* * *
Вошла, как входят в клетки комнат,
В мои привычки и дела,
Прохладой глаз года заполнив,
Весь шар земной отобрала.
Под веки мглой легла устало,
Мешая радость и испуг,
Мой каждый день в себя вобрала,
Дыханьем губ, объятьем рук.
Покров её незримой власти,
Как землю спеленавший снег,
И мне из плена этой страсти,
Уже не вырваться вовек.
* * *
Осторожно, чтоб губ не обжечь,
Отпиваю хмельными глотками
Жар твоих поцелуев. И речь
Всё бессвязнее, тише меж нами.
Я во многих повинен грехах,
Но раскаюсь, наверно, не скоро.
Оттого-то слабеет в руках
Нить нечаянного разговора.
В плен волос твоих заточён,
Так безумно обрадован встрече.
Ты спроси - ах, неважно! - о чём,
Я тебе - что? неважно! - отвечу.
Знаю, глупо планировать жизнь,
Чем спонтанней, тем ярче желанья.
От экспромтов судьбы откажись
И себя похоронишь заранее.
Цвета крови внезапная страсть
Взрежет ночь, будто сталь ножевая.
Так зачем слов лукавая вязь?
Умолкаю, тебя обнажая.
* * *
Подари мне Луну! и разлей эту ночь по фужерам,
Я хочу осушить её всю, без остатка и залпом, до дна!
Жизнь решает за нас и подводит, порою, к барьерам,
Так случилось: сейчас мы одни, плюс застывшая в небе Луна.
И тускнеют слова перед плавною музыкой жеста,
Как заклятье звучит наш бессвязный ночной разговор,
Явь становится тайной, меняются время и место,
Нас сближает Луна, пригоняя друг к другу, в упор.
Мы не помним себя, все во власти магической ночи,
Лунный свет серебром разлился на твоих волосах,
И небесные звёздные знаки астральных пророчеств,
Отражаются блеском в твоих изумлённых глазах.
И, на грани безумства, я жадно ловлю твои губы,
Поцелуй - словно терпкий глоток дорогого вина,
Мы боялись любви, как же всё-таки были мы глупы,
Я хочу осушить тебя всю, без остатка и залпом, до дна!
* * *
Мы - кленовые листья опавшие,
Вихрем жизни бесцельно влекомые,
Отлюбившие, оттрепетавшие,
Не нашедшие счастье искомое.
С веток нас оборвало негаданно,
И друг к другу прибило случайно,
Наша связь до сих пор неразгаданна,
Наш союз - непроглядная тайна.
Кружит время нас в вальсе безумия,
И роняет на землю с размаха,
Только души в нас - жёлтые мумии,
Безразлично им - трон или плаха.
Но в костёр нас , на самосожжение,
Вновь толкает щемящая жажда...
Знать бы, скоро ль иссякнет кружение,
И тогда всё, что будет - неважно.
Ночное.
Не сгину - стану шелестом в ночи,
Прогорклым ветром в пряных прядях сада,
Целующим тебя, моя услада!
Оцепеней, не шевелись, молчи
И слушай - по стеклу когтями
Скрежещет зверь, пришедший под окно.
Взалкавши крови, нечисть ждёт давно,
И мерит полночь гулкими шагами.
Кошмарным сном в расширенных зрачках,
Мельчайшей дрожью стиснутых ладоней,
Развергся ужас, пропасти бездонней,
И пляшет страх на тоненьких ногах.
Раскатом грома оглушит испуг,
Опасность смерти мыслью леденящей
Тревожный мозг пронзив стрелой звенящей,
Перерастёт в панический недуг.
Но лёгким дуновеньем ветерка
С тобою рядом находясь незримо,
Ночные страхи отведу я мимо,
Горчащих губ дотронувшись слегка.
Полнолуние.
К предплечьям, пальцам рук, локтям,
Буграм запястья, -
Губами жадными - к плечам,
Хочу припасть я.
Час полнолунья - грозный страж
Полночной мессы.
Я пред тобою - робкий паж
У ног принцессы.
Тут устанавливает ночь
Свои законы.
И их не в силах превозмочь
Дома, балконы,
И под балконами - певцов
Ночных рулады,
Скопивших бриллианты слов
Для серенады.
Всё замерло, молчит и ждёт,
Всё - без движенья.
Но час назначенный грядёт
Грехопаденья.
А раньше времени - не сметь!
