Сосед у меня человек добрый и работящий. Поэтому я не обращаю
внимания на непрекращающийся стук молотка, скрежет пилы и прочие
индустриальные шумы. Он все время что-то мастерит, все время чем-то
занят, всегда с чем-то в руках, от пустой стеклянной банки до ог-
ромного листа фанеры. Однажды раздался звонок в дверь, и сосед поп-
росил у меня гвоздей, по возможности помельче. Я ответил ему, что
не держу в доме такой безделицы. Он не расстроился и пригласил меня
посмотреть на результаты своего очередного многодневного труда. Ед-
ва я увидел творение его рук, как зависть прочно поселилась в моем
сердце. Он обил лоджию паркетом, покрасил лаком и весь сиял, как
начищенный ботинок. Я поздравил его с прекрасно выполненной работой
и между делом справился о трудоемкости подобного мероприятия. Пока-
зывая мне свои мозолистые руки, он с небывалой легкостью сообщил,
что это раз плюнуть, и что эта ерунда яйца выеденного не стоит. Я
надолго застрял на его лоджии, зависть к его умелым рукам глодала
мое сердце. Простая, как электрон, мысль пришла ко мне в голову,
лоджию можно обить и вагонкой, паркет это слишком мелко, и сделаю
это я собственноручно. Я не стал докучать соседу распросами, я меч-
тал сделать все сам, доказать себе, что чего-то стою.
Обивание лоджии вагонкой началось, собственно, с поисков ва-
гонки. Хотелось найти подешевле и получше. Это извечное стремление
человека жгло меня адовым огнем. Побывав в пяти торговых точках, я
пришел к выводу, что таковой не существует, и остановился перед ди-
леммой, купить лучше, но дороже, или дешевле, но хуже. Первый вари-
ант мне понравился больше, ибо владельцем лоджии был я. День ушел
на образмеривание моей шестиметровой лоджии и на просчитывание не-
обходимого количества досок. Два дня я таскал из местного "Сделай
сам" вагонку. Она была на редкость цивильно затянута в полителен
вакуумным способом, гладенькая и ровная как жизнь. Евростандарт,
как объяснили мне досужие продавцы. Какой стандарт мне это все рав-
но, лишь бы вагонка была качественной. Материал был, дело остава-
лось за малым, прилепить его на стены. Потом, как представлялось
моему воспаленному воображению, лоджию украсит старый диван, нес-
колько полок с разнообразной консервированной снедью, и прочая жи-
тейская ерунда. Я буду сидеть на диване, читать газету, чистый воз-
дух будет проникать в мои легкие и уставшему от чтения газеты
взгляду будет приятно остановиться на дереве стен. Но гиганским
усилием воли я отбросил этот воздушный замок. Лепить надо было на
что-то, и этим оказалась вагонка того же стандарта, но на несколько
порядков хуже и дешевле. Ее я покупал в другом месте, и немало по-
разился, как одновременно уживаются два евростандарта и нисколько
ни вредят друг другу.
В пробитии стен под пробку я использовал три инструмента: мо-
лоток, пробойник и дрель с победитовым сверлом. Эти орудия тяжелого
физического труда валялись в шкафу довольно давно, покрытые пылью
забвения. После того как левая рука, ни смотря ни на что, стойко
держащая пробойник, покрылась кучей синяков, до меня дошло защитить
ее перчаткой, которая, впрочем, не спасала ее от метких ударов мо-
лотка. Три дня подряд я пробивал стены, чем вызывал неподдельный
интерес соседа, и заколачивал в дырки пробки. Здесь очень помогли
специальные производственные слова, коими так хорошо владеют на за-
водах, и при каждом удобном случае щедро сдабривают ими свою речь.
При их употреблении работа шла лучше, я мог быть уверен в стопро-
центном попадании молотком в цель. Но все же рука, вернее, то что
от нее осталось, по истечении этих трех кошмарных дней ни на что
уже не годилась, и требовала отдыха. В день я ломал по пробойнику,
и так как у меня их было всего три, я лишился их всех. Дрель же бы-
ла просто довеском к руке, этот слабосильный агрегат не был спосо-
бен хоть как-то облегчить мой труд, кирпич дрели поддавался весьма
неспешно.
Потом наступило самое страшное, прикручивание планок к стенам.
Тут я воочию убедился в ужасной кривоте кладки. Некоторые кирпичи
выпирали, и доски перегибались на них дугой. На кирпичах налипли
куски раствора, при их сбивании они целенаправленно летели в глаза.
Пыль постоянно гостила в моих дыхательных путях, она была везде, от
нее невозможно было избавиться. Шурупы не всегда попадали в пробки,
и если поначалу я стремился это исправить цивилизованными методами,
то на последних стадиях в дело пошел молоток. Причем, шурупы приби-
вались с видимым остервенением с моей стороны, так, что на досках
оставались неплохие вмятины. Профессиональные термины людей, зани-
мающихся физической работой здесь не помогали, очевидно, их несом-
ненная волшебная сила была утрачена ввиду их частого употребления.
Хотелось сделать прочно и хорошо, дабы наслаждаться сознанием
того, что ничего не отвалится ненастным зимним вечером, и я взялся
прикручивать планки под вагонку через каждые 20 сантиметров, как
вычитал в одном журнале. Автор статьи объяснял это безумие лучшей
прочностью крепления и долговечностью. По истечении определенного
промежутка времени мое затуманенное сладкой статьей сознание прояс-
нилось, и я проклял себя за такую рассудительность. Правая рука по
окончании многодневного процесса покрылась мозолями от отвертки и
зверски болела. Ночами мне снились кошмары: я летел куда-то вниз с
лоджии, и страшно кричал при этом.
