1. УДУШЬЕ
Не спастись от удушья: что вы! —
Мёртвых псов угнетает свежесть.
Острозубым зловоньем скован
Перекрёсток проспектов вешних.
Под извилистых улиц плетью
Тяжело от огней болотных.
Прохладительным ядом сплетен
Шиты смрадных вестей полотна.
От старушьих стенаний — пусто.
Солнце стлело на горизонте.
Украшает салат капустный
Под дождём разомлевший зонтик.
Наливал себе допьяна я
Мутноватого неба струи.
Даже дохлых собак — пинают,
Если трудно найти живую.
2. НА СМЕРТЬ ПОЭТОВ И КОМПОЗИТОРОВ
Ведь таким, как мы, умирать без следа - негоже.
Обернуться б, - да нечем глаза разлепить от снега...
Как же так - уходить, не оставив намёк прохожим
Нашу линию жизни найти по слепому следу?!
Так уходят Поэты. Так падает солнце в запад,
Осторожно коснувшись краем печного дыма.
Этим птицам, упавшим в небо, взглянуть в глаза бы!.. -
Но сердца, сожжённые болью, тоскливо стынут.
Умирают - стократно, в мелодиях жестких риффов, -
И закона веков секундами не исправишь, -
Оставляя тепло руки на ладони грифа,
На линованной смертью зебре рояльных клавиш.
Исчезают навеки, прожив сотни жизней разом,
Опускают глаза серебряным звездопадом,
Не допев до конца растревоженных улиц фразу,
Не дожив до начала пути по строкам горбатым.
Остаются - стихи, соловьиные трели песен,
Колдовское тепло перевитого радугой диска.
Остается - тяжёлый панцирь, что стал им тесен,
И - надежда: озябшую птицу в ладонях тискать.
Так уйдём же, оставив пустую тетрадь потомкам,
Чтоб слезами нот и кровью стихов их крыли,
И, пройдя от последнего вздоха по нити тонкой,
Возвратимся назад, облачившись в цветные крылья.
3. ПОСЛЕДНИЙ АНГЕЛ
Я - последний Демон Света,
Я - последний Ангел Тьмы:
Как снежинка среди лета,
Как цветок среди зимы.
На тропе своей житейской
Всё, что хочешь, воплоти!
Я - Мессия Галилейский,
Я - Антихрист во плоти.
Я - сожжённый за неверье,
Я - распятый на кресте,
Мои сёстры - в Люцифере,
Мои братья - во Христе.
Всё, что только ты захочешь,
Можешь спрашивать с меня!
Я - последний Ангел Ночи.
Я - последний Демон Дня.
4. ЧАЙКА-ПО-ИМЕНИ
Над пеной моря в небо синее
Врезался белый силуэт,
И два крыла сливались в линию,
Весёлый отражая свет.
На ураган покой свой выменяв,
Не Ливингстон, не Джонатан,
Он рвался Чайкою-По-Имени
Под брызг сверкающий фонтан.
Он плыл по небу легче "мессеров":
Срывался вниз, взмывал к звезде, -
И так, что удивился б Нестеров,
Сплетал узор своих петель.
Он гордой птицей-буревестником
Хлестал восходы по щекам,
Служа оракулом кудесникам
И символом бунтовщикам.
Он не был лодырем и плаксою,
Мечтал о небе, риск искал, -
Но вот устал - и жирной кляксою
Уселся на огрызки скал.
Его пригрело солнце жаркое,
Забыл он высшие миры
И бросился, визгливо каркая,
Вперёд - за потрохами рыб.
Толкая вширь крылами сильными
Подруг, детей и стариков,
Он окунулся клювом в пыль на миг,
Забросив в брюхо потрохов.
А после, с ожиревшей самкою
Уединившись на скале,
Он кушал падаль, клювом шамкая
Протухшей скумбрии скелет.
Светило солнце над утёсами.
В прибоя капельках искрясь,
И перья глупой птичьей особи
Безмолвно опадали в грязь.
5. ГИЛЬОТИНА
Голова! для чего ты сидишь на плечах,
Придавив своим куполом тонкую шею,
Генерируя мыслями смех и печаль,
И надежду в душе, и отчаянье сея?
Не устала ли ты, изрыгая слова,
Всё вертеться туда, куда больше не хочешь?
На каком частоколе себя, голова,
Ты оставить на память воронам пророчишь?
Сколько жизни осталось: на год или век?
Что в глазах заблестит: уголёк или льдина, -
Когда, спрятав глазницы за ставнями век,
Ты положишь себя на ладонь гильотины?
6. ЧЕРВИ И ЧЕРТИ
Мы пили, ели, -
Всего не счислить, -
И еле-еле
Пытались мыслить.
Мы грызли локоть,
Твердя "твою мать",
И понемногу
Учились думать.
У нас едва ли
В чести бороться:
Мы познавали
Игру эмоций.
Любя итожить,
А не утюжить,
Мы жили тоже,
Хоть - неуклюже.
Мы волком выли:
Достаньте, суньте...
Но мы ли, вы ли, -
Закончим в грунте -
В последней верфи,
И после смерти
Сожрут нас - черви:
Отнюдь не черти!
7. POST SCRIPTUM
Незаметно уйти - и домой возвратиться как будто,
Кукушонком смешным покидать неродное гнездо...
В каждом розовом венчике вьётся дыхание Будды,
В каждой капле вина розовеет распятый Христос.
С криком порванных вен перепутался ветер осенний,
Заплетаясь в венки бесконечной цветной полосой.
Хороводом берёз увлечён босоногий Есенин,
И в лазурной волне отражается профиль Ассоль.
За далёкой волной пламенеет закат кумачовый, -
Но и ныне, и впредь, и вовеки - небес посреди
Тот же звон колокольчиков к звёздам зовёт Башлачёва
И того же осла погоняет Ходжа Насреддин.
Трус уходит как трус, а красотка уйдёт по-красотски, -
И вернутся на Землю, быть может, веков через сто.
Но найти бы края, где поёт теперь песни Высоцкий,
И найти небеса, где сверкает крылом Ливингстон!
Ни строки... ни чернил, неизменно разбавленных кровью...
Ни истрёпанных временем перьев из собственных крыл...
Только звёзды всё так же сверкают в твоём изголовье,
И надломленный месяц - такой же печальный, как был...
|
|