Не прикасаться!
Страдать, терзаться и терпеть...
Но бьёт двенадцать!
Всевидящая пара глаз
Смыкает вежды.
Испепеляются на нас
Огнём одежды.
И появляется во тьме
Зловещий профиль
Кошмарной тенью на стене.
То - Мефистофель!
И Бес, подталкивая всласть
Друг к другу в спину,
Ниспровергает нас во власть
К адреналину.
Сиюминутным торжеством
Врасплох захвачен
Я пожалею, но - потом.
Сейчас - иначе.
Сейчас все правила игры
Диктует тело.
И хоть порушатся миры -
Нам нет предела!
Безумствуя, мы входим в раж.
Лови - не словишь!
И ритуальный танец наш
Не остановишь.
Шальной галоп нас гонит вскачь
К заветной цели.
Безудержные смех и плач
Поднадоели.
Уж в чрево адского огня
Сойти я волен.
И поглощает он меня.
И Бес доволен!
Память о тебе.
Память о тебе сменила методы
Изощрённых актов нападения.
Перестала тыкать пальцем "Это ты!"
В каждую в пределах наблюдения.
Стала вдруг хитра, изобретательна.
Уяснила, днём - не приставать бы,
А не то прогонят обязательно,
Как непрошенных гостей со свадьбы.
Память о тебе приходит ночью.
И, подкравшись, острыми зубами
Боли разрывает сердце в клочья,
Выцарапав из груди когтями.
Знает, я бессилен против мглы.
И, пока заря луну сменяет,
О тебе воспоминаний иглы
Мне под ногти медленно вгоняет.
* * *
Я приказываю! Требую. Молю...
Отвяжись! Не мучай. Пощади...
Вот уж вечность по календарю
Как расстались. Нет! не приходи,
Не преследуй призраком ночей,
Не тревожь души моей больной,
Не кради провалами очей
Зыбкий мой полУночный покой.
Я и так не в силах превозмочь
Боли, из последних сил держусь.
Как проклятья, избегаю ночь,
И уже при свете спать ложусь.
Горькое безумие моё!
Я тобою за грехи наказан.
Чёрных мыслей злое вороньё
Еженощно вытерпеть обязан.
Из глубин кромешной темноты,
За чертой сознанья, в бездне где-то,
Так не-вы-но-си-мо смотришь ты.
И опять распят я до рассвета.
Медный крест сжимаю на груди,
Да приход зари боготворю.
Отвяжись! Не мучай. Пощади...
Я приказываю! Требую. Молю...
* * *
Кончено. Не исцелят века
Сукровицей отшумевшей боли
Этих ран. Все "Как же так?", "Отколе?" -
Безответный ужас и - риторика.
Верилось. Надеялось. Ждалось.
Всё казалось - вот, ещё немного -
Будем вместе, так угодно Богу...
Не сбылось. Не стало. Не срослось.
За окном становится темней,
Груз воспоминаний тяжек слишком.
Помнишь, мы мечтали о сынишке?
Даже имя выбрали - Андрей...
Нам Господь, наверно, не простит
Наш разрыв и нерожденье сына,
Мы тогда бы были триедины...
Но судьба исполнила кульбит.
Всё убито, выжжено в душе.
Одиночество стучит в виски
Молотом. Но новых чувств ростки
Никогда не примутся уже.
Объяснение.
Пальцы в "замок" сцеплю,
Чтоб не дрожали, черти.
Если скажу: "люблю",
Вы мне - молю! - не верьте.
Я уже столько лет
В плед одиночества кутаюсь,
Что с тенью мешаю свет,
И в ощущениях путаюсь.
Мною уже не раз
Играна эта карта,
Мне б не обидеть Вас
В пьяном плену азарта.
Ведь Вы - не чета другим,
Вы выше мирка их пошлого.
А я, как слепой пилигрим,
Застрял в лабиринтах прошлого.
Оно мне вздохнуть не даёт,
И мучит воспоминаниями.
И всё, что нас вместе ждёт,
Мне кажется, знаю заранее.
Для смеха - себе не прощу,
Навечно - боюсь, не получится.
Давайте, я Вас отпущу,
Чтоб нам обоим не мучиться.
И это - лучший финал
Для нас двоих, не находите?
Вот я и всё сказал...
Что же Вы не уходите?
Земляника.
