А ты стоишь, о горд жуткой правды,
Похоронивший лучших сыновей.
А ты стоишь величественно-храбрый,
Стоишь, как дождь, стеной
И ждёшь ещё смертей.
(Вита Алая, "Ленинграду")
Александр Башлачёв. Я начинаю с его имени, потому что и сам он начинался для меня с имени, в котором уже таилось какое-то предчувствие. Выросшее при знакомстве с его поэзией в уверенность в том, что он - один из величайших русских поэтов конца ХХ века.
Александр Башлачёв родился в 1960 году. Слишком молод для того, чтобы продолжить ряд после Ахматовой, Гумилёва, Мандельштама, Инбер, Пастернака? А может быть заслужил это право своей смертью – теперь не стыдно назвать его теми словами, которыми "нельзя при жизни"? Он умер в 1988, за три месяца и десять дней до собственного 28-летия. Он погиб от собственной руки и остался навсегда молодым, как Есенин, Корнилов, Васильев, Кольцов, Лермонтов… и сколько ещё из тех, что жили на тех же берегах Невы?
Он жил в Ленинграде среди всей подпольной на то время рок-братии и называли его рок-бардом. Но по-моему, эта приставка неважна, когда говоришь о Башлачёве: он русский поэт, и вся душа его до последней ниточки русская. Достаточно прочесть хоть пару строчек из любых его стихов, и это видно, как сквозь чистое стекло:
В чистом поле – дожди косые.
Эй, нищета – за душой ни копья!
Я не знал, где я, где Россия.
И куда же я без нея?
Не только неповторимым колоритом исконно русских словечек и оборотов взыскуется к его званию "Поэт" эпитет "русский". В его стихах и вся неприкаянность загнанной в коммунальные склепы и казённые клетки КБ русского человека второй половины двадцатого века, и безвыходность поиска простора для полётов души, мысли и сердца, протест яркой личности против серой уравниловки:
"Палата №6"
Хотел в Алма-Ату - приехал в Воркуту.
Строгал себе лапту - а записали в хор.
Хотелось "Беломор" - в продаже только "ТУ".
Хотелось телескоп - а выдали топор.
Хотелось закурить - но здесь запрещено.
Хотелось закирять - но высохло вино.
Хотелось объяснить - сломали два ребра.
Пытался возразить, но били мастера.
Хотелось одному - приходится втроем.
Надеялся уснуть - командуют "Подъем!"
Плюю в лицо слуге по имени народ.
Мне нравится БГ, а не наоборот.
Хотелось полететь - приходится ползти.
Старался доползти - застрял на полпути.
Ворочаюсь в грязи. А если встать, пойти?
За это мне грозит от года до пяти.
Хотелось закричать - приказано молчать.
Попробовал ворчать - но могут настучать.
Хотелось озвереть, кусаться и рычать.
Пытался умереть - успели откачать.
Могли и не успеть. Спасибо главврачу
За то, что ничего теперь хотеть я не хочу.
Психически здоров. Отвык и пить, и есть.
Спасибо. Башлачев. Палата номер шесть.
Но Башлачёв больше поэт душевных порывов, чем гражданский поэт, он пишет о вечных реалиях нашей жизни: о любви, о радости, о боли, о смерти. И сегодня, когда читаешь его стихи, в сердце нарастает до поры спрятанная за бытовой суетой тревога, забываются сразу проблемы "насущные" и остаёшься один на один со своими сокровеннейшими ощущениями:
Скажи, я люблю оттого, что болит,
Или это болит оттого, что люблю?
Переплетая мысли и чувства в порой неровных, но таких живых и до боли близких рядах образов, Башлачёв вскрывает наши души, как консервную банку, и не остаётся места фальши, маскам и человеческим амбициям. На его строки нечего сказать, можно лишь промолчать, окунувшись в бурю невыразимых внутренних переживаний, вызванных искусством настоящего поэта, дар которого высказывать вслух те истины, о которых мы даже боимся подумать:
В чёрных пятнах родимой злости
Грех обиженным дуракам.
А деньги – что ж, это те же гвозди,
И так же тянутся к нашим рукам.
Башлачёв сам о себе говорил, что он – человек поющий. Но многие записи песен уничтожены самим Сашей, некоторые утеряны, так что большинство песен стало стихами. И теперь то, что он раньше пел не более, чем для 20-30 человек раз от раза, мы можем читать, ощущая удивительный отклик своего сердца на эту вибрирующую смесь любви, боли и света, потянувшую нить в наши души:
А песнь кровоточила, точно открытая рана.
Пел глухо поэт, что ушёл так бессмысленно рано.
Бессмертна ль душа? Я не знаю, она непрестанна...
