Украина, Вторая Мировая война
Веснушчатый парень с комично оттопыренными ушами ни на секунду не прекращал дергаться и скулить. То и дело он тянул тощую мальчишескую шею в боковое окно и задирал голову, всерьез полагая, что сможет распугать своей нервической физиономией вражеские штурмовики.
Лейтенант пожалел о том, что взял беспокойного юнца в кабину. В своем решении лейтенант исходил из того, что паренек, во-первых, «легкий» (диагноз: царапина на плече и полные штаны), а во-вторых, займет не много места на сиденье. «Во-вторых» было ошибкой: мальчишка так распространял свое присутствие постоянным ерзанием, что сидевший посередине, между ним и водителем лейтенант предпочел бы того умиротворенного семипудового «окорока» из штабных писарей…
- Я слышал, они привязывают пленных к танкам, тросами, за руки и за ноги – и ме-еедленно подгазовывают… - словно невзначай, но явно в адрес суетливого заморыша обронил водитель.
«Садист! – лейтенант мысленно усмехнулся. – А вообще вряд ли… Вряд ли они обходятся с нашими так быстро и гуманно!»
- А? – юнец встрепенулся, бесцеремонно ткнув лейтенанта острым локтем. – Извините…
«Дерьмо свинячье! – выругался в душе лейтенант - и тут же упрекнул сам себя: - Совсем загрубел!»
Водитель продолжал измываться со смаком:
- А еще они обожают такой трюк: зальют в глотку бензина…
- Прекратить! – резко оборвал офицер. Его подташнивало от всех этих историй: он видел много такого, что подобные анекдоты переставали казаться юмористическими, даже черно юмористическими.
- Есть прекратить! – без обиды, даже лениво отозвался водитель. Так же лениво он обрулил по краю очередную гигантскую воронку, где могло бы поместиться с полдюжины санитарных грузовиков.
Лейтенант закрыл глаза и попробовал задремать. В ушах гудело: старая память о контузии, ровный вой двигателя… что-то еще… далеко… ближе…
- Воздух! – рявкнул лейтенант, мгновенно сбросив сонное оцепенение.
Было поздно: «стервятник» уже высмотрел одинокую машину и зашел на атаку с противным до зубовной боли гулом…
Офицер с водителем вытащили лопоухого веснушчатого мальчика из кабины и закинули в кузов. В голове лейтенанта мелькнула странная мысль: «Обычно у таких сопляков последним выражением бывает удивление, иногда – испуг… У этого – улыбка… Наверное, он понял, что можно, наконец, перестать бояться… Господи, каким же чудовищем я стал! – и как фальшиво, тривиально это последнее мое восклицание!»
- Приехали! – почти до радостного мрачно констатировал водитель, открыв капот и на секунду скрывшись в облаке пара. – Блоку капут!
- Дерьмо свинячье… - лейтенант негромко, машинально оценил ситуацию.
- Так точно! Сволочи: для этих уродов красный крест – самая лакомая мишень! – согласился водитель.
«Между нами, они правы! – подумал лейтенант. – Какого черта жалеть санитарный транспорт? Чтобы через месяц-два раненые снова встали в строй? На редкость практичный и разумный народ: какое, должно быть, счастье пренебрегать всеми этими глупыми условностями, этим гаагским блеянием о гуманности… Кстати, почему «между нами»? Симптоматика раздвоения личности?»
- Что будем делать? – поинтересовался водитель, закурив. У него был такой вид, словно он проколол скат на пути из родной деревни в соседнюю, а не застрял в голой степи под крыльями совершенно обнаглевших воздушных гиен, на разбомбленной дороге, куда через час-другой ворвутся беспощадные неприятельские орды… Лейтенанту все больше импонировал этот бывалый, насмешливо-невозмутимый мужик.
- Ждать! – коротко ответил лейтенант и пояснил: - Не одни мы бежим из этой мышеловки – кто-нибудь нам поможет.