Мне снятся сны, где мы ещё вдвоём,
Безумно преданны и так нужны друг другу,
Наги и босы, в росах вдаль идём,
Пьянясь от запахов, по скошенному лугу.
Простоволосая, ты плавно и легко,
Богиней юной над рекой тумана
Скользишь. А впереди, недалеко,
Сверкает земляничная поляна.
Кровавых ягод спелый аромат
Возносит нас к святым угодьям рая.
И я, огнём желания объят,
В твоих глазах, как на кострах, сгораю.
Но лишь, кровинок пригоршню скопив,
Твоя рука к моим губам подносит,
Как ветра неожиданный порыв
Тебя пушинкой памяти уносит.
И я мечусь - “Постой! Не исчезай!”
Проснувшийся от собственного крика,
И по ладони катится слеза,
И застывает в кровь, как земляника.
Предрассветное.
И не хватало чувств и измерений,
Пяти и трёх, сбежавших невпопад,
За мокрой веткой плачущей сирени,
Роняющей цветки на сонный сад.
Уже к распевкам приступали птицы,
Уже рассвет кровавил небосклон,
А я всё целовал твои ресницы,
Их стрелами смертельно поражён.
Ты улыбалась - мягко, беззаботно,
Окутанная паволокой сна,
От всех печалей-горестей свободна -
Не признаёт их юности весна.
Твоим дыханьем, запахом сирени
И вкусом тела - мёда с молоком -
Я упивался вдрызг. Ласкал колени,
Запястья, локти, плечи... а потом,
В который раз! - пленённый возвращался
Губами к божествам твоих ресниц.
Коснувшись их, над миром подымался,
Отринув - отрешённо падал ниц.
Так чередой блаженства и смирений
И приступами счастья был распят,
Что не хватало чувств и измерений,
Пяти и трёх, сбежавших невпопад...
Предрождественское.
Опять нагрянут холода
И снег безрадостный
Падёт на сердце, как всегда,
Темно и тягостно.
Под вьюги жалобный мотив
Грустя встревожено,
Я буду маяться один
Любовью брошенный.
Вокруг не станет ни души,
Лишь одиночество
Меня окликнуть поспешит
Уже по отчеству.
И зимних празднеств канитель
Судьбы пощёчиной
Начнёт допытывать - Ужель
Тебе не хочется
Чтоб дом заброшенный звенел
Многоголосицей,
И шла подарки брать под ель
Девчушка с косами?
Так в путь, скорей, не прекословь,
Свою любовь ища!
Но сколько сложено голов
На том ристалище.
Из скольких сломанных надежд
Костры в ночи горят,
Из скольких воспалённых вежд
Пролиты слёз моря.
Уж лучше стылая кровать
Да вьюги жалобы,
Чем вновь до крови разбивать
Себе о чувства лбы.
Какой немыслимой ценой
Платить приходится,
Когда, разрушив свой покой,
Сердца расходятся.
От одиночества бежать
Пытаться нечего,
И нечего сказать опять
Звезде рождественской.
* * *
Пройдут года и схлынет боль утрат,
Забудутся вчерашние потери,
В те беды, чем сегодня я распят,
Наверно, завтра даже не поверю.
Проляжет жизнь накатанной стезёй,
Без резких поворотов и ухабов,
И вместо хлеба чёрного с водой
Преподнесёт шампанского и крабов.
Устанет рок наотмашь оземь бить,
Преобразится мир цветущим садом,
И никого со мною, может быть,
Не приведи Господь, не будет рядом.
Не ведает никто судьбы своей,
Но, миновав все прежние печали,
Запомню то, как призрак этих дней
Страдания до неба возвышали.
Когда закрываю глаза.
Закрываю глаза и вижу -
День весенний пронизан светом...
Ты идешь ко мне... Ближе, ближе...
Ты смеёшься, полуодета...
Мы прекрасны и юны, оба.
Смерть для нас ничего не значит.
Об одном лишь мечтаем - чтобы
Твои "предки" "смылись" на дачу.
Наши губы влекут друг друга.
Не понять, что тому причина -
Может, вишен апрельская вьюга? -
Я - твой первый в жизни мужчина.
Как неистово, самозабвенно,
Отдаёшь ты себя без остатка,
Будто чувствуешь - жизнь мгновенна,
Будто знаешь судьбы разгадку...
Открываю глаза. На сером
Фоне неба - белые хлопья.
Я касаюсь рукой несмело
Чёрных плит твоего надгробья.
|
|