На воробьевке линчевали ночь …
Октябрь исторически задирист и так же глуп …
Приблизилась свеча
Вплотную к переносице.
Врача!
Кричала плоть, пока в переспективе,
Но очень скорой, ясной, словно мир
В секунду после сильного удара,
Перед падением кровавой пелены.
А город бормотал о баррикадах,
О правде, реставрации, долгах,
О свете, о врагах, друзьях, мутантах,
О вечной жизни ….
А о скорой смерти старался позабыть,
Хотя две трети
Цилиндров пуль, уснувших в магазинах
Шальные по натуре,
А лимонки и вовсе без мозгов.
Ну а булыжник разжалован придавливать капусту.
На бочке ядерной, закурим по одной, товарищ!
И язык покажем НАТО –
Нам надо правды
И любой ценой!
И мы не виноваты если ей
Уж наслаждаться некому,
Зато
Мы погоняем по стране евреев,
Семей полувосточных пару сотен
Повырежем (желательно с детьми),
Что б неповадно было инородцам.
Потом почешем бритые затылки,
Или немытые страшней взлохматим лохмы,
И примем героическую смерть (
Опять таки с детьми), что бы ужасней
Казался наш октябрьский поход.
Остановитесь!
Ни одна доктрина
По росту не подходит в пару к смерти,
Поймите!
Убивающие тины
Страшны, как умирающие дети!
И беспределом пьяные маньяки,
Бездельники, убийцы ждут сигнала.
В зловонной пене бешеной собаки
Хранится привкус плавленый металла,
И выпустив, не остановишь джина,
И будет кровь на ваших липких лапах,
И вами же разжатая пружина,
Жестокости, насилия и страха,
Для вас же станет гибельной, но страшно,
Что не для вас одних ….
Прости страна!
2
Черемуха черезвычайных мер,
Ничем не считаная мелочь,
Ребристость пластиковых стен
И стадного мычанья немочь.
Паханы, плахи, порох, хор
На панихидах психопатов,
Пикет, а после приговор
И реактивная расплата.
Мы в девяносто первом октябре всего до трех считали,
А спустя два года вновь до трех, но сотен, ныне
Едва ли наберем статистов штат,
Хотя возможно интернет поможет.
Должно быть очень страшно одному
Лежать в могилах многих по частям,
Что бы на тлене новую тюрьму
Воздвигнуть в устрашение гостям
С гнилого запада попавшим в красный рай,
С рубином букв над входом – Убивай.
3
Вам мало авгана,
Вам мало Чечни,
Вам мало.
Вам запах паленого мяса в ночи
И сала.
Вам мало, что где то,
Вам надо, что б здесь
В домах беззащитных!
Вам надо вендетты,
Вы ставите месть
В начало молитвы.
Что б были запекшейся кровью полны
Асфальта изьяны…
Публичные казни, признанья вины –
Но этого мало.
4
Гусеницы по сердцу,
Лазерный ал прицел,
Свет за свинцовой дверцей,
Каждый рассвет – расстрел.
Свастика, звезды, хаки,
Черных рубашек шелк,
Мальчики ищут драки
И повторяют – долг.
Головы в жесткой сетке,
Стук костяных мечей.
В черных зрачках розетки – гарь,
Приговор врачей.
Где на вопросы дочки
Мудрый найти ответ,
Если дошел до точки
И обезумел свет?
5
Экспресс на небеса,
И игла в тоннеле вены,
Пространства чудеса,
Раздутое колено,
Молящие глаза –
Запомните! Я Фрида!
Все это где то ЗА,
Но царственное – ФРИДЭМ!
Основа… Не святой
Ход траура и тела,
А завтра снова в бой
Последний…Надоело!
Сильней в висках толчки,
Разрушены законы
И вдрызг разбил очки
Изящный Абадонна.
6
Россия, сколько можно очищать
Тебя от скверны? Ты и так стерильна!
Могильный свежий запах, корчи линий
Кислотных ливней, братство на могиле,
В пятиконечье пламя, газ бессилья,
Дела, что будет страшно вспоминать.
Лингвисты, диверсанты, глыбы тьмы,
Истерики-сектанты, колдуны,
Вещуньи, вши и уромикоплазмы,
Мемориал маразма, страх зимы
И разговоров кухонных миазмы –
Мол, если цифра года кратна трем
И урожай грибов необычаен,
То кара будет вовсе не случайной
И мы погибнем, – значит, не умрем.
И из Москвы свой путь Армагедон
Начнет по обезумевшему миру,
И Зверь опубликует свой закон
В газете вассилисков и вампиров.
На красной кнопке коготь сатаны,
В огромной топке корчатся останки,
На Красной площади задумчивые танки
Стволами смотрят в яблочко страны.
Остановите страшный суицид!
В молчаньи Господа пускай окрепнет Вера!
Да не убий! Что б глянцевый Кацит
Не растопила трупами химера!
7
Так нельзя…
На земле, словно чипсы, хрустящи и желты
Осень листья рассыпала –
Срок умиранья и ливней,
Но ведь будет весна…
Так нельзя –
Остывает за скользким, затопленным бортом
Не свинец, а вода со стеблями угристыми лиллий.
Но природа не лжет –
Зимний сон это только залог
Возрожденья весеннего,
Жест накопленья и силы,
До весны, для весны, для цветения, сока плодов…
Человек так не может, когда человека убили.
8
Кто видел смерть лицом к лицу,
Тот вряд ли вспомнит про оружье,
Решая, что сожрать на ужин
И чем ответить подлецу.
Кто слышал агональный хрип
И тишину асистолии,
Тот в пятибуквии пОГиБ,
Отыщет три – Господне имя.
Кто видел острые края
Костей, вспоровших хрустом кожу,
Тот вряд ли оправданье сможет
Найти для них и для себя –
Для них рабов кровавых догм
И для себя раба молчанья,
Ведь за бессилием слогов
Таится немочь причитаний.
Кто пыль надкостницы вдыхал
И неестественную свежесть
И сладость тленья,
Кто читал окочененья откровенья,
И трупных пятен страшный сюр,
И черные угли гниенья,
Тот революции аллюр
Не разграничит с преступленьем.
Кто знал безумие толпы,
В асфальт втоптавшей крики боли,
Кто был с отчаяньем на ты,
Тот не захочет правды, воли
Цена, которым опт смертей
Детей, влюбленных, матерей,
Которых время в очевидцы
Нещадно втиснет, и честней
Наверно будет застрелиться.
9
Очевидна вина, но не нам брать карающий меч
В наши грязные руки, не в пору парик прокурора
Костяным черепам с пустотою внутри, утоли
Свой навязчивый пыл простыней иль бутылкой кагора.
И не будет прощенья убийству, во имя чего б
Не свершалось оно и не будет грехов отпущенья!
Задыхается мир, опустившись по ноздри в дерьмо,
Только ПРАВЕДНИК молит о вечной любви спасеньи.
И не надейтесь, что уснул Господь.
|
|