Васильками рассыпанных звезд
Лунный саван окутает плечи.
Сразу станет светлее и легче,
Как ребенку от пролитых слез.
И туман, сырость ночи вобрав,
Заскользит вдоль штакетин забора
Ниже, к речке, повдоль коридора
Из стогов поздно скошенных трав.
Сон уйдет, растворясь в синеве,
Не тревожа ступенек веранды,
Как уходят солидные гранды,
Недоступные даже молве.
И раздумий смиренных канва,
Словно плотью каркас сухожилий,
Свяжет памятью время, где жили
С тем, где нынче гощу я едва.
Серебра растревожится гладь
Появлением весельной лодки,
Как девица от выпитой водки,
Загрустив, что заметила мать.
Растревожит, похожий на плач,
Скрип не мазанных дегтем уключин, –
Спутник малых проток и излучин
Неприятный, как старый палач,
Но знакомый до грусти, увы,
С босоного-крапивного детства,
Затерявшийся частью наследства
Белой прядью в смолье головы,
Словно снежность гирлянды венка
Из ромашек. Тугая косица
Русой девушки реже, но снится, –
Тот же запах и так же близка.
И такая же ясная ночь,
Как сегодня, и неба участье
Были вместе в желании счастья
И, наверно, хотели помочь.
В самобытности сельских дорог, –
Дух антоновки, осенью мытый,
Терпковатый, давно позабытый,
Как, когда-то, родимый порог.
Из туманов, проливших нужду,
Разольется осенняя слякоть,
Но уже не захочется плакать,
Потому что, как прежде, – не жду
Память время развяжет на два.
Лишь траву точно также сушили
Летом тем, где когда-то мы жили
И где нынче гощу я едва…
|
|