Коль, пройдя от курсантских погон золотистых полосок,
Ты к сединам своим сохранил юный юнкерский пыл,
Если Знамени шелк оставляет в груди отголосок,
Значит, правильно выбрал ты путь свой и честно прожил!
Пусть корежило душу тебе генеральское барство, -
Никогда тупость с хамством тебе не являлись примером.
Только силы всегда прибавляло великое братство,
Испокон называвших себя "Господа офицеры"!
И не блеском погон, не романтикой и не зарплатой
Заманило тебя в этот жесткий, безжалостный быт.
Онемевшие пальцы бойца с нервно сжатой гранатой
Разжимал ты без мысли о том, что сам мог быть убит!
И солдатам всю душу отдав до последнего нерва,
Ты не прятал от них свой последний сухарь, сигарету…
Смыслом службы твоей всегда был только долг офицера:
Сохранить жизнь другим, о себе забывая при этом!
А когда, не успев отряхнуть с себя пыль полигона,
Крался к детской кроватке, не в силах улыбку сдержать,
Ты, жены милых рук ощущая тепло сквозь погоны,
Слышал горестный шепот: "Ребенок устал тебя ждать!"
Лишь когда сына на руки брал с грубоватою лаской,
Запах дыма вдохнув, мог он вспомнить, какой же ты есть!
Пусть он шапке любой предпочел бы солдатскую каску,
Зато твердо усвоил, что главное – знать долг и честь!
И пусть сердце твое разрывалось порою на части!
Чья-то боль по вискам твоим густо легла серебром!
Ты не требовал в жизни наград и нет большего счастья,
Чем считать, что все звезды твои даны честным трудом!
А когда увольняться пора подойдет незаметно,
Не подашь ты и виду, хотя все в груди онемеет…
Ты, сглотнув в горле ком, чтобы не было очень приметно,
Как всегда скажешь всем, глядя прямо в глаза: "Честь имею!"
|
|