злачеными стрелами".
Рече Кончакъ ко Гзе:
"Аже соколъ къ гнезду летитъ,
а ве соколца опутаеве
красною девицею".
И рече Гзакъ къ Кончакови:
"Аще его опутаеве красною девицею,
ни нама будетъ сокольца,
ни нама красны девице,
то почнутъ наю птици бити
в поле Половецкомъ".
Рекъ Боянъ и Ходына,
Святъславля песнотворца
стараго времени Ярославля,
Ольгова коганя хоти:
"Тяжко ти головы кроме плечю,
зло ти телу кроме головы" -
Руской земли безъ Игоря.
Солнце светится на небесе, -
Игорь князь въ Руской земли;
девици поютъ на Дунаи, -
вьются голоси чрезъ море до Киева.
Игорь едет по Боричеву
къ святей богородици Пирогощей.
Страны ради, гради весели.
Певше песнь старымъ княземъ,
а потомъ молодымъ пети:
"Слава Игорю Святъславличю,
буй туру Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!"
Здрави князи и дружина,
побарая за христьяны
на поганыя плъки!
Княземъ слава а дружине!
Аминь.
|
|