Из историй, рассказанных в дамской компании за фужером горячего, крепкого чая)
Да…, бабоньки, а вот я вам сейчас историю расскажу – обхохочетесь! Было это пару лет назад. Мы тогда первый раз с супружником в Турцию подались.
Да, вы знаете. Ленка ж путёвки подсуропила. Нет, Лен, я что, я ничего – мне понравилось, очень даже. Ну, так вот…
Поплыли мы на прогулочном катере в открытое море. Петька ещё пошутил, мол, плывём к родным берегам. Отплыли, значит, к самому, что ни на есть горизонту и встали на…, ну, как его…, склероз крепчал, маразм его в дышло!!! А, вспомнила – на рейд! Капитан нам ещё на берегу сказал, что плавать будем и рыбу ловить. Рыба – это мужикам, а мне так уж хотелось поплавать в чистом море, подальше от берега, прям сил никаких не было. Но я ж девушка опасливая, так я всё расспросила. Про то, как в воду спускаться и про то, как подниматься. Всё оказалось проще некуда. Туда надо нырять, а оттуда по лесенке специальной вскарабкиваться. Я и успокоилась.
Когда капитан сказал, что уже можно в море прыгать, я не раздумывала ни минуты. Во-первых, потому что было ужасно жарко – солнце так и палило, буквально обжигая темечко, а во-вторых, оттого, что неожиданно получила такой мощный пин..., эээ..., толчок в спину, что так и полетела вся в растопырку – пузом в воду. Это Петька постарался! Гад! Перепугал меня чуть не до смерти… Но я пока летела поклялась, что отомщу ему всенепременно.
Не… Сейчас не об этом, это я вам потом расскажу, не перебивайте!
Ну, так вот пнул он меня, значит, а сам – конь – стоит на палубе и лыбится. Смешно ему, видите ли, как я плюхнулась!
Потом ещё три, бабочки-девочки тоже в воду занырнули и начали мы плескаться и резвиться, как те твои наяды морские. Здорово было, ничего не скажу. Внизу медузы огромные трепещут своими щупальцами, и узоры на них сине-фиолетовые, красивые и страшные. И, если приглядеться, то можно и рыбок всяких углядеть… Красота…
Ну, поплавали мы там, пока замерзать не начали и попросились на палубу. Бабочки те, значит, рраз и вылезли, подплываю и я к лестнице… И вижу, что у неё - у лестницы у этой - нижняя ступенька прям у самой воды располагается, то есть я-то – дура стояросовая – думала, что она вниз хошь метра на полтора уходит и я по ней поднимусь легко и непринуждённо…
Ты чего, Ленка, ржёшь? Знаешь, так и молчи! Тебе Петька, что ли, рассказал? Не Петька? А кто ж тогда? Ладно, потом выпытаю, так и знай. Хватит ржать, дай досказать!
Нет, девки, вы представьте себе – держусь я за ступеньку руками, а подтянуться-то не могу! Ни в какую! Живот, значит, в рай не пущает, да и вообще – конфигурация моя, сами понимаете…
Вооот… Смотрю, супружник волноваться стал – живот чешет и щёки раздувает, то есть, начал думательный процесс. Я-то знаю, что это у него надолго.
Испугалась, конечно.
Но не одна я. Турки тоже. Пока я по палубе гуляла, они смотрели, причмокивали и облизывались, а тут… Крикнули они мне, чтоб держалась покрепче, за лестницу взялись, тянут-потянут – вытянуть не могут. Позвали Петьку. Он за железку взялся, пузень свесил, зад отклячил, потянули они уж вчетвером – тянут-потянут…
Хватит ржать! Я ещё и половины не рассказала. Ржут, понимаешь!..
Э…, о чём это я?… Ах, да. В общем, и так они тянули, и эдак, и с положения сидя, и с положения лёжа – не могут меня из воды достать и всё тут. Сели они тогда и снова думать стали. Хором. Я, значит, в воде бултыхаюсь, как цветок в проруби, а они думают.
Лен, ты ж видела, как я на спине-то плаваю? Во-во! Как на столе. Вся сразу из воды выпихиваюсь наружу, могу и газетку запросто почитать и даже при этом руки и ноги не растопыривать. Однажды хотела чуточку себя притопить, так ничего не вышло! Так эти гады туреческие вместо того, чтобы спасать меня, встали у парапета, или как там эта загородка называется, и любуются на меня, глаза выпучивши. Я Петьке ору: «Ты, что там делаешь, вытаскивай меня, я ж сей минут отморожусь вся, как есть нафиг! Уж и посинела вся ажник до ногтей!» А он глядит, и будто дар речи потерял.
Потом они мне верёвку бросили, велели обвязаться и стали меня лебёдкой, что ли тащить… Ну, штука такая с ручкой. Двое вертят и на катушку верёвку мотают. То есть, они так только думали, что мотают, потому как ничего у них не вышло, только меня чуть той верёвкой на пополам не разрезали.
Так!.. Ещё кто-нибудь заржёт не ко времени – дальше рассказывать не стану! Так и знайте! И не перебивайте меня!
В общем, они мне скинули спасательный круг, верёвку от него к чему-то там привязали и решили меня до берега так и буксировать – в круге. Влезла я в него, а он - зараза – жёсткий такой и ужасно неудобный. И, как я в нём оказалась, так руками стало до воды не дотянуться, грести совсем не могу. А чего там грести-то? Они ход самый малый дали и потянули меня к берегу.