Водитель кивнул. Слазил в кабину, подхватил пистолет-пулемет.
«Против танков?» – отрешенно-критически озадачился лейтенант, но тут же понял: нет, это не против врага, это – чтоб своих вернее разжалобить, могут ведь и проехать мимо. «До чего мы дожили: все думают только о собственной шкуре!»
Им необычайно повезло: будить милосердие клацаньем затвора и очередью перед колесами не потребовалось – да и было бы бессмысленно.
«Красавец! – восхитился лейтенант, соцерзая остановившийся танк с редко теперь вспоминаемой гордостью за свою армию. – Сколько мощи, сколько строгости, сколько демонстративного презрения к вражеским снарядам в его прямых, угловатых линиях…»
- Сидите? – поинтересовался полноватый мужчина средних лет в комбинезоне и без знаков отличия. – Спиртику отольете за буксир, медицина?
Он шутил: танкисты вместе с водителем «санитарки» уже прилаживали трос к переднему бамперу обездвиженного грузовика.
- Вы находите юмор уместным в сложившейся ситуации? – спросил лейтенант, сам подивившись собственному неожиданному порыву к морализаторству.
Мужчина в комбинезоне покряхтел и покривился:
- Я нахожу юмор уместным в любой ситуации, тем более в сложившейся: тут уж только и остается, что шутить на собственных поминках.
«Разумеется, он прав!» – подумал лейтенант.
Танкист, видимо, во избежание разглагольствований о пораженческих настроениях, небрежно махнул кистью у шлема и назвался:
- Майор Тресков, отдельный батальон резерва армии.
«Неспесивый господин!» - мысленно одобрил лейтенант. Он тоже отдал честь:
- Лейтенант Либерман. Медицинская служба.
- Вот что, лейтенант… - майор снова покряхтел: у него это получалось естественно и даже интеллигентно. – Положение следующее: решено отвести войска из выступа за речку…
«Как это человечно по отношению к противнику! – съязвил про себя Либерман. - Да мы ему просто подыгрываем, чтоб не расстраивался, а все разговоры о паническом бегстве – провокационные и безосновательные!»
- Переправу пока держат, - продолжал майор. – До моста шесть километров. Нас послали туда для качественного усиления – так что нам по пути. К вам у меня только одно требование: мне нужно горючее, а вам, как вижу, оно уже без особой надобности.
- Разумеется! – лейтенант обернулся к водителю и распорядился: - Слей им весь бензин!
- Я был уверен, что чувство фронтового товарищества окажется выше родовойсковых предубеждений! – майор широко оскалил зубы, показавшиеся негритянски белыми на закопченном лице.
«Качественное усиление» подоспело весьма вовремя: у предмостного укрепления шел бой. Противник явно стремился перерезать путь к отступлению любой ценой: небольшая группа, всего пять танков, сумела прорваться через внешний рубеж и атаковала позиции у самого моста. Три наглеца уже чадили густыми черными столбами, но двое уцелевших безжалостно, с кровавым самозабвением утюжили батарею, словно в отместку за подбитых собратьев.
Великолепная боевая машина, волочащая за собой санитарный грузовик, встала на пригорке, царившем над картиной боя, и повернула квадратную башню. Длинный ствол задумчиво наклонился: через секунду грузовик дрогнул от близкого грохота - один из утративших бдительность стальных хищников замер, даже не успев «оглянуться» в сторону своей смерти.
Все так же рассудительно, неторопливо и умело майор Тресков указал орудием на оставшийся танк и прикончил его ровно с той же снайперской точностью.
- Браво! – почти в восторге выкрикнул водитель. – Heil Panzerwaffen!
«Это верно! – с улыбкой подумал лейтенант Курт Либерман. – Против «Тигра» иваны просто…»
- Sweinscheisse! – докончил он мысль вслух: и водитель безусловно понял, что речь идет о горящих впереди дерзких «тридцатьчетверках»…
|
|