Ей виден был берег, но всё же к нему не пристала.
Не вырежет тёмные кадры из жизни продюсер:
Летящие по полу мамины чёрные бусы...
Вот так же, вот так же и нас мирозданье кружило...
Но свет обрывался, каким бы он ни был двужильным.
Пусть чёрные грифы гитар к изголовью слетятся.
Начните играть! Отчего ваши струны слезятся?..
Он играл так самозабвенно, что резал пальцы в кровь о струны гитары, а пел так неистово, что рвались голосовые связки. Друзья чувствовали, что эта терзающая душу на высоких нотах песня оборвёт до предела натянутую и пронзительно звенящую струну жизни Саши. Он был похож на канатоходца из песни Высоцкого, идущего без страховки по канату, протянутому на смертельной высоте. Он так и жил: "ему оставалось пройти ещё три четверти пути".:.
Ну вот, ты поэт... Еле-еле душа в чёрном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Вся поэзия Башлачёва пропитана этим неистовством чувств, глубиной переживаний, нестерпимой болью и бесконечным светом любви. Трагическое и высокое мировосприятие, горечь полыни и сладость полевых цветов, свет далёких небес и гулкий шум апрельской грозы сочетаются в его стихах, открывая за свинцовыми тучами тяжёлого взгляда его серых глаз беспредельную ширь души поэта:
Рука на плече.
Печать на крыле.
В казарме проблем – банный день.
Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле –
Мне будет легко умирать.
Без трёх минут -
Бал восковых фигур,
Без четверти – смерть.
С семи драных шкур – шерсти клок.
Мне хочется жить не меньше, чем петь.
Свяжи мою нить в узелок!
Ему необходимо было слагать свои песни так же, как нам – дышать. И в этих стихах нет места манерности, утончённому изяществу, интеллектуализму, которыми так часто грешит поэзия в наше время. Он выкладывается в своих песнях полностью, открывая душу нараспашку, и ведёт читателя ли, слушателя по замыкающемуся кругу истинной жизни: свет – любовь – боль – песнь - любовь. Звенит, поёт и любит его душа, и заставляет откликаться наши души:
Пока пою, пока дышу,
Любви меняю кольца,
Я на груди своей ношу
Три звонких колокольца.
... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
... ... ... ... Звон в ушах.
- Да что там у тебя звенит?
И я сказал: - Душа звенит,
Обычная душа.
Душа поэта... Он точно и предельно ярко воплощает в себе строки Высоцкого:"Поэты ходят пятками по лезвию ножа, и режут в кровь свои босые души". Он настоящий, он живой, болит его крылатая душа, и он отдаёт её всю нам, одаривая светом и любовью, но не без боли – уж такой он Поэт от Жизни, Башлачёв Саша:
На второй мировой поэзии
Признан годным и рядовым
Да только трудно найти другого такого "рядового", такого ранящего и родного, будоражащего душу тревожным звоном своих стихов, пробуждающих не только затаённую боль, но и чувство красоты жизни. За это, наверное, мы и любим Поэтов. Его ровесник, Лермонтов (им обоим было по 27) написал стихотворение "Смерть поэта", а Башлачёв написал "На жизнь поэтов":
Поэты живут и должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
Затем, что у всех на уме - у них на языке
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
Поэт умывает слова, возводя их в приметы,
Подняв свои полные вёдра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, ещё раз!
И это чистая правда – поэты знают больше. Да и сам он знал свою долю, как любой настоящий поэт. "В последнюю осень – ни строчки, ни вздоха": почти ничего не написано Башлачёвым в последний год его жизни. "Ну что же вы нам ничего не сказали ... о том, что в последнюю осень вы знали?" Но Саша и так много пел об особых отношениях поэта со смертью:
Поэты идут до конца
И не смейте кричать им: "Не надо!"
Когда я читаю его, мне хочется петь и плакать, открывшись ветру и дождям, солнцу и счастью. Мне хочется жить, а это было для него саамам главным. Он пел для тех, кто хотел его слушать, и если кто-то ему говорил: "Ты спел, и мне хочется жить", то ценней для него ничего было, по его собственному признанию. После таких слов ему тоже хотелось жить. Но он ушёл:
Короткую жизнь. Семь кругов беспокойного лада
Поэты идут... И уходят от нас на восьмой.
И я думаю, не стоит жалеть и клясться в вечной памяти: Александр Башлачёв жив в своих стихах, заставляющих звенеть самые сокровенные струны наших душ.
Перегудом-перебором
Да я за разговорами
Не разберусь
Где Русь, где грусть.
Нас забудут, да нескоро,
А когда забудут,
Я опять вернусь
( 25 февраля 1991 г.
+ 22 июля 2003 г.)
|
|