Тянут, значит, а я только и думаю, что будет, коли они резко притормозят? И так мне эта мысль в голову запала, что я уж стала себе представлять, как целуюсь с катерной задницей, причём со всего размаха. Я и крикнула Петьке-то, чтоб, значит, не тормозили резко. А он мне: «А ты, Ласточка моя, если что, так в сторону отгребай, отгребай».
- Дурак ты, - заорала я, - сам бы и отгребал!
- Да не волнуйся ты, всё нормально будет, они мне обещали. Нравишься ты им.
- Ага! Так ты им скажи, что я их всех поцелую. На берегу. Если захотят.
И слышу, как капитан по-русски кричит: «Ми захочИм, захочИм!». Смотрю, а он на верхней своей маленькой палубке стоит и мне ручкой машет. Ну, я ему, конечно, тоже ручкой помахала. Из вежливости.
И вдруг… Понимаете, девки, вот он мне машет, а у меня перед глазами, как кадр из американского кино… Там тоже один гангстер на палубе всё ручкой помахивал, а на верёвке за бортом какой-то бедолага болтался. Он у них на счётчике был, да долг не выплатил. Так они его гады привязали, и что-то требовали им сказать. Не помню точно. Номера счетов, что ли… Он сказал, конечно, с перепугу-то, и они стали его к себе тянуть. А тут акула… И всё! И съела его нахрен и не подавилась даже, зараза… И кровища кругом... Бррр...
И как у меня перед глазами эта картина красочная встала, так я аж обмерла вся. Девки, я ж змей и акул боюсь, как сама не знаю чего! Прям до судорог! Я ж на них даже в телевизоре смотреть не могу – тошнит от омерзения!
И так меня с этими акулами припёрло, что я чуть не померла от страха. А тут вдруг ещё и про змей морских - самых ядовитых – вспомнила. Брррр!.. И вся я так испереживалась, что не помню даже, как они меня до мелкого места дотянули. Вооот…
Дотянули и кричат, чтобы я из круга-то вылезала, и сама на берег выбиралась. А я бы и рада вылезти-то, а только чувствую, что не могу. Хотеть хочу, а мочь не могу! Застряла. Мне б, дуре, вверх его тащить - через груди, они ж мягкие, а я вниз потянула… И всё! Намертво! И так мне обидно стало… Так обидно, что я чуть не разревелась.
А вокруг-то уж и народ собираться начал… Я и пошла на берег прямо в круге этом проклятом. Они там - на катере - канат отвязали и бросили. Вышла я на берег и иду, что твоя лебедь белая в одноимённом озере. Большая балерина. И вместо пачки – белый круг вокруг талии. И я что под ним делается не вижу, хоть тресни. То есть, шла я прямо – к ихней спасательной станции, а вот, куда там ногами ступала и не знаю. Только видела, как народ из-под меня в разные стороны шарахается, а сзади ещё какие-то взвизги раздаются. Не удержалась я и обернулась. Вы бы видели эту картину! Ха! Я ж про канат-то забыла! Я иду, лавирую, как могу, а он-то за мной тянется, и по людям, прям по людям. А канат настоящий – колючий, жесткий… Ужас! Да, если б по мне кто таким канатом прошёлся, я б поубивала к чёртовой бабушке!
Тут прибежал Петро и ещё с ним несколько наших. Они канат намотали и за мной, вроде как шлейф понесли. Вооот…
Пришли мы на станцию и стали с меня круг стаскивать. Ни в какую! Я ж говорю – намертво застрял! Они вокруг меня бегают, суетятся, все серьёзные такие, даже мрачные. Смотрела я на их возню мышиную, смотрела и такой меня смех разобрал, что я чуть не померла. Потому как мне круг-то смеяться не даёт в полную силу – стискивает.
- Ну, всё! – кричу, - не могу больше, мыльте меня!
- Как это мыльте, - Петька орёт, - ты что, баба, сказилась? Я тебе тут при всех раздеваться не позволю! Лучше так и живи – в круге!
- Дурка! Зачем мне раздеваться-то? Разведи мыло в ведре, да и полей на меня, авось выскочу.
Приволокли они ведро, высыпали в него чего-то, добавили воды, побултыхали и на меня перевернули. Мужики, одно слово! Хоть бы тёпленькой налили! А то ж прямо ледяной водой и обдали. Но то ли от этого холода я ужалась, то ли от смеха растряслась, то ли всё-таки мыло помогло, только поднажали мы на круг, а он с меня и сполз.
Хи-хи! Ха-ха! Гы-гы! Весело, конечно! Только мы с того курорта уехали дня через два. А то очень уж я там знаменитая стала. Попу-лярная. От слова "попа".
Местные всю дорогу вокруг толпились, большие пальцы показывали и ручки к сердцу прижимали… Помните, как в том анекдоте про армянское радио – «девушка, не надо портить ТАКУЮ фигуру этим холохупом!» А Петька, сами знаете, ревнивый, как чертяка. Вот он меня и увёз в другой город.
А я ему сказала: «Знаешь, Петюня, хочешь меня и дальше в жёнах иметь – катер покупай. И, чтоб лесенка была, как надо, чтоб под воду уходила, чтоб мне, значит, своё тело молодое и белое не калечить!» Что Петюня? Петюня на катер копит. Пусть копит. Если не катер, так шубу куплю. Из целого норкового стада. А на что останется приобрету лесенку…
Ленк, а Ленк, а ты откуда историю-то эту знаешь? От местных? От каких таких местных? От турецких местных? Во дают… Значит, помнят…
Не…, а чё…, приятно даже…
|
|