Опять штормит за окнами весна.
Давление меняется. Ночами
приподнимается дневная пелена
и перед просветленными очами
проходят женщины. Прозрачное, как спирт,
струится время вспять, и постепенно
они проходят, гордо и степенно,
и их приемлет трепетный эфир.
Одна из них - пришелица со звезд.
Ее глаза обращены в пространство
неведомые. Струи светлых кос
и дивное нездешнее убранство
блистательны и странны. Никогда
не прикоснется к ней рука мужчины.
И в этом нет таинственной причины:
для рук недосягаема звезда.
Другая взбалмошна, но дьявольски умна.
Красива? Нет, пожалуй. Но смазлива
и ветренна, как быстрая волна
речушки в дни весеннего разлива.
Но не проста. Мудреною игрой
увлечена превыше всех желаний,
и оттого-то во сто крат желанней
тому, кто вовсе не ее герой.
О третьей можно многое сказать.
Она и мать, и мудрая подруга,
Она могла бы быть женою друга
или сестрой. Безмолвно ускользать
и прятаться за тягостной стеною
законов совести, морали и судьбы,
быть рядом и нигде, такой земною
и недоступной быть, увы, увы...
Четвертая капризна, как дитя,
и как дитя порою невозможна.
То движется наощупь осторожно,
То голову внезапно очертя
бросается во тьму глухих раздоров,
то горько плачет, усмирив свой норов,
но все напрасно. В этом вся беда.
Она проходит мимо навсегда.
Вот пятая идет сквозь черный мрак
земного одиночества, в одеждах
скрываюших лицо. Она - надежда
и безнадежность, истина и страх
пред истиной, предчувствие беды
и жажда неизбежному свершиться.
Она себя как будто бы страшится.
Прошла, и ветер смел ее следы.
Шестая предначертана судьбой,
как карма вдохновения - поэту,
как невозможность быть зимою - лету,
и как влюбленным право на любовь.
Привычная, как воздух и вода,
и как вода и воздух неизбежна,
она идет проста и безмятежна
и да пребудет в мире навсегда.
Седьмая...
За окном уже серо
и сыро. Дальний возглас электрички,
и ночь уже заключена в кавычки,
и выпадает легкое перо
из рук. Будильник за стеною
зовет на труд неведомых жильцов...
В прозрачной тьме забрезжило лицо
и скрылось за дневною пеленою...
|
|