Вскоре я приступил к последнему, кажущемуся мне наиболее лег-
кому этапу, этапу прибивании вагонки. Кривизна стен сыграла здесь
свою роль, ввергая меня временами в неконтроллируемые приступы
ярости, вымещаемые на ближайших к вооруженной молотком руке предме-
тах. Вагонку приходилось опиливать по длине стен, это естественно,
но ее еще приходилось дорабатывать напильником и подтесывать топо-
ром и рубанком. Нежную полуторасантиметровую вагоночку я тесал то-
пором, и чуть не плакал при этом. Потолок лоджии едва не свел меня
с ума. Он был направлен под небольшим углом, наверняка это состав-
ляло гордость строителей, но я не понимал этой, казалось, такой
простой вещи. Пришлось поработать над ним зубилом и поглотать из-
вестковую пыль, дабы доски легли прямо. Пыль я глотал и раньше, но
шея после потолка стала каменной, и временами побаливала. Я стал
чрезвычайно резок на слова, все происходящее в мире немилосердно
раздражало меня. Домашние не могли найти со мной общий язык, они
молча свыклись с происходящим, вовремя изчезая из поля моего зре-
ния, которое стало маленьким, как у жука. Я привык никого не ви-
деть, еда ждала меня на плите, я совсем одичал и зарос на проклятой
лоджии. Должно быть, я представлял собой весьма странную картину.
Весь обсыпанный пылью, как пирожное сахарной пудрой, я орудовал ви-
давшим виды молотком, что-то несвязно бормоча в процессе работы,
вскрикивая от боли, которую причинял себе сам. Проклятые доски все
время падали от случайных движений, эффект домино приводил меня в
неистовство. Часто используемый напильник представлялся мне живым
существом, измывающимся надо мной. В паре с ним была, как это не
странно, рулетка, по которой никогда ничего не сходилось. Вымерян-
ная по ней очередная доска никак не желала принять свою позицию.
Пила всегда пилила криво, это стало своего рода закономерностью, и
нарушать ее не было смысла. Лишь топор радовал меня своей точностью
и безотказностью. Как только рука чувствовала притертое топорище,
так молния пробегала по моим жилам. Острое лезвие крошило все, что
попадало мне под руку. Топор заменял мне пилу, молоток, я молился
на топор. Карандаш все время ломался, раньше я не представлял, что
графит такой ломкий. В качестве точилки я использовал универсальный
топор, и одного карандаша хватало на жалкий пяток досок. Пол лоджии
был усеян мелкими и крупными предметами, я ступал по пыльным щеп-
кам, опилкам, гвоздям и инструментам. Мелкие предметы, вроде гвоз-
дей, норовили залезть в тапки или в штанину и остаться в моей ноге
навсегда. Однажды мое уставшее и ослабевшее тело свалилось со стре-
мянки, и мусор гостеприимно встретил его. Последовавший за этим
шквал ругательств кое-как смягчил боль, работать я не мог. Я и ду-
мать не мог, что мое тело содержит так много болевых точек. День я
выдирал из себя занозы, доходящие размерами до спички. Проблема
правильной ориентации в пространстве не покидала меня и позже. Му-
сор я так и не убрал.
Отпиленные куски досок я использовал на откосы, и провозился с
ними дня два. Откосы приятно удивили меня своей сговорчивостью, ва-
гонка ложилась плотно и быстро. После этого у меня осталась только
одна доска, и я стал высокого мнения о своих математических способ-
ностях. Эта доска до сих пор стоит в углу лоджии, являясь своего
рода памятником моей героической деятельности.
Цинковые подоконники я сорвал, причем получил множественные
резаные травмы хватательных конечностей, и заменил их на фанерные,
как более вписывающиеся в стройную всепобеждающую деревянную кон-
цепцию. И только после этого я посмотрел на творение рук своих в
целом и после получасового созерцания пришел к выводу, что сотворил
неплохо. Дело осталось за малым, покрыть все олифой, дабы оттянуть
процессы гниения и старения. Придя за ней в магазин, я вернулся с
"Пинотексом", новым чудом иноземной химической мысли, как объяснили
мне продавцы. Не знаю, что смешивали в пробирках эти ученые му-
жи-алхимики, но целых два дня химическое чудо насыщало квартиру тя-
желым запахом, а мою голову болью. Туда же прокралась мысль о спе-
циалистах, которые получают деньги за разного рода работы связанные
с деревом, и при желании работают быстро и качественно. Я вовсе не
хочу отбить охоту у обладателей лоджий и балконов приукрасить эти
аппендиксы жилья вагонкой собственноручно , просто хочу сказать,
что на этом тернистом пути есть немало опасностей и подводных кам-
ней.
Соседа я позвал на смотрины, когда прибил полки и домашние
расставили на них многочисленные предметы житейского обихода. Сосед
заходил на лоджию с покровительственной полуулыбкой на устах, она
изчезла лишь когда его расширенные глаза увидели произведение плот-
ницкого искусства. Он долго смотрел на одетые в еловое дерево сте-
ны, понимающе кивая головой.
Сухов К. В.
10.04.97
|
|