Норвежская литература развивается. Неправ тот, кто утверждает обратное, опираясь, как правило, на два следующих аргумента. Первый состоит в том, что, якобы в XIX веке норвежская литература была куда более заметной и имела большее мировое значение. Второй же состоит в том, что норвежцы аж с 1928 года не получали Нобелевскую премию, следовательно, ничего гениального в норвежской литературе с той поры не происходит.
Вот что мы противопоставим этим аргументам. Разумеется, "великая четверка" смотрелась в XIX веке очень эффектно, однако заслуги Бьернстьерне Бьернсона, Юнаса Ли, Хенрика Ибсена и Александра Хьелланна нельзя переоценивать (ведь им уделяют большое внимание в том числе и (и не в последнюю очередь) потому, что они являются основоположниками норвежской литературы). Но кого мы еще знаем из норвежцев XIX века? Ну, разве что Эльстера и молодых Гамсуна с Гарборгом. Вот и все. Но ведь дело в том, что все эти имена известны лишь любителям и профессионалам, а "мировой читатель вообще" слышал разве что об Ибсене. Извините, но, похоже, что я сам себя запутал, ведь, несомненно, сейчас я говорил о сегодняшнем читателе, тогда как должен был рассматривать "мирового читателя XIX века", который был прекрасно знаком со всеми вышеперечисленными именами: их произведения переводились на десятки языков, распространялись по всему миру, издавались полные собрания сочинений и т. п. О норвежской литературе тогда говорил весь мир. Вот, к примеру, что отмечает по этому поводу Фридрих Энгельс в письме к Паулю Эрнсту в 1890 году: "…за последние двадцать лет Норвегия пережила такой подъем в области литературы, каким не может похвалиться за этот период ни одна страна, кроме России. Мещане они или не мещане, но эти люди творят гораздо больше, чем другие, и налагают свою печать также и на литературу других народов, не в последнюю очередь и на немецкую".
Получается, что с одной стороны мы опровергаем первый аргумент, а с другой – наоборот – оправдываем. Тенденция развития норвежской литературы "самой по себе" свидетельствует о ее прогрессе: возникло много имен общемирового значения, книги издаются массовыми тиражами на многих языках мира и т. п. Но есть и другая, "конкурентная" тенденция развития: если в XIX веке норвежская литература занимала в мире безоговорочное лидирующее место, оставляя далеко за своей спиной немецкую, французскую, английскую, российскую и т. п., то сейчас, в лучшем случае, она входит в пятерку. Но если перестать смотреть на эти процессы с маркетинговой точки зрения и взглянуть только на литературный аспект, то можно отметить следующие положительные и отрицательные стороны рассматриваемой проблемы.
Во-первых, языковые и стилистические особенности норвежских произведений XX века явно продвинулись вперед (по отношению к более ранним), приобрели больше положительных черт и оригинальных качеств: литературному критику, гурману и просто любителю читать, к примеру, Сигурда Хеля, намного приятнее (и легче, что не менее важно), нежели Хьелланна или Бьернсона. Но здесь же нельзя не отметить, что присутствует также некоторая степень стилистического однообразия, которая, скорее всего, является главным сдерживающим фактором для развития (и популярности) норвежской литературы XX века, поскольку огромное число авторов этого периода отличается в большей степени схожестью, нежели исключительностью.
Во-вторых, значительно расширен круг литературной проблематики, что является, несомненно, наиважнейшим преимуществом современной норвежской литературы. Этот процесс расширения способности охвата авторского взгляда начался, разумеется, с Гамсуна, но своего пика он достиг в основном в послевоенных работах таких ярчайших мастеров, как Сандемусе, Борген, Хель, Весос и др.
В-третьих, значительно возросло литературное мастерство в плане создания образов, прежде всего, портретов и человеческих отношений. Если в романах Хьелланна при всей их насыщенности и сумасшедшем темпе у читателя редко возникала красочная и яркая "картинка" психологической индивидуальности героя, то в романах XX века мы наблюдаем обратное: ритмика произведений становится более размеренной или даже "оптимальной" с точки зрения комфортности восприятия, и на первый план выходят человеческая личность и социальные отношения.
В-четвертых, следует обратить внимание на один очень важный факт: именно норвежская литература шире и ярче других осветила и раскрыла многие общечеловеческие проблемы социального и индивидуального характера, связанные со второй мировой войной и послевоенным периодом.
В-пятых, норвежская литература не потеряла свою основную нить (о которой мы писали во введении) и, более того, сделала ее более выразительной и особенной.
В-шестых, авторская мысль становится много глубже и проницательней. Если Хьелланн и Бьернсон лишь "для виду" снабжают тексты своих произведений в основном краткими и сознательно поверхностными религиозными и философскими рассуждениями и диалогами, а Гамсун посредством таких размышлений лишь развлекается, то, прежде всего, для Весоса и Сандемусе глубокие размышления составляют основу произведений. Они не просто рассказывают нам о неких событиях, героях и связях между людьми, но и пытаются вскрыть природу человеческих отношений самих по себе, рассмотреть причины и последствия определенных личностных и социальных изменений, заглянуть в самую глубину человеческой души и т. п. При всей наукообразности этих проблем произведения Весоса и Сандемусе не только не теряют своей литературной привлекательности, но приумножают последнюю.
Что же мы скажем относительно второго аргумента? Знаете, то, что норвежские авторы не получали Нобелевскую премию с 1928 года – это проблема не норвежской литературы, а самой Нобелевской премии и тех, кто ее вручает. Норвежская литература будет развиваться и без разного рода престижных премий мирового значения (что она доказала в XIX веке), хотя, с другой стороны, нельзя не сказать откровенно, что отсутствие такого рода наград у Сигурда Хеля, Акселя Сандемусе, Юхана Боргена и Тарьея Весоса есть самое настоящее варварство. На этом мы, пожалуй, остановимся и прекратим разговор о премиях, поскольку литература, без сомнения, должна носить в большей степени самоценный, нежели социально-тщеславный характер.
Тарьей Весос, Сигурд Хель, Аксель Сандемусе и Юхан Борген – своего рода "великая четверка" XX века. Все эти писатели родились на рубеже двух рассматриваемых столетий. К этому моменту норвежская литература уже занимала прочную лидирующую позицию на мировой арене, а спустя еще несколько лет усилиями Сигрид Унсет, Кнута Гамсуна и Арне Гарборга она засияла как никогда ярко. Тогда у уже популярного и признанного Гамсуна происходил процесс творческой эволюции, в той или иной степени повлиявший на все будущее норвежской литературы.
Куприн однажды заметил, что великий Гамсун никогда не создаст собственную школу, поскольку он слишком своеобразен и талантлив для этого. Другими словами, Гамсуну подражать бессмысленно, ибо всякое подражание будет выглядеть после Гамсуна просто смешно.
Куприн был прав во многом, но не во всем. Думается, он не учел лишь один факт, а именно: отличительные особенности произведений Гамсуна являются не столько гамсуновскими, сколько норвежскими вообще. Следовательно, в этом направлении может и должен двигаться любой другой норвежский автор. Без всякого сомнения, лучше других это получилось у Тарьея Весоса.